17
Нари

Это могло стать прекрасным утром. Высоко на дворцовой стене установили шатер – в том же самом месте, откуда когда-то Али и Нари смотрели на звезды. Пригревало солнце, в небе не было ни облачка, озеро раскинулось под ними, как холодное зеркало.

Для них под узорным шелковым навесом постелили плюшевый ковер с вышивкой, такой мягкий, что ладонь Нари в нем полностью утопала, и такой большой, что мог вместить полсотни джиннов, и накрыли роскошный стол. Любые фрукты, какие только можно себе представить, от золотистых долек манго и яркой хурмы до блестящих серебряных вишен, которые хрустели на зубах, отдавая металлическим привкусом, и дрожащих алых яблок с кремом, до того похожих на бьющееся сердце, что Нари покрылась мурашками. Нежнейшие пирожные с медовым кремом, сладкими сырами и жареными орехами соседствовали с пиалами сцеженного йогурта, выложенного в формочки в виде шариков, и тарелками с пряной манной кашей.

А особенно радовало блюдо с жареными бобами с луком, яйцом и деревенским хлебом – приятный сюрприз, говорящий о том, что к приготовлению сегодняшнего завтрака приложил руку престарелый повар-египтянин, служивший на дворцовой кухне. В первые, самые тяжелые месяцы после смерти Дары, Нари заметила, что на ее столе часто стали появляться различные блюда с ее родины. Ничего помпезного – в основном домашняя кухня и ее любимая уличная еда. Однажды в приступе ностальгии Нари попыталась разыскать повара, но их встреча прошла не лучшим образом. Она лишь улыбнулась ему и представилась, а мужчина ударился в слезы. Позднее его коллеги рассказали ей, что он мало разговаривал, и вообще, на кухне его считали немного тронутым. Нари не смела больше нарушать его спокойствия, но он продолжал потихоньку готовить ей пищу, время от времени украшая блюда небольшими сувенирами: то веночек из жасмина, то стебелек камыша, сложенный в форме лодочки, то браслет, выструганный из дерева. Подарки в равной степени грели ей душу и печалили, каждый раз напоминая о том, как Дэвабад ограждал ее от общения с бывшим земляком.

– Мунтадир уже рассказал, что мы нашли для праздника труппу заклинателей, аба? – спросила Зейнаб, выводя Нари из раздумий.

С самого начала завтрака принцесса мужественно пыталась с каждым поддерживать светскую беседу – незавидная, по мнению Нари, работа. Мунтадир сидел напротив нее, не смея пошелохнуться, как забальзамированная мумия, а Хацет то и дело била Али по руке, когда тот лез за очередной порцией вперед матери, которая решила взять эту роль на себя, потому что «дегустаторы твоего отца, очевидно, не умеют работать».

– Превосходные артисты, – продолжала Зейнаб. – Они наколдовали целый птичник с птицами, которые выводили прелестнейшие трели. Они идеально подойдут для Навасатема.

– Надеюсь, они подписали контракт, – беспечно отозвался Гасан. Как ни странно, короля джиннов как будто даже забавляло то, что семейный завтрак напоминал прогулку по минному полю. – А то артистов, которых я приглашал на несколько последних Ид, в последний момент переманивали выступать в Та-Нтри, прельщая их гонорарами, которые каждый раз оказывались строго вдвое больше оговоренной нами суммы.

Хацет улыбнулась, передавая Али полную тарелку еды.

– Али-баба, оторвись хоть ненадолго от этих свитков, – укоризненно сказала она, кивая на ворох бумаг, разложенных рядом с Али. – Где ты уже успел найти себе занятие?

– Сдается мне, эти свитки имеют непосредственное отношение к тому, зачем он нас всех собрал, – прозорливо заметил Гасан, попивая кофе.

Мунтадир напряженно вытянулся по струнке.

– Ты не говорил, что это Али нас собрал.

– Не хотел, чтобы ты искал отговорки, – пожал плечами Гасан. – Тебе и не повредит раз в жизни встать раньше полудня. – Он повернулся к младшему сыну. – А как твое самочувствие?

– Я абсолютно здоров, – с готовностью ответил Али и, положив руку на сердце, кинул Нари. – Чем я всецело обязан бану Нахиде.

Гасан обратил свое внимание к ней.

– А удалось ли бану Нахиде узнать что-то важное об использованном яде?

