Бен

Мы пересекаем внутренний двор. Меня мгновенно посещает мысль о том, насколько это место больше старого, передвижного цирка. Новый цирк огромен, это настоящий город внутри города. Неудивительно, что Сильвио разъезжает по нему в гольфмобиле. Мы катим дальше, мимо холма Аркадии, мимо десятков других зданий — разной формы, разных цветов, мимо аттракционов луна-парка, огромного колеса обозрения, мимо каруселей и автодромов, киосков, палаток и прочих увеселений к самому последнему зданию в дальнем конце территории, рядом с гигантским забором.

Это сарай черно-бурого цвета, совершенно невзрачный на вид. Такое впечатление, будто он построен из старых грузовых контейнеров. Краска местами вздулась и уже шелушится. Он совершенно не вписывается в общую яркую, праздничную картину, однако в этом есть своя изюминка. Как будто он нарочно не пытается подражать остальным зданиям. Как будто ему все равно. Вывеска над дверью выполнена в стиле уличных граффити. Мне требуется пара секунд, чтобы прочесть, что там написано: «Игровая Зона».

Сильвио берет трость и выпрыгивает из гольфмобиля.

— Выходите! — рявкает он Иезекилю и мне. Мы нехотя вылезаем из машины и вслед за ним входим внутрь.

Внутри темно, если не считать старинных игровых автоматов вдоль стен с их гипнотически мигающими экранами. Сильвио тычет в нас тростью, подгоняя к другой двери. Иезекиль по-прежнему избегает смотреть мне в глаза. Его взгляд устремлен в пол. На его лице нет привычной хитроватой улыбки.

Как только мы входим во вторую дверь, Сильвио толкает Иезекиля дальше, к узкой лестнице слева от нас.

— Иди и приготовься. Надень костюм и займи позицию! — приказывает Сабатини.

Иезекиль бросается вверх по лестнице и исчезает наверху. Слышно, как он ходит над нашими головами. Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, куда я попал.

Вдоль стены выстроились в ряд двенадцать черных стульев. Мягкие, кожаные, с подголовниками — типичные стулья геймеров. Перед каждым что-то вроде панели управления — джойстик и куча разных кнопок и рычагов. Они поставлены лицом к яме в полу. В яме торчат ряды острых зубьев, как будто на ее дне установлены десятки огромных пил.

Наверху, метрах в восьми над землей, через всю комнату натянута веревочная сетка. Она похожа на сетку футбольных ворот, но у нее более крупные ячейки, метра два в ширину.

В дальнем ее конце зловеще притаились два паука. Нет, конечно, не настоящие, а механические. Каждый размером с мотоцикл. У них черные, мохнатые тела, четыре пары тонких длинных ног и желтые, безжизненные глаза.

Сильвио берется за один из стульев. Его короткие ножки свисают, словно у ребенка. Наклонившись к панели управления, он нажимает кнопку. Панель освещается, раздается негромкое жужжание, и паук напротив нас медленно поворачивается на веревочной паутине. Его глаза вспыхивают желтыми огоньками.

Сильвио нажимает на один из рычагов. Паук поднимает заднюю ногу и машет ею мне. На конце ноги — серебряный пинцет, который то открывается, то закрывается.

— Прошу, — говорит Сильвио. — Выбирай своего арахнида!

Его белая кожа как будто испускает свечение, бледно-голубые глаза блестят злорадным блеском. Я еще ни разу не видел его таким ликующим.

Я как будто окаменел, не в силах сдвинуться с места.

— Где Иезекиль?

— Знаешь, я подумал то же самое! Он уже должен быть здесь!

Над нашими головами раздается какой-то звук.

— Ага, а вот и он!

Метрах в четырех над сетью в потолке открывается люк. Из него на паутину ловко спрыгивает крошечная фигурка и, схватившись за веревки, застывает на месте. Прозрачные крылья, шесть изящных ножек, пухлое тельце и испуганное личико. Он в костюме, но это точно Иезекиль.

Теперь он муха, запутавшаяся в паутине между двумя кровожадными пауками.