– Разворачиваются! – прошептал Ростов. – Снова напали на наш след!

Настигающие их упыри восседали на лошадиных скелетах. Над ними кричала стая птиц, которая искала чем поживиться после боев восставшей банды, вызванной песнями о прошлых войнах, которые слагали проходящие по тропе старцы.

Их никто не трогал, как будто все энергики договорились об их неприкосновенности, осознавая, что именно песни старцев пробудили их и теперь придавали им сил. В те крепости, которыми правили люди, их пускали неохотно, хотя поначалу и думали, что отказ песняру может навлечь беду. Поэтому путникам давали еду втайне от комендантов, бурмистров и войтов, осознававших опасность, которую несли песняры даже самым укрепленным городам. Достаточно было одной песни, которая пробуждала в людях веру в сказки и легенды, чтобы на кладбищах просыпались давно забытые умершие, восставали безымянные солдаты, лежащие глубоко под землей.

Песняров, которых не хотели видеть в человеческих поселениях, с распростертыми объятиями принимали на урочищах. Нежить, демоны и упыри искренне приветствовали их, приглашали на торжества, и, хотя никто этого не мог доказать, в селах и крепостях шептались, что старцы отведывали на таких приемах человеческого и даже демонического мяса.

Кутшеба и граф отправились в урочище, которое под влиянием песняра расцвело всего в двадцати километрах от Пристани Царьград, а потом на территориях, которые находились под его покровительством.

– Знаю я этого музыкантишку, – сказал он Кутшебе за завтраком. – Все они одержимые. Их направляют песни, которые они сами до конца не понимают, которые на этих землях становятся как бы самостоятельными существами, как будто призраками. Они подчиняют себе людей, словно демоны, а потом с их помощью заманивают других людей. Но большинство из них хорошие, хоть и несчастные люди. Однако этот… этот засранец продал душу злу! Такие, как он, служат дьяволу, пробуждая все самое плохое. Мы должны найти его прежде, чем он успеет создать другие урочища. Я знаю, что я соринка в глазу здешних демонов, они используют каждую возможность, чтобы мне досадить.

– Они организованы?

– Обычно это небольшие банды. Но последнее время я слышал, что они нашли себе какого-то атамана. Такие появляются время от времени. Люди или демоны, способные объединить под своим началом существа худшей породы. Их убиваю я… – он замолчал. – Или кто-то другой. Сейчас объявился новый атаман и точит на меня зуб. Вы мне поможете?

Кутшеба согласился, хотя и неохотно. Его на самом деле радовала возможность сразиться с демонами, однако он хотел покинуть град как можно быстрей. Считал, что они уже слишком долго развлекаются в этом населенном духами месте. А в собственной правоте убеждало его и то обстоятельство, что Шулер абсолютно с ним не соглашался.

– Я был прав насчет этого города, – пояснял он Кутшебе. – Это утопия, анклав. Это невозможный мир. Я должен понять его до конца. Давай останемся еще немного. Пожалуйста.

– Ты бы хотел здесь жить?

– Здесь нет. Но в каком-нибудь похожем месте – возможно… Может, граф прав, может, люди нуждаются в убежище – в чем-то или ком-то, вокруг чего они могут объединиться.

– В ком-то, кто навязывает им свою волю?

– А если у них нет собственной? Ты видишь в этих людях какой-то протест? Они выглядят счастливыми.

– Они рады, что живы и им не угрожает смерть, которая снаружи собирает богатую жатву. Это счастье не человека, а разводимого скота.

– Граф не ведет их на бойню, а защищает от нее.

Они спорили уже несколько дней. Кутшебе не нравилось направление мыслей своего хранителя. Он гадал, не потому ли Шулеру так понравилась философия графа, что он и сам был богом, созданным, чтобы властвовать и опекать тех, кто слабее. Может, Кутшеба и сам опирался на нее, потому что не планировал причислять себя к большой семье пассивных, покорных слуг. Хотя он не питал иллюзий касательно самостоятельного выбора своей судьбы. Он хорошо помнил, что именно несколько надменных людей, принимающих других за скот, стали причиной смерти его семьи. Вот интересно, насколько сильно их взгляд на жизнь отличался от философии графа? Наверное, отличие только в том, что он казался хорошим человеком. Но, может, он стал бы похож на них, если бы вынужден был бороться за собственные взгляды, а не родился с социальным преимуществом.