Нари заставила себя ответить на его прямой взгляд. Она никогда не забывала, что Гасан держал ее здесь в своем плену, но сейчас ей нужно был склонить его на свою сторону.

– К сожалению, ничего. Низрин полагает, что ему в тамариндовый сок подсыпали что-то, что вступило в реакцию с сахаром в конфетах. Все знают, что принц предпочитает сок вину.

Мунтадир фыркнул.

– Вот что бывает, когда слишком кичишься своими убеждениями.

В глазах Али сверкнули молнии.

– Какое любопытное совпадение, ахи, что обычно это ты громче всех насмехаешься надо мной за мою веру.

Вмешалась Хацет.

– А тебе удалось что-нибудь разузнать про этот яд? – задала она свой вопрос, глядя прямо на Гасана. – Ты говорил, что собираешься допросить всех работников кухни.

– Все так, – коротко ответил тот. – Допросы взял на себя лично Ваджед.

Королева еще какое-то время не отводила от короля скептического взгляда, а потом посмотрела на сына.

– Рассказывай, зачем ты собрал нас здесь?

Али прочистил горло.

– На самом деле не я один. Когда я поправлялся после отравления, мы с бану Нахидой начали обсуждать совместную работу над одним крайне многообещающим проектом. Дело в том, что у нее… очень маленький лазарет.

Он замолчал, как будто это сразу все объясняло, и Нари, замечая непонимание на лицах, включилась в разговор, про себя чертыхаясь на своего партнера.

– Я хочу построить больницу, – заявила она прямо.

– Мы, – буркнул под нос Али, постучав по кипе свитков. – А что? – дерзко спросил он в ответ на ее недовольный взгляд. – Не для того я всю неделю корпел над цифрами, чтобы ты так списывала меня со счетов.

Мунтадир так резко поставил чашу на пол, что расплескал сливовую жидкость, которая, скорее всего, была вовсе не соком.

– Естественно, ты обратилась к нему. Пытался я тебя вразумить, пытался, и что в ответ? Стоило вернуться твоему бестолковому репетитору, как ты помчалась к нему…

– Если это кому-нибудь здесь интересно, – перебил Гасан, посмотрев на них таким взглядом, что все сразу закрыли рты, – я бы хотел выслушать их до конца. – Он повернулся к Нари. – Ты хочешь построить больницу?

Нари кивнула, стараясь не обращать внимания на то, что Мунтадир сейчас буквально молнии в нее метал глазами.

– Точнее, не столько построить, сколько отремонтировать старую. Я слышала, что недалеко от Цитадели до сих пор стоят руины больничного комплекса, построенного моими предками.

Гасан смотрел на нее оценивающим и до того невозмутимым взглядом, что у Нари волоски на загривке встали дыбом.

– И где же ты такое услышала, дорогая моя дочь?

Сердце пропустило удар. Отвечать нужно было очень осторожно, или за ее ошибку снова придется отвечать какому-то несчастному Дэву, в этом она не сомневалась.

– В книге прочитала, – соврала она, стараясь сохранять непринужденную интонацию. – И слух дошел.

Зейнаб хлопала глазами, не скрывая своего волнения. Мунтадир разглядывал ковер, словно никогда не видел такого удивительного ковра. Нари надеялась, они будут молчать.

– В книге, – повторил Гасан. – И слух дошел.

– Именно, – согласилась Нари и поспешила продолжить, как будто бы и не заметила недоверия в его голосе. – Описания больницы в лучшие времена просто поражают воображение. – Она взяла в руки чашку и как бы невзначай добавила: – Еще я слышала, что в разрушенной больнице сейчас живут трое джиннов, освобожденных из рабства ифритов.

– Какие информативные у нас слухи.

Помощь пришла, откуда Нари ждала ее меньше всего.

– Прекрати третировать бедняжку, Гасан, – воскликнула Хацет. – Она права. Мне тоже известно об этих освобожденных рабах.

Нари уставилась на королеву.

– Правда?

Хацет кивнула.

– Один из них – мой очень дальний родственник. – Нари успела заметить, как ее взгляд на мгновение упал на Али. – Выдающийся ученый, только невероятно эксцентричный. Он отказывается возвращаться в Та-Нтри, вот я и приглядываю за ним, чтобы он не заморил себя голодом. С женщинами, которые живут там, я тоже знакома. Разу, старшая из них, может часами рассказывать удивительные байки из жизни больницы. То, как они владеют магией, вызывает восхищение, поэтому, думаю, Разу и ее подруга будут только рады помочь в восстановлении этого места.

