Не успев заметить, как проехали несколько районов, они оказались на улице Лупинстиген в пригороде Вендельсё. Бергер припарковался около лечебницы Вендельсёгорден для больных деменцией. Блум наморщила нос, но ничего не сказала. Она молча проследовала за ним на последний этаж. Он постучал в дверь без какой-либо таблички. Ответа не последовало. Наконец, откуда-то появилась медсестра и спросила:

– Вы ищете Алисию?

Бергер прочитал ее имя на бейджике и сказал:

– Здравствуйте, Мия. Да, мы ищем Алисию Ангер. Она здесь?

– Наверняка, – ответила Мия Арвидссон, отпирая дверь. – Она нигде больше не бывает.

Бергер остановил ее, когда она собиралась распахнуть дверь.

– Не поможете, вкратце описав ее состояние?

– Полиция? – спросила медсестра и украдкой усмехнулась. – Удачи.

– «Удачи», стало быть, означает, что она в плохом состоянии?

– Скажем так: надо иметь некоторое терпение, чтобы дождаться мгновений, когда ее сознание проясняется, – сказала Мия Арвидссон и настежь открыла дверь. – С другой стороны, к этому надо быть готовым.

Старая женщина сидела в кресле-качалке и оказалась не очень-то и старой, просто не от мира сего. Они подождали, пока медсестра удалится. Бергер представился и представил Блум, назвав имена, открывавшие простор для фантазии. Потом сел в кресло напротив женщины, а Блум со скептическим видом осталась стоять возле стены, скрестив руки на груди.

Бергера заворожила свобода и возможности языка, которые появляются, когда все ограничения исчезают. Он понимал слова, которые произносила пожилая женщина, но связь между ними оставалась в высшей степени неочевидной. Трагично было то, что ей было всего шестьдесят шесть, ее звали Алисия Ангер, она была тетей Вильяма Ларссона, и, судя по всему у нее наблюдалась тяжелая форма болезни Альцгеймера. Он предпринял еще одну попытку:

– Вы много общались с вашей сестрой Стиной, когда она была беременна? Это было почти сорок лет назад.

– Второе дыхание вырывало иногда серые крупицы правды у малышки Аделии. Добрая сестра, та, у которой борода, говорит, что архивариусы едят муравьиные яйца. Ежеквартально. Ты тоже, Гундерсен, особенно ты.

– Гундерсен?

– Ты тоже. И твои ноги валькирий. На которых ты сбегаешь. Ты был храбр в бою, но не в жизни. Как Ангер.

– Ангер, ваш муж?

– Он сбежал. От меня. Я сохранила его имя просто из вредности. Думаю, он от этого и умер.

Вдруг фразы стали связными. Может быть, наступил момент просветления?

– Вы помните, как ваша сестра Стина ходила с большим животом?

– В нашем роду не бывает детей.

Бергер ненадолго онемел, размышляя над нюансами этого высказывания. Потом пришел в себя и спросил:

– Но Вильям был исключением, не так ли?

– Бедняга Вильям, – сказала Алисия Ангер, прекратила качаться и оказалась в конце семидесятых. – Он был лучшим доказательством того, что роду Ларссонов не надо иметь детей. А ты сбежал, когда увидел его.

– Я сбежал?

– Сам знаешь. Ты сбежал даже еще до того, как увидел его.

– И я никогда не видел сына? – наугад спросил Бергер.

– Увидел бы – умер бы. Его лицо…

– Когда вы видели меня в последний раз?

– Ты нагло врешь. Я никогда не видела тебя.

– Но Стина рассказывала обо мне.

– Может быть, не рассказывала. Ее тошнило. Рвало.

– И что же вы от нее узнали? Что я был храбр в бою, но не в жизни?

– Спасибо, я и сама это поняла. Какая же ты мразь.

Мразь, подумал Бергер, чувствуя, как забилось сердце.

– Что значит «в бою», Алисия?

– Ты был воин, а я слышала, воины часто стараются забыть, что они воины.

