ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Ворота и Смерть

Наконец, опомнившись от своей безумной радости, они определили цену своей победы над Ледяным Лесом. Никто не сожалел о двух бандитах, которые сбежали, даже их товарищи. Но было гораздо хуже то, что пять вьючных лошадей в панике выскочили из-под экрана и погибли под градом падающих сучьев или под дубинками Раскалывателей Черепов. Но самой печальной потерей была смерть сэра Дорча, который неосмотрительно поскакал в погоню за двумя дезертирами. Они вознести траурные молитвы и бандиты тоже присоединились к ним, возможно боясь, что дух дворянина будет мстить им за их товарищей.

Каким-то чудом они избежали серьезных ран и никто из них не нуждался в магии Тируса, да он все равно мог помочь им только в том случае, если бы Раскалыватели Черепов были созданием колдуна. Тирус отошел в сторону и начал с помощью колдовства восстанавливать истраченную энергию. Он тяжело и хрипло дышал. Эрейзан с тревогой следил за ним, пока Тирус не сказал:

— Все в порядке.

Из-за утесов послышались леденящие кровь крики. Эрейзан начал массировать свою шею, стараясь унять боль в мышцах.

— Эти Раскалыватели Черепов довольно жуткие создания, — сказал он. Неужели нам придется встретить еще страшнее?

— Боюсь, что гораздо страшнее.

— Врадуир?

— Он за этими горными хребтами, — сказал Тирус. — Совсем близко. Он смотрит, но он не видит. Он чувствует, что какой-то колдун где-то рядом. Но он не знает, кто я и как далеко проник на его территорию. И он все еще внимательно следит за армией Джателлы Они его очень хорошо отвлекают. Врадуир все еще не может понять, настоящая ли это угроза или ее можно игнорировать.

Эрейзан крикнул командующему, находящемуся далеко на западе.

— Давай, давай, генерал Злан. Отвлекай его подольше и мы вырвем его дьявольское сердце!

Невольно Тирус нахмурился. Кровь взывала к крови, даже после того, что сделал Врадуир. Тирус часто думал над этим. Может ли он убить своего отца? Не проклянут ли его боги за это. Тирус старался не думать об этом.

— Прежде, чем мы нападем на Врадуира, мы должны освободить его жертвы. Я надеюсь, что Илисса, певец из Атея, крестьяне — все еще живы.

— Илисса… — взгляд Эрейзана был устремлен в ничто. — Тирус, я… я никогда не испытывал подобного чувства к женщине. Я не был теленком до того, как Врадуир заколдовал меня, я знаю многих женщин. Но Илисса… моя душа привязалась к ее душе, как будто она взяла душу моей бедной Далаен. Я думаю, что никогда больше мне не испытать подобного чувства! Мы спасем ее! Я не пожалею для этого собственной жизни!

Джателла направлялась к ним и услышала его последние слова.

— Твои чувства совпадают с моими, Эрейзан.

Ее лицо было искажено болью, по нему катились слезы, волосы растрепались во время скачки по Ледяному Лесу. С дрожью в голосе она воскликнула:

— Но какова же плата…

Внезапно она покачнулась и упала бы, если бы Тирус не поддержал ее. Джателла беспомощно повисла на нем, и Тирус крепче обнял ее, положив голову на свое плечо. Он действовал инстинктивно, без всякого отношения к своей привязанности к ней. Но когда он почувствовал ее тело, прижавшееся к нему, в нем всколыхнулись новые для него чувства, очень приятные и волнующие его.

Над склоненный головой Джателлы Тирус заметил горящий ревностью взгляд Обажа. Джателла не была его невестой и он не мог заявить свои права на нее. Но было очевидно, что он лютой ненавистью ненавидит любого, кто мог завоевать ее внимание и милость. Особенно его выводило из себя то, что это был Тирус и что Джателла склонила голову ему на плечо, совершенно не думая ни о его положении, ни о происхождении. Тирус ответил на гнев Обажа холодной улыбкой свысока, совершенно очевидно наслаждаясь возникшей ситуацией.

Эрейзан принес бурдюк с водой и удерживал дрожащие руки Джателлы, пока она жадно пила воду. Постепенно краска вернулась на ее лицо и она поблагодарила Эрейзана слабой улыбкой. Затем Джателла смущенно сказала:

— Я… я не хотела изобразить изнеженную барышню.

Тирус понял, что она хочет показать свою стойкость и отпустил ее. Когда она освободилась из его объятий, он почувствовал себя обкраденным. Джателла сказала:

— Я не позволю больше слабости овладеть мной.

— В этом нет ничего постыдного. Для всех нас это было тяжелое испытание, королева.

Разбойники оправились быстрее, чем остальные, по одной причине — из алчности. Они столпились вокруг открытого тюка, споря и ругаясь. Одна из лошадей дезертиров, потеряв седока, ускользнула от Раскалывателей и выбралась из леса со всеми остальными животными. В этом тюке тоже были деньги и драгоценности — доля погибшего разбойника из денег, полученных от королевы. Его наследники сейчас спорили вокруг сокровища. Тирус с отвращением покачал головой и отвернулся от безобразной сцены. Джателла сказала ему:

— Дорче происходил из одного из славнейших родов Куреда. И он погиб такой ужасной смертью.