Кутшеба гнал от себя эти мысли. Не время для них, когда скрываешься от настигающих тебя демонов.

Нападение на урочище не удалось провести так, как они хотели.

Демоны оказались готовы к атаке. Кутшеба был уверен, что они попали в западню.

– Там, – сказал граф, указывая на большой костер посреди степи. Под безумную музыку шестирукого скрипача танцевали бестии самых разных форм. Кутшеба сразу вспомнил шабаш ведьм, о котором рассказывала ему бабка. Однако среди этих чудищ не было голых женщин. Там танцевали бестелесные духи, упыри в украденных трупах, скелеты и огненные демоны, рожденные из крови и войн. А между ними на почетном месте восседал песняр – седовласый старец, длинную бороду которого мелкие черти расчесывали костяными гребнями, добытыми из могил какого-то древнего племени.

Дед закрыл глаза и, наклонив голову, прислушивался к безумной мелодии. Время от времени он тянулся за кубком, сделанным из человеческого черепа, и делал пару глотков.

– Подождем до рассвета. В лучах солнца они ослабнут, – решил наконец Ростов.

Но не они выбирали время для сражения.

Дикая музыка вдруг прекратилась. Чудовища упали на землю вокруг костра, а старец схватил лиру, откашлялся и исторг из гортани странный, беспокойный возглас. Это еще не было пением, но все чудовища одновременно зашатались в такт, потом начали выкрикивать слова, которых Кутшеба не понимал. И тогда старик запел.

Он не пел на одном языке, это была смесь разных человеческих наречий и языков из мира демонов. Русские, латинские и польские слова перемешивались с необычными, резкими звуками, которые не сумело бы произнести человеческое горло. О чем повествовала его песня, Кутшеба не мог даже предположить, но мелодия казалась приятной, даже соблазнительно игривой. В какой-то момент ему показалось, что старец поет именно для него, побуждая его к чему-то, чего сам мужчина еще не понимал. И лишь когда он уже встал и пошел к костру, то осознал, что находится под влиянием чар.

Он обескураженно покачал головой, пораженный тем, что ни Шулер, ни мара не защитили его от этой магии. Он прорычал что-то маре, потряс за плечо бога – тогда они пришли в себя. Ими завладела очень могущественная магия. Ими, а также, как Кутшеба вскоре понял, и всеми людьми графа. Даже сам Ростов встал из укрытия, собираясь идти к костру. Его движения были неуклюжими, как будто он боролся с собственными конечностями, как будто какая-то часть его хотела остаться в укрытии. Немногие из его солдат вели себя так же – большинство бросили оружие и пошли прямо к демонам.

Кутшеба посмотрел на упырей и выругался. Они уже не сидели возле костра, они встали, разглядывая людей. Вооруженные до зубов, они ожидали, пока жертвы сами придут к ним.

Они бежали.

Их вел марсианин, а Кутшеба прикрывал тылы. Прошло уже немало времени с того момента, как они услышали громкий взрыв вдалеке. Они не видели, что взорвалось – перегревшиеся до предела двигатели «Батория» или запасы топлива. А может, это Мочка подорвал весь дирижабль, чтобы забрать с собой как можно больше птиц-чудовищ? Сквозь черные тучи – непонятно, то ли природные, то ли вызванные Мочкой, – они не увидели взрыва. Сразу после детонации Новаковский предложил укрыться и проверить, будут ли птицы их преследовать, но Кутшеба отбросил эту идею.

– Опасаться нужно не только сверхптиц. Наше прибытие не прошло незамеченным. Чем дальше мы отойдем от места высадки, тем лучше для нас.

– Но тогда все наши запасы могут быть украдены.

