Кутшебу не очень-то радовала идея следовать птичьим советам. Но что им оставалось, если на плече у него сидел переводчик, представляющий всю эту неестественно тихую банду. Они совсем недавно убегали от одной птичьей армии, а теперь должны были полагаться на другую?

– Пора! – повторил человеческим голосом ворон, который секунду назад сел ему на плечо, бросил на него грозный косой взгляд и, прежде чем мужчина успел согнать его, прохрипел, что они, честные птицы Диких Полей, помнят о своих обязательствах перед теми, кто когда-то им помог. И что они лучше падут в бою, чем откажутся от своего обещания Яшеку. – Пора!

Птица могла быть одержимым идеалистом, готовым отдать жизнь за ребенка, который давным-давно по доброте душевной бросил крошку какому-то воробушку, но она была права. Действительно было пора.

Кутшеба опорожнил магазин, разбивая оконные стекла, похожие на хрусталь, благодаря чему туча птиц смогла ворваться внутрь. После них в зал вбежали Мирослав с Шулером. Бог не терял времени – он рванулся к алтарю, отбрасывая стражников, склонился над Вандой, погладил ее по голове и продолжал шептать что-то ей на ухо, пока она не ответила коротким кивком. Так они и замерли, обнявшись, как будто вокруг них не разгорался бой.

А мертвецы уже бежали к ним. Птицы безжалостно растерзывали каждое создание, которое имело на себе хотя бы частичку открытой плоти. С упырями и скелетами было чуть хуже. Что еще хуже, Мочка очнулся от удивления и атаковал крылатых нападающих, используя весь свой арсенал. Кутшеба, устремившись к одержимому, толкнул какого-то волкодлака, застрелил троих казаков, после чего поменял магазин на другой, наполненный пулями с именами демонов, населяющих Мочку. Он выстрелил одержимому в голову.

Мочка завыл, упал на колени и повернулся к Кутшебе.

– Это вы? – прошептал он с удивлением. – Именно вы?.. Я думал…

Кутшеба всадил ему в лоб вторую пулю, и вторая плененная душа погибла в белой вспышке. За ней третья и четвертая. Мочка сжимался, плакал и умолял Кутшебу прекратить.

Какой-то мертвяк кинулся на Мирослава и упал, подстреленный.

– Мирек, мать твою, заканчивай церемониться! – закричал из-за спины Грабинский, который как раз в этот момент перешагнул порог зала.

Стреляя почти без перерыва, потому что он перезаряжал барабаны с невероятной скоростью, он пробивался к узникам. Казалось, он даже не целился, однако каждый из его выстрелов разрывал черепа живых и мертвых. Он прервал огонь только на секунду, чтобы освободить связанных, не забыв хорошенько пнуть Крушигора, прежде чем помочь ему.

Черномор смотрел на него умоляюще. Грабинский размозжил голову и ему.

Освобожденный Яшек кинулся к Ванде. Птицы закрывали его собственными телами, но он даже не замечал, как они погибали, принимая направленные на него удары. Он встал напротив Шулера, который все так же игнорировал сражение. Бог прижимал к себе Ванду – молчаливую, растерянную. Когда-то такая полная жизни, сейчас она смотрела на своего приемного отца глазами, в которых не было ничего, кроме пустоты и сожаления.

– Я её разбужу! – закричал Яшек, и какое-то мгновение казалось, что Шулер сейчас убьет его.

Кутшеба перезарядил магазин, чтобы убить последних духов в Мочке, когда того внезапно подхватил Волк Ветролап и они вылетели в окно. Кутшеба выстрелил им вслед и мог поклясться, что попал, но волк даже не замедлился.

– Убираемся отсюда! – крикнул он остальным. – У нас есть то, за чем мы пришли. Уходим!

Казалось, его никто не услышал.

Крушигор швырял врагов об стены, бросал их на землю и топтал, злобно рыча. Сара защищала его со спины, метая проклятия налево и направо. Грабинский с дьявольской улыбкой оперся спиной на одну из причудливых колонн и, не переставая стрелять, переговаривался с небольшой птицей, сидящей у него на плече. Другие птицы тучами пикировали на людей и тварей, лишенных главаря, но всё еще отчаянно сражающихся.

