Они предстали перед ним, вооруженные до зубов старым, отслужившим свое оружием, типичным для преступного мира Закшувка, либо тем, что удалось найти в последний момент. Принесли ножи и сабли, чья родословная насчитывала десятилетия или целые века. У каждого за поясом торчали дубинки, самопалы и порой прилично выглядевшие, хотя и не новые пистолеты. Дунько отыскал даже довольно новый карабин, а герр Кунтц едва не приседал под весом мушкетона, который на гномьей спине выглядел как пушка. Также у них с собой были канаты, лопаты, топоры и мотыги. При взгляде на них сложно было сдержать улыбку.

Шиман появился в обществе пяти големов, которые должны были заняться транспортировкой сокровищ. Окрашенные в серые и бурые пятна, они становились почти невидимыми, когда в темноте прислонялись к стенам домов.

– Это все для дракона? – Кутшеба совладал с весельем и только поднял бровь, выражая неодобрение. – Я же говорил, что со зверем ничего не должно случиться.

– Если он на меня кинется, я буду думать не о том, от кого мне потом достанется, а о том, что либо он, либо я, – простонал герр Кунтц. – Если что, выстрелю ему в морду, и будет мерзавец лежать трупом. Я уже насмотрелся, что он может. Это на случай, если ваши тайные методы подведут, герр Океанский.

– Вот, собственно, – подал голос Гудрич, старый худой бандит из Львова, который переехал в Краков «на пенсию, так как тут спокойнее». – Прежде чем туда идти, я, как и мы все, хочу знать, как же ты, господин, этого дракона усыпил.

Он оглядел компаньонов, а те только кивали головами – согласно и хмуро. Только герр Кунтц скалился, выдавая, что именно он подсказал Гудричу эту идею – устроить почти бунт.

– У нас есть немного времени. – Кутшеба пожал плечами, как будто не заметил напряжения или оно его просто не заботило. – Если вдуматься, дело пустяковое. Дракон жрет только мясо, специально выращенное на городских фермах мясо, так? Из его кормления устраивают представление раз в день.

Гном побледнел от одного воспоминания об этом.

– Мы все это видели, – отозвался Дунько. – И что?

– Вы видели то, что хотят вам показать. А скажите-ка мне, уважаемые господа, что дракон пьет?

– Воду из Вислы? – попытался угадать самый молодой из них, Яцек, которого все называли Яйцусь, чем развеселил собравшееся общество. Напряжение спало, когда бандиты стали выдвигать гипотезы, как долго прожил бы дракон, испив из «вислянского колодца», или как бы справился с мутировавшими вислянскими рыбами, какими мамы пугали краковских озорников.

– Так все-таки, что дракон пьет? – герр Кунтц прервал веселье. У него заметно портилось настроение, пропорционально тому, как настроение Кутшебы улучшалось.

– Воду из источника, вино, мед, порой даже водку, – пояснил Кутшеба. – Все проверяется так же тщательно, как и мясо. Отобранные узники пробуют эти напитки, прежде чем они попадают к дракону, чтобы узнать, не отравлены или не испорчены ли они. И знаете, это чудище получает действительно отменные напитки.

– Это какие-то бредни, – возмутился Дунько. – Так ты их подменил или нет? Вышло?

– Вышло.

– Как? – гном уже не говорил – кричал. – Как, черт тебя дери, господин, ты подменил дракону воду?!

– Они проверяют, не отравлено ли питье, – сейчас уже Кутшеба радостно скалился на Кунтца, – но никто не проверяет, насколько оно крепкое. Достаточно было подменить бочки у поставщика. На такое же хорошее вино, но тяжелее и крепче. Узники не жаловались, что получили более крепкое вино на дегустацию, так как настроение и вкусы дракона – не их дело. То, что напиток не отравлен, доказал тот факт, что с ними ничего не случилось. Они же не опьянели от одного стакана. Другое дело – дракон, который выпил уже пять бочек этого вина.

– Если я правильно понимаю, – как всегда, когда в разговор вступал мастер Шиман, остальные замолкали, – вы не отравили дракона, а напоили?

– Так даже лучше, правда? Я наблюдал сегодня за ним во время кормления. Он вызвал беспокойство стражников, слишком громко рычал. Оказалось, что это было драконье пение. Он запросил вина и получил еще одну бочку. А потом еще одну. До четырех он напился в хлам. А сейчас спит как убитый. Единственное, что вам может не понравиться, – это его храп.

