22

Наутро пошли на зачистку. Шиз выдал каждому по гранате и рожку к автомату.

– Сначала в подвале должен оказаться ствол, а потом уж рожа, – объяснил он прописную истину. – Но, если покажется, что там кто-то есть, лучше кинуть гранату.

За палатками мелькнул огромный черноволосый парень. «Горилла тоже тут, – подумал Сашка, – вот кому охота пленных взять, моя граната им в кайф будет по сравнению с этими кулаками».

Бригаде Воронцова, как самой малочисленной, досталась сеть небольших подвальчиков с переходами. Сашка с Кешей шли парой, выбивали ногами двери, палили в темноту на всякий случай. Сзади шёл Пёс и светил фонариком. Прикрывали Женька с Витькой. Через десять минут Кеша осмелел – входил просто так.

– Никого тут быть не может, – говорил он. – Кто в подвал полезет? Нет, эти твари в ангарах прячутся, а ходы – так, для отвода глаз.

– Смотри, Кеша, замочат нас тут напоследок, – предупреждал Сашка.

В одном из подвалов недавно кто-то жил: парни нашли остатки костерка, котелок, бутылку со спиртным.

– Самогонка кукурузная, – предположил Кеша.

– Не пей, вдруг отравили.

– Да нужно мне пить всякую гадость! Давай Уксусу продадим, сдохнет – не жалко.

– Любишь ты начальство, – пробурчал Сашка. – Иди осторожнее, вдруг тут хозяин костра недалеко.

– Хватит вам Олега с Хныком, вы свою дань войне отдали, – поддержал Сашку Пёс.

– Наплевать, – огрызнулся Кеша и вошёл в следующий подвал. – Видите, никого.

Тотчас от стены отделилась большая тень. Человек, отшвырнув Кешу, бросился на Сашку и Пса, но добежать не успел – Витька точным выстрелом в грудь отбросил его обратно в темноту.

– Свети! – скомандовал Женька Псу.

Пёс посветил в глубину подвала. Убитый оказался заросшим человеком лет тридцати в ядовито-зелёной форме с белыми нашивками на воротничке.

– Ещё одна мятущаяся душа переродится сегодня, – сообщил Витька. – Она не попадёт в руки чёрного разума. Это счастье.

Перепуганный Кеша поднялся на ноги.

– Что, Янсен, облажался? – Женька стукнул Кешу прикладом. – Без самодеятельности давай!

Теперь первыми пошли Пёс с Сашкой. Остальные подвалы оказались пусты: кроме брошенных впопыхах одеял, фляжек и боеприпасов, в них ничего не нашлось. Через полчаса выбрались наружу. Сашка зажмурился от дневного света, привалился к стене. Рядом топтался Кеша, обвешанный фляжками и завёрнутый в одеяло, показавшееся ему почти новым. Брякал полными карманами патронов.

– Неплохо набрали. Хорошо, меня этот урод не пришиб!

– Думать надо не тем, чем обычно, – сказал Сашка. – Он нас всех положить мог бы, если бы с автоматом.

– Да, Иннокентий, надо бы тебя побить маленько, – согласился Пёс. – Но твой импульсивный друг может опять начать бряцать оружием, а в руках у него сейчас автомат. Так что я удаляюсь.

Вечером майор собрал группы, чтобы отметить хорошую работу.

– Всё, ребята, скоро война для нас кончится. Дальше пусть воюет регулярная армия. Хочу отметить, что группы, воевавшие на юго-западном направлении и оборонявшие Серебряный форпост, имеют меньше потерь. Надеюсь, у нас потерь тоже больше не будет.

– Классно, – обрадовался Кеша. – Теперь марки заплатят. Здорово, да?

– Здорово, – угрюмо сказал Сашка. – А Хнык хотел ножик купить…

Весь оставшийся день Сашка ни с кем не разговаривал. Залез на третий этаж высотки и смотрел, как облака затягивают небо и из них летят снежинки. К вечеру уже началась вьюга: снег бил по лицу, залеплял глаза. Окончательно продрогнув, Сашка спустился в палатку. Там собрались все парни и ещё Эдик Кролик. Кролик был пьяный и выпрашивал у Кеши выпивку.

– Я знаю, что у тебя всегда есть. Дай, мы пьязднуем победу нашего штуймового бьятства!

– Покупай, – безжалостно сказал Кеша.