— Вам не стоит ругать себя, — быстро сказал Тирус. — Мы все рисковали, королева. И вы столько же, сколько и остальные. Боги выбирают кому умереть, а кому — жить. Вашу печаль он унесет с собой к воротам Кета, как украшение.

— Когда мы вернемся в Куред, я принесу в его честь жертвоприношения.

— Честь и память тем, кто умер за доброе дело.

— Разве за доброе? — резко спросил Обаж. — Дорче умер за твое дело, колдун, а не в честной борьбе со своими врагами. Он был замучен грязными дикарями.

Джателла с жаром возразила:

— Тирус не уговаривал вас идти с ним. Вы пошли по собственной воле, во всяком случае, вы так сказали. Если вы уже потеряли свое мужество, то возвращайтесь. Мы освободим вашу возлюбленную для вас.

— Нет, конечно, нет, королева. Я не имел в виду… Я всегда предан вам и пойду до края земли ради спасения Илиссы. Клянусь! — Затем Обаж оставил свой высокопарный тон и вытянул руку в обвинительном жесте, указывая на Тируса. — Но вы были обмануты этим человеком, королева. Он сказал, что он колдун и что он защитит нас своей магией. Но я не видел никакой магии и Дорче погиб, потому что он предал нас.

Все собрались вокруг них. Сэр Микит и другие придворные и телохранители, казалось, склонялись к точке зрения Обажа. Бандиты кончили дележ денег и драгоценностей и Роф сказал:

— Поосторожнее, сэр Обаж. Он колдун, уверяю вас.

— Заткнись! Мне не нужны твои советы. Слово бандита и убийцы! Ха! Что может быть ценнее этого? Вы видите, королева? — продолжал Обаж раздраженно. — Те, кто уверяет, что они колдуны, сами не лучше. Только мы боролись и погибали в этом Ледяном Лесу, а его магия ничем не помогла нам. Он лжец.

Долго сдерживаемый темперамент Тируса взорвался. Он вытянул вперед руки, пальцы широко разведены.

— Да? Ты не видел магии? Я лгу? Тогда прошу тебя, скажи, как может лжеколдун сделать тебя немым?

Глаза Обажа вылезли из орбит, рот был широко раскрыт, язык бесполезно болтался во рту, но ни один звук он не мог извлечь из себя. Он только пыхтел и вскоре затих. Сжав горло руками, Обаж растерянно оглядывался, обезумев от того, что совершенно лишился речи.

Едва заметная улыбка скользнула по лицу Микита. Солдаты были менее воспитаны, но они тоже постарались скрыть свою веселость. Бандиты же ржали во все горло, хлопали руками по ляжкам и валились на землю от хохота, глядя на обескураженного сэра Обажа.

— Я же говорил вам, чтобы вы не выводили его из себя, сэр, мстительно сказал Роф. — В следующий раз слушайте разумные советы, даже если они исходят из уст разбойника. Я ведь знаю многое из того, о чем вы и не подозреваете.

Тирус стиснул пальцы и вернул энергию обратно. Обаж шумно вздохнул и затем нерешительно облизал губы и ощупал пальцами рот. Он вел себя так, как будто считал, что это кратковременное колдовство полностью изменило его облик. Увидев это, сэр Микит презрительно поморщился, ему была не по душе такая мелкая суетливость, граничащая с малодушием. Обаж, обнаружив, что его внешность не пострадала, густо покраснел, что вызвало новые взрывы хохота и издевательства со стороны бандитов.

— Если вы все еще сомневаетесь во мне, — ледяным голосом сказал Тирус, — можете прогуляться в лесу без меня. Я уверен, что вашего меча будет достаточно, чтобы защититься и от Раскалывателей Черепов, и от заколдованных деревьев. Разве вы нуждаетесь в лжеколдуне?

Постепенно смех затих и все глаза смотрели на Тируса с благоговейным трепетом. Обаж проглотил весь свой гнев и затих, осторожный и перепуганный. Тирус вздохнул с сожалением. Такая незначительная демонстрация силы и могущества — и как они растеряны и покорены! Это самая простейшая вещь, короткое заклинание, которое колдуны используют в самом начале обучения. Если даже это их устрашает, что же они собираются делать, когда встретятся с более могущественной магией, когда будут иметь перед собой самого Врадуира.

Джателла испугалась гораздо меньше, чем все. С усмешкой глядя на Обажа, она сказала:

— Уверяю тебя, Тирус, я ни секунды не сомневалась в твоем искусстве и твоей защите. Ты мне разрешишь оставить при себе мой язык?

Оценив ее добрый юмор, Тирус с галантностью поклонился и ответил:

— Я всегда уважаю тех, кто уважает меня, королева.