Нари сглотнула, когда королева посмотрела на нее. Слишком уж всезнающим был этот взгляд. В то же время она верила, что Хацет не подведет ее – до тех пор, пока рядом с Нари будет Али.

– Я тоже на это надеюсь.

Гасан обвел свою семью подозрительным взглядом, но решил не заострять внимания и снова обратился к Нари:

– Похвально иметь такую мечту, бану Нахида, но даже если у тебя будет здание больницы, что дальше? Ты едва справляешься с потоком пациентов сейчас. Как ты собираешься в одиночку лечить целую больницу?

К этому вопросу Нари была готова. Шестеренки в ее голове не прекращали вращаться с того момента, как она покинула дом Сенов. Отец Субхи прибыл в Дэвабад один, имея в своем багаже лишь двухвековое медицинское образование, и использовал свои знания, чтобы обучать этой науке других. Нари не сомневалась, что может так же.

– У меня будут помощники, – объяснила она. – Я буду брать учеников.

На лице короля изобразилось искреннее удивление.

– Учеников? Я-то думал, твои методы неподвластны джиннам, в чьих жилах течет другая кровь.

– В большинстве случаев – да, – согласилась Нари. – Но я могла бы научить их основам. С надлежащей подготовкой, помощники могут взять на себя часть моих обязанностей. У меня появится возможность принимать больше пациентов, а сами пациенты смогут оставаться под присмотром врача до полного выздоровления, и нам не придется никого выгонять за порог лазарета при первой возможности.

Гасан сделал глоток кофе.

– Не будем забывать и про возможность снискать лавры у своих соплеменников за восстановление учреждения, которое когда-то играло огромную роль в жизни Дэвов.

– Речь не идет ни о племенной политике, ни о личных амбициях, – возразила Нари. – К тому же среди моих учеников будут не только Дэвы. Я готова обучать каждого, вне зависимости от происхождения, лишь бы голова была на плечах и душа лежала к медицине.

– Учитывая твою нынешнюю занятость в лазарете, а теперь еще и с учениками, как ты найдешь время для того, чтобы следить за реставрацией древней больницы? Не говоря уже о бюджете… а-а. – Он с прищуром посмотрел на Али. – Вот и «мы». Возмутительно затратный проект общественного значения. Немудрено, что ты вызвался принимать участие.

– Ты сам велел мне найти себе занятие, – ответил Али с оттенком обиды в голосе. Нари стиснула в руке чашку, сдерживая желание швырнуть ее Али в голову. Если уж она смогла себя контролировать, он и подавно должен. – Но проект не будет возмутительно затратным, если подойти к расчетам с умом, – продолжал Али, показывая на свитки, которые притащил с собой. – Я посовещался с казначеями, провел предварительные расчеты, и мы набросали несколько предложений. – Он вынул из кипы свиток потолще. – Я знаю, как важен финансовый вопрос, так что изложил все предельно подробно.

Гасан поднял руку.

– Избавь меня от подробностей. Дай тебе волю трещать о финансах, мы тут до Навасатема просидим. Мои счетоводы потом изучат все твои предложения. – Он склонил голову. – Я ведь прекрасно знаю, какой ты у нас сметливый, когда речь идет о бухгалтерии.

Его слова звенели в воцарившейся тишине. Не позволяя их внутренним конфликтам затмить разговор о ее больнице, Нари поспешила продолжить:

– Я готова выделить часть своего приданого, чтобы покрыть расходы на учебные материалы и проживание для будущих учеников. А когда больница откроет двери для пациентов, для платежеспособных клиентов можно ввести скользящий тариф.

– А королева могла бы оказать неоценимую помощь при встрече с торговым послом Аяанле, – вставил Али. – Ведь если Та-Нтри изыщет средства, чтобы возместить неуплату налогов, на эти деньги можно будет сделать много полезного для Дэвабада.

Хацет с любезной улыбкой подняла руки ладонями вверх.

– В финансовых вопросах никогда нельзя знать наверняка.

Али улыбнулся в ответ.

– Для таких случаев существует аудит, амма, – сказал он не менее любезно.