А посреди всего этого стоял Шулер, держа в объятиях Ванду и молча глядя на Яшека, который умолял позволить ему помочь.

Наконец, бог наклонился над парнем.

– Будь что будет, – сказал он. – Делай свое, дитя.

Тогда Яшек, не обращая внимания на невольное рычание бога, поцеловал Ванду.

Он целовал девушку неумело, как ребенок, которому только-только перестал казаться отвратительным и недостойным мужчины обмен поцелуями с девчонкой. Красный от волнения и того теплого смущения, которое всегда сопровождает первые поцелуи, он казался самым обычным неуклюжим, испуганным и неуверенным мальчиком. Невозможно было рассмотреть никакой магии в этом поцелуе, даже если парня и девушку окружал торнадо из крови и смерти, от которого содрогались стены дворца, и над двумя молодыми людьми нависал бог, который не знает, теряет ли он надежду или, наоборот, обретает ее в этот единственный миг.

И несмотря на то, что чародейка и великан улыбнулись в один и тот же момент, хоть и не могли видеть Ванду и Яшека, несмотря на то, что мара в Кутшебе вздохнула не как демон мести, а как девчонка-подросток, поцелуй Яшека был обычным неуклюжим поцелуем, который годы спустя вспоминаешь со стыдом. Точнее, был бы таким, если бы Ванда вдруг не задрожала и не открыла широко глаза.

– Ох, Яшек, – прошептала она, и от этих слов задрожал уже Шулер. Он послал парню взгляд, который точно поверг бы его в оцепенение, если бы Яшек мог сейчас видеть что-нибудь, кроме Ванды.

Молодые люди смотрели друг другу в глаза, как будто впервые увиделись, и время замерло вокруг них. Пока идиллию не прервал Кутшеба, дернув парня за плечо.

– Уходим, идиот! Птицы улетают, и у врага преимущество!

– Не бойтесь, господин, – прошептал Яшек. – У меня еще есть туз в рука…

Он не закончил, потому что Крушигор, который в этот раз прислушался к голосу разума, уже закинул его на спину и понес к разбитому окну.

Они бежали по внешней лестнице, перескакивая с балкона на балкон как сумасшедшие, как будто не верили в безжалостное земное притяжение. Однако у них получилось. Возможно, Шулер уже очнулся настолько, что помогал им, отводя неудачи судьбы. Птицы покидали их. Ворон сделал круг над головой Кутшебы, зловеще каркая, и улетел вместе с остальными. В конце концов с ними осталась только маленькая сова, которая не пойми почему облюбовала плечо Грабинского.

Всю дорогу Ванда и Яшек звали друг друга, хотя одного нес великан, вторую – бог. Крушигор радостно улыбался, слушая их, а вот Шулер, как и все отцы, грозно хмурил брови. Но не говорил ни слова.

Когда они добежали до ворот, из дворца в погоню за ними рванула стая жадных до крови тварей, которые перегруппировали силы.

– Быстрее! К лошадям! – кричал Кутшеба.

Они словно сумасшедшие сбежали по склону. Светало. Первые лучи солнца поднимались по Одинокой горе, а когда достигли убегающих, то вдруг заиграли на каком-то блестящем предмете, который Яшек сумел вытащить из кармана.

– Не бойтесь! – закричал он. – У меня еще есть козырь!

Кутшеба узнал этот предмет и развернулся на месте, чуть не упав, только бы успеть вырвать из рук парня зеркало, прежде чем тот выбросит его.

– Стой, дурак! – закричал он отчаянно.

Поздно.

Они опоздали. И Евгений слишком поздно понял, что на самом деле происходило, и Таланин признался в предательстве, когда ему приставили дуло пистолета к виску. Он отвернулся, чтобы не видеть смертельную вспышку от выстрела.

Чус тоже сложил все части головоломки в тот момент, когда было уже поздно.