Джателла усмехнулась, но ее веселье было недолгим. Она повернулась к остальным и сказала:

— Я призываю вас покончить со всеми распрями. Если вам не по душе подчиняться приказам колдуна, как моим приказам, можете оставаться или идти обратно в Куред. Те, кто пойдет с нами, должны подчиняться нам обоим. Наш враг — могущественный колдун, и только Тирус знает, как успешно противостоять ему. Но ни я, ни вы этого не знаем. Если он что-то требует, мы должны повиноваться. Понятно?

Она была потрясающая женщина: плащ растерзан, одежда забрызгана кровью Раскалывателей Черепов, распущенные волосы вьются по ветру. Снега и льды Омаятла и молнии Велака преклонялись перед ней, сами боги подтверждали ее королевские права.

Телохранители подтвердили свои неизменные намерения следовать за королевой куда угодно и выполнять все ее требования. Обажу и Микиту не оставалось ничего другого, как присоединиться к ним, но если раньше их решение сопровождалось многочисленными клятвами, то теперь они говорили просто и не очень решительно — ведь большая часть их мужества осталась в Ледяном Лесу.

Разбойники оставались в нерешительности. Через Ледяной Лес их погнали алчность и зуботычины Рофа. Теперь же они не рисковали возвращаться назад без магии Тируса, защищавшей их. В конце концов, жадность победила. Роф сказал без колебаний:

— Мы пойдем с вами, королева. Если мы останемся здесь, то будем жертвой злого колдуна. Колдун возьмет нас под свою защиту. Мы просим этого. Но мы идем с вами вовсе не из теплых чувств к трону, а только из-за денег.

— Я рада вашему решению и приветствую вас и ваше оружие, — со всей искренностью сказала королева. — Когда моя сестра будет свободна, я награжу вас так, как вы даже и мечтать не можете, — укрепила она их намерения и верность.

Обаж попытался вернуть свои позиции, утраченные в борьбе с Тирусом. Он поднял меч к небу и патетически воскликнул:

— Я пойду на север, во владения Бога Смерти, и клянусь, что убью любого, кто станет на моем пути, будь то человек, демон или колдун.

— Или бог, — добавил Тирус, глядя на занесенные снегом вершины гор. Прежде, чем мы доберемся до цели, мы можем встретиться с любым из них.

После непродолжительного совета все сошлись на том, что им подует продвинуться как можно дальше на север, пока еще лошади идут и достаточно светло. Две лошади уже пали и пришлось их убить, чтобы избавить от страданий. Времени лечить их не было. Все путешественники дружно отругали бандитов, перегрузивших своих лошадей чрезмерной кладью. После долгих споров и ругани, ничего не добившись от бандитов, отказавшихся выбросить даже рваную тряпку, они медленно двинулись против ветра, они поехали в самое сердце снежных гор.

Определить время суток не было никаких возможностей. Тяжелые облака висели над ними, закрывая небо от Ледяного Леса до северного горизонта. Солнечный свет сюда не пробивался, все было погружено в серую мглу, сгущающуюся на покрытых снегом горных вершинах. Они с трудом прокладывали путь по непроходимой ледяной пустыне. То из-за одной вершины, то из-за другой слышались странные крики. Ни одно из знакомых им животных не могло производить таких звуков.

Для того, чтобы оградить себя от фланговой атаки, они пустили вьючных лошадей справа и слева от каравана. Люди сидели на своих лошадях, одев на себя все, что могли найти в тюках, и были готовы пожертвовать своими вьючными животными, если случится внезапное нападение.

Дорога, если ее можно так назвать, была очень скользкой, но достаточно пологой и вела их между ледяными вершинами. Тирус взял на себя роль проводника. Он уже видел этот путь с помощью волшебного стекла, и теперь у него была реальная возможность, а не мысленная, достичь своего смертельного врага. Давление сильно увеличилось. Это он почувствовал с тех пор, как они вышли из Ледяного Леса. Врадуир. Его магические силы разыскивали другого колдуна, который проник в его владения. Экран Тируса вводил его в заблуждение, отводя его магию в сторону снова и снова. Но эманация оставалась на одном месте. Спесь Врадуира тоже помогала Тирусу, так как тот даже не мог себе представить, что есть какой-то другой колдун, способный своей магией водить его за нос. И он к тому же не знал, что Тирус и Эрейзан выжили после разрушения Камата. Магия Врадуира была маяком для Тируса. Она вела его через снег и ветер в самое сердце государства Бога Смерти.

Всадники уже спешились и вели лошадей за собой. Снег скрипел под сапогами и копытами. Открытые части тела горели, их терзало ледяным ветром, смешанным со снегом и кристаллами льда.

По обеим сторонам плетущегося каравана лежала замороженная страна. То тут, то там из снега торчали причудливой формы каменные глыбы. Они напоминали жутких зверей, чьи безжизненные глаза сверкали ледяными кристаллами, а мех был снежно-белым. Иногда ветер сдувал снег с какой-нибудь стороны такого зверя, создавая впечатление движения. Люди хватались за оружие и только по прошествии времени они понимали, что перед ними просто камень. Постоянное напряжение, дикий холод, трудный путь совершенно лишили их сил. Перчатки разорвались, пальцы покрылись кровью от непрерывных поисков надежного зацепления за камни, покрытые льдом. Бороды, усы и брови — все покрылось коркой льда от пара, моментально замерзавшего, как только он выходил изо рта. Волосы Джателлы, выбившиеся из-под капюшона, постигла та же участь. Лошади скользили и падали, их жалобные крики долго носились между беспощадными ледяными утесами, молчаливо взиравшими на этих сумасшедших людишек, идущих навстречу своей смерти.

