Мухамбетова привезли в дом Сазонова, решив, что очная ставка сработает намного быстрее, чем уговоры и убеждения. Технически третьи сутки закончились, Гурову пора было определяться звонить Орлову, чтобы выбить продление командировки или возвращаться в Москву ни с чем. Бросать расследование теперь, когда вопрос о том, есть ли состав преступления в смертях Паршина и Волкова, требовал всего лишь небольшой доработки, ни Гурову, ни Крячко не хотелось, вот они и решили форсировать события, чтобы добиться результата.

Дом Сазонова Мухамбетову знаком не был. Он смотрел на окружающий пейзаж, и во взгляде его не появилось никакого узнавания. Гуров этому не удивился. Мухамбетов слишком высокого мнения о себе, чтобы ездить к «дойной корове» на дом. Не в его правилах усложнять себе жизнь. Разумеется, в час ночи Сазонов был дома и мирно спал в своей холостяцкой постели. Дверь полковникам открыла его мать. Либо женщина по своей природе была не любопытна, либо привыкла к поздним визитам, но приходу их она ничуть не удивилась. Вежливо поздоровалась, пропустила в дом. Прошамкала босыми ногами в комнату сына, тронула его за плечо и тихо произнесла:

– Сынок, к тебе снова твои друзья пришли.

– Что? Кто? Ты чего, мать? – вскочил, как подорванный, Сазонов, спросонья не понимая, что за срочность. – Спать ложись, ночь на дворе.

– Да как же спать, сынок, когда в доме люди чужие? – Она повела рукой в сторону гостей, которые, сгрудившись на пороге, наблюдали за этой сценой.

– Черт! Снова вы! – Сазонов наконец проснулся, увидел Мухамбетова и снова повторил, длинно растягивая гласную: – Че-е-ерт!

– Не ругайся, сынок, накликаешь беду на ночь глядя, – предостерегла мать. Выражение лица сына ей не понравилось, похоже, до нее дошло, что полуночных гостей она впустила напрасно. Чувство вины затопило сердце. – Прости, сынок, я ведь не по злобе.

– Ничего мать, иди ложись. Я здесь сам разберусь, – потрепал ее по плечу Сазонов, развернул на сто восемьдесят градусов и мягко подтолкнул к выходу. – Иди, все будет хорошо.

Она ушла. Гуров прошел в комнату, Крячко пропустил вперед Мухамбетова и тоже вошел, плотно закрыв за собой дверь, чтобы не беспокоить старушку. Сазонов натянул домашние брюки, надел футболку. Бросил на постель покрывало, сел и молча уставился на незваных гостей.

– И снова здравствуйте, гражданин Сазонов, – первым поздоровался Гуров. Остальные промолчали. Не стал отвечать на приветствие и Сазонов. – Полагаю, объяснять, зачем мы здесь, нужды нет?

И снова общее молчание. Мухамбетов поднял голову, бросил предостерегающий взгляд на Сазонова и снова опустил глаза вниз. Перехватив этот взгляд, Стас усмехнулся. Сазонов же сидел как мешком пришибленный. Руки на коленях сложил, сидит, почти не дышит.

– Было бы лучше, если бы вы сами говорить начали, – заметил Гуров. – Время позднее, все устали. Мы, конечно, можем просидеть и до утра, только для вас это вряд ли что изменит. Итак, кто первый?

Мухамбетов снова бросил быстрый взгляд на Сазонова, тот начал выстукивать босой ногой по полу, но рта не раскрыл. Молчание затягивалось, и Стас внезапно предложил:

– Может, отвезем их в отдел? И хрен с ними, что молчат. Вызовем машину из Череповца, отвезем туда обоих, сдадим местным властям со всей выкладкой, и пусть они с ними разбираются.

– Думаешь? – Гуров сделал вид, что обдумывает предложение напарника.

– Почему нет? Мы свою часть работы выполнили, – продолжал Крячко. – По Паршину отработали, по Волкову тоже. В обоих случаях факт сговора налицо.

– Какого еще сговора? – Фраза Мухамбетову явно не понравилась. – Сейчас вы тут наговорите!

– Сговор с целью скрыть преступление, – спокойно пояснил Гуров. – Вы с Сазоновым заранее сговорились о том, что он должен обеспечить вам алиби на момент смерти гражданина Паршина, проживающего на постоянной основе в Москве, и на момент смерти гражданина Волкова, проживающего на постоянной основе в городе Череповец.