Картаво ругаясь, Эдик купил у Кеши бутылку кукурузной самогонки из подвала и вышел, но тут же забежал обратно.

– Там стьеяют! – визжал он. – Там, навейное, энские!

Действительно слышались выстрелы. Схватив автоматы, ребята выбрались наружу. Мимо пробегал парень, в котором Сашка узнал Гогу из соседней бригады.

– Что там? – крикнул Женька, схватив его за руку.

– Силос, урод из бригады Гориллы Тима, совсем попятил! Схватил автомат и всех своих положил, первым – Гориллу. А сейчас палит во всех подряд.

Тут раздалось несколько взрывов, и выстрелы стихли. «Гранатами закидали, – подумал Сашка. – А был, поди, нормальный парень. Вон Шиз-то наш как поедет совсем – перегасит нас к чёртовой бабушке. Или не Шиз?» Сашка остановился возле палатки. «Я сам от этого недалеко. Ещё что-нибудь произойдёт – схвачу автомат и начну стрелять куда попало. И меня тоже гранатами закидают».

– Вот, пацаны, – сказал Коньков, будто прочитал Сашкины мысли. – Так и бывает с теми, кто по мелочам за пушку хватается. Гориллу жалко, путёвый мужик был. Не то что вы, уроды.

На следующий день Сашка опять забрался в многоэтажку и смотрел на падающий снег. Тот валил уже так густо, что за его пеленой не было видно даже соседнего здания. Сашка сидел на подоконнике, свесив ноги наружу, и ему казалось, будто в мире он остался один. «Никого нет, – внушал он себе. – Никого и ничего». От таких мыслей становилось легко и спокойно. Из оцепенения его вывели только громкие крики: внизу ссорились Пёс с Кешей. «Пусть, – подумал Сашка. – Какое мне дело! Я устал разбираться, кто прав».

Такие мысли кадету Ерхову показались бы раньше странными и неверными. Сашка вспомнил, каким он был ещё летом: справедливым, добрым, весёлым мальчишкой в чистом кадетском мундире. Мама гордилась, что у неё такой замечательный сын. Соседи ставили его своим детям в пример, девчонки со двора только и мечтали дружить. «Ну и наивным же я был! Забили мою голову какими-то знаниями, патриотизмом, чёрт знает чем. Что теперь с этим делать? Ничему полезному не научили, – Сашка поправил автомат, так и болтавшийся у него за спиной. – А, забыл – научили из этой бандуры людей в лучший мир отправлять. Молодцы… А мы с Ильёй в Корпусе ворчали: думали, что нам, охранной службе Главы, тупая пальба из автомата вовсе не пригодится. Она и пригодилась больше всего. Мне, по крайней мере. Шиз правильно мыслит: есть что-то, зачем я тут оказался, какое-то предназначение. Может, Бог так придумал? Там, наверху».

Сашка поднял голову и пристально посмотрел в небо. «Тучи и снег… Какой бог вытерпел бы такую канитель! Бегом бы со своего неба удрал! Может, он, как Шиз, психический? Какой нормальный разум мог допустить то, что творится в нашем городе? Шиз молится, говорит, что Бог всё видит. Видит и сидит сложа руки? Наверное, Бог – очень слабое существо. Сотворил нас, и вся энергия пропала». Сашке стало смешно – так отчётливо он представил себе, что на облаке сидит замёрзший, заснеженный бородатый старик и со слезами смотрит вниз.

– Эй, Бог, страшно тебе? Смотришь на нас и плачешь? Поздно! Думать надо было, когда творил!

Сашка покричал ещё немного и удовлетворённо кивнул. «Не отвечаешь, значит, нет тебя. Так я и думал». Вечером Сашка выменял у Шиза оставшуюся свечку на пачку энских сигарет, которую Витька нашёл в подвале во время зачистки. Шиз, довольный, тут же ушёл медитировать, а Сашка лежал в палатке и мучился от какой-то непонятной тоски. Кеша тихо сидел в уголке, прихлёбывал воду из Хныковой фляжки, вздыхал.

– Пара меланхоликов, – сказал Пёс, – с сильно развитым чувством вины.

Кеша запустил в него фляжкой и отвернулся.

– Ох, Санёк, если нас завтра не вывезут, свихнусь я!

Сашка молчал, но чувствовал то же самое…

Однако назавтра грузовики приехали. Из них выбрались огромные мужики в камуфляже, вооружённые так, что у Сашки от удивления перехватило дыхание.