Тирус попытался не обращать внимания на холод и телесные страдания. Он все время держал защитный экран и делал его плотней и плотней по мере того, как они приближались к цитадели. Еще два хребта и…

Внезапно занавес завывающего снега раскрылся перед ними и они увидели на пути какого-то жуткого зверя. Его многочисленные клыки сверкали, бесчисленные глаза горели красным пламенем. Это было чудовище из кошмарного сна. Поспешно Тирус усилил свой защитный экран.

Джателла стояла рядом с ним. Меч в ее руке дрожал. Лейтенант и его люди встали по обеим сторонам колдуна и королевы. Их пики были нацелены в голову и грудь этого монстра. Те, кто шел сзади, не поняли причины остановки, они начали ругаться и задавать недоуменные вопросы.

— Ждите, — приказал Тирус телохранителям. Помня урок Обажа, они стояли, держа пики наготове, но никаких действий не предпринимали. Тирус исследовал это огромное чудовище, скалящее свои многочисленные зубы, грозно рычащее, и, наконец, шлепнул его колпаком по носу.

— Он нас больше не видит, — сказал Тирус королеве и всем остальным.

Он вызвал много энергии из своих резервов, чтобы создать крепкий барьер против зверей, и дрожь и боль в животе сказали ему, что он не сможет долго держать это напряжение. Но прежде, чем он изнемог, страшилище потеряло к ним всякий интерес и, рявкнув напоследок, удалилось прочь. Вскоре зверь исчез в снежном тумане.

Люди вздохнули с облегчением и солдаты опустили пики, глядя друг на друга.

— Что… что это было? Куда оно ушло?

— А вдруг оно вернется?

— Кто же это был, снежная змея?

— …Никогда не видел ничего подобного…

— Мы видели, — поправила королева разбойника, который это сказал. Зверь чуть поменьше этого был в лугах Дрита. Он напал на нас, когда воины-скелеты похитили Илиссу.

Ее слова прошли мимо Тируса, так как она был занят восстановлением колпака. Он стиснул зубы, чтобы унять раздражающий стук своих зубов. Осторожно он углубился в таинственный мир, чтобы взять дополнительную энергию для своего колдовства. Когда-нибудь наступит момент, когда он исчерпает все свои запасы. Но он должен оставить самые могущественные силы для решающего столкновения с Врадуиром!

— Возможно… возможно такие звери могут еще появиться, — предупредил всех Тирус. Он так сильно дрожал от холода, что голос его дребезжал. Впрочем, голоса у всех дребезжали, холод донимал всех. — Старайтесь… старайтесь держаться вместе. Если вы будете выходить из-под колпака, это уменьшит защиту всех остальных. И… и я не смогу помочь тем, кто будет вне экрана.

— Ты не протянешь шнур, чтобы нам знать, где находиться? — спросил Роф.

Тирус изо всех сил старался унять дрожь, одолевавшую его.

— Боюсь… боюсь, что нет. Все, что… что я могу, это держать экран. Держитесь вместе… держитесь поближе друг к другу, — слабо посоветовал он. — Создания Бога Смерти не иллюзии. Настоящие…

— Мы можем убивать их, если придется? — спросила Джателла.

Расстроенный тем, что не может правдиво ответить ей, Тирус прошептал:

— Не знаю, надеюсь, что да.

Они снова двинулись вверх по склону, скатываясь вниз и снова упрямо стремясь вверх. Все их предосторожности оказались тщетными: было слишком скользко, чтобы они могли удержаться на ногах. Лошади и люди падали и беспомощно скользили вниз, откуда только что с таким трудом поднялись. Лошади сбивали друг друга и вся куча катилась вниз. Люди старались выбраться из клубка, ругаясь, найти хоть какую-нибудь опору. Все четыре лошади и люда барахтались внутри волшебного колпака, разрывая его, вываливаясь наружу.

Этот неожиданный удар чуть не выбил Тируса из седла. Он повис на шее лошади, почти без сознания. Лошадь брыкалась, пытаясь полностью освободиться от него. Джателла и Эрейзан подхватили поводья и поддержали Тируса, не давая ему свалиться на землю.

Как только колпак разорвался, весь мир, полный ярости, льда, снега, шторма обрушился на них. Хрупкий экран не смог предотвратить это бешеное вторжение враждебных сил и вторжение произошло.

Из-за камней, которые выглядели как чудовищные звери, появились настоящие звери: двухголовые гольхи и драконоподобное существо. Они выскочили из-за скал на открытое место и обрушились на упавших лошадей и людей.