– В это время большинство из них спит, – проговорил Мочка, как будто принятие желаемого за действительное могло принести удачу экипажу «Батория». Он ежеминутно бросал обеспокоенные взгляды на Кутшебу, удивляясь, почему тот вместо своего капюшона надел шлем, бывший частью оснащения дирижабля.

– Капюшон позволяет чувствовать себя самым большим смельчаком в округе. Но плохо защищает от обломков, – пояснил ему Кутшеба, но Мочке трудно было осознать это. Что бы ни думали населявшие мальчика духи, в глазах ребенка уже не было желания мести.

День еще не начался, а над Вековечной Пущей небо уже прояснялось. Это не первые лучи солнца взбирались по пням деревьев, а только их предвестники, пурпурные пряди зари из-за горизонта.

– Стража точно не спит. – Чус стоял за штурвалом. Когда он поглядывал на Мочку, то не мог скрыть раздражения. Что нервировало слугу марсианина в одержимом, Кутшеба не знал. Возможно, влюбленный в науку и технику Чус недолюбливал всяких сверхъестественных существ?

Людей, которые придерживались подобных убеждений, было на удивление немало. Хотя уже родилось новое поколение, которое не помнило, как выглядел мир, лишенный чудес, однако многие сопротивлялись или делали вид, что сверхъестественное их не касается. Среди них попадались даже пророки, предрекавшие растянувшийся на десятилетия апокалипсис, религиозные фанатики, совершенствующиеся в методах самобичевания, или самозваные научные мессии, безумные ученые, которые в тайных лабораториях искали лекарства от «метафизической заразы». В последние годы очень модной стала теория мультивселенной. Ее последователи считали, что марсиане прибыли не с другой планеты, а из какой-то параллельной реальности. Верившие в это искали врата, которые вели бы в параллельный мир, чтобы их закрыть. Мог ли Чус принадлежать к подобной секте? По мнению Кутшебы, это было маловероятно. При всех своих чудачествах, слуга слепо следовал за своим марсианином.

– Нам не приходится рассчитывать на то, чтобы застать их врасплох, – согласился Новаковский.

– Не без магии, – бросил Мочка. Его прямо распирало от желания применить свои силы. На всякий случай Кутшеба напомнил ему про план, который предполагал, что они не будут использовать первыми ни атакующей магии, ни какой-либо другой. Уж точно не над Вековечной, которая могла бы принять это за нападение. Кутшеба предпочитал сражаться подальше от Пущи, где-нибудь над Дикими Полями, чтобы полностью использовать способности одержимого. Однако он был вынужден согласиться с марсианином, что они могут не успеть добраться до Диких Полей.

– Если атаковать, то прямо сейчас, – настаивал марсианин.

По правде говоря, Вековечная Пуща могла дать им кое-какое преимущество. У них на борту не было настоящего мага, зато они располагали более мощными двигателями. Если противник тоже не использует магию, люди Новаковского должны победить. А если все-таки использует и Вековечная отреагирует так, как ожидается… Кутшеба только хищно оскалился.

– Два километра, – доложил Чус. – Через десять минут мы доберемся до зоны поражения.

Они не приближались к «Ягелло» в открытую. Только незаметно поменяли курс, стараясь отдалиться от границ Революции. Вместо того чтобы прямо подойти к вражескому дирижаблю, они делали вид, будто обходят его по дуге, стараясь сохранять максимально возможное расстояние.

– Они у меня в зоне поражения уже некоторое время, – радио заскрежетало голосом Грабинского, который притаился со снайперским карабином на верхней палубе. Бронированный мостик «Батория» располагался на нижней палубе. Кутшеба невольно сравнивал его с бункером. Бронированные стекла дополнительно были защищены решетками и ограждены железными фрамугами, покрытыми охранными рунами и фрагментами ритуальных песен. Железо должно было защищать не столько от пуль, сколько от демонов и духов, которые не выносили этого металла. – Я вижу их рулевую рубку. Там три чувака, пялятся на нас.

– Объявили тревогу? – спросил марсианин.

– Пятнадцать минут назад их было двое. Но они не кажутся слишком обеспокоенными. Если бы у вас были игрушки посовременнее, то мы бы могли уже сейчас приласкать их.

