Кости курицы лежали рядом с остатками скелетов рыбы и кролика. Тот, кто собрал эту кучку, вероятно, не опасался смешивать ни мясо, ни напитки. Он как раз разрывал большими зубами кусок мяса, запивая попеременно водкой, медом и пивом. При этом он чавкал, сёрбал и вообще шумел сверх меры, но не привлекал ничьего внимания, не считая Малгоськи, которая беззлобно качала головой, и Кутшебы, который, словно загипнотизированный, не мог отвести удивленного взгляда от этой варварской трапезы.

Корыцкий, уже не полковник, сидел рядом с ненасытным монстром и пил только пиво, хотя даже его он потягивал мелкими глотками, совсем не так, как когда-то.

– Всё как-то изменилось. – Кутшеба первым отвел взгляд от великана с перекошенным лицом. Он посмотрел на правую руку Корыцкого, где на пальце красовалось кольцо с выгравированным заклинанием верности.

– Не дождалась Малгоська твоего дружка. И, похоже, правильно сделала. – Корыцкий как-то странно криво улыбнулся. – Взяла себе меня. Хоть убей, не знаю, как так вышло. Я даже приказал проверить, не зачаровал ли меня кто. Ан нет. Просто сидел я себе за столом, и тут на тебе! – его глаза весело заблестели. – К чертям свободу!

– А этот великан? На нем ты тоже женился?

Наблюдая за Корыцким, Кутшеба задумался, может ли он еще для чего-то пригодиться. Когда-то дерзкий грубиян, он превратился в спокойного и покорного подкаблучника. Если только это не была его новая роль.

– Вроде того. Это, представь себе, мой охранник. Серый.

Монстр на мгновение перестал разгрызать большую кость. Он прорычал что-то Кутшебе и кивнул головой. Тот ответил коротким кивком, но собеседник уже потерял к нему интерес.

– Серый… В смысле – не привлекает внимание?

– Как раз наоборот. Этот паб многое повидал, а вот на улицах… На него постоянно оглядываются. Это, видишь ли, не обычный великан, а какая-то помесь великана сам не знаю с чем. Он притащился сюда из Германии, прямо с приграничья. Он там патриотично подрался с какими-то высокопоставленными фрицами, вот и был вынужден исчезнуть.

– Патриотично?

– У него все перемешалось. Поляки, видишь ли, говорят, что он поляк, а немцы – что немец. Есть парочка легенд на эту тему, но их никак не удается согласовать между собой, вот он и путается. По правде говоря, поляков он тоже отделал неплохо, но ему как-то удалось выйти сухим из воды, значит, не нарвался на какую-нибудь шишку.

– Да уж, ну ты и выбрал себе компаньона. А почему ты ушел из разведки?

Корыцкий инстинктивно покрутил на пальце обручальное кольцо. Буркнул что-то на тему, что как частное лицо, он зарабатывает больше, а поскольку добавились расходы, связанные с браком, то Кутшеба должен его понять.

– Так что, наш договор коту под хвост? – спросил Мирослав, когда Малгоська принесла ему очередное пиво, а мужу – яблочный сок.

– Да какое там?! Совсем наоборот! Именно сейчас и начнется наше настоящее сотрудничество. Всякая ерунда меня теперь не ограничивает, зато платить я могу больше.

– Ты прекрасно знаешь, что деньги меня не интересуют.

– А должны. Они много дверей открывают. Ну и… не обижайся, но тебе бы не помешала новая одежда… Что ты смеешься?

– Я не смеюсь. Совсем не смеюсь, модник. У тебя есть для меня что-нибудь? И я про информацию, а не про работу.

– Есть. Твой львовский хитрец, похоже, действительно выкинул фокус. Я добрался до негодяя, который мог что-то о нем знать, но представь себе, что в тот же день он попал под копыта обезумевшего коня. А для полного веселья, конь потом куда-то пропал, равно как и тело погибшего. Дом, в котором этот бедняга жил, сгорел дотла.

– То есть дух вызвать невозможно?

– Это может быть трудно. Разве что знать кого-то… с той стороны.

– И ты, конечно, знаешь?

– Я? Знаю.

– Сколько это будет стоить?

– Ничего, кроме той информации, которую ты мне привез.

– Я всё записал.