Возможности, чтобы проконсультироваться с Тирусом не было, и люди отчаянно оборонялись сталью, бронзой и дубинками. Они били как мясники, рубили мечами как топорами, убивая эти чудовища, кровь которых смешивалась с кровью двух убитых лошадей и кровью тяжело раненого солдата. Когда все было кончено, солдаты потащили своего раненого товарища к Тирусу и Джателле, и в это время появилось новое чудовище.

Это был тот же многоглазый зверь, что угрожал им раньше, только меньшего размера. Застав их врасплох, зверь успел задрать еще одну лошадь, прежде, чем сэр Микит и бандиты убили его. Уже мертвый, он лежал и судорожно перебирал сильными ногами с когтями, способными одним прикосновением разорвать человека. Люди отошли подальше, собрали растерзанные тюки и поспешили соединиться с остальной группой.

Эрейзан и Джателла с трудом вновь посадили Тируса на лошадь. Слезы текли из его глаз от непереносимой боли. Он прикусил губу, чтобы сдержать стоны. Он поднял руки, снова создавая экран вокруг них. Снег начал задерживаться невидимым колпаком, он только без помех падал и погребал под собой чудовище с огромными клыками.

— Теперь, по крайней мере, мы знаем, что их можно убивать, — сказал Роф, вытирая кровь с лезвия своего меча.

— И мы тоже можем погибнуть от их клыков и когтей, — со злостью сказал лейтенант Утей.

Он со своими солдатами сажал раненого товарища на одну из оставшихся лошадей. Солдат был слишком слаб, чтобы держаться в седле и сержант шел сзади, держа его, чтобы тот не упал.

— Тирус? — Джателла склонилась к нему, тревожно глядя в страдающие глаза.

— Долина… за хребтом. Меньше ветра…

Никого не нужно было подгонять. Кровь отмечала их путь через хребет. Спуск был таким же трудным, как и подъем. Было так же скользко, но чудовища не нападали на них. На месте битвы, оставшемся позади за хребтом, они слышали рев — это неизвестные животные пожирали трупы лошадей и своих сородичей, оставшихся на месте трагедии. Эти звуки подгоняли путников, заставляя их идти вперед через холод и снег.

Серое небо стало темнеть, впереди появилась зловещая черная завеса. И сразу же они были поражены новым явлением в стране Бога Смерти. Сильный снег, падающий крупными хлопьями, стал светиться. Голубой свет вспыхнул вокруг них, только частично задерживаемый колпаком. Часть снега проходила через волшебный экран, и холодные голубые хлопья падали на их одежду и на лошадей, вспыхивая как бесчисленные маленькие звездочки.

Как и предсказал Тирус, между хребтами была долина. Она позволяла немного отдохнуть от свирепого ветра. Все они настолько устали, что не могли дальше сделать ни шага. Люди и животные попадали на снег, они были так измучены, что даже не могли дрожать.

Раненый солдат умер при спуске. Его товарищи печально завернули его в плащ, вырубили во льду могилу и опустили его туда. Затем они завалили могилу камнями, чтобы звери не могли добраться до трупа.

Перед ними встала новая задача — задача уберечься от холода. Они остались без топлива: вьючная лошадь, которая везла его, была убита при нападении зверей. Путешественники еще имели пищу для себя и животных, но они хорошо понимали, что без огня они быстро погибнут в этом суровом климате: отнимутся конечности и кровь превратится в лед. В отчаянии они заговорили о том, что надо сжечь лишнюю одежду. Но это, конечно же, только пролетит их путь к смерти.

Тирус пообещал сделать им огонь. Он присел на корточки, сложив свои руки вместе. Погрузившись в себя, он сосредоточенно искал, а затем обнаружил все, что ему было надо, он потребовал, чтобы ему подносили камни. Эти камни мгновенно превращались в дерево. Это было странное дерево: оно загоралось само, производя какое-то чудное тепло, без дыма. Огонь пульсировал и волновался, как магический огонь. Его волшебная природа помогла Тирусу сделать защитный экран еще крепче, надежнее. Этот огонь не давал ни искр, ни дыма, которые бы постоянно разрушали целостность колпака.

Люди поели подогретого хлеба и сушеного мяса — это все, что еще оставалось у них. Лошади съели свои обычные порции и были привязаны покрепче, чтобы они не вырвались за пределы колпака. Воды не было, но куредцы предупредили Тируса и Эрейзана не есть снег. Для того, чтобы получить воду, они наполнили бурдюки хлопьями снега и растопили его у костра. Снаружи колпака продолжалось бесконечное завывание. Люди не видели этих подданных Бога Смерти, но эти звуки были такими же жуткими, как и все здесь, в этой проклятой стране. Взволнованные люди спали плохо, все время подскакивая при новых душераздирающих криках, раздающихся во мраке. Ярость людей почти довела их до безумия. Джателла сидела, крепко закрыв глаза, стараясь не обращать внимания на вой и рев.

Внутри колпака было тепло, там царила жизнь. Но никакая магия не могла избавить их от этих жутких криков в ночи, которые издавались союзниками самого Бога смерти, неподвластному никакому колдовству.