Хотя Новаковский любил новинки техники, «Баторий» он вооружил карабинами маузера старого поколения, обладавшими меньшей дальностью стрельбы, чем современные немецкие игрушки типа MG-42. В бронированных снайперских будках намного лучше проявляли себя карабины старой модели, имеющие большой угол обстрела. На каждом борту «Батория» находились три таких гнезда. Также их разместили на носу и корме дирижабля, предназначенного, как казалось, именно для боевых целей. С кем намеревались воевать его создатели, Кутшеба мог только догадываться. Кандидатов хватало.

Люди были вынуждены вести постоянную войну не только с организованными системами, такими как Вековечная Пуща или Революция. Зараженные территории, которые старалась отвоевывать Республика Наций, поддерживаемая армиями корпораций, кишели дикими ордами людей и нелюдей. Во главе некоторых из них стояли харизматичные вожди, способные на некоторое время под своими флагами объединить существа всех видов и создать из них грозные банды. Дикие стада других безумных демонов совершали разрушительные рейды на цивилизованные территории. Их целью были лишь смерть и уничтожение. Вооруженный «Баторий», попади он в такую ситуацию, нашел бы себе занятие. Однако в данный момент он готовился к сражению с людьми. По мнению Кутшебы, в этом была своя особая ирония, вполне соответствующая механизмам истории и не меняющейся, несмотря на все обстоятельства, человеческой природе.

– Сохраняйте терпение, – марсианин уже отбросил свою чрезмерную вежливость. Когда он решил вступить в бой, в нем заговорил старый капитан космического корабля, солдат, который не раз командовал вторжением своего флота. Кутшеба наблюдал за ним с интересом. Таким он марсианина еще не видел. Пришельцы изо всех сил старались скрывать хищную сторону своей натуры, на каждом шагу подчеркивая, что для них времена агрессии остались в прошлом. Хотя Кутшебе было трудно что-либо прочитать по лицу Новаковского, он был уверен, что марсианин впервые за много десятилетий так развлекается. Он снова был в своей стихии.

Кутшеба завидовал ему. В то время как все остальные получали военные задания, он один должен был выполнять роль советника марсианина по вопросам Вековечной. Он абсолютно ничего не знал о правилах воздушных битв и максимум мог быть полезен, если дойдет до взятия на абордаж. Однако этого они как раз планировали избежать.

– Полторы тысячи метров.

Уже можно было открывать огонь. Однако марсианин хотел выждать, пока они приблизятся еще на сто метров, после чего, если сохранят курс, они будут отдаляться от «Ягелло».

Первые выстрелы были сделаны Грабинским точно по плану. Его британский «Ли-Энфилд», который он выбрал вместо более современного маузера, что посоветовал ему Чус, выстрелил трижды, прежде чем откликнулись бортовые карабины по левому борту. Грабинский стрелял пулями, на которых были выгравированы проклятия и заклинания против стекла. Когда такой снаряд ударял в окна, то активировалось заклятие и даже бронированное стекло рассыпалось в песок, если только не было защищено соответствующими чарами. Два члена экипажа погибли сразу. Третий, раненый, сумел спрятаться, однако оказался слишком далеко от штурвала. Какое-то время «Ягелло» был отдан на милость или немилость «Батория».

– Вековечная заинтересовалась, – Кутшеба пересказал Новаковскому информацию, полученную от Шулера. Благодаря поддержке мары ему не требовалось радио для коммуникации.

Бог вместе с Вандой наблюдал за Пущей. Они прислушивались к шелесту ее листьев и скрипу крон. Ванда высматривала демонов. Им помогал Крушигор, вооруженный бортовым карабином, который он получил лично от марсианина. Великан обвил все тело патронташем, не слишком рассчитывая на Яшека, которого официально определили ему в помощники.

Пули ударяли в борт «Ягелло», но не пробивали его. Скользили по воздушному шару, который был сделан из того же марсианского материала, что и шар «Батория». Однако когда снаряды попадали в иллюминаторы, то проникали внутрь дирижабля, оставляя на его теле невидимые с «Батория» раны.

– Пуща готовится к атаке? – спросил Новаковский.

– Не более чем всегда. – Вековечная постоянно была готова к атаке, ее агрессия не знала отдыха. Однако сейчас она была больше заинтересована, чем разгневана. Пока люди сражались между собой с помощью технологий, которых она не понимала, она воспринимала их скорее как забаву, чем как угрозу.

– Движение на борту! – закричал Грабинский.

Первые невезучие, выбежавшие из кают на внешние палубы, погибли от пуль карабинов на борту «Батория». Какой-то раненый прислонился к балюстраде, но в этот момент сильный порыв ветра накренил дирижабль, и он с криком полетел за борт. Пуща приняла его с распростертыми объятиями.