– Где я воевал?

– За деньги, мразь.

– Где? Где это было, Алисия?

– Откуда мне знать? В какой-то чертовой арабской стране.

– Середина семидесятых. Ливан?

– Заткнись, свинья.

– А как еще меня зовут, кроме Гундерсена?

– А то сам не знаешь? Нильс. Стоило ей услышать это чертово имя, ей надо было выпить. Когда она иногда бывала трезвой, она пыталась забыть его.

– В те времена я был светлее, правда, Алисия?

– Как спелая рожь. А потом просто смылся. Как ты мог, черт тебя дери, просто смыться?

– Я продолжил воевать. Я вернулся?

– Первая валькирия поет красивее всех. Скёгуль, та, что наполняла медом рог Одина. Христ, Мист, Хильд, Гёндуль. Как же адски они умели драться, эти дамы. А вы, сеньор Кортадо, слышали о рыжей деве?

– Нет, – ответил совершенно ошарашенный Бергер.

– Ольстер, в Ирландии. Инген руаидх. Во главе войска викингов в десятом веке. Женщина, внушавшая ужас. Не говорите ничего бородатой даме, но я и есть рыжая дева. Зовите меня Инген.

– Вы знаете, встречался ли Вильям когда-нибудь со своим отцом?

– Изредка петухи пели, Нильс. Твоя кровь свернулась.

Когда Бергер закрыл дверь перед рыжей девой, иначе говоря, Алисией Ангер, кресло снова пришло в движение. Он встретился взглядом с Блум. Какое-то время они простояли, ища слова. Словно язык теперь едва ли был возможен. В конце концов Бергера хватило на вопрос:

– И что ты думаешь?

– Очень трудно сказать, – ответила Блум. – Может, это просто старческий маразм. Но все же стоит, пожалуй, поискать, существует ли светловолосый наемник по имени Нильс Гундерсен. Как ты нашел эту тетушку?

– Она одной из ветвей генеалогического древа Вильяма у тебя на доске. Так что это ты нашла ее.

С озабоченным видом Блум стала спускаться по лестнице. Бергер немного подождал, глядя ей вслед. Удивительно бодрые шаги. Он видел, как она подошла к окну на площадке, где лестница делала поворот. Как она резко остановилась и быстро отпрянула от окна. Посмотрела вверх на него и помахала рукой, чтобы он шел к ней. Но в жесте было и еще что-то. Он истолковал его как «держись подальше от окна».

Это было большое окно, выходившее на маленькую улочку. Бергер подошел вплотную к Блум, которая показала рукой в сторону Лупинстиген. Он запомнил все припаркованные там машины, когда они заходили в лечебницу. Что-то изменилось. Там стоял еще один автомобиль, графитово-серый «вольво», развернутый капотом в сторону лечебницы. Дождь усиливался, так что как Бергер ни силился, он не мог различить, сидит ли на передних сиденьях один или два человека. Он посмотрел на их «мерседес», который был припаркован прямо у входа, всего в десятке метров от «вольво». Им не удастся незаметно подойти к нему.

Они медлили, ждали более явных примет. Через пару минут открылось окно со стороны водителя и выбросили жвачку. Бергер не был уверен, не показалось ли ему, что ему знакомо это быстро промелькнувшее запястье.

Но было очень похоже на то, что на нем виднелись большие, дешевые дайверские часы.

Бергер глубоко вздохнул и обернулся. Молли уже продолжила спускаться. Они нашли выход через кухню на задний двор, пересекли несколько кварталов с однотипными домами на несколько семей, вышли на дорогу, пробежали под дождем на запад, нашли парковку, быстро ее осмотрели, поискали камеры наблюдения, но ни одной не заметили. Бергер примерился к достаточно древнему автомобилю, вспомнил былые навыки и быстро взломал дверь. Они сели, подождали. Никто из соседей не появился, никто не отреагировал. Бергер наклонился, выдернул провода, соединил их. Старая машина завелась.