– С Волковым произошел несчастный случай, – заявил Мухамбетов. – А насчет Паршина я вообще не в курсе.

– Значит, факт причастности к смерти Волкова вы не отрицаете, – заметил Крячко. – Только относительно Паршина.

– Я такого не говорил. – Мухамбетов начал нервничать. – Слова мои не перевирайте.

– Ну как же? Только что вы сказали, что относительно Паршина не в курсе. Это значит, что по Волкову сведения у вас есть. Я прав, Гуров? – давил Крячко.

– Так точно, – подтвердил тот. – Фраза более чем странная, если не сказать – разоблачающая.

– Я вот одного не пойму, – задумчиво протянул Стас. – Ну, ладно, Волкова вы убрали, он вам бабки зарабатывать мешал, но Паршина-то за что? Сделку вашу он не срывал, на бабки вас не нагревал. И вообще из города свалил. Так нет, покоя он вам не давал, вы и в Москву за ним приперлись. Под выхлопную трубу сунули. Думали, никто не догадается.

– Вы о чем сейчас вообще? – Мухамбетов нервничал все сильнее и сильнее, от этого он начал хуже соображать, чувство самосохранения притупилось. Ему хотелось во что бы то ни стало реабилитироваться перед операми. – Я никого не убивал. И под выхлопную трубу не совал. Паршина сто лет не видел, да и дел с ним не имел. Только с его помощником, Якимушкиным.

– Зачем же тогда алиби «липовое»? Зачем такие сложности? Ну, и глупцы же вы оба, хочу я сказать, – все больше распалялся Крячко. – Сговорились между собой и довольны, а что в доме еще куча народу живет и все за постояльцами приглядывают, вам невдомек? Да нам стоило по одному подъезду пройти, чтобы сразу пять штук свидетелей получить. Все в один голос утверждают, что не было Мухамбетова в квартире в означенные дни, и только вы двое заявляете обратное.

– Врут они, – подал голос Сазонов. – Зуб на меня имеют за то, что я деньги на квартире зарабатываю.

– Это ты в суде «мульку» гони, а мне этот бред слушать противно, – поморщился Стас. – Между прочим, у нас и фотоотчет имеется, спасибо твоей бывшей скажи.

– Светлане? – сразу догадался Сазонов.

– Ей самой. Она у тебя не промах, за четыре года архив собрала. Всех постояльцев по фотоснимкам нам предъявила. Только ее показания с вашими тоже не стыкуются. Мухамбетов утверждает, что каждый месяц к тебе таскается, а на деле – пару-тройку раз в год.

– Это раньше, – вклинился Мухамбетов. – Сейчас чаще, спросите у соседей.

– У каких? Не у братьев ли Топилиных, к которым ты вдруг братской любовью воспылал? – Крячко не заметил, как перешел на «ты». – Рассказывали они моему напарнику, как ты их приручить пытался.

– Ладно, не хотите воспользоваться чистосердечным, дам вам полный расклад, – вдруг заявил Гуров. – С этой минуты все сказанное вами никоим образом не будет засчитываться как сотрудничество с полицией. Чего надулся, Мухамбетов? Не хочешь интересную историю послушать? Понимаю. Кому охота слушать истории, которые давно известны? Не обессудь, такая работа.

И он начал излагать.

– Начнем с вас, гражданин Сазонов. Несколько лет назад вы совершили противозаконный поступок. Вы испугались и решили скрыть данное деяние от правоохранительных органов. У гражданина Мухамбетова на этот счет оказалось другое мнение. Он был готов помочь вам уйти от ответственности, но не безвозмездно. И вы согласились. Стали платить ему дань, а в качестве бонуса позволили занимать вашу квартиру в любое удобное для него время. Странно, что вы до сих пор это делаете, ведь из разряда свидетелей Мухамбетов давным-давно перешел в разряд соучастников. Он помог вам скрыть преступление, сам в органы не заявил, к тому же еще и шантажом занялся. С собранным материалом вашей гражданской жены вы давно могли сбросить Мухамбетова со своей шеи. Вместо этого вы вляпались в очередную «мокруху», по которой теперь пойдете соучастником.

– Не слушай их! – выкрикнул Мухамбетов. – Они блефуют. Ничего им неизвестно ни про тебя, ни про меня. Поэтому мы до сих пор здесь, а не в полиции.

– Что у Светланы на Мухамбетова? – не обращая внимания на его реплику, спросил Сазонов.