Случалось, что живущие по соседству с Пущей люди пытались подкупить ее, принося жертвы. Чаще всего отдавали ей зверей, однако бывало, что и соседей. Пуща принимала каждую каплю пролитой для нее крови, не жалея, однако, и самих дарителей, когда решала дотянуться до их хозяйств.

Последний из уцелевших на мостике «Ягелло» пытался выровнять дирижабль, однако Грабинский прервал его попытки.

– Тут ужасно трясет от этих ваших автоматов, – оправдывался он.

Хотя никто уже не пытался взойти на мостик, «Ягелло» каким-то образом выровнялся.

– Им могут управлять из машинного отделения, – Новаковский решил сообщить это только сейчас. – Это неудобно, но вполне возможно.

«Ягелло» двинулся к «Баторию». Он уже огрызался огнем из карабинов в руках оставшихся в живых членов экипажа, а также из бортовой пушки на носу. Одинокие пули достигали окон на мостике «Батория», но не могли пробить бронированного стекла.

– Ускоряется, – доложил Чус. – Что он задумал?

Мочка вдруг зашипел. Он подпрыгнул, издавая писк, его голос удивил всех. Одержимый потянулся к одному из карманов и осыпал себя горстью серебристой пыли.

«Вековечная напряглась».

– Чары! – крикнул Кутшеба, хотя марсианин, скорее всего, отдавал себе в этом отчет, потому что Мочка уже метался по мостику в безумном танце, выкрикивая заклинания разными голосами и на разных языках. В диком ритме он ударял в шаманский бубен. Несколько душ одновременно защищали «Баторий» от магической атаки. Несмотря на это дирижабль внезапно зашатался от колдовского порыва ветра. На них вдруг напала усталость и нежелание сопротивляться. Как они могут победить магию? И тогда они услышали песню Сары, которая решила поддержать одержимого.

Хоть она и не вышла из своей каюты, ее голос наполнял все палубы дирижабля. Казалось, такие звуки не могло издавать человеческое горло, они были похожи скорее на волчий вой, протяжный и разнотонный.

«Хотели нас тут усыпить, – рассмеялся Шулер. – А эта лесная девчонка ничего».

– На борту! – закричал Чус, и его голос дрогнул от напряжения. – Посмотрите на «Ягелло»!

Из-под борта вражеского дирижабля из узкого отверстия выползала темная фигура, гуманоид с нечеловеческими пропорциями тела. Он был не высоким, а каким-то длинным. Неестественно худая фигура напоминала змею, сотканную из дыма, когда поднималась на длинных, худых как палки руках, чтобы забраться на верхнюю палубу «Ягелло».

Обстрел из бортовых карабинов сразу же сосредоточился на этой фигуре, но пули не причиняли ей никакого вреда. Гуманоид встал на носу дирижабля и расправил плечи. Теперь на его ладонях клубились грозовые облака. Из них выстрелили лозы, оплетая пространство над дирижаблем и втягивая влагу из воздуха. Через минуту множество грозовых туч, связанных с погодником лозами, вырастающими из его ладоней, набухали над «Ягелло», постоянно увеличиваясь. В них плясали разряды разбуженных молний.

– Я могу его убрать! – даже завыл Мочка. – Могу!

– Только защита, – прикрикнул на него Новаковский. – Понятно?

– Так точ-ч-ч-ч-чно, – прошипел обиженный одержимый и издал дикий крик, словно в него только что попала пуля. Он упал на колени, но быстро встал. Его глаза горели красным, из ушей и носа шел дым. – Он убил моего Шестуя, – простонал Мочка.

– Только защита, – напомнил Новаковский холодным тоном, не терпящим возражений. – Господин Кутшеба?

«Шулер! Что там, мать ее, с этой Пущей? У них там какой-то чрезвычайно толковый маг!»

«Злится. Ещё минута».

– Появился второй! – прокричал Чус. – А чтоб меня! Их там двое!

– Подготовились, – марсианин улыбнулся, явно довольный новым вызовом. – Они ожидали сражения. Вы были правы, господин Кутшеба. Нужно их уничтожать по одному. Что с Пущей?

– Они ее дразнят.

– Надеюсь, она не слишком терпелива.

Первый залп разбуженных молний ударил в оружейные отверстия. «Баторий» задрожал, а его карабины на мгновение замолчали.

– Без потерь! – доложил первый офицер. – Только ослепили!