– Я прочту. Но еще я люблю слушать. Изложенному на бумаге порой не хватает того, что можно услышать в голосе допрашивае… рассказчика. Говори.

Кутшеба рассказал ему о визите в Пристань Царьград и о проблемах со стариками-песнярами и пробуждающимися по их воле урочищами. Рассказал о казацких сотнях, которые заключают минутные союзы с кем только можно, о нежданных союзниках из степей и растущей силе нового бога, про Вековечную Пущу и даже про Вечную Революцию.

– Ты был на землях Революции? – Корыцкий говорил почти шепотом. – Парень, но оттуда никто не возвращался. Расскажи, как там?

Кутшеба вспоминал деревню, окруженную бетонной стеной, которую защищали существа, больше напоминающие скелеты, чем людей. Они защищали поселение от ватаг умерших от голода холопов, что жаждали отомстить тем, кому удалось выжить. За ними волочились толпы детей, где живые перемешались с мертвыми. Временами они находили голодных, которые отделялись от ватаги, и пожирали их. Кутшеба заметил, что дети не зарились на комиссаров и не пытались штурмовать сельскохозяйственные крепости, которые там назывались «колхозами», хотя и не щадили их обитателей, если кто-то решался покинуть убежище. Комиссары, со своей стороны, тоже не часто атаковали солдат той ужасной армии. Мирослав не знал, на чем был основан этот хрупкий союз, – то ли имелись какие-то договоренности, то ли комиссары посчитали, что им не помешает дополнительное, пусть и не подвластное им, орудие террора.

– Это было страшно, – сказал он наконец. – Подробности увидишь в рапорте. Я не хочу об этом говорить.

– Всё настолько плохо?

– Думаю, Шулер оставил меня из-за того, что там увидел. Уже в Пристани ему пришлась по душе идея жить в утопии. В Революции он увидел, к чему это может привести, но, похоже, не отказался от этой мысли, а лишь еще больше убедился, что нужно искать собственный пример рая на земле.

– Я так и думал, что он философ. Что-нибудь еще?

– Дикие Поля немного изменились, когда я через них возвращался. Там крутился какой-то карлик, чародей, прибывший с севера с какой-то волшебницей… Еще появился новый главарь, о котором идет молва по всей степи. Даже в Пристани Царьград его поминают. Но никто не знает его имени. Песняры предсказывают, что появился новый атаман, который изменит мир. Блуждающие всадники поехали искать Вернигора, явились также две кровавые Хелены. Верующие в одну и в другую передрались между собой, хотя все они почитают Хмеля. Я повстречал одну из этих баб. Это сумасшедшая тетка, совершенно безвольная. Ее направляют хитрецы, называющие себя ее опекунами. Они беспрестанно рассказывают о великой Украине, но Хмельницкий их беспокоит куда меньше, чем золото, которое они добывают, грабя древние курганы, и бабы, которых они насилуют по деревням. Однако они подогревают волнения, и надежда на прибытие нового мессии только растет.

– Что это может означать для нас?

– Для нас пока что ничего. Там всё слишком беспокойно, чтобы могла сформироваться сила, которая может нам помешать. Но нашим людям на Полях это может грозить лишними хлопотами.

– Кстати, этих наших людей ты там встретил?

Перед глазами Кутшебы возникли существа, которых он не мог бы описать, с выражением дикой радости на лицах. Шулера уже не было с ним, когда он встретил одну из группировок Черни. Много их бродило по Украине в поисках собственного мессии или по причине банальной зависимости от насилия. Он убегал от них много дней, но не смог замести следы.

– Встретил.

– И? Всё это правда?

Он прикрыл глаза, призывая воспоминания. Тогда он позволил себя схватить и едва не лишился собственной воли. Это было уникальное создание, богиня, порожденная тем упоением войной, от которого хмелела горстка солдат, оживленных побочными эффектами марсианской энергии.

– Всё правда. И даже больше. Это трудно себе вообразить. Так ты найдешь для меня этого духа?

– Найду. Я сообщу тебе время, когда ты сможешь с ним поговорить. А пока что у меня для тебя есть небольшая работенка. Но это после обеда. Советую есть быстро, потому что Серый не очень считается с правом собственности, особенно когда речь идет о содержимом тарелки.