– Ерхов, варежку закрой, – крикнул Женька. – Начинаем погрузку!

Ребята с дикой скоростью скатывали палатки, собирали вещи, запрыгивали в грузовики. Было видно, как они рады окончанию боёвки.

– Кто яненый, сто майок поючит, кто нет – восемьдесят, – по секрету сообщил Кролик. – А бьигаде Войонцова ещё и пьемию дадут, за бьёник.

– Вот облом, – вздохнул Кеша. – Надо было пораниться малёхо, раз за это доплачивают.

– Давай я тебе ногу прострелю, – усмехнулся Сашка.

– Или я челюсть сломаю, – поддержал беседу Максим.

– Пошли вы оба, – Кеша устроился в кузове поудобнее. – Ну, скоро там поедем? Домой хочу!

Грузовики плавно тронулись и стали один за другим исчезать в снежной кутерьме.

– Мимо города бы не проскочить, – сказал Пёс. – Вон как метёт!

– Мимо нашего города я бы точно проехал. Представляешь, укатим на юг, а там другая жизнь. Войны нет, университет бесплатный, и можно дома жить, а не на нашей свалке. – Сашка предложил Псу сигарету. – И махорка прямо на улице растёт.

– До такого города у нас бензина не хватит, – задумчиво отозвался Пёс. – И вообще, Александр, что-то тебя часто стали непотребные мысли посещать. Смотри, Контора заинтересуется.

– Контора к нам в развалины лезть побрезгует. Ты сам говорил, демократия.

Сашка надвинул шапку почти до носа, привалился к пологу грузовика и приготовился спать. Рядом с одной стороны дремал Кеша, с другой – Пёс. Было относительно тепло, мягко покачивало. Шиз пролез к краю, уселся по обыкновению у самого бортика, всматривался в снежную завесу… Когда грузовик резко затормозил, Сашка ничего не понял, решив, что уже приехали в город. С трудом разлепив глаза, он обнаружил, что вокруг по-прежнему ничего не видно из-за метели, а Шиз разбил прикладом автомата заднее стекло в кабине, и водитель громко возмущается.

– Ну чего встали, – недовольно сказал проснувшийся Коньков. – Витёк, домового увидел?

– Там пацаны в чёрной форме, – отозвался Шиз. – Наверное, свои.

– Галлюцинации у Вити, – вздохнул Пёс.

– Может, наш кузов впереди застрял, – спокойно сказал Шиз и, не выпуская из рук автомата, вылез наружу.

Коньков заматерился и тоже полез в снег.

– Всю морду залепило, – пожаловался Кеша. – Какие свои! Никуда я не пойду!

– Эй, бригада, давайте вываливайте, – крикнул Женька, очевидно, всерьёз собирающийся замещать командора вместо Олега. – Пригрелись там, заразы!

Парни начали вяло выбираться из грузовика. Сашка попрыгал, разминая затёкшие ноги, окончательно проснулся.

– Где ты их видел? – спросил Пёс у Витьки.

– Теперь уже за нами, – Шиз отвернулся и направился прочь от грузовика.

– Так, – задумался Уксус. Он вылез из кузова последний и наконец понял, что руководить всё-таки придётся. – Воронцовские придурки пойдут туда, где видели свои глюки, а мы и здесь покараулим.

Парни, тихо ругая Шизову бдительность, потащились за ним в снег.

– Ну, если показалось, уроем на месте, – пообещал Витьке Кеша.

Они прошли метров пятьдесят по колее своего грузовика, которую прямо на их глазах заметало.

– Выстрели, Женька, в воздух, – посоветовал Сашка. – Услышат – отзовутся.

Коньков посмотрел на него, поднял автомат и дал очередь. Тут же послышались ответные выстрелы.

– Пацаны! – заорал Коньков. – Вы где?

Теперь стали стрелять отовсюду: и от их грузовика, и откуда-то сбоку.

– Уроды! Вы нас положите! – прокричал Сашка.

– Они в воздух палят, – предположил Кеша. – Думают, мы заблудились. Нам просто кажется, что со всех сторон, это в метель бывает.

Несколько минут было тихо. Парни стояли рядом и оглядывались, потом Женька сплюнул:

– Привидение ты видел, Шиз, не парься!

Шиз забросил автомат за плечо и пошёл назад к грузовику. И тут Сашка услышал слабый стон. Он схватил Кешу за рукав и потянул в сторону с колеи.

– Куда, – заворчал Кеша. – Заблудимся!