– Мы забрали достаточно серебра, чтобы купить лошадей. Когда немного отдохнем, проверим, что еще уцелело. А если нет, пойдем по следам тех, кто позарился на наши припасы. Может, Ростов нам поможет. А сейчас бежим!

И они побежали. Некоторые выбивались из сил. Им немного помогала Сара, которая еще на «Батории» успела приготовить настойки из известных ей трав. Марсианин скомандовал привал после двух часов бега. Они попадали как мертвые, их охраняли только Крушигор и Кутшеба, которому сил придавала мара.

– Пятнадцать минут, – распорядился Кутшеба, не советуясь с марсианином. – И не смейте ничего есть! Иначе сразу будете блевать. Попейте воды, но немного!

– И сколько так еще? – выдохнул Чус. – Я не знаю, выдержу ли…

– Придется выдержать. До сумерек нужно добраться до часовни. Это каких-то десять километров.

– Это не очень далеко. Мы можем замедлиться?

– Одно дело бежать по аллейке в парке, а другое – в степи. Никогда не знаешь, что тебя ждет впереди. Так или иначе, нужно будет окопаться. Я не знаю, сможем ли мы этой ночью спать спокойно.

Через два часа Крушигор был вынужден перекинуть через плечо Чуса, который потерял сознание. Это никак не повлияло на скорость великана. Другие чувствовали себя не намного лучше, и это несмотря на то, что марсианин, не спрашивая мнения Кутшебы, распорядился еще о двух получасовых привалах. Однако еще до того, как погасли последние лучи солнца, они увидели белую часовенку под покровительством Божьей Матери с Младенцем.

Ни одна сверхптица не показалась из-за туч.

– Сначала окопы, потом ужин, – Кутшеба не знал жалости. Он сам схватил лопату, чтобы приготовить укрепления. – Крушигор, ты со своим карабином стань на востоке. Господин Новаковский!

– У вас и для меня найдутся распоряжения?

– Нет, хотел просто поговорить. Подумайте, не лучше ли отправить меня вперед, чтобы я первым добрался до Пристани Царьград и вернулся с лошадьми?

– Исключено.

– Вы не доверяете мне?

– Я не доверяю себе без вас. Я всё больше убеждаюсь, как сильно мы нуждаемся в вашей защите.

– В таком случае давайте закопаем часть запасов. Злые силы сюда не подойдут, а люди могут забрать их себе, если только обнаружат. Ну и придется оставить часть запасов как плату за защиту. Но это того стоит, потому что еще один день бега с таким грузом ваши люди не выдержат.

– А нам действительно нужно так спешить? Птицы ведь не гонятся за нами.

– Птицы – нет. Но эти земли полны других страшных созданий. До следующего пункта нам идти сорок километров.

– Это, кажется, памятник одной из тех религий, боги которых не явились?

Хотя марсиане пробудили на Земле десятки тысяч мелких божеств, к разочарованию одних и облегчению других верующих, за ними не явился Бог монотеистической религии. Одни видели в этом доказательство его независимости от любых технологий, а другие объясняли это недостатком энергии для создания всемогущего существа. Какой бы ни была правда, христиане, мусульмане и евреи, которые хоть и остались верны своим религиям, все равно подписывали контракты с пробудившимися сверхъестественными созданиями, пусть и отказываясь воздавать им почести и всё еще ожидая собственных мессий.

– Я не знаю, явилась ли сила Мадонны, – ответил Кутшеба. – Знаю только то, что демоны держатся подальше от таких часовен. Нас тут могут обстрелять, но не ограбят наши трупы, потому что побоятся подойти. Я не видел другого доказательства сил Матери Божьей, поэтому не знаю, что произойдет с демоном, который приблизится к часовне. И они почему-то не приближаются.

– С Шулером ничего не происходит. С Крушигором тоже.

– Может, потому, что они в нашем обществе? Не знаю. Однако надеюсь, что упыри не отважатся экспериментировать.

– Вы, кажется, уверены, что они придут.