Кутшеба отказался от участия в послеобеденной дискуссии, ссылаясь на обязанности командира похода, и исчез из зала, как только представил Новаковского русским офицерам. Кутузов, казалось, был в искреннем восторге от возможности встретиться с марсианином. Он усадил его возле себя и засыпал вопросами о марсианском флоте, традициях и стратегии в те времена, когда они еще были повелителями пространства. Новаковский отвечал охотно, разделяя энтузиазм возвращенного к жизни князя.

Большую часть экипажа «Батория» разместили в помещениях для прислуги – может, не очень изысканных, зато теплых и защищенных от нечистой силы. Только Чуса определили в покои во дворце графа, чтобы он мог обслуживать своего господина, которого принимал у себя сам граф Ростов. Сару и Крушигора разместили на окраине, чтобы они не бросались в глаза обеспокоенным жителям Царьграда.

Кутшеба нашел первого офицера «Батория» и приказал ему тайком выставить караулы. Ему не нравились эти восставшие из мертвых солдаты, к тому же у него были плохие предчувствия насчет новоиспеченного царя. В русских преданиях о Кощее и слова доброго не было. Он принадлежал к числу могущественных, но очень самолюбивых магов. Пожалуй, своим внешним видом он напоминал большинство известных Кутшебе правителей, однако в его случае именно народные сказания предрешили его главное отличие. Про королей и царей говорили разное, про Кощея – почти всегда плохое. А в мире Предела именно эти притчи могли предопределить роль и характер тех, кого они породили… Ян Петрович, первый офицер, выслушал приказ Кутшебы с радостью, почти что с облегчением.

– Людям тут не нравится. Тут мрачно, и все смотрят на нас с подозрением, – сказал он шепотом, озираясь.

Ванду и Шулера тоже приняли как почетных гостей. Ими занялась Ольга, охочая до сплетен с западной границы, «из большого мира», как она говорила. И хотя Кутшебе самому было интересно, что будет рассказывать Шулер, он предпочитал пока что избегать Ольгу. Он решил, что сперва пойдет на поклон к графине, и, может быть, ему удастся что-нибудь у нее выведать. Она была не очень довольна, что в этот раз муж забыл о ней и повел новых гостей сразу знакомиться с Кутузовым, вместо того чтобы привести их пред ее нарисованный лик.

Однако графини на портрете не было. Он рассматривал фон и на этот раз увидел не бал, а заброшенный темный зал. Пораженный внезапным предчувствием, он осмотрел все картины, и на них также заметил изменения. К улыбчивым полицейским присоединились вооруженные, как на войне, солдаты, часть пейзажей была дополнена фортами и большими, внушительными замками. Появились новые картины, изображающие Кремль, его стены венчали колья, на которые были насажены тела комиссаров. Война вошла даже в мир живописи и расцветила его по-своему.

– Так папенька представляет себе Москву сейчас. – Ольга нашла его, когда Кутшеба рассматривал картину, на которой была изображена Красная площадь, тонущая в чем-то красном – то ли в свете ламп с цветными стеклами, то ли в крови. Растекающиеся по огромной площади тени напоминали густые пятна, как будто кровавый паводок залил город. Может, это была метафора наступившей Революции, но картины отображали, скорее, исполнение снов тех, кто хотел ее защитить. Может, это было предсказание мести, мир мечтаний? – Маменька, наверное, не очень довольна тем, как он велел перерисовать её мир.

– Я очень удивлен тем, что он пошел на это.

– Папенька сейчас черпает силы из воли нового царя, и она сильнее, чем воля мамы. Вы злитесь на меня? За то, что я сказала вам раньше?

Он машинально покачал головой, но избегал ее взгляда.

– Вы злитесь, – поняла она. – Поэтому вы и не вернулись к нам, ведь так? А сегодня прибыли только потому, что не могли иначе. Мне ваш бог многое рассказал. А я ведь не сказала тогда ничего плохого. Только правду…

– Ольга Николаевна…

– Нет, пожалуйста, ничего не говорите, – перебила она, за что Кутшеба был ей благодарен, так как не находил подходящих слов. – Вы снова относитесь ко мне как к ребенку. Возможно, тогда вы были правы на мой счет, но сегодня вы ошибаетесь. Я выросла. Но только это во мне и изменилось.

