Бен

— Давай сюда, — нетерпеливо приказывает Сильвио Сабатини. — Садись и присоединяйся к игре. Одному мне не будет так весело!

— Ты с ума сошел? — спрашиваю я. Более глупый вопрос я, конечно, не мог задать.

— Я так и знал, — театрально вздыхает он. — Я ведь вижу тебя насквозь, изучил как никого другого! Я так и знал, что ты откажешься. И я подумал про себя: ладно, пусть отказывается. Пусть просто сидит и смотрит. Сегодня вечером он примет участие в шоу. Так пусть же насладится своим последним днем в роли зрителя, — говорит он и улыбается мне. — В конце концов, ты еще подросток — а они главная целевая группа нашего рынка.

Я смотрю на дверь. Она заперта. Я снова смотрю на Сильвио. В кои-то веки в его руках нет трости. Одной рукой он сжимает джойстик, другая лежит на кобуре пистолета.

— Прекрасно, — говорит он, и его рот растягивается в глумливой ухмылке. — Веселье начинается! Можешь называть это паранойей, но я бы не хотел сидеть спиной к такому дикому и жестокому преступнику, как ты, Бейнс. Я вынес для себя малоприятный урок: ты должен постоянно быть у меня перед глазами.

Он указывает на середину ямы, из которой торчат острые зубья.

— Залезай в самую середину.

— Ни за что, — отвечаю я и со злостью смотрю на него.

Он снова вздыхает:

— Твои героические протесты уже надоедают. Ты здесь никто, Бенедикт, надеюсь, ты уже это понял. Ты не можешь со мной торговаться. Если ты не выполнишь мою просьбу, я тебя пристрелю. Вернее, сначала я пристрелю его, а потом тебя.

Он поднимается со стула, вынимает пистолет и лениво нацеливает его на Иезекиля, сжавшегося в комок посередине паутины.

— Ты не убьешь его до премьеры, — произношу я и делаю шаг навстречу Сильвио.

— О, Бенедикт! Я знаю тебя, как облупленного. А вот ты совершенно не знаешь меня. Конечно, я его убью! Тут в цирке масса детишек, которые займут место Мухи. Согласен, многим из них не хватает его ловкости, но какая Чистым разница, если Мухе все равно не светит остаться в живых! Для Чистых чем больше Отбросов погибнет на арене, тем лучше. Особенно это обожают парни твоего возраста. Что же касается тебя, то если я о чем-то и мечтаю, так это прострелить тебе твою вторую ногу. Может, мне стоит посадить тебя туда вместо него. В конце концов, твоя мать завещала тебя мне. Впрочем, нет. Пожалуй, мне лучше придерживаться плана А — будет обидно, если я этого не сделаю.

Он целится в Иезекиля.

— Мое терпение на исходе.

Что же мне делать? Он прав. Все козыри в его руках, в том числе заряженный пистолет.

Я осторожно пробираюсь сквозь лабиринт остро заточенных зубьев. Они стоят так тесно, что я едва могу протиснуться между ними. Вблизи они кажутся еще острее и опаснее. Может, если Иезекиль сорвется вниз, я смогу поймать его прежде, чем он упадет на них.

— Я давно уже подумывал об этом аттракционе! — кричит мне Сильвио. — Я сто лет ломал голову над тем, как сделать цирк более интерактивным, чтобы Чистые ощутили себя его частью. В моей оригинальной задумке были задействованы Хошико и Грета. Когда Хошико поймают, я надеюсь уговорить твою мать, чтобы ее, перед тем как повесить, на какое-то время передали мне. Было бы просто здорово хоть ненадолго вернуть ее в цирк. Это наверняка привлечет сюда целые толпы!

Я пытаюсь противостоять его насмешкам, пытаюсь сохранять барьеры, которые возвел против него. Но с каждым мгновением это дается мне все хуже. Тем более что речь теперь не обо мне, а о Хоши. Он рассказывает мне, что намерен с ней сделать, говорит мне, как убьет ее. Я крепко сжимаю кулаки. С каким удовольствием я сомкнул бы пальцы на его тонкой белой шейке! Я готов переломить его пополам.

Он откидывается на спинку стула и начинает передвигать паука. Сначала он посылает его вперед. Паук на восьми механических ногах торопится к Иезекилю. Снизу мне видны лишь руки и ноги мальчонки, когда он пытается увернуться от паука.

Сильвио спрыгивает со стула и вводит в игру второго, перерезая Иезекилю путь к отступлению. Тот разворачивается и спешит в обратном направлении.

Сильвио переходит к третьему стулу, чтобы перехватить Иезекиля с помощью другого паука, снова вскакивает и бежит к четвертому.

— Нет, ты только представь себе, как весело будет, если сразу ввести в игру все двенадцать! — кричит он мне. — Битва умов, битва самолюбий! Который из них поймает его первым? Который из них собьет его вниз? Согласись, что он хорош. Как будто создан для того, чтобы работать под самым потолком. Я всегда это говорил. Кто бы знал, что твоей подружке так быстро найдется замена! Не знаю даже, почему я не пустил ее в расход еще несколько лет назад! О боже! — Сабатини перебегает к следующему стулу и, передвинув по паутине паука, спешит к шестому. — Не могу дождаться сегодняшнего вечера!