– Вылезут из-под земли, как только опустятся сумерки. Не факт, что они захотят нам что-то сделать. Но эта земля полна мертвецов, господин Новаковский. Большинство из них не интересуется людьми, пока кто-то их не направит. Однако можете быть уверены – часть из них охотно бы нас сожрала. Предупредите людей не стрелять первыми. Тогда мы не спровоцируем тех, кто настроен нейтрально.

Утром, закопав часть запасов под часовней, они снова побежали. Люди уже не протестовали. За ночь они насмотрелись на духов, вылезающих из-под земли, из могил воинов десятков армий и племен, населявших Дикие Поля на протяжении последних веков. Они видели настолько старых шаманов, что те уже мало напоминали людей, а также солдат Великой войны, до сих пор удивленных собственной смертью. Духи подходили к лагерю настолько близко, насколько могли. Оставаясь за пределами охранного поля часовни, они на русском и немецком просили дать им хоть немного еды. Случалось, к ним подбегали черные псы и раздирали несчастных призраков на куски, которые потом до самого рассвета все пытались собраться воедино. В полночь мимо лагеря пробежал табун черных лошадей, из их ноздрей и ртов словно вырывались языки пламени. Их вел гигантский жеребец, на спине которого сидел краснокожий рогатый демон, развратно нагой, вооруженный лишь черной саблей.

Когда наконец наступило утро, оказалось, что ночью почти никто не спал.

– Некоторые из нас считают, что именно монотеизм стал причиной нашего поражения, – Новаковский, видимо, не ценил молчаливых завтраков. И в этом он был не одинок – когда взошло солнце и пока они снова не двинулись в путь, все его люди с облегчением вспоминали прошедшую ночь и рассказывали о чудесах, которые видели собственными глазами.

Наблюдая за ними, Кутшеба осознавал, что ему довелось путешествовать с городскими… Они, разумеется, знали разных демонов и умели с ними бороться, однако раньше всегда держались городов. Может, они и защищали их стены от орд демонов, но никогда не попадали в такие места, как Вековечная Пуща или Дикие Поля, где непокорные силы устанавливали собственные законы, а не скрывались от людей.

– Вы никогда раньше не встречались с монотеизмом? – удивился Шулер. – Мне казалось, что это естественный этап эволюции.

– А что в этом естественного? – марсианин был удивлен. – Один Бог, который замыкает на себе все законы и все народы?

– На Земле считается, что монотеизм привел к созданию великих универсальных законов, – не уступал бог.

– Универсальные законы существовали и до того, как их записали пророки Единого Бога, – не соглашался Новаковский. – Они записали то, что существовало раньше. Законы сформировались независимо от религий, можете мне поверить. Хотя бы потому, что монотеизм – это ваше, земное, изобретение. У нас, например, всегда отдавали почести многим богам, которым мы научились придавать форму под собственные нужды, а порой и создавать самостоятельно. И на всех планетах, которые мы завоевывали, независимо от того, владели ли ее жители знаниями об энергии веры или нет, всегда было так же. В конце концов, на Земле многобожие не помешало созданию великих государств с систематизированным правовым кодексом, ведь так?

– Тогда почему монотеизм оказался таким опасным?

– Потому что это была какая-то новая, изначально непонятная нам концепция. Монотеизм позволял вам неутомимо аккумулировать невероятную силу, даже если вы сами еще не осознавали ее существования. Трудно было заставить людей верить в наших богов, в которых они видели лишь мелких демонов и ожидали, пока один, настоящий Бог топнет ногой и изгонит чужих. А когда этого не произошло и все те христиане и мусульмане поняли, что их Бог ничего не сделает, было уже поздно. Потому что мир успел заполниться вашими языческими божествами, и вы стали верить в них либо заключили с ними союзы.

Кутшеба не вмешивался в разговор. Единственное, что его интересовало, это запал, который Шулер не сумел скрыть. А значит, это произошло снова. Его хранитель поддался какой-то идее. И она таила в себе новую опасность, так как мешала ему сосредоточиться.