Эрейзан опустился рядом с Тирусом и прошептал:

— Врадуир будет смеяться над нами, если увидит в таком положении. Мы же не сможем уснуть, пока продолжается этот концерт. А тебе нужно сохранять свои силы и беречь магию.

— Мне кажется, я смогу набросить на них покрывало, — рассеянно сказал Тирус, удрученный столь многочисленными требованиями к его магии.

— Зачем? Этого не требуется. — Эрейзан напряг свои мышцы и Тирус понял, что Эрейзан хочет делать. — Я хочу сразиться с ними и Врадуир не поймет, что это пришелец. Он подумает, что это просто другой зверь.

— Ты не должен… — протестовал Тирус.

— Разве они настоящие звери? — спросил Эрейзан. Он уже решил и не принимал никаких возражений. — Ты лучше следи за кознями Врадуира, а я займусь этими.

— Нет! — воскликнул Тирус. — Ты даже не знаешь, сколько их.

Эрейзан проказливо улыбнулся.

— Ты меня недооцениваешь. Их четверо. Он посмотрел на мрак за колпаком, почесывая свою, покрытую льдом, рыжую бороду. Затем он сбросил плащ. Эрейзан искоса смотрел на Джателлу и говорил:

— Мне достаточно убить только двоих и остальные сожрут их и будут довольны своим ужином. Ты… ты сделай так, чтобы королева… не…

Тирус кивнул, но все еще пытался отговорить Эрейзана от его затеи.

— Чересчур холодно. Не нужно тебе делать этого.

— Открой колпак для меня, — не обращая внимания на последнее предупреждение Тируса Эрейзан выскользнул во мрак.

Подняв брошенный плащ, Тирус крепко сжал его. Тепло тела Эрейзана и запах его пота, пропитавшего шерсть, помогали колдовству Тируса. Он почувствовал, как Эрейзан легко прижался к экрану. С легким вздохом Тирус сделал щель, через которую акробат легко выскользнул.

Его мысль пошла вместе с Эрейзаном, сопровождая его. Тирус не стал глубоко проникать в мозг Эрейзана, но тем не менее он оставался с ним, как это было тогда, когда они сидели в одной камере в тюрьме не острове. Его собственное тело напряглось, когда Эрейзан принял облик зверя. У акробата не было ножа и меча, но он был вооружен страшными клыками и когтями, одежду ему заменял густой мех. Он был тигром-человеком, опасным зверем-убийцей с человеческим разумом.

Странные ощущения владели Тирусом. Он был Эрейзаном, несущимся на четырех ногах, теперь замедлившим бег, крадущимся. Он видел все очень хорошо и в этом ему помогал странный светящийся снег. Перед ним было клыкастое отвратительное существо. Оно повернулось, чтобы броситься.

Слишком поздно! Тирус, вместе с Эрейзаном прыгнул! Клыки и когти вонзились в чужую шкуру. Кости трещали под его зубами, и он почувствовал вкус…

Тирус поспешно вернулся назад в себя, прижав ладони ко рту, чтобы унять приступ тошноты. В снежном мраке один источник воя затих, испустив предсмертный крик агонии. На мгновение замолчали и все остальные. Затем, почуяв запах крови, звери завыли еще громче.

Обняв себя руками, Тирус сидел у костра и дожидался нового столкновения зверей. Оно произошло без промедления. На этот раз вой остальных зверей не возобновился, вместо этого послышались жуткие чавкающие звуки, хруст костей, как будто один хищник пожирал другого.

Охваченный страхом, Тирус снова вошел в свой мозг и с облегчением соприкоснулся с Эрейзаном. Акробат был жив и уже снова превратился в человека после того, как выполнил свою жестокую миссию.

Едва передвигая ослабевшие ноги, Тирус двинулся прочь от волшебного огня. Отойдя во мрак, он наткнулся на разбросанную одежду Эрейзана. Он стал ждать возвращения друга. Тирус покопался в мешке, который носил все время с собой, и достал кусочек корня для восстановления сил Эрейзана. Корень промерз насквозь, как и все здесь. Тирус достал кинжал и начал измельчать его, стараясь занять руки, чтобы отвлечь мысли от того, что произошло — от кровавого убийства.

Даже при свете снега он едва заметил приближение Эрейзана. Но он ощутил снова мягкое прикосновение к колпаку и приоткрыл его, чтобы Эрейзан мог пройти внутрь и оказаться в безопасности. Тирус загораживал Эрейзана от света костра, пока тот одевал свою одежду. Акробат с усилием растирал лицо и руки снегом, пока они не отошли от мороза и не стали гореть. Он раздраженно оттолкнул протянутый ему корень и сказал, что превращение происходило по его собственной воле и никаких страданий ему не доставило, так что лекарство ему не требуется. Вместе они пошли к костру и Эрейзан тяжело опустился у огня.