Хацет подобралась. Она явно не ожидала такого ответа. Нари заметила, как губы Гасана расползлись в самой что ни на есть довольной улыбке.

Его скептический настрой, однако, никуда не делся.

– А трудозатраты? – поинтересовался он. – Несколько бывших рабов, какими бы сильными магами они ни были, не в состоянии отстроить такой масштабный комплекс.

Нари собралась отвечать, но Али опередил ее:

– Я решил думать в другом направлении. – Он подергал четки, обмотанные у него вокруг запястья. – Хорошо бы снести шафитскую… биржу… возле Большого базара и пустить материалы на строительство больницы, а шафитов – освободить. Им, как и всем остальным работоспособным и заинтересованным шафитам, я предложу поучаствовать в строительных работах.

Нари удивило и обрадовало его предложение. Она не вполне понимала, о какой бирже идет речь, однако по неприкрытому отвращению, с которым Али произнес это слово, можно было понять, что он об этом думает. Слова Субхи, обвинившей Нари в содействии угнетению шафитов Дэвабада, до сих пор болезненно отзывались в ее сердце. Слишком мало Нари знала о жизни тех, с кем в глубине души видела родство. Предложение Али показалось ей хорошим способом помочь хотя бы некоторым из них.

Но Гасан, услышав это, помрачнел.

– Я думал, ты усвоил урок. Будь осмотрительнее, связываясь с шафитами, Ализейд.

– Это не его инициатива, – встрял Мунтадир. Он неотрывно смотрел на Нари. – И, думаю, добиваются они большего. Это как-то связано с той докторшей-шафиткой, которую ты собиралась искать, не так ли? – Он повернулся обратно к отцу. – Она обратилась ко мне с этой просьбой несколько недель назад. Говорила, как хочет работать бок о бок с шафитскими врачами и лечить шафитов.

В шатре повисла пауза. Всеобщий шок был так заметен, что казалось, его можно потрогать руками. Зейнаб выронила чашку, королева резко вдохнула.

Нари выругалась про себя. Значит, мало было Мунтадиру просто с ней не согласиться. Он решил вставить ей палки в колеса, проболтавшись о самой рискованной части плана, которую сама Нари объяснила бы в гораздо более осторожных выражениях.

Гасан пришел в себя первым.

– Ты хочешь лечить шафитов?

Нари ответила честно, хотя презирала себя за такие слова.

– Нет. Не я… Не сразу. Мы будем вместе работать и учиться друг у друга. Джинны будут лечить магией, шафиты – научными методами. Я надеюсь, это поможет Дэвам и шафитам начать с чистого листа, и, возможно, в будущем мы сможем переступить эти границы.

Гасан покачал головой.

– Ваши жрецы ни за что этого не одобрят. Не уверен, одобряю ли я. Стоит лишь однажды шафитскому лекарю покалечить Дэва, или наоборот, горожане взбунтуются.

– Или научатся находить общий язык.

Это сказала королева. Она сама все еще была в шоке, но ее слова обнадеживали.

– Сама бану Нахида выступает спонсором этого проекта. Дэвы обязаны прислушаться к ней, не так ли? – Она беспечно пожала плечами, как будто они не говорили сейчас о серьезных вещах. – В конце концов, она берется за эту авантюру на свой страх и риск. В случае чего, отвечать тоже ей.

– Премного благодарна за поддержку, – ответила Нари с ноткой сарказма. – Я считаю, нужно начинать непосредственно с восстановления больницы – это мой народ непременно поддержит. После я переговорю с нашими жрецами и сообщу о своих планах касательно шафитов. Именно сообщу, – уточнила она. – Я выслушаю их возражения, но, как справедливо заметила королева, я бану Нахида. А уж как я буду распоряжаться своими способностями в стенах моей больницы – это решать мне.

Гасан откинулся на подушки.

– Раз уж мы все разоткровенничались… Что будем иметь с этого мы? Ты затеяла авантюру и просишь у меня денег на восстановление памятника своих предков… моих врагов, если ты не забыла. – Он изогнул темную бровь. – Не будем брать во внимание здоровье моих подданных. Я не вчера родился и прекрасно понимаю, что этот проект выгоден тебе, а не мне.