– Очнулся наконец? – Кутшеба еще раз потряс Шулера. Бог сохранял отстраненное выражение лица. Он пробормотал что-то невнятное, повертел головой, как сонный человек, осматривающийся вокруг. – Шулер!

– Я тут, – простонал наконец бог.

– Направляй мою руку! – просьба Кутшебы опасно напоминала молитву. Он надеялся, что оглушенный песней бог не подумает, что Кутшеба отныне поверил в него. – Направляй мою пулю, Шулер!

Кутшеба стал на колени, поднял карабин, прицелился, злясь на хранителя, и выстрелил тогда, когда солдаты Ростова были всего в нескольких шагах от ожидающих их чудовищ, а сам граф проигрывал магии.

– Направляй мою пулю, Шулер! – закричал он снова, и бог его услышал.

Пуля попала старцу прямо в лоб, оборвав песню. Люди пробудились.

Кутшеба не переставал стрелять, стараясь защитить тех, кто очнулся первым. При виде демонов люди обращались в бегство. Чудовища же, обескураженные смертью песняра, отреагировали с опозданием. Когда первый шок прошел, они с рычанием бросились на несостоявшуюся добычу.

Ростов, как и многие другие, успел где-то потерять карабин, поэтому сейчас со злостью отстреливался из пистолета, приближаясь к Кутшебе. Поляк приказал Шулеру задержать убегающих. Бог встал у них на пути, крича им на польском и русском, кляня всех святых и демонов, вместе взятых, лишь бы только сдержать панику. Некоторые подчинялись. Поднимали оставленное оружие и становились в строй возле своего командира. Только они и выжили, потому что чудовища предпочитали гнаться за безоружными, а не подставляться под серебряные пули. Однако они не отпустили их так легко.

Люди в конце концов выстроились в отряд, но жаждущие мести упыри гнались за ними еще целую неделю. Ростов петлял, понимая, что, пойди он кратчайшим путем к Пристани Царьград, они снова попадут в западню.

– Ольга беспокоится, – вздохнул он как-то утром, завтракая холодным мясом. Они боялись разжигать огонь. Хотя днем демоны становились слабее и часть из них уходила под землю, дожидаясь сумерек, они все же были опасны. Из всего отряда графа выжила едва ли половина. – Наверное, рвется идти на помощь. Лишь бы только моя Александра смогла удержать ее.

– Графиня беспокоится меньше?

– Она более рассудительная, иначе смотрит на жизнь и смерть. Если бы вы познакомились с ней раньше… – Ростов тяжело вздохнул. – Это добрая женщина, пусть вас не обманывает ее строгость. При жизни она была веселой и радостной. Сейчас она должна контролировать мир в картинах. Она, наверное, ждет моей смерти, чтобы я смог ей помочь. Часть моих предков и родственников, признаю с прискорбием, воспринимает жизнь в картинах как возможность нескончаемых развлечений. Когда я присоединюсь к моей дорогой Александре, то облегчу ее обязанности.

– Даже не знаю, – пробормотал Кутшеба. – Мне вот кажется, что женщины любят власть. Вы лучше еще поживите, а то можете разочаровать ее своим ранним прибытием.

– Я стараюсь как могу! – рассмеялся Ростов. – И вы мне в этом помогаете. Весь мой род в долгу перед вами.

– А теперь выдвигаемся, иначе у вас не будет возможности его вернуть.

У них получилось. Они вступили еще в одно сражение под самым лесом, где их поджидал целый отряд ведьм, который хотел задержать беглецов до прибытия основных сил. Когда упыри вылезли из своих укрытий, на них напал сам лес. Леший в шерстяной шапке с красной звездой повел в атаку своих младших братьев, а вместе с ними волков, лисиц, барсуков и всю лесную живность. Рой пчел напал на одержимых. Мыши целыми стаями атаковали живые трупы. Даже армии муравьев присоединились к атаке. Тех, кто пытался убежать, задерживали травы и корни. Не уцелел никто.