Все остальные люди были настолько уставшими, что, казалось, не заметили их отсутствия. Довольные тем, что ужасные звуки в ночи прекратились, они погрузились в глубокий сон. Никто не выразил желания встать на посту, как часовой: они все полностью доверяли защитному экрану Тируса. Хотя Эрейзан и объявил, что он не нуждается в лекарстве, было ясно, что он очень утомлен прогулкой наружу, слабость быстро охватила его, и он уснул сразу, как только опустил голову на седло, служащее ему подушкой. Тирус накрыл своего друга плащом, который тот сбросил, и решил заняться магией. Его волновал вопрос — обнаружил ли их Врадуир?

Он провел рукой по груди и почувствовал завернутое в шелковую тряпочку стекло у своего сердца. Стекло пульсировало, его ритм совпадал с биением его собственного сердца. Ошибки в ощущении не было. Это было уже настоящее биение, а не та, еле различимая пульсация, которую он ощущал во время путешествия по южным островам и в самом Куреде. Все ближе и ближе и вот теперь уже совсем близко, так близко, что его сердце и сердце Врадуира бились в унисон.

Тирус проследил колеблющуюся линию линию экрана над головой, его сияние заменяло беззвездное небо. Изображение Врадуира было на нем, извлеченное из его мозга. Врадуир — в своей цитадели, цитадели Бога Смерти. Цитадели, построенной на крови. Чьей? Крестьян? Крови капитана Дрие и его команды? Певца? Или… Илиссы?

Тирус очнулся от этих зловещих размышлений. Джателла сидела рядом с ним и испытующе глядела на него. Он откашлялся, постарался принять бодрый вид и изобразил смущенную улыбку. Джателла заговорила:

— Эрейзан очень много знает о твоем искусстве. Ты говорил, что вы долго были пленниками колдовства Врадуира. Тогда Эрейзан и приобрел свои знания? — спросила она.

Тирус опять удивился ее способности быстро схватывать самую суть вещей.

Она распустила свои волосы и теперь они чудесными волнами выкатывались из-под капюшона и захлестывали грудь. Холод окрасил яркими красками ее щеки и губы. Тирус ласкал ее своим взглядом, усталость его сняло как рукой.

— Ты не можешь мне доверять? — вдруг спросила она. — Я верю тебе. Что бы случилось, если бы я не поверила твоему рассказу там, в лугах Дрита?

— Произошла бы резня, — угрюмо сказал Тирус. — Резня между твоими людьми и нами, а бандиты Рофа подождали бы конца и забрали бы все, что можно взять.

— И ты не применил бы свою магию, чтобы победить нас?

Он отвернулся прочь, ему не хотелось отвечать на этот вопрос.

— Я никогда не применяю своего искусства, чтобы нанести вред непосвященным.

— Но я не пошла на это, потому, что я поверила тебе, — напомнила она. Затем, после некоторого колебания, она добавила: — Принц Тирус.

Он принял этот титул, так как и в самом деле был принцем, но все же поместил себя и Джателлу внутрь небольшого колпака, который скрывал их от чужих глаз и ушей. Они остались вдвоем в замороженной равнине, окруженные измученными спящими людьми.

— Врадуир — твой родственник, — предположила Джателла. В ее глазах, однако, было не предположение, а уверенность.

— Мой учитель, — сказал Тирус. Его слова с трудом выдавливались из него. Он так долго хранил их внутри себя, и до сих пор только Эрейзан разделял с ним тщательно скрываемую тайну. — Он научил меня магии и как использовать мои способности в ней. Я очень хотел походить на него и старался перенять от него все. И так было до тех пор, пока он не повернул на те пути, по которым колдун не может ходить. И все, что случилось дальше, мой остров, смерти, похищенные сокровища… это моя вина. Если бы он не чувствовал во мне соперника…

— Зло в его сердце — это его зло, — сказала нежно Джателла. — Он должен ответить перед богами за свои собственные прегрешения. Ты не позволял мне обвинять себя в похищении Илиссы или смерти Дорче. И я не позволяю тебе казнить себя за черную душу и святотатство твоего отца.

Тирус с трудом проглотил комок в горле и сжал кулаки.

— Только я могу остановить его. Только я имею могущество, достаточное для того, чтобы победить. И если я проиграю…

— Ты не проиграешь. У тебя сильные друзья, — сказала она, смеясь. Мы идем с тобой и поможем тебе победить его. Ты не должен брать на себя всю тяжесть. Позволь своим друзьям разделить ее с тобой. — Джателла помолчала, глядя на нашего акробата. Затем она осторожно спросила: — Зачем Эрейзан уходил куда-то?

Прижатый к стене прямым вопросом, Тирус со вздохом сказал:

— Я не могу вам сказать этого. Он сам сможет, если пожелает.

— Я думаю, что уже знаю. Я надеюсь также, что он тоже будет мне доверять. Почему он это скрывает? Роф дразнит его и я не дура, мне все понятно. Если Роф знает тайну Эрейзана, то почему я не могу? Чем я хуже этого бандита?

Тирус был как в дурмане. Затем он прочел теплое чувство на ее лице.

— Не хуже. Лучше. Много лучше. Это потому, что он очень уважает вас и обожает вашу сестру. Он стыдится этого и поэтому скрывает от вас.