Они пошли по коридору, переходя от картины к картине, делая вид, что рассматривают их, хотя оба уже не интересовались видами изменившейся Москвы. Девушка сжимала его локоть судорожно, будто утопающая. Он искал способ освободиться от нее, но тщетно. Мара тоже не собиралась ему помогать. Она дулась, но молчала, хотя обычно намного более раздраженно реагировала на женщин, которые пытались приблизиться к Кутшебе.

– Вы должны бежать отсюда, – прошептала ему Ольга. – Как можно скорее. Прежде чем это место поглотит вас так, как поглотило всех нас.

Духи бросались на крошки хлеба, вымоченные в бараньей крови, как на самый лакомый в мире деликатес. Они обсели тарелки серой тучей, и так как были они небольшими, то напоминали Кутшебе краковских голубей, таких же ненасытных и не желающих пугаться.

– Это твой хваленый контакт? – он наклонился к уху Корыцкого, чтобы говорить полушепотом и не привлекать внимания духов. – Этот отстой?

– А ты думал, я тебе зеркало Твардовского принесу? Радуйся тому, что есть.

Старик, которого притащил Корыцкий на чердак подгурского дома, бегал вокруг стола, где собрались духи. Он что-то бормотал, подбрасывал им новые крохи, добываемые из подвешенной через плечо сумки. Он напоминал Кутшебе одного из нищих, которых полиция прогоняла из центра города, однако он также осознавал, что не стоит недооценивать таких, как он. Полузнахари-полушаманы, бродяжничающие по приютам, они слышали старые притчи и знали обычаи столетней давности, которые казались всем уже давно забытыми. Среди славян христианство не так сильно распространилось, как в Западной Европе. Люди в деревнях до сих пор сохраняли верность языческим ритуалам, даже если им покровительствовали святые вместо древних божков. Поэтому, когда мир изменился, именно деревня оказалась лучше всего к этому подготовлена.

Чудища не переступали пороги деревянных домов, защищенных ритуалами, которые проводили здесь многие поколения хозяев. Люди в городах были вынуждены заново учиться, как сделать из своих домов крепости, способные защитить их от хаоса, а деревня никогда не теряла этих знаний.

– Летите, парите! – прокричал дед, и духи сорвались, словно птицы. Они вознеслись к потолку и исчезли. Некоторые вернулись назад, проверяя, не появилась ли новая еда. Они быстро растаяли, расстроенные видом пустых тарелок.

– Его нет! Его нигде нет! – закричали духи, вернувшиеся час спустя. – Мы искали над темными долинами и темными реками. Его нигде нет!

Старик отогнал их, не давая ни крошки.

Те, кто прилетел два часа спустя, сказали, что спрашивали духов в мире живых, облетев все четыре стороны света, и в мире мертвых с его неисчислимым количеством сторон, что спускались под землю и взбирались на кроны деревьев жизни, но не нашли того, кого им приказали найти. Тогда их тоже прогнали. Три часа спустя прибыли очередные духи и сообщили, что они облетели мир вокруг, расспрашивая ветер, спускаясь под воду, чтобы поговорить с водными девами и утопленницами, опускались на дно морское, куда не ступала нога человека, и взбирались на вершины самых высоких гор, но тоже не нашли того, кого искали. И они ушли ни с чем.

– Ну, похоже, всё? – Кутшеба потянулся за кошельком, чтобы заплатить старику, но тот его остановил.

– Еще нет, господин. Подождем.

И только семь часов спустя вернулся последний дух. Старик выслушал его, улыбнулся и накормил целой горкой хлеба с кровью. А когда дух насытился и улетел, старик недвусмысленно протянул Кутшебе ладонь.

– Есть один такой упырь, – сообщил он довольным тоном. – Он о вас уже знает. И он вас найдет.

– Сам?

– Вы ему нужны больше, чем он вам, – ответил старик. Но потом взглянул на Кутшебу пристальнее и исправился: – Хотя видится мне, что вы одинаково нуждаетесь друг в друге.

– Мы не пойдем дальше сами, – сообщил Новаковский, когда Кутшеба навестил его в покоях. К собственному неудовольствию, он застал там Ростова. Граф сидел возле камина, как обычно искренне улыбаясь, но что-то изменилось. Всё, что он теперь делал, было отмечено печатью целесообразности, из-за чего потускнела всегдашняя радость и щедрость Ростова. – Не справимся.