В тот день они ехали не спеша, потому что не были до конца уверены, в каком направлении им двигаться. Встали, правда, на рассвете, как только запел черный петух чародея, но разбирали лагерь медленно, ожидая возвращения разведки, которую выслал еще ночью Таланин. Они спокойно съели завтрак, запили его кофе, а некоторые даже закурили сигареты и сигары. Когда наконец вернулся посланный на разведку сержант Цумерев, он доложил: по-прежнему ничего, они словно под землю провалились. Да, в двух часах пути от лагеря они нашли какие-то трупы, но другие, какого-то отряда, что направлялся на восток. Таланин созвал совет. Якубовский настаивал на том, чтобы отдалиться от таинственной кавалерии, а марсианин предлагал отправить группу, способную следить за ними.

В разгар накаляющегося с каждым словом спора прибыл наконец дирижабль, поэтому Якубовский напыжился, как будто воздушное судно должно было послужить аргументом в пользу его предложения. Но он сразу нахмурился, когда Новаковский предложил отправить этот дирижабль следить за тайной кавалерией, главным образом для того, чтобы отвлекать их внимание. Таланин согласился с этим предложением слишком охотно. По Якубовскому было видно, что он сомневается, не выступить ли против своих союзников, однако он только демонстративно вздохнул и согласился с этим планом.

Дирижабль отправился вслед за всадниками, а остальной отряд двинулся в противоположную сторону. Они решили, что красные, скорее всего, будут избегать контактов с любыми войсками на Диких Полях. Но ехали не торопясь, так как не были уверены, что выбрали правильное направление.

– А маг не мог бы найти их с помощью магии? – вдруг спросил Чус.

Оказалось, что маг не владел магией, которая позволила бы найти живых людей. Если бы нужно было вызвать духов, то он охотно помог бы. Живых он умел максимум убивать.

– Ни капельки не верю в это, – прошептал Чус Новаковскому, но марсианин только покачал головой в ответ.

Евгений не удивился, когда ему приказали вооружиться и отправляться в дорогу в полном обмундировании. Он надел жилетку, разработанную в мастерских Якубовского, которая задерживала пули лучше, чем стальной панцирь, надел также шлем, пристегнул кобуру с пистолетом. Врагов не было видно, но, может, маг что-то сообщил Якубовскому, хоть и утверждал, что ничего не знает?

Он размышлял, ради чего вся эта авантюра. Наверное, ради сокровищ, ничто другое не вытянуло бы марсианина из города. Он не мог понять, как оценивать Новаковского. Он не был похож на среднестатистического политика, способного вести тихую войну с Галицийскими железными дорогами. Может, у него и был гениальный ум, но здесь, на Диких Полях, он казался скорее беззащитным. Чус хотя бы пытался понять противника и найти союзников. Новаковский вел себя как беззаботное дитя, которое радуется новым приключениям. Он реально так воспринимал эту миссию? Как забаву? А может, он просто играл? Не лучше был, по правде говоря, и Якубовский, хотя его Евгению было проще понять. Марсианин бросил вызов его нынешнему патрону, возможно, масла в огонь подлило также присутствие здесь Стаха, или как там его зовут. Не впервой тот, кому Евгений доверял, оказался двуличным подлецом. Однако впервые он был обязан жизнью этому двуличному подлецу.

Наступал полдень, когда они остановились на первый привал возле ручья, который не охранялся никакими тварями. Сперва они как следует позаботились о лошадях, а потом стали заниматься собой. Евгений встал на колени и помолился на всякий случай хранителям ручья, это вызвало смешки у наблюдавших за ним людей Якубовского. Они еще немного позубоскалили, когда вдруг чародей встал на колени рядом с Евгением, тоже прочитал короткую молитву и лишь потом наполнил флягу водой.

– Местные – дураки, да? – не преминул спросить Евгений, но маг не удостоил его ответом. Наблюдая за всеми ними, Евгений скучал по тем временам, когда всё было просто. Когда он ездил с караванами, знал, что должен убить любого, кто встанет на его пути, и был уверен, что люди пойдут за ним даже в огонь. В этом походе он хорошо знал только Стаха, то есть человека, который однажды уже предал его.

В этот раз предательство пришло с другой стороны.

