Бен

Клоунский зал очень большой. Он не такой огромный, как Аркадия, но все же внушительнее, чем главная арена старого цирка. Новая версия драматичнее, экстравагантнее, ярче прежней. Все сделано с расчетом на толпы зрителей.

Свет выключен, но даже при тусклом освещении цвета яркие, насыщенные. Они тотчас бросаются в глаза — красный, зеленый, синий, желтый. Мы как будто попали в детский сад.

— Надевайте свои костюмы и скажите Минни, что я требую полный макияж! — рявкнул Сабатини на остальных. Артисты покорно поднимаются на сцену и торопливо идут за кулисы.

— А теперь я объясню вашу новую роль, Бенедикт, — фамильярно обращается ко мне Сильвио. Вы должны поблагодарить меня — для вас нашлось бы самое разное применение. Я мог бы поручить вам убирать за животными, и вы бы весь день возились с кучами вонючего навоза, или же я мог подобрать для вас физический труд: колоть, строить, подметать. Но я добрый человек, и хотел, чтобы вы почувствовали, что вносите действительно важный вклад в общее дело. Даже если вы не можете выступать на сцене, я позаботился о том, чтобы вы все равно сыграли ключевую роль в одном из наших самых зрелищных номеров!

Он провожает меня в заднюю часть зала, в небольшую квадратную будку со стеклянными стенами, из которой отлично видна сцена. Внутри пластиковые панели, полные рычагов и кнопок, в центре — какой-то большой черный предмет. Он немного смахивает на пианино; там также есть табурет, на который можно присесть. Разница в том, что у него нет клавиш; он покрыт пластиком, вдоль которого тянется ряд больших голубых кнопок, помеченных буквами в алфавитном порядке: A, B, C, вплоть до N. Я робко протягиваю руку к ближайшей.

Сильвио спешит встать между мной и машиной.

— Не надо спешить, Бенедикт, всему свое время! Как только вернутся ваши коллеги, можно будет начинать. От вас требуется лишь одно: сидеть и наслаждаться представлением, время от времени нажимая одну из кнопок. — Он вручает мне буклет. — Пока вы не разобрались, вот вам сценарий. Просто следуйте подсказкам: в соответствии со сценарием нажмите в нужный момент кнопку A, затем следите за действием и, когда потребуется, нажмите кнопку B, и так далее.

Я смотрю на сценарий у меня в руке, потом перевожу взгляд на машину. От дурного предчувствия желудок моментально скручивается в тугой узел.

— Что делают эти кнопки? — с тревогой спрашиваю я.

— Все увидите сами, Бенедикт, все увидите сами.

Один за другим появляются другие: пока это темные фигуры на сцене. Когда Сильвио нажимает кнопку на одной из боковых панелей, мгновенно включается свет. Перед нами группа пестро разряженных клоунов.

Я смотрю на них: их теперь не узнать.

Вот, например, придворный шут в дурацком колпаке. Он ловко жонглирует шарами.

А вот Пьеро. Он чем-то похож на Сильвио — в белом костюме и с нарисованным лицом, за исключением черной шапочки на голове. На его щеках нарисованы маленькие черные слезы. Уголки рта печально опущены вниз.

Рядом Арлекин в клетчатом наряде.

В центре — цирковой клоун с рекламных плакатов, тот, чье лицо намалевано на воротах. То самое лицо, которое мы представляем себе, когда думаем о клоунах. Белое, с густо прорисованными бровями, большой искусственный красный нос и дурацкий кудрявый рыжий парик. Его блестящие лакированные туфли огромные, словно лодки. На нем широкие, ярко-желтые шелковые панталоны, красная куртка и синий жилет, а также галстук в яркий разноцветный горошек. Несмотря на костюм, я вижу, что это Шон. Его выдает хмурый взгляд, который не может скрыть даже эта огромная красная нарисованная улыбка.

Слава богу, он цел и невредим. Меня захлестнула волна облегчения; в первый раз за сегодняшний день я могу вздохнуть полной грудью.

На Лии приталенное платье в цветочек с пышной юбкой, отчего кажется, будто она сидит на торте. На голове парик: белокурые косы приподняты вверх петлями, а их концы торчат по бокам. Лицо ярко раскрашено: неестественно огромные ресницы и круглые розовые пятна на щеках, отчего кажется, будто она пребывает в состоянии постоянного шока.

Искусственные улыбки не слишком хорошо выполняют свою работу. Клоуны выглядят отнюдь не весело. Даже отсюда я вижу на их лицах страх. А вот лицо Сильвио, напротив, светится кровожадным волнением. Он стреляет глазами то на меня, то на них, то на машину с большими голубыми кнопками.

В моей голове мелькает десяток воспоминаний.

Хошико балансирует под самым куполом без всякой страховочной сетки. Львы. Близнецы в резервуаре с акулами. Бедный Анатоль, которым выстрелили из пушки и бросили умирать. Прия.

Паника тугим обручем сжимает мне грудь.

— Я бы предпочел убирать за животными, — говорю я. — Или, как ты сказал, помогать там, где нужен физический труд. Я согласен работать, причем усердно. Буду копать, строить. Я сделаю все, что ты хочешь. Я сильный, ты не будешь разочарован.

Сабатини хохочет.

— Дорогой Бенедикт, вы действительно чересчур добры! Нет-нет, это будет идеальная роль для человека вашего происхождения. — Он поворачивается ко мне. Улыбка мигом пропадает с его лица, а холодная ненависть в глазах заставляет меня вздрогнуть. — Пока я не получу шанс прикончить тебя окончательно, я все равно отыграюсь на тебе по полной программе! — шипит он. — Ты моя пешка, Бенедикт. Твоими руками я причиню этим фиглярам, этим Отбросам, столько мучений, сколько смогу.

Он хлопает в ладоши.

— Музыка! — Парнишка, которого я раньше не замечал, садится за органолу в углу зала и играет мелодию, которая является звуковой визитной карточкой цирка. Ее бодрые аккорды порхают над сценой.

— Отлично. — Садистская улыбка Сильвио снова расплылась по его мерзкой физиономии. — Репетиция начинается!