– Много чего. Ваши банковские переводы, например, – выдал Гуров. – Даты, когда вы снимали крупные суммы денег, с удивительной точностью совпадают с датами приезда в город Мухамбетова. По ним, кстати, легко проследить, когда он действительно бывал в городе, а когда отсутствовал.

Лев блефовал, ходил около правды, выдавая по крупицам то, что удалось собрать. Если бы Сазонов был хоть немного знаком с судебной системой, он бы понял, что реальных доказательств у Гурова нет и все, о чем он говорит, находится на уровне догадок. Но Сазонов с системой знаком не был, а вот с Мухамбетовым ему развязаться ой как хотелось. Пару минут он пребывал в раздумье, а потом начал рассказывать все, включая тот давний случай, с которого пошло их общение.

Как и предполагали опера, случай оказался банальным. Сазонов перебрал в местном баре, мужичок покрепче него нарвался на драку. Но когда Сазонов вышел на задний двор бара с этим мужичком, оказалось, что в баре тот не один, а с компанией. Четверо здоровых мужиков против одного Сазонова – ситуация убийственная. Он хотел было конфликт замять, но парням охота была подраться. Отметелили они его крепко. В какой-то момент Сазонов подумал, что ему конец. Вот тогда он и наткнулся рукой на обломок арматуры. Кое-как поднялся с земли и начал махать им во все стороны. Неожиданно один из дерущихся толкнул в его сторону другого, тот налетел на арматуру. Сазонов всем нутром почувствовал, как она входит в живую плоть. От отвращения закружилась голова, и он потерял сознание. Очнулся оттого, что кто-то завязывал ему руки. Подумал, что приехала полиция. Открыл глаза. Над ним стоял Мухамбетов и проворно орудовал веревками. Сазонов попытался вырваться, но Мухамбетов так лягнул его в пах, что он надолго вышел из строя. Пока, лежа на земле, корчился от боли, Мухамбетов дал ему расклад. Парня того, которого Сазонов на арматуру насадил, ребята увезли в больницу. Сазоновский паспорт прихватили и отчалили, а его оставили до приезда полиции за Сазоновым присмотреть, чтобы не сбежал. И запись видюшную сделали, где он арматурой машет и в парня ее втыкает. Он даже продемонстрировал эту запись.

Сазонов ударился в панику, но умолять отпустить его не начал. Ждал, что вот-вот полиция прикатит. Ее все не было, и тогда Мухамбетов признался: полицию он еще не вызывал, а может, и не станет этого делать вовсе, если они с Сазоновым договорятся. А как же паспорт и те парни, спросил Сазонов. С ними Мухамбетов обещал договориться, паспорт вернуть и дело замять. Сазонов согласился. Через сутки Мухамбетов привез ему паспорт и заверения в том, что парни заявление в полицию подавать не будут. Пока Сазонов платит. И тот стал платить. Потом Мухамбетову этого показалось мало, он потребовал компенсацию за труды ему лично, заявляя, что деньги, которые получает от Сазонова, он отдает тем парням. Тот снова согласился.

Насчет алиби тема всплыла чуть меньше года назад. Мухамбетов позвонил и сказал, что в случае, если кто-то будет о нем справляться, Сазонов должен заявить: да, Мухамбетов в городе, видел его лично. И дату назвал, когда он якобы приехал. Для чего это нужно, Мухамбетов не сказал, а Сазонов не спросил. И второй раз, когда тот с аналогичной просьбой обратился, тоже не спрашивал. На самом деле в обе эти даты Мухамбетов в Сочи не приезжал.

Закончив рассказ, Сазонов обреченно вздохнул и спросил, что теперь с ним будет. Гуров не стал давать пустых надежд. Сказал лишь, что, если парень, которого Сазонов наколол на арматуру, окажется жив, ему ничего не грозит. Если же окажется, что он умер, все будет зависеть от волеизъявления его друзей. В любом случае слова Сазонова придется проверить.

– Справедливо, – нехотя признал Сазонов и ткнул пальцем в сторону Мухамбетова: – А он?

– Поверьте, он для вас больше угрозы не представляет. Ни он, ни его запись, – ответил Лев. – У него теперь голова о своей шкуре болеть будет. Что скажете, Мухамбетов?

– При этой гниде ничего говорить не стану, – выдал Мухамбетов. – Я его от тюрьмы спас, а он меня сдал, как последний…

– Поосторожнее с выражениями, – предостерег Крячко. – Эмоции при себе оставь, пригодятся.