Второй погодник вылез на шар «Ягелло», уселся на нем верхом и замахал руками, словно мельница. Призывал вихрь.

– Не больше тысячи метров от нас, – доложил Чус.

Чем ближе находился «Ягелло», тем сильнее на них действовали его чары. Очередной залп молний целился в мостик. Мочка отбил его, хотя и не без труда. Потеря одной из душ ослабила его. Он вытер пот со лба, кашлянул, сплюнул кровь и дико рассмеялся. А мгновение спустя вскрикнул от боли совсем другим голосом – переполненным жалобных стенаний.

– Девятьсот метров!

Первый удар вихря прошел стороной, нейтрализованный общими усилиями Мочки и Сары. Погодник быстрее замахал руками. Второй тоже активизировался. Всё новые лозы вырастали из его рук и тянулись к небу. Тучи расцветали на них слишком быстро, по мнению Кутшебы.

«Они разозлили ее! – в мыслях Шулера звучало мстительное удовлетворение. – Теперь внимание!»

Кутшеба обернулся к марсианину и с улыбкой доложил, что, похоже, всё начинает идти согласно их плану.

Он посмотрел на часы. Скоро четыре тридцать дня. Банда вооруженных до зубов бандитов начинала терять терпение.

– Повторим всё еще раз, – решил он. – Я должен быть уверен, что вы помните план.

Кто-то простонал, как школьник, которого вызвал учитель. Конечно, это был Дунько. И естественно, герр Кунтц сразу же отругал его и высказался насчет полезности повторения. Эти двое были похожи на персонажей из уличных анекдотов. Но они упрощали Кутшебе задачу.

– Мясистый, Кубок, Бритва, Копер! – бросил он.

– Мы с Бритвой сейчас мчим на Болота, – пробубнил Мясистый. Невысокий, бритоголовый, много раз арестованный и даже изгонявшийся из Кракова за разбой, он всегда находил способ вернуться в город. У него везде были знакомые, и он мог договориться с каждым, за исключением болельщиков «Краковии», которых искренне ненавидел, болея за «Вислу». – Там нас будут ждать мои парни. Я перетер с ними, всё четко. Мы устроим такую заварушку, какой Краков еще не видел.

Бритва, наполовину великан, не склонный злоупотреблять разговорами, только улыбнулся и кивнул головой, которая напоминала яблоко – круглое и румяное. Ума там не было в принципе. Он держался за Мясистого и охотно выполнял его поручения, если они касались драк. Остальные занятия, кроме мордобоя, казались Бритве скучными. А когда ему было скучно, он злился, и поэтому все вокруг заботились, чтобы полувеликану хватало развлечений. Он любил футбол, хотя и не понимал его правил. Ему достаточно было того, что после каждого матча можно переломать кому-нибудь кости.

На них обоих были майки футбольного клуба, лица разрисованы тотемными символами «Вислы Краков», головы гладко выбриты, чтобы на них можно было нанести герб команды, а в уши воткнуты футбольные амулеты.

– У нас то же самое в «Краковии», – отчитался немногословный, как и Бритва, но чуть более разговорчивый, чем его товарищ, Копер. И если он был обычным человеком, то прибывший с Сербских гор Кубок твердил, что его родила охмуренная отцом вила .

В связи с чем он придерживался мысли, что предназначен для великих дел, как герои легенд, как все принцы, рожденные от союзов мужчин и вил. Он почти никогда ничего не говорил, так как ввиду своего происхождения не хотел иметь дело с шушерой. Копера же он считал своим слугой, что не очень мешало этому силачу родом из Подолья. Возможно, Копер ценил серба за его талант перегрызать глотки, но больше всего он любил песни Кубка о великих свершениях сербских героев, о битвах и вероломстве женщин. На самом деле серб пел всегда на сербском, однако Копер быстро научился его понимать.

В отличие от Бритвы и Мясистого, эти двое не болели ни за один краковский футбольный клуб, однако им удалось затесаться в ряды болельщиков «Краковии», вычислить их главаря и убедить его, что болельщики «Вислы» сразу после субботних дерби готовят исключительно грязную провокацию. Благодаря этому самые активные болельщики «Краковии» специально подготовились к этому матчу. Они притащили в город не только болельщиков дружественных команд, но и их шаманов и даже искусственно выведенных существ. Недалеко от Болот, в защищенных соответствующим образом подвалах, держали обращенных собак, котов, рысей, лесных кошек и даже кабанов и медведей. Было приложено много стараний, чтобы это дерби вошло в историю города.

