Хошико

Как только Лора покидает нас, Кадир подходит и кладет мне на плечо руку.

— Ты сделала правильный выбор, — говорит он. — Она удивительная женщина, эта Лора Минтон. И она сотворит удивительные вещи.

— Надеюсь, ты прав, — отвечаю я, поднимая на него глаза. — Ты по-прежнему сделаешь то, что обещал, не так ли? Ты попробуешь разузнать, как там Бен?

Он хлопает себя ладонью по лбу.

— Старый дуралей! И как только я мог забыть! Я узнал, где он!

Я хватаюсь за край стола, чтобы не упасть. Как он мог забыть такую важную вещь?

— С ним все в порядке?

Кадир морщится, наклоняет голову и смотрит куда-то в даль.

— Скажем так, и да, и нет. Как я понял, ему сейчас приходится несладко.

— Это как понимать, приходится не сладко? Где он?

— Как бы это помягче выразиться… он сейчас в цирке.

Я вскидываю голову:

— Где? Что ты хочешь этим сказать?

— Мать отправила его туда, чтобы преподать ему урок, чтобы он на собственной шкуре почувствовал, что такое жизнь Отброса. По всей видимости, она ждет от него публичного покаяния. Ей нужна рекламная акция. Как и сказала Лора, кампания Бейнс идет не слишком гладко и полностью завязана на цирке.

Этого не может быть. Это наверняка шутка. По крайней мере, меня душит смех. Я была готова услышать все, что угодно, но только не это.

— Что они заставляют его там делать? — спрашиваю я. — Надеюсь, не выступать на арене?!

Помолчав секунду, Кадир отвечает:

— Думаю, таковы их планы, по крайней мере на церемонию открытия. Вивьен Бейнс наверняка дала Сильвио Сабатини полную свободу действий.

У меня екает сердце.

— Сильвио Сабатини? Сильвио Сабатини мертв. Я убила его.

Кадир отрицательно качает головой:

— Боюсь, что нет. Похоже, что, несмотря ни на что, он выжил. И по случаю открытия состоится его первый выход на публику.

У меня возникает ощущение, будто я под водой. Все вокруг меня размыто и куда-то плывет.

Все это время я считала его мертвым.

Мы скрывались от полиции, скрывались от матери Бена, и все равно я чувствовала себя в относительной безопасности, зная, что Сильвио уже никогда не сделает нам ничего плохого.

Я провела в цирке не один год под его недремлющим оком. Я все эти годы ходила, втянув голову в плечи, в надежде на то, что не буду следующей в его черном списке. Ни я, ни кто-то из моих друзей.

Сильвио или цирк, кто из них большее зло? Они тождественны. Сильвио Сабатини — это цирк. Цирк — это Сильвио Сабатини. У обоих свой шик, своя извращенная харизма — нечто такое, что вопреки здравому смыслу приковывало ваш взор, заставляло затаить дыхание. И Сабатини, и цирк — это тонкий, искрящийся, сверкающий занавес, за которым таится черная бездна зла и жестокости.

Наверное, на всей планете нет второго такого человека, как Сильвио, который бы получал такое удовольствие, причиняя другим людям боль. И вот теперь Кадир стоит передо мной и говорит, что этот человек жив.

Он жив, он в цирке, и Бен находится в его лапах.

— Ты должен вызволить Бена оттуда! — Мой голос звучит пронзительно и истерично. — Сильвио его убьет! Ты должен спасти его, слышишь? — Я хватаю Кадира и трясу его.

Грета бросается к нам. До сих пор она, бегая по всей комнате, играла в салочки с Боджо.

— Что происходит? — спрашивает она.

— Бен в цирке, — отвечаю я, обливаясь слезами. — И Сильвио тоже там! Он жив!

Грета потрясенно раскрывает рот и с рыданиями прижимает меня к себе.

— Прошу тебя! — умоляю я Кадира. — Спаси Бена. До того как начнется представление. Пока еще есть время!

Он беспомощно всплескивает руками:

— И как, по-твоему, я это сделаю? Это место — настоящая крепость!

— Должен же быть способ. Ты ведь сам так говорил. Ты знаешь все ходы и выходы, у тебя есть связи. Наверняка можно что-то придумать!

— Ты права. Кое-что в моих силах. У нас уже разработаны планы относительно того, что делать с цирком. А вот тебе советую сосредоточиться на предстоящей телевизионной записи.

Я смотрю на него и не верю собственным ушам.

— Ты только что сказал мне, что Бен в цирке. Ты только что сказал мне, что этот дьявол Сильвио жив, что сейчас он там, с ним, и после такого предлагаешь мне сосредоточиться на выступлении? Знаешь что? Иди-ка ты ко всем чертям. Пока ты не вызволишь Бена из цирка, я ни слова не произнесу ни в какую камеру, и это, друг, мое обещание.

Схватив за руку Грету, я выбегаю из комнаты.

Как только мы оказываемся на улице, я бросаюсь со всех ног по узеньким улочкам и тяну за собой Грету.

— Хоши? — говорит она, пытаясь остановить меня. — Хоши, прекрати!

Но я не могу. Мое тело вот-вот взорвется от прилива адреналина, столько в нем ярости и страха. И этот адреналин подгоняет меня вперед. Куда именно? Я не знаю.

— Стой, Хоши! — кричит Грета. — Мне страшно!

Ее слова заставляют меня застыть на месте. Я наклоняюсь и крепко прижимаю ее к себе.

— Мне тоже страшно! — говорю я ей. — Так страшно мне еще ни разу не было.