– Ладно, Сазонов, ложитесь спать. Надо бы с вас подписку о невыезде взять, но, думаю, вы и так никуда не денетесь. Слова ваши проверим. Будет необходимость – вызовем, а пока живите, как жили. Всего хорошего!

Гуров направился к выходу, на ходу подав знак Крячко, что пора выводить Мухамбетова. Крячко подтолкнул того к выходу. Сазонов проводил их до калитки, подсказал, где лучше поймать машину, и скрылся в доме. От Сазонова поехали прямиком в аэропорт. Оформили проездные документы, выпросили у охраны аэропорта помещение, в котором можно провести допрос, усадили Мухамбетова на стул и потребовали полный расклад. До регистрации на рейс оставалось часа четыре, времени для беседы более чем достаточно.

Свой предыдущий рассказ Мухамбетов подкорректировал, убрав из него все выдуманные эпизоды. Получилось более складно, и теперь больше походило на правду. Как и раньше, Мухамбетов утверждал, что общая идея принадлежит Якимушкину. Надоело тому под Паршиным ходить, он решил бабла срубить и отделиться от партнера. Только план разрабатывать ему Мухамбетов не помогал. Посоветовал обратиться к Бороде, Дмитрию Бородину, скупщику более широкого размаха. Якимушкин и обратился. Какой у них получился уговор, Мухамбетов не знал, но когда тот пришел к нему повторно, план уже не выглядел детской забавой. Скорее тактической разработкой военных.

Мухамбетов потребовал процент от сделки, если дело выгорит. За это он подписался уболтать остальных конкурентов. Якимушкин понимал, что ни Семибратов, ни Шилов, ни тем более Волков его слушать не станут. Кто он такой? Всего лишь помощник солидного бизнесмена. Без роду, без племени, без репутации. А Мухамбетов вес имеет, вот и пришлось Якимушкину согласиться. Уговорились на год. Как только Якимушкин открывает свой филиал, сразу начинает платить Мухамбетову с каждой партии сданного металла. По деньгам выходила ерунда, но лишняя копейка карман не трет, так рассудил Мухамбетов. Тем более что он и без этого уговора был не прочь испытать судьбу и сорвать приличный куш.

В последний момент все испортил Волков. За день до смерти Волкова к Мухамбетову примчался Якимушкин и заявил, что Волков собирается идти к Бороде и сдать ему всех четверых. Мухамбетова это не особо взволновало, он ведь знал, что Борода в деле, но на Якимушкина просто больно было смотреть, так он боялся, что сделка сорвется. Мухамбетов спросил об этом у Якимушкина напрямик, и тот признался: Борода подписался на эту аферу с условием, если Якимушкин гарантирует, что никаких проблем со стороны участников плана не возникнет. В противном случае Борода снимет неустойку с Якимушкина.

Что за неустойка, он сказал позже, а пока Мухамбетов просто решил помочь. Не Якимушкину, себе. Не хотелось на последнем этапе деньги терять. Он пошел к Волкову, и тот подтвердил свое намерение. Мухамбетов минут двадцать его уламывал, пока не надоело. Тогда он перешел к угрозам. Напомнил, какая репутация у Бороды и как он может отнестись к доносу на партнеров по бизнесу. Волков вроде бы задумался, но, как оказалось впоследствии, внушения Мухамбетова хватило ненадолго.

Вечером Якимушкин позвонил. Голос трясется, речь путаная. Мухамбетов подумал, что он под градусом. Оказалось, нет. Волков пришел-таки к Бороде, «слил» всю схему. Борода пообещал разобраться. И вызвал Якимушкина. Разговор состоялся неприятный. В итоге Борода дал Якимушкину сутки на то, чтобы замять инцидент. Теперь Якимушкин просил помощи у Мухамбетова, он, мол, опытнее, сообразительнее и решительнее его, Якимушкина. И сам предложил процент поднять. Прилично поднять, сразу до пятидесяти процентов. То есть Якимушкин согласился отдавать половину прибыли Мухамбетову только за то, что он вразумит Волкова.

Мухамбетов не смог отказаться от такого щедрого предложения. Созвонился с Волковым, назначил ему встречу на четверть первого ночи. Место выбрал сам Волков. Сказал, что на своей территории будет чувствовать себя комфортнее. Мухамбетов согласился. Он не знал, как будет убеждать Волкова. Мысль о том, чтобы на время уложить того в больницу, его голову посещала, скрывать не стал. Но убивать? Нет, это уже чересчур. Не те деньги, чтобы за них свободой рисковать.