Сашка приложил палец к губам и продолжал вести Кешу туда, откуда слышал звук. Через несколько метров Сашка запнулся о человека. Тот лежал на снегу лицом вниз и, кажется, не дышал.

– Форма наша, – Кеша наклонился над лежащим. – Он что, мёртвый?

– Пацаны! Сюда! – Сашка хотел стрелять, но парни прибежали быстро.

– Трупак, – равнодушно сказал Женька.

– Но я же слышал стон, – Сашка осторожно развернул парня к себе. Лицо у того было залеплено снегом, телогрейка в крови. Сашка взял парня за руку. – Пульс есть. Живой.

– В машину, – распорядился Женька.

Кеша и Пёс поволокли штурмовика к грузовику, а Сашка сказал Женьке:

– Ничего не понимаю. Он не мог идти один, и стреляли из нескольких стволов.

– Показалось, – Женька толкнул его в спину. – Шевелись давай, никого тут больше нет.

Бригада вернулась к своим. Погрузили раненого в машину, устроились сами. Пёс осмотрел пацану рану, перевязал как мог.

– Я, конечно, не профи, но тут всё серьёзно. Если довезём, надо в лазарет обратиться.

«Если довезём, – подумал Сашка. – Откуда он взялся, этот парень? Его явно кто-то вёл или нёс. Почему они убежали? Испугались, что энские стреляют, бросили раненого и смылись. А пацан-то моего роста и лёгкий совсем. Наверное, из салаг». Сашка аккуратно отодвинул Пса, чтобы внимательней рассмотреть найденного. Тот опять застонал и вдруг открыл глаза. Они были синие, знакомые… «Илья!» – чуть не закричал Сашка. Парни потихоньку заснули, а Сашка всё смотрел на Илью, снова потерявшего сознание, и голову распирало от мыслей. «Ты меня узнал? – думал Сашка. – Откуда ты здесь, почему в нашей форме? Кто в тебя стрелял – мы или энские? Куда делся тот, кто тебя привёл, ты ведь не можешь идти сам? Илья, не умирай, я должен с тобой поговорить! Мне так много непонятно! Не умирай, пожалуйста!»

– Заткнись, Ерхов, – услышал Сашка голос Конькова. – Заладил: не умирай, не умирай. Сдался тебе этот доходяга!

– Он у нас человеколюбивый, – сказал Пёс, приваливаясь к пологу. – Вот и пусть с ним сидит, а я посплю.

Сашка стиснул зубы, чтобы опять не заговорить вслух. По-хорошему, надо было всем сказать, что это Илья Ветров, предатель, но его бы и везти дальше не стали, а расстреляли прямо в поле. «Из-за Ильи я оказался в штурмовиках, – размышлял Сашка, глядя на бледное лицо бывшего товарища. – В лазарете его, конечно, допросят, кто он, почему здесь, а потом придёт спецотряд и…» Сашка помотал головой, чтобы не представлять, что будет с Ильёй. «А может, так ему и надо? Может, даже лучше самому его кончить, а потом ребятам сказать, – решил Сашка и посмотрел на Илью через прицел. – Вот в ту точку чуть повыше глаз полетит пуля и сделает из твоих мозгов мешанину… Интересно, а ты бы смог выстрелить в меня, если бы я вот так лежал без сознания?»

Сашка представил на месте Ильи себя, но тут же прогнал этот образ. Слишком уж было неприятно. «Предал ты нас всех, Илья. Краев умер, я, считай, тоже, а всё ты. Впрочем, и тебе не сладко. Удрал, стал сволочью энской, а что изменилось? Мы могли быть кадетами, даже не воевать в этот раз, быть гордостью города, его главной надеждой… А теперь ты полудохлый пленный, а я штурмовик – быдло и мразь». Сашка навёл прицел чуть ниже, на переносицу Ильи. На чуть заметный шрам. Илья стукнулся носом на горке в ту самую прошлую зиму, когда в южных развалинах толпы пацанов умирали от гриппа. Тогда они с Сашкой не могли знать о таком. Они даже радовались необычайно холодной зиме. Настоящая горка, настоящие перестрелки липкими снежками… Илья поскользнулся тогда и рассёк переносицу и бровь. Хлынула кровь, а они с Сашкой всё смеялись, не в силах остановиться. Это ведь так весело, когда человек катится с горки на ногах, а потом летит носом вперёд. Вечером Сашкина мама охала, промывала Илье порез и предлагала намазать зелёнкой, а он отказывался. Боялся, что в Корпусе станут смеяться – как дурак, в зелёнке пришёл. Ночью в темноте Сашка нашёл-таки пузырёк с зелёнкой и, пока друг спал, намазал ему и переносицу, и бровь. А утром они, хохоча, носились друг за другом по дому, пока Илья не догнал Сашку и не повалил на пол, требуя извинений. Сашка смеялся, извинялся и смеялся снова…

