Бен

К тому времени как мы возвращаемся на улицу, уже темно, но по небу протянулись розовые полосы — завтра нас ждет еще один теплый день. Зато сейчас зябко и свежо. В воздухе уже чувствуется присутствие осени, ее можно ощутить кончиками пальцев. Прошел почти год с тех пор, как я сидел там, в большом доме на холме и смотрел на прибывающий цирк.

Я был тогда так взволнован, мне так отчаянно хотелось оказаться здесь. Это единственное, о чем я тогда думал. Неужели я был настолько глуп, настолько наивен?

Помню, как Прия поникла, когда я сказал, что хочу пойти в цирк, как ее нежный взгляд внезапно стал холодным и колючим.

Решайте сами, сказала она. Думайте сами. Судите сами.

Сказав эти слова, она поставила на карту все. Прия знала, что это вольнодумство; знала, что произойдет, если мои родители узнают. И они узнали. Фрэнсис, мой брат, мой близнец, передал им ее слова. Он убил ее, пусть и не своими руками.

Я так скучаю по ней. Надеюсь, я не подвел ее, где бы она ни была. Надеюсь, она гордится мной. Я вновь даю себе обещание, которое давал ей каждый день с тех пор, как узнал, что с ней сделали.

Однажды, если этот ужас когда-нибудь кончится, если мир изменится, я найду ее детей, Нилу и Нихала. Я расскажу им, какой она была храброй, мудрой и честной. Я возьму их под свою опеку.

Мы также отыщем семью Хоши и Греты. Хоши печалит то, что Грета больше не вспоминает о своих родителях. Раньше она только и делала, что говорила о них, но теперь они перестали казаться ей настоящими, и, похоже, она больше по ним не тоскует. Она просто любит Хоши, любит меня, Джека и Боджо. Может, ей и хватает нашей любви, но это неправильно. Наверняка где-то у нее есть отец и мать, которые отчаянно хотят ее увидеть. И Хоши: у нее тоже есть отец и мать, и хотя бы один брат. По крайней мере, был. Мико должно было исполниться двенадцать.

Девочки были совсем маленькими, когда покинули родных, и ни одна не помнит, откуда их увезли, из какой части страны. Ничего, когда-нибудь мы это выясним.

Мы будем вместе. Мы будем свободны.

Я поднимаю глаза вверх. На небе уже появилась первая звезда. Она мерцает, ожидая своих подружек.

Имя «Хошико» означает «дитя звезд». В Хоши красиво все, даже ее имя. Помню, как я был очарован ею при первой встрече. Сейчас, когда хорошо знаю ее, знаю надломленную и отважную девушку, что скрывается под слоем яркого грима, я околдован ею еще больше.

Интересно, где она? Вдруг она, где бы она ни была в эту минуту, тоже смотрит на эту звезду? Надеюсь сегодня ей будет тепло и безопасно.

— Сгущается тьма. — Зловещее заявление Сильвио прерывает мои мысли. — Это моя любимая точка обзора. Отсюда как на ладони виден весь цирк.

Он нажимает кнопку на часах и говорит:

— Включите все. Да, именно все. Да, прямо сейчас! Или вы думаете, на следующей неделе? Немедленно делайте то, что вам велено!

Примерно секунду ничего не происходит, а затем, один за другим, вспыхивают миллионы огней.

Каждая горка, каждый аттракцион сверкают лампочками на фоне ночного неба. Все дорожки между ними напоминают арки фейерверков. Большое колесо медленно вращается. Вверху, внизу, слева, справа цирк играет огнями.

На мгновение сердце предательски замирает в груди. На секунду, менее чем на секунду, от восторга перехватывает дыхание.

Нет. Я не позволю себе испытывать к этому месту ничего, кроме отвращения. Это просто электричество, только и всего.

Я поворачиваюсь к Сильвио и в той же презрительной манере, в какой с ним всегда общалась моя мать, спрашиваю:

— И это все? Спустя целый год это лучшее, что вы можете предложить? Меня не впечатляет, Сабатини.

Его лицо на миг обиженно вытягивается, но затем холодная белая маска возвращается на место.

— Знаешь что, прежде чем я покажу тебе твою спальню, предлагаю тебе составить мне компанию в кинозале. Не возражаешь? Через несколько минут начинается прямой эфир. — Он жестом приглашает меня в гольфмобиль. — Что скажешь? Заскакивай на борт, мастер Бенедикт, тебе будет полезно узнать, что тут у нас есть.