Позвонил Якимушкину, сообщил о назначенной встрече. Затем подумал, что будет не лишним предупредить остальных, чтобы об алиби побеспокоились. Если до больницы дело дойдет, лучше пусть Шилов и Семибратов себя уверенно чувствуют, иначе расколются насчет плана. Предупредил и занялся текущими делами.

Без четверти двенадцать выехал из дома. У склада припарковался ровно в четверть первого. Ну, может, на пару минут задержался. Дверь на склад оказалась открытой. Прежде чем входить, Мухамбетов осмотрел территорию. Ему показалось, что от дальней стены отъехала машина Якимушкина, но эту мысль он додумать не успел. Вошел в склад и сразу понял, что приехал напрасно. Из груды металла торчала человеческая рука. Мухамбетову даже не пришлось подходить, чтобы узнать, кому она принадлежит. Серебряный перстень «Спаси и сохрани» блестел под лучом прожектора, как стеклянная игрушка на новогодней елке.

Он тут же свалил со склада и, не заезжая домой, рванул в Сочи. По дороге позвонил Сазонову и велел говорить всем, кто будет интересоваться, что он встретил Мухамбетова накануне вечером. Тот согласился без вопросов, квартиру пообещал освободить. В Сочи Мухамбетов провел три дня, после чего вернулся в Череповец. Шумиха вокруг смерти Волкова к тому времени стихла, но операцию по скупке металла он прозевал. Позже он встретился с Якимушкиным, поболтали ни о чем. Якимушкин не спросил, состоялась ли встреча, назначенная Мухамбетовым. И тот, что видел машину Якимушкина возле склада в ночь смерти Волкова, не сказал. За что могли убрать Паршина, он не знал. И это была правда. С Якимушкиным больше не пересекался, да и от остальных старался держаться подальше.

– Все это очень интересно, – подытожил Гуров, – только бездоказательно. Якимушкина уже след простыл.

– Почему бездоказательно? У меня запись есть, – заявил Мухамбетов. – И то, как он ко мне со своим предложением пришел, и то, где я ему посоветовал к Бороде обратиться. Телефонный звонок, когда я ему время и место встречи сообщил, тоже записан. Дома они, в Череповце.

– Да ты прямо секретарь-референт на обучении. Каждый шаг запротоколирован, – съязвил Крячко.

– В двадцать первом веке живем, – пожал плечами Мухамбетов. – Эра цифровых технологий, а без страховки сейчас никуда.

– Почему же сразу не сказал?

– Ага, передать вам пленку, на которой я Волкову встречу назначаю? Это же самому себе петлю на шею накинуть.

– Сейчас же готов передать, – заметил Лев. – Что изменилось?

– Сейчас вы меня к стенке приперли. А тогда я еще надеялся, что ошибся. Думал, кишка у Якимушкина тонка, чтобы Волкова убрать. А теперь думаю, не он это сделал, вернее, не без помощи Бороды, а раз так, то и мне за свою шкуру опасаться нужно. Начали менты, пардон, полицейские, копать вокруг смерти Волкова, рано или поздно на Бороду выйдут, а как он на это отреагирует – неизвестно.

– Да что с вашим Бородой не так? – удивился Крячко. – С чего это вы его так боитесь?

– А вы досье на него почитайте, – посоветовал Мухамбетов. – Интересное чтиво получите.

– Ладно, почитаем, раз советуешь, – кивнул Стас и взглянул на часы. – Час до регистрации остался. Пойдем перекусим, что ли? Перелет долгий, а кишки уже сейчас от голода сводит.

Все трое перешли в буфет аэропорта. Гуров занял место у окна, Мухамбетова усадил в угол, чтобы тот не вздумал снова в бега рвануть. Крячко командовал возле буфетного прилавка. Наставил на поднос всякой всячины, расплатился и вернулся к остальным. Ели не спеша, чтобы убить время. Затем перешли в зал регистрации и в семь утра сели в самолет. Разговор с генералом Гуров отложил до возвращения в Череповец, а полковнику Быстрякову позвонил из аэропорта, попросил прислать машину, чтобы с задержанным на такси не кататься.