– Вы что, не продадите нам коней, граф?

– Конечно, не продам! Я их вам подарю, – рассмеялся Ростов. – Вы пропустили важный разговор, мой друг. Оказалось, что нас с вами снова объединяет общее дело! И я этому очень рад! Я оставлю вас одних, чтобы вы объяснились.

Новаковский подождал, пока за хозяином закроется дверь.

– Они нужны нам, – начал он. – Я не в восторге от этой идеи, но похоже, что они нужны нам.

– Что изменилось? Что вы узнали?

– Давайте по очереди. Что вам известно о Кощее?

– Маг из русских легенд. Очень сильный. И очень плохой.

– Я спросил, что вы знаете об этом Кощее? О царе.

– А между ними есть разница? Около четырех-пяти лет назад появился на Диких Полях новый главарь. Вербовал чудищ, жителей украинских деревень и городов, российских беженцев. Казацкие подразделения. Казаки, во всяком случае большинство из них, не хотели его, у них уже был свой хранитель. Чернь отвергла его, потому что всё еще ждала возвращения Хмельницкого, которого почитала как бога, но многие верили, что именно Кощей способен отстроить Российскую империю. Я только не знал, что он провозгласил себя царем. Некоторые говорили, что он поможет построить свободную Украину. Наверное, забыли, что он русский.

– Он силен, не так ли?

– Победил большинство воюющих с ним магов, даже Баба-яга предпочла скрыться от него на территории Речи Посполитой. А это неслабая волшебница. Вы хотите, чтобы он обеспечил нам охрану во время путешествия?

– Охрану предложил нам князь Кутузов. Очень интересный человек. Удивительно современный для вновь воскресшего человека восемнадцатого века.

– И чего он хочет взамен?

– Часть прибыли от похода. Это несколько усложняет дело, однако, возможно, без помощи Кутузова мы вообще не сможем реализовать свой план. Вы ведь помните о том, что первый разведывательный корабль уцелел, я узнал благодаря наблюдениям за черным рынком? Оказывается, не только я пришел к такому выводу.

– Кутузов? Кощей?

– Да нет же! Они понятия не имеют о наших технологиях, они родились в мире мифов и живут прошлым. Кутузов – тем, которое помнит, а Кощей – тем, которое воображает себе по сказкам. Но многие следят за черным рынком и делают свои выводы, как и я. Я думал, что опережаю остальных, потому что располагаю данными, позволяющими идентифицировать почти каждый марсианский артефакт, который попадает на рынок. Оказывается, другие смогли справиться и без моей базы данных. Короче говоря, исходя из того, что я тут узнал, нам уже незачем идти в Сибирь. Обломки корабля были, очевидно, разграблены Вечной Революцией.

Кутшеба задумался, мог ли марсианин знать об этом раньше и нанять его именно по этой причине. Сибирский опыт Кутшебы не был таким уж уникальным. Зато он не знал никого, кто побывал бы на территории Революции и вернулся оттуда целым и невредимым. Могло ли всё это быть подстроено, а план похода на Сибирь был лишь выдумкой? Если так, то, быть может, Новаковскому удалось сбить с толку также человечестволюбцев, потому что никакие дирижабли не преследовали в последние дни экипаж «Батория». Вот только Кутшебу не интересовали ни сокровища, ни поддержка возрождаемой царской России.

Он покинул покои марсианина в задумчивости и тревоге. Может, он уже перестал контролировать партию, в которой, как ему казалось, до этого дня он сдавал карты?

– Даю слово, я не подслушивал. – По сравнению со своими подданными, граф Ростов улыбался необычайно часто, хотя теперь его улыбка и не казалась Кутшебе такой приятной, как раньше. Он встретил графа прямо возле дверей комнаты марсианина. – Я ждал вас здесь, потому что до сих пор нам не представилась возможность поговорить, мой друг!

– Политика иногда поглощает все время.

Он позволил графу проводить себя в парк и провести дальше, к расположенной в его центре беседке.

– Здесь можно отдохнуть, обрести хоть каплю спокойствия. Трудно поверить, как резко и быстро меняется наша жизнь. Вы, наверное, удивлены тем, что застали?

– У меня нет новостей о том, что происходит на Диких Полях. Признаюсь, что личность нового царя видится мне… сомнительной. Он связан какими-то родственными узами с Романовыми?