— На нем лежит заклятье Врадуира, — сказала Джателла, кивнув. — Я подозревала это. Но он неправильно думает обо мне и об Илиссе. Ни она, ни я не можем его презирать за то, что он стал жертвой Врадуира. Мы сестры из рода Фер-Со. В нашей крови нет грубости, черствости и жестокости. Джателла с нежностью посмотрела на спящего Эрейзана. — А это… это, от чего он гак страдает, не может быть устранено твоей магией?

Тирус покачал головой.

— Нет. Я пытался сделать это много раз, когда мы были в заточении и потом тоже. Врадуир взял могущество от дьявола для этого, и я не в состоянии снять заклинание. Это рана, которая никогда не будет залечена. Эрейзан живет для того, чтобы отомстить за себя и освободить Илиссу. С того дня, как он впервые встретил ее, его жизнь подчинена этой цели. Он все еще жаждет мести, но теперь на первое место вышло освобождение Илиссы. Вы же можете не сомневаться в его верности и мужестве, Джателла. Он пойдет вперед, что бы ему не угрожало.

— Я это все время чувствую, — ответила Джателла. — Это очень странно. Он встречался с ней всего три раза, но влюбился в нее с первого взгляда и даже рисковал свой жизнью, когда бросился ее спасать, прыгнув на шею лошади воина-скелета. Он совсем забыл о том, что может погибнуть сам и не отомстить своему врагу.

— Он готов отдать жизнь за Илиссу, — сказал Тирус, надеясь, что не предает его дружбу. Затем он вдруг ощутил, что эти слова относятся и к его состоянию. Он не мог сопротивляться Джателле, ее красоте, уму и воле. Они были одно целое.

Джателла наклонилась к нему, отвечая. Ее голос вывел Тируса из Ледяного Леса. Теперь ее прикосновение было огнем, огнем, который не обжигал, а бежал по жилам, волшебная сеть, в которой они оба находились. Ее губы были совсем рядом, и Тирус поддался жару огня, бежавшего по жилам, воспламенявшего его душу, он обнял ее. Это случилось помимо их воли, и тем не менее это случилось. Сразу же они отпрянули друг от друга, испугавшись силы своей страсти.

Тирус понял, что колпак очень сильно ослаб, когда он позволил себе поддаться человечески желаниям. Поспешно он восстановил экран и проверил, нет ли признаков нападения Врадуира. Когда он обнаружил, что они в безопасности, и что Врадуир еще не подозревает, кто они такие, он с облегчением вздохнул.

Джателла была очень смущена.

— Я прошу прощения. Я… я вовсе не хотела подвергать всех опасности.

— Ничего страшного не произошло.

Тирус опять потянулся к ней, желая поцеловать еще раз. Но она держала свои чувства в узде, не давая им овладеть собой снова.

— Мы не должны… Будем благоразумными, — сказала Джателла.

Голос Тируса был хриплым.

— Да. Если бы против нас была магия послабее, я мог бы разделить разум и сердце. Против Врадуира это невозможно, связано с большим риском.

Джателла кивнула и прикусила губу.

— Я понимаю. Не сейчас. Мы не должны поддаваться слабости… умиротворяться. Пока наш враг не побежден и Илисса не освобождена.

Когда она говорила, Эрейзан заворочался во сне и пробормотал имя Илиссы. В этом слове, произнесенном в глубоком сне было очень много чувства, чувства, которое Тирус и Джателла знали очень хорошо. Плащ соскользнул с Эрейзана, когда он ворочаются и Джателла пошита к нему, чтобы снова накрыть его. Тирус снял свой маленький колпак, скрывающий их с Джателлой, и снова оказался вместе с остальными. Джателла встала на колени перед Эрейзаном и надежно укрыла его плащом, проявив нежность к влюбленному в ее сестру акробату, которую она не могла проявить к сестре.

Она оглянулась на Тируса и ее взгляд сказал ему все, что было у нее на сердце и в голове. Понятая Тирусом, она легла у костра рядом с Эрейзаном, укрылась своим меховым плащом и вскоре уснула, охраняемая Тирусом и его магией.

Тирус еле оторвал глаза от спящей Джателлы. Он не должен себе позволять даже самых мельчайших человеческих удовольствий. Он смотрел в небо, но не видел черных облаков. Он ходил по тонкой паутине, отыскивая резервы своего могущества, которых он еще не черпал. Теперь он уже дошел до своих пределов. Завтра должно рушиться все — его жизнь и жизни тех, кого он любил.

Джателла… нет! Никаких чувств! Никакой слабости! Она и Эрейзан это его конечности в этой борьбе. Тирус должен оставаться мозгом, он должен забыть обо всем, кроме своего искусства. Он знает свой долг. Все могут спать. Он не имеет права. Тирус снова стал колдуном, собранным, спокойным.

Завтра, после долгих поисков и скитаний, он вновь встретится с Врадуиром. И он встретится с новым союзником Врадуира — богом, которого смертные боятся больше всего. Завтра Тирус из Камата, принц-колдун, должен победить. Выбора нет. Врадуир вознесся очень высоко, погубил очень многих и он должен умереть, в противном случае должен умереть Тирус.