Они собирались в дорогу, когда враги вылезли как будто из-под земли. В каких-то десяти метрах от них, на другом берегу ручья, появились пешие воины. Красноармейцы под командованием чернокрылого комиссара. В руках у них были заряженные карабины.

Первый залп прозвучал, когда никто еще не успел сообразить, что произошло. Евгений оказался в числе счастливчиков, которых не задели пули, однако он видел, как падали солдаты в зеленых мундирах и люди марсианина.

– Стройся! – голос Таланина звучал громче, чем крики раненых. Тактика времен Наполеоновских войн была далеко не единственным анахронизмом, которые пришлось видеть Диким Полям. Евгений, который уже однажды продирался сквозь них, скрываясь от Матушки Тайги, видывал здесь и шеренги рыцарей в ржавой амуниции, врезающихся, словно в масло, в ряды нежити, и смертников, строившихся в квадраты, чтобы принимать на себя атаку вооруженных казаков, возраст которых насчитывал несколько веков.

– Стройся! – как эхо повторил слова Таланина капитан Якубовского, и Евгений удивился, что с ним никто не отрабатывал это действие. «Правда, – вдруг осознал он, – я здесь не солдат. Я предатель».

Как оказалось, он был не единственным предателем. Люди Якубовского прицелились и дали залп первыми, но не в красноармейцев, а в спины выстроившихся перед ними русских. Якубовский лично убил Таланина, выстрелив ему прямо в лицо, перекошенное от удивления и злости одновременно. Тот отлетел назад, и какое-то мгновение Евгению казалось, что он пытается подняться, как будто желание отомстить за предательство было сильнее смерти.

Люди марсианина не успели отреагировать. Пока они отражали штурм красноармейцев, Якубовский приказал расстрелять и их. Большинство погибло при первом же залпе, на остальных напали красные. Прошло всего несколько минут, и оставалось только добить раненых.

Лишь марсианин, которого, вероятно, приказано было взять живым, еще защищался. Он закрывал собой Чуса и понемногу отступал. В каждой паре рук он держал по современному автомату.

– Успокойтесь, – закричал Якубовский. – Мы не собираемся вас убивать. Вы слишком ценны. Мы гарантируем жизнь также и вашему слуге, если только вы сдадитесь.

Новаковский прикинул шансы и опустил оружие. Битва прекратилась.

Евгений даже не успел достать саблю. Он ничего не значил в этом сражении, а возможно, и во всём походе. Он посмотрел на Чуса. Пораженный произошедшим, слуга марсианина не заметил этого. Невероятно, как поменялись их роли. Евгений ошеломленно покачал головой. Он думал, что в случае чего ему удастся укрыться под марсианским протекторатом, но, по-видимому, сейчас он оказался даже в лучшей ситуации.

Но это не имело никакого значения. У него не было ни одного козыря, который позволил бы изменить судьбу этих двоих.

– У нас нет запасов оружия и продовольствия, мы потеряли лошадей, – подсчитывал Кутшеба.

– И алкоголь, – хмуро добавил Грабинский, всё еще проверяя, не было ли у него при себе еще одной фляжки.

Когда Яшек бросил за собой магическое зеркало, оно, по обычаю этих предметов, превратилось в озеро, как только коснулось земли. Теоретически такие чудеса помогали убегающим во многих сказках, позволяя уйти от погони, а порой даже погребая преследователей под массой воды. Однако никому раньше не приходила идея создавать магическое озеро на крутом склоне горы. А по причине того, что ни одно магическое озеро не было магическим настолько, чтобы сопротивляться гравитации, когда Яшек предъявил свой козырь, огромные массы воды обрушились на них с силой горной реки, которая подхватила их и унесла в долину.

– И алкоголь, – повторил Кутшеба, дополняя список потерь. – Хотя в то, что у тебя ничего не осталось, я как раз не верю. Чем ты думал, Яшек?

– Я хотел нас спасти! – пробормотал парень. Он сидел рядом с Вандой и позволял ей гладить себя по голове. Девушка укоризненно посмотрела на Кутшебу.

– Мы столько прошли! – сказала она, как всегда, сладко и очаровательно. От ее голоса расцветали цветы. – А вы всё гневаетесь!