– Я очень любила свой Vito, – вздохнула Блум.

Бергер выехал на дорогу, притормозил, прежде чем повернуть налево, к заливу. Они оба посмотрели направо и заметили заливаемый дождем силуэт.

Это был, без сомнения, коллега Роя Кент. Он, очевидно, стоял там, где его не было видно из окна лечебницы.

Они увидели, что он энергично машет в сторону Лупинстиген. Бергер опять глубоко вздохнул и нажал на газ.

– И мы еще выбрали такую древнюю развалюху, – заметила Блум.

– Если бы ты могла взломать что-нибудь посовременнее, была бы не такая древняя, – наставительно сказал Бергер.

Он свернул налево и погнал по широкой дороге, проскочив кольцевую развязку едва ли не по диаметру. Блум не отрывала взгляда от зеркала заднего вида.

– Они приближаются, – сказала она.

Несмотря на возраст, автомобиль был полон сил, отметил про себя Бергер, вжимая педаль газа в пол. Однако было ясно, что Рой и Кент постепенно сокращают расстояние до них благодаря явно усовершенствованной машине СЭПО. Бергер напряг мозг. Они находились на типичной сельской трассе, связывающей пригороды. Как представляет себе погоню Рой? Решится ли он в самом деле оттеснить их на большой скорости к обочине на автомагистрали с оживленным движением? Даже начать стрелять? Вероятно, они будут в большей безопасности на крупных дорогах, в равнинной местности, на высокой скорости. С другой стороны, в этом случае у них не будет ни единого шанса избавиться от преследователей, а у «вольво» еще и наверняка в два раза больше бензобак. И скоро, конечно, прибудет подкрепление. Что-то надо делать. Быстро.

Бергер взглянул на Блум. Похоже, она думала о том же самом. Эта дорога скоро пересечется с идущей над ней магистралью. Можно было бы свернуть на нее и надеяться на достаточно оживленное движение, чтобы улизнуть от погони.

– Наверх или нет? – крикнул Бергер.

– Нет, – ответила Блум и показала влево.

Вдалеке высились многоэтажки, под которыми, видимо, простиралось Ханинге. Бергер услышал отдаленный шум поезда, направляющегося на юг, и пересек на красный свет перекресток, из-за чего за ними на дороге возник небольшой хаос. Это подарило им еще пару сотен метров между ними и «вольво». Важных метров. Бергер резко крутанул руль и повел машину между высокими домами в центре Ханинге. Нашел почти полностью забитую парковку и занял последнее свободное место.

Блум кивнула и выскочила из машины. Они побежали подальше от машины настолько быстро, насколько им это удалось в полусогнутом состоянии. На расстоянии она выглядела ничем не примечательной. Пробегая между домами, они увидели на дороге серый «вольво». Автомобиль резко затормозил, но развернуть его не удавалось из-за высокой поросшей травой полосы между колеями. Заехать на нее можно было только с риском повредить машину.

Вдруг Блум схватила Бергера за руку и потянула за собой. Они бегом пересекли дорогу между громко сигналящими автомобилями, и тут Бергер понял, почему Молли сорвалась с места, теперь он тоже услышал звук поезда вдалеке, и теперь он звучал иначе, как будто замедляя ход. Они побежали по довольно пустынной улице и в сотне метров от нее увидели крытый переход через дорогу. Это значило, что рядом должен быть вокзал. Сквозь дождь они вскоре разглядели озеро и на ближайшем к ним берегу железнодорожную насыпь, перрон, рельсы и забор, который вряд ли был слишком высоким, хотя колючая проволока выглядела устрашающе. Звук поезда становился все громче и громче, к дальней платформе медленно подплывала электричка.