– Так сражается моя земля, – с гордостью прокричал Ростов над трупом последнего чудовища. – Теперь вы меня, наконец, понимаете?

Однако единственное, что понимал Кутшеба, это то, что им нужно покидать град. Эта идея не вызвала восторга у Шулера. Бог пытался уговорить его, чтобы они остались еще на какое-то время, хотя бы для того, чтобы отдохнуть.

– Ни минуты. – Кутшеба сам паковал их вещи, игнорируя пассивное сопротивление бога. – Вся эта идиллия нас меняет. Тебя меняет. Да и меня тоже.

– Ты драматизируешь.

– Драматизирую? А кто позволил песне старика завладеть собой? Мы сидим здесь, читаем мемуары Ростовых и целыми днями говорим с его предками, которые цепляют нас со своих картин. Мы слишком обросли жирком, мой бог. Эта идиллия пленила нас. Сваливаем отсюда, пока еще можем!

Граф попрощался с ними с сожалением, но не пытался удержать. Он только настаивал, чтобы они остались на последний, прощальный ужин в их честь. И только потому, что обида смертельно ранила бы графа, Кутшеба уступил.

Однако его удивила Ольга. Она нашла Кутшебу, когда он расспрашивал одного из водяных про обычаи водных народов в других областях Диких Полей. Водяной тихонько ретировался, увидев молодую графиню, и мужчина неожиданно остался один на один с девушкой, о которой раньше знал лишь то, что она полна радостной энергии. Сейчас в ее глазах стояли слезы.

– Вы не можете уехать! – кричала она, забывая о правилах этикета.

От чувственного напряжения в ее голосе мара беспокойно зашевелилась, понимая больше, чем человек. Тогда она еще не ревновала Кутшебу к другим женщинам, но понимала, что если он преисполнится чувством к одной из них, то под ее влиянием может забросить мысль о мести. А ей казалось, что они и так уже слишком долго не ступали на кровавую тропу. Ей хотелось как можно быстрее покинуть Пристань Царьград, но не для того, чтобы уходить дальше в Дикие Поля, а для того, чтобы искать остальных из списка Кутшебы. Она не устраивала ему скандалов только потому, что знала: эта миссия является частью его договора с седым полковником, который до сих пор использовал своих людей, чтобы вести следствие по делу Кутшебы. Они все еще не знали фамилий всех причастных к катастрофе поезда. Львовянин либо сбежал от них в могилу, либо же слишком удачно спрятался, а это был их единственный след. Однако мара не намеревалась позволять Кутшебе какие-либо интрижки.

– Я должен, – сказал он Ольге, удивляясь не только ее слезам, но и собственной реакции на них. – Вы не понимаете, но…

– Конечно, не понимаю! – перебила она, чем так его обескуражила, что он даже не пытался ничего сказать. Сейчас Ольга вела себя не как безупречно воспитанная графиня, а как одна из тех упрямых девушек, которые готовы нарушить все правила, только бы настоять на своем. – Как вы можете оставить папеньку? Ему сейчас так нужен друг!

На этот аргумент трудно было что-то возразить.

– Вы же человек чести, – прокричала она с таким восхищением, что он почти поверил. – Я знаю, что вы останетесь!

Она решительным жестом вытерла слезы, но в глазах уже стояли новые, и, чтобы спрятать их, она внезапно прижалась к Кутшебе. И когда он думал, что удивить его еще больше уже нельзя, прошептала:

– Как вы так можете… как можете захотеть оставить меня… – она поцеловала его в щеку и убежала.

Он так и стоял, ошарашенный, не обращая внимания на смешки прачек, которые стали свидетелями необычного зрелища, как вдруг очнулся и понял, что теперь они с Шулером точно должны покинуть град. Как можно быстрее.

Но сначала им придется расправиться с проклятым урочищем, чтобы не лишить эту несносную девчонку с медовыми глазами иллюзий относительно его чести.

Хотя он осознавал, что это может принести ему больше вреда, чем пользы, он чувствовал радость оттого, что обрел кого-то, кто верил в него.