Едва они выбрались на берег озера, которое теперь разливалось в долине, продолжая удивляться тому, что им удалось выжить, они побежали как можно дальше от горы, подгоняемые Кутшебой, пока наконец даже он не выбился из сил и не позволил им ненадолго остановиться.

– Мы чудом выжили, – Кутшеба не мог разговаривать с девушкой строгим тоном, хотя явно хотел. – Нас спасла сила Крушигора и могущество Шулера, которые едва перекрыли идиотизм твоего парня, девочка.

– Он хотел как лучше, – прошептала раскрасневшаяся Ванда. Впервые кто-то назвал Яшека «её парнем». Они оба улыбнулись. Наверняка, вся эта ситуация казалась им чрезвычайно романтичной.

– Пора собираться, – сказал Крушигор, наблюдая за бывшими солдатами Черномора, собирающимися под Одинокой горой. – Похоже, они приняли решение. Идут за нами.

Ни коней, ни снаряжения они не нашли. Несчастные животные, которых никто не защитил магией, скорее всего, утонули. Но у них не было времени искать их тела.

Вода медленно разливалась, создавая скорее болото, чем озеро. Видя это, жители дворца осторожно начали спускаться с холма.

– К ним вернулся волк с Мочкой, – Кутшеба понятия не имел, как Грабинский мог это заметить на таком расстоянии. – Все-таки не убил ты его, Мирек.

– В нем оставалось три души, когда его похитил волк. И, может быть, еще его собственная. Ну хорошо, отправляйтесь. Шулер, Крушигор, я рассчитываю на то, что вы останетесь со мной.

Он так удивил всех, в том числе и мару, и ему это так понравилось, что он не сдержал улыбки.

– У некоторых из них есть лошади, а мы идем пешком. Их в десять раз больше, чем нас. Нам не убежать. Не всем. Женщины, дети и старики пусть уходят. Мы задержим Мочку, насколько сможем.

Крушигор только кивнул своей огромной головой. У Шулера был такой вид, как будто он собирается протестовать, однако он оставил свои мрачные мысли при себе. Только обнял Ванду и сказал Яшеку несколько слов.

– Может, я бы тоже остался? – сова нашла Грабинского и снова уселась у него на плече. Похоже, он не имел ничего против этого.

– Ты с Яшеком здесь не нужен. У тебя осталось немного пуль, а весь порох, наверное, намок. Саблей ты все равно не умеешь пользоваться. Ну вот. Вы потом пригодитесь женщинам.

– Сара могла бы спрятать нас всех, правда? – Яшек никогда не терял оптимизма.

– Мне жаль, – чародейка покачала головой. – Это не так просто. Мне едва хватит сил на иллюзию на троих. Но Мочка хорошо меня знает и сможет пробить ее взглядом.

– Ну так бегом! Если мы выживем, то найдем вас. Ищите Новаковского, Яшек сумеет расспросить о нем птиц или муравьев. Давайте, бегом!

Ему понравилось то, что они его послушали и не теряли зря времени на долгие слезливые прощания. В конце концов, хоть чему-то научились.

Когда они побежали, только Крушигор не выдержал и позволил себе сентиментальность:

– Жаль, что я потерял в воде карабин. Сейчас бы пригодился. Вот этого мне больше всего жаль.

– А жизни – нет? – Кутшеба не мог удержаться от шутки.

– А что там жизнь! – великан махнул рукой. – Жить для Сары или умереть за нее – одно и то же. А вот карабин жаль.

Преследователи уже одолели болото и неслись к ним, волк летел впереди.

– Ни тебе леса, ни обычной горы, чтобы защищаться. Только пара холмов. Гребаные степи. – Кутшеба сплюнул и вытащил саблю. – Я рассчитываю на вас, господа.

– Мы не погибнем сейчас, – вдруг сказал Шулер. Они уже видели лица врагов. – Этого нет на линиях наших судеб.

Кутшеба и Крушигор только рассмеялись.

А мгновением позже прозвучали свистки. По этому сигналу были подняты луки, ружья и автоматы разных калибров, позаимствованные у разных армий разных времен.

А потом удивленных, загнанных в ловушку мужчин с разгона атаковала кавалерия.