– Хорошо. – Кутшеба почти сожалел, что не увидит этой битвы. – Тмин?

Молодой погодник-полукровка, которому было всего пятнадцать, ростом превосходил даже Бритву. На чердаке краковской многоэтажки, где они обустроили свой штаб, он всё время сидел, склонив голову, чтобы не цеплять темечком за стропила. Казалось, он не слушал остальных. Играл себе микроштормами, перебрасывая их между пальцами.

– Над Вавелем разыграется гроза, – его голос напоминал шум проливного дождя. – Сквозь ее стену мне не пройти, но я ударю вокруг. Дождь будет лить так, что люди попрячутся. Через стену дождя ничего не будет видно на расстоянии вытянутой руки.

– Ты договорился с водяными?

– Пальцем не пошевелят. Ваш путь свободен. В конце концов, и так большинство будет смотреть матч. А водяные девы должны держаться подальше от замка.

Мастер Шиман уважительно кивал головой. Его големы должны были ждать, притаившись в Висле, потому что именно по реке они хотели увезти сокровище.

– Дунько?

– Когда вы, господин Океанский, спуститесь со своим чудовищем в Драконью яму, мы с Гудричем и Яйцусем будем прикрывать тыл. Потом, когда будет безопасно, войдем в яму. Яйцусь постоит на стрёме, если что.

– Герр Кунтц?

– Вхожу в игру, когда всё уже готово. Палочка укажет на сокровища. При мне заклинание, которое крушит скалы, хотя думаю, что небольшой запас динамита не помешает. А еще я прихватил кислоту…

– Нам не нужна ваша лекция по химии и мастер-класс по взлому. Мне достаточно того, что вы готовы.

– Если можно. – Кунтц сглотнул. – Я бы хотел сразу спуститься с вами в яму…

– Эх, это ваше недоверие, герр Кунтц…

– Вы меня не понимаете, герр Океанский! – в голосе Кунтца звучала почти искренняя обида. – Вы хотите отравить бестию эфиром. Практик-алхимик пригодится вам, чтобы оценить, не было ли этого эфира слишком мало. Или слишком много. Мы же не хотим, чтобы дракон сдох или, что еще хуже… проснулся слишком рано. Правда?

– У меня нет для вас маски, герр Кунтц.

– Я взял свою! Отличная вещь, немецкое производство!

– Он нам перед ямой вроде как тоже не нужен, – поддержал гнома Гудрич.

– Так и представляю, как он путается у нас под ногами, – захохотал Дунько и сплюнул гному под ноги. – Забирайте с собой этого недомерка!

Кутшеба сделал вид, что задумался. Посмотрел на Шулера. На миг заглянул в его закрытые с момента их первой встречи глаза. Они притворились, что переговариваются каким-то магическим образом, хотя в мыслях бога читалась только нетерпимость к взаимному предательству собравшихся здесь заговорщиков.

– Ну что ж, герр Кунтц, – сказал он наконец. – Пойдете с нами. Господа, скоро пять. Все вы знаете, что делать. Заварушка, которую предсказали прорицатели, должна стать страшнее их самых ужасных снов, понятно? Перетяните на Болота все резервы краковской полиции. Матч закончится в пять пятнадцать, примерно в двадцать минут седьмого все уже покинут стадион. В половине седьмого уже вовсю должны разгореться беспорядки. При любом раскладе вы в это время возвращаетесь обратно, я не хочу, чтобы вас арестовали. В девять вечера все должны быть дома. И целую неделю ни один из вас не показывает миру свою паршивую физиономию. А через две недели мы встретимся в Кальварии и разделим добычу. Всё понятно?

Им не нравились эти две недели, как не нравилась им и перспектива ехать в Кальварию. Однако они понимали, что чем дальше от Кракова, тем лучше, а в Кальварии были свои защитники и хранители, которых нельзя было подкупить. Теоретически, могло случиться и так, что об ограблении вообще никто не узнает. Дракон проснется с больной головой, воспринимая это как похмелье, полиция – занятая усмирением болельщиков – даже не заметит взлома. Однако, как всегда говорил Кутшеба, «чем лучше план и чем больше он нам нравится, тем больше шансов, что всё провалится». Они слишком часто убеждались в правдивости этих слов, а потому прибегли к дополнительным способам обезопасить себя.

– Ну, тогда на позиции! – главарь банды оскалился радостно и хищно. – Вот-вот начнут происходить чудеса, которых этот город еще не видел.