Грузовик тряхнуло, и переносица из прицела исчезла. Сашка словно очнулся. Ошалело осмотревшись, увидел, что на него широко раскрытыми глазами смотрит Женька. Коньков сглотнул и с большим напряжением, не сводя глаз с автомата, сказал:

– Ты так больше не делай. Ты это неправильно делаешь.

Сашка опустил автомат, кивнул, привалился к борту грузовика, опять задумался: «Илья не мог знать, что меня выкинут из Корпуса. Надо поговорить с ним. Поговорить и всё выяснить. Застрелить его проще всего, это я всегда успею».

– Сань!

Сашка посмотрел на Женьку.

– Давай я твой автомат подержу.

«Боится, что я тронулся. Он почти прав».

– Я в порядке.

– Ну смотри, – Коньков, похоже, не поверил.

Грузовик трясся по обледенелой степи, парни спали. Сашка взял руку Ильи в свою, нашёл пульс. «Только останься жив, мы поговорим, и всё выяснится, я почти не злюсь на тебя, я не смог бы тебя убить. Кто бы сказал мне раньше, что я буду смотреть на тебя через прицел… Раньше стрелять в тебя для меня было бы почти то же самое, что стрелять в себя. Мы были братьями, Илья. А теперь ты враг. Враг? Как ты мог! Может, тогда, в степи, ты хотел меня убить, просто не рассчитал силы?»

Илья опять открыл глаза, посмотрел на Сашку.

– Это я, – сказал Сашка шёпотом. – Илья, это я, Сашка Ерхов. Ты меня слышишь?

Но Илья его, конечно, не узнавал. И вряд ли вообще понимал, где находится. Сашка аккуратно расстегнул на нём телогрейку, посмотрел на промокшую уже повязку, и ему стало страшно. Показалось, что не из Ильи, а из него самого сочится кровь и ему самому осталось жить считаные часы…

Наконец грузовик подкатил к плацу. «Вот и закончилась боёвка, – подумал Сашка, выпрыгнув из машины. – Почему энские наступали, зачем захватывали Южный форпост? Всё равно у них ничего не получилось… Зачем им нужна война?» Ответов не было.

Парни сдали автоматы майору и ушли по своим квартирам. Женька отправился в штаб получать для всех деньги, Шиз укрепил на камне огарок свечки и принялся молиться. Сашка и Кеша сидели около Ильи, Пёс ушёл за носилками.

– Чё-то я этого пацана ни разу не видел, – сказал Кеша. – Вот, тащи теперь его в лазарет.

– Сами потащим?

– Да нет, сейчас тачка придёт. Попрут в нашу больничку. Там лечат хорошо, только дорого.

– А когда я у Катьки лежал, там про какой-то социальный госпиталь говорили. В нём, наверное, бесплатно?

– Бесплатно, – согласился Кеша. – Но насмерть. Туда только бомжи попадают.

Сашка снова посмотрел на Илью. Зато в социальном госпитале документы не нужны. А в лазарете могут понять, что Илья не штурмовик. Или не успеют этого понять, он раньше умрёт. Сашке показалось, что Илья уже умер, он в ужасе схватил его за руку, убедился, что тот жив. Пришли Пёс и санитар в белом халате, ловко подняли Илью на носилки и унесли в медицинскую машину. Сашке очень хотелось ехать вместе с ним, но повода не было.

– Пошли домой, – сказал ему Кеша. – Сейчас Женька деньги будет давать. И это, Сань, давай в баню сходим, помоемся, постираемся и завтра к Кате…

– Кеша, я не могу ей про отца сказать. Вдруг она не знает. Я не могу.

– Наоборот, надо сходить, – решил Кеша. – Мало ли, может, им чего помочь придётся. Если не мы, то кто?

«Ладно, – подумал Сашка. – Мы сначала сходим к Кате, а потом – в лазарет к Ветрову. Мне надо с ним поговорить раньше, чем им займётся Контора».