Блум примерилась к забору. Ухватившись за него между колючками, она в один кувырок оказалась на насыпи. Это был час пик, и на перроне толпились люди. Они уставились на Блум, некоторые сфотографировали ее на мобильные. Бергер бросил взгляд через плечо и увидел серый «вольво», быстро приближающийся к станции. Он инстинктивно метнулся к забору, ухватился за него, не обращая внимания на впившийся в ладонь шип. Идущая на юг электричка остановилась у перрона, и двери медленно открылись.

– Ну давай же! – крикнула Блум с насыпи.

Звук мотора «вольво» раздавался все ближе, отчетливо слышалось его глухое рычание. Пассажиры вытекали через открытые двери поезда, встречный поток устремился внутрь. Послышался голос машиниста. Блум схватила Бергера за пиджак, дернула его так, что он во весь рост грохнулся на мокрую землю. «Вольво» их почти догнало, остановившись всего в нескольких метрах за спиной у Бергера, но он уже был на другой стороне. Он поднялся, со всех ног побежал за Блум, которая как раз запрыгивала на перрон с ближайших рельсов. Двери электрички начали закрываться, Молли впрыгнула внутрь и протянула руку в сужающуюся щель между ними. Бергер успел схватить ее, и его втянуло в вагон в тот момент, когда двери захлопнулись и поезд тронулся. Последнее, что он увидел, был Рой, который со всей силы стукнул кулаком по забору. Руку отбросило обратно, как от батута.

В вагоне было довольно тесно. Люди с отвращением смотрели на Блум и Бергера. Несколько мобильных телефонов обратилось в их сторону. Не сказать, что их побег не оставит следов. Надо что-то делать.

Блум успела первой. Она достала свое удостоверение и произнесла:

– Просим прощения за это. Полиция. Больше не на что смотреть.

Подозрительные взгляды направились в другую сторону, пассажиры привычно занялись своими делами. Бергер выдохнул и посмотрел на свою окровавленную ладонь.

– Как, черт возьми, они нас нашли? – прошептал он.

– Обсудим это позже, – сказала Блум. – Сейчас актуальнее вопрос, догонят ли они нас на следующей станции.

– Юрдбру, – простонал Бергер.

– На дорогах довольно оживленно, но в целом им надо всего лишь ехать по Старой Нюнесвеген. Мы еще не в безопасности.

Электричка ехала быстро, казалось невероятным, что «вольво» сможет ехать еще быстрее. Через три минуты они прибыли на станцию Юрдбру. Через окна поезда серого «вольво» видно не было. Блум и Бергер выскочили из вагона и осмотрелись. Вокзал был явно более сельского вида, но по другую сторону путей виднелся хорошо знакомый логотип. Возможно, самый известный в мире. Шведский главный офис «Кока-колы», огромное промышленного вида здание с множеством припаркованных около него автомобилей. Бергер и Блум направились туда под отвратительным не сдающимся дождем.

– Они работают посменно, – сказала Блум. – Что машину угнали, заметят не раньше утра.

– Хочешь взломать что-нибудь посовременнее? – спросил Бергер.

Она ответила ему мрачным взглядом, и скоро они ехали по пробкам в направлении Стокгольма в аналогичной машине девяностых годов.

– Избегай центральных улиц, – сказала Блум. – И никаких платных дорог.

– И никаких камер, – кивнул Бергер.

Только добравшись до Фарсты, он почувствовал уверенность. Тогда он снова спросил:

– Как, черт возьми, они нас нашли?

– Они не могли с самого начала следить за моей машиной через GPS-маяк. Тогда бы они вычислили нас еще ночью. Или утром, когда мы ходили по магазинам.

– Что тогда? У меня какой-нибудь чертов чип в теле? Или у тебя?

– Вряд ли. Я бы скорее предположила, что им все же удалось реверсировать GPS. Я думала, что пока это невозможно, надо влезть и покопаться минимум в трех спутниках.

– А в лодочном домике мы в безопасности? Мы можем туда вернуться? Или Рой и Роджер сидят там и ждут нас?

– Это зависит от того, когда они поймали сигнал.

Бергер глубоко вздохнул.

– О’кей. Тогда остается только убедиться самим.