В Череповце их встретил лейтенант Обыденнов. Обрадовался возвращению полковников, как любимой жене. Руки жал по десять минут каждому, дверцы в машину распахивал на манер швейцара в дорогом отеле, минералку предложил, чай из термоса.

– Лейтенант, ты бы пыл поубавил, – не выдержал Крячко. – Что ты нас как невесту на выданье обхаживаешь? Хорошо еще, цветов не прихватил или каравая на рушнике.

– Простите, товарищ полковник, это я от избытка чувств. Брызгалов рассказал, что вы дело Волкова раскрутили. Главного свидетеля везете, и вообще, вам один шаг до ареста преступника сделать осталось, – не стал скрывать причины бурной радости Обыденнов. – Капитан Лысов ведь мне не чужой человек. Уж как он переживал. Знал, что Волкова убили, а доказать не мог. И расследование вести дальше не мог. А теперь и он успокоится, и сестра моя наконец повеселеет.

– А при чем здесь твоя сестра? – не понял Крячко.

– Так он моему шурину двоюродным дядей приходится. Моя родная сестра – жена его двоюродного племянника. Хорошая у них семья, крепкая. Живут душа в душу в одном доме, разъезжаться и не думают, – принялся рассказывать Обыденнов. – К ним в какое время не приди, всегда шум, гам, но атмосфера такая умиротворяющая, просто обзавидоваться можно. Только когда у капитана на работе не клеится, все наперекосяк идет. А теперь у них снова идиллия наступит. Как тут не радоваться? А про цветы это вы зря. У меня во дворе такие экземпляры есть – залюбуешься. Я бы нарезал, да времени не хватило, прямо из отдела за вами отправили.

– А ты, оказывается, романтик, – поддел Стас. – Никогда бы не подумал.

– Я цветы люблю. Они красивые и настроение поднимают. Посадишь весной росток, ходишь, наблюдаешь за ним, а он к солнышку тянется, тепла ищет. А потом, когда бутоны набьет, так приятно становится, – разоткровенничался Обыденнов.

– Стас, оставь в покое человека, – проворчал Гуров. – Поехали уже, нам еще перед генералом отчет держать.

Обыденнов повез полковников на квартиру Мухамбетова. Там Мухамбетов передал операм все видео- и аудиозаписи, относящиеся к делу годичной давности. Дома оставлять его Лев поостерегся, и решили забрать с собой в отдел. Правда, в «обезьянник» сажать не стали, ограничились свободным кабинетом. Приставили к дверям участкового инспектора, чтобы следил за задержанным, а сами пошли в кабинет полковника Быстрякова.

И видео-, и аудиозаписи Мухамбетов хранил на съемном носителе, прочитать информацию с которого можно было, воспользовавшись компьютером. Сели втроем перед монитором, начали отсматривать пленки. Последний вариант рассказа Мухамбетова подтвердился полностью. И про то, что Якимушкин являлся зачинщиком всей аферы, и про участие в деле Бороды, и насчет времени последней назначенной встречи. И даже то, что место встречи сам Волков выбрал.

Дальше решили подсобрать информацию на Дмитрия Бородина. Оказалось, и собирать ничего не нужно. Борода этот – личность известная. В лихие девяностые входил в одну из ведущих бандитских группировок, потом, как и все бывшие «бандосы», остепенился, узаконился и теперь занимался скупкой лома черного металла. Сам имел прямой выход на нужных людей с «Северстали», по величине второго в России металлургического комбината. Конкурентов в этом деле имел немного, но в их числе ходили такие же, как он, бывшие «бандосы».

Возраст Бороды приближался к шестидесяти, каких-то пары лет не хватало, следовательно, в девяностые он уже не был «желторотиком». С тех лет за ним тянулся шлейф недоказанных преступлений, пара судов, которые его адвокаты выиграли, и целая куча историй, кровавых и жестоких. Обо всем этом Гурову и Крячко рассказали ребята из отдела. Каждый, при ком они упоминали имя Бороды, имел свою историю, в которой Борода выглядел неприглядно. Выслушав пару-тройку таких рассказов, Гуров начал задавать рассказчикам один и тот же ключевой вопрос: мог ли Борода убить человека сейчас, в новой реальности? И каждый раз получал один и тот же ответ: легко.

Такого дружного согласия относительно подозреваемого он не встречал давно, поэтому решил, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Выяснив адрес, где находится склад Бородина, Гуров и Крячко оставили Мухамбетова на попечении участкового, а сами отправились на улицу Стрельную познакомиться с Бородой.