– Выходит, победил реализм. Кощей мог бы на самом деле воскресить последнего царя, однако даже я вынужден признать, что в наше время он бы не справился. А Кощей сильный, да и до мозга костей русский, по духу и сердцу.

– А Петр Великий? Я слышал, что он тоже воскрес из мертвых.

– И быстро вернулся обратно. Друг мой, я почитаю память этого великого царя, как все русские люди. Однако мы живем в другие времена, и мы уже другой народ. Царь Петр… скажем так, сегодня он бы не получил поддержку аристократии. У нас и без него полно тревог. Это только между нами, по старой дружбе. Но хватит о политике! Рассказывайте, как ваша жизнь?

Кутшеба рассказал о том, о чем мог рассказать. Убедившись, что граф знает о цели их путешествия, он рассказал о своем знакомстве с марсианином, личность которого Ростова очень заинтересовала.

– Их удивительно мало. – Видя, что Кутшеба закурил трубку, Ростов потянулся за своей. Он принял табак от гостя, соблазнившись его экзотическим ароматом. – Они не умирают, они сильны и хитры, но тем не менее выжило их совсем немного. До вашего визита я их никогда еще не встречал. Кое-что слышал о двоих. Кроме господина Новаковского. Один, представьте себе, обратился в православие!

– Марсианин-монотеист? Действительно необычно.

– Правда! Но это еще не всё! Он пошел к монахам на горе Альтос и получил разрешение поселиться среди них. Он собирает вокруг себя всех демонов, чудищ и богов, которые хотят покреститься.

– Вы должны рассказать об этом Шулеру. Он помешан на религии.

– Вас меньше интересует эта тема? Мне кажется, марсианина интересуют именно наши религии. Эх, как жаль, что я не могу отправиться с вами!

– Вам бы не понравилась Революция, гарантирую!

– Дай Бог, вам не придется ехать прямо туда!

По последним данным Кутузова, отряды Революции слишком активизировались вдоль границ. На Диких Полях считают, что там готовятся к новой войне, и Ростов провел переговоры о возможных союзах с самыми большими отрядами казаков на случай нападения Революции. Однако оказалось, что большинство этих приготовлений были направлены на подготовку похода Революции на Сибирь.

Красным было непросто пробираться через Матушку Тайгу, почитатели и обитатели которой ненавидели их после резни, устроенной им комиссарами в первые годы Предела. Тайга также прекрасно знала, как Революция относится к лесам на своей территории. Комиссары потому и не отваживались переступать границы Тайги, но переправляли на ее территорию человеческих невольников, часто из северных племен. Кутузов считал, что они выслали несколько групп, опасаясь, что во владениях Тайги часть рабов их предаст, невзирая на то что их семьи остались в Революции в роли заложников.

– Мы никогда не узнаем, сколько там погибло людей, – повторял за Кутузовым Ростов. – Революции плевать на потери, она уверена, что сумеет взрастить новые армии или воскресить те, что погибли на территории России за последние несколько веков. В конце концов одна из высланных групп, по всей вероятности, отыскала остатки корабля и разграбила его. Кое-что из награбленного пропало по дороге, потому что многие рабы оказались предателями и сбежали, забрав с собой часть добычи, – так она и попала на черный рынок. Но львиная доля трофеев сохранилась. По нашим данным, они не достались Революции. Человек, который руководил возвращением этой группы, либо тоже предал своих хозяев, либо по каким-то другим причинам не вернулся в Революцию. Вместо этого он сбежал сюда, на Дикие Поля. Самое смешное, что это ваш земляк.

– Поляки расползлись по всему миру, – ответил Кутшеба, стараясь не обращать внимания на предчувствие, которое мелькнуло одновременно у него и у мары. Он приложил все старания, использовал все доступные ему средства, чтобы присоединиться к походу Новаковского, и всё только для того, чтобы выманить из укрытия четвертого из группы тех, кто нес ответственность за смерть его жены и детей. Может ли так случиться, что он напал на его след? Предчувствия никогда не подводили мару.

И именно сейчас она широко и хищно улыбалась. Те, кто сбегал от Кутшебы, прибегали к самым разнообразным способам, чтобы скрыться. И переход под защиту Революции казался не более извращенным, чем изменение тела или кража чьей-то жизни.