– А если представить это действительно совместным проектом? – подала голос на этот раз Зейнаб, сперва робко, но постепенно набираясь уверенности. – В рамках налаживания связей с Дэвами, аба. Это такой широкий символический жест, особенно в преддверии празднования нового поколения. – Она улыбнулась отцу. – Возможно, мы даже уложимся к началу Навасатема? Ты бы лично провел церемонию открытия, представив больницу как главное достижение своего царствования.

Гасан склонил голову, но смягчился, видя теплую улыбку дочери.

– Какая наглая попытка сыграть на моем тщеславии, Зейнаб.

– Просто я слишком хорошо тебя знаю, – сказала она шутливо. – Ради перемирия наших племен ты сочетал браком Мунтадира и Нари, не так ли? Было бы здорово, если бы Мунтадир сопровождал Нари, когда она отправится в храм за благословением жрецов.

Нари пришлось сдержаться, чтобы не выдать своей реакции на это предложение. Она была благодарна Зейнаб за поддержку, но ее народ очень трепетно относился к своим традициям.

– Только Дэвам разрешен вход в храм. Это правило неизменно уже много столетий.

Хацет пристально посмотрела на нее.

– Если ты готова расплачиваться за свою больницу деньгами джиннов, бану Нахида, то будь готова и пустить одного из нас на порог вашего храма. – Она положила руку на плечо сыну. – Только ты должна пойти с Ализейдом. Это ведь он хочет быть твоим партнером.

– Она должна пойти с Мунтадиром, – возразила Зейнаб на удивление твердо. – Он ее супруг, и у него за плечами нет такой… конфликтной… истории с Дэвами. – Она подцепила с подноса молочно-розовую конфету и аккуратно откусила. – Разве не замечательно, если их будут видеть, занятых одним делом, аба? Думаю, это поможет пресечь все нежелательные разговоры, которые множат разногласия между племенами.

От Нари не укрылась ни приторная улыбка Зейнаб, обращенная к своей матери… ни ответный кивок Хацет, не столько в знак согласия, сколько в качестве безмолвного одобрения дочерней тактики.

Мунтадир взбешенно переводил взгляд между тремя женщинами.

– Я? Да я вообще против этой затеи! Почему я должен в чем-то убеждать каких-то жрецов?

– Убеждать буду я, – осадила его Нари. Она не позволит Мунтадиру все испортить. – Может, тебе даже понравится, – добавила она следом, смягчаясь. – Джамшид проведет тебе экскурсию по храму.

Ее супруг продолжал сверлить ее взглядом, но промолчал.

Гасан продолжал изучать Нари. Он смотрел на нее так же, как в тот день, когда она впервые появилась в Дэвабаде, и тогда, когда она пришла обсуждать условия бракосочетания. Взглядом игрока, готового сделать крупную ставку, если вероятность выигрыша будет тщательно просчитана.

Впервые распознав в нем эту черту, Нари вздохнула свободнее – она всегда предпочитала общаться с прагматиками. Но сейчас от одного этого взгляда она покрывалась гусиной кожей, потому что успела узнать, на что способен Гасан, когда его ставки не окупались.

– Да, – сказал он наконец, и ее сердце на мгновение перестало биться. – Можете приступать. Действуйте с крайней осторожностью. Каждый шаг и каждую загвоздку на пути обсуждать лично со мной, – он пригрозил Али пальцем. – А тебе в особенности нужно следить за собой. Знаю я, как близко к сердцу ты принимаешь эти вопросы. Твоя задача – строить больницу, а не лезть на минбар и читать народу проповеди о равенстве и братстве, понял меня?

Али сверкнул глазами, и Нари успела заметить, как Зейнаб «украдкой» пнула его коленкой, когда сосредоточенно потянулась за столовым ножом.

– Да, аба, – хрипло отозвался Али. – Я все понял.

– Хорошо. Тогда можешь передать своим жрецам, что свое добро я дал, бану Нахида. И возьми с собой Мунтадира. Только чтобы ни у кого не осталось сомнений, что это твоя идея, а не наша. Не хочу, чтобы Дэвы начали распускать слухи, будто мы их во что-то втянули.

Она кивнула.

– Поняла.

Король обвел всех взглядом.

– Я доволен, – сообщил он, поднимаясь на ноги. – Дэвабад должен видеть, что мы трудимся за общее дело, дружно и сообща. – Он помедлил, а потом щелкнул пальцами под носом у Али. – Пойдем, Ализейд. Раз уж ты так кичишься своими экономическими талантами, поможешь мне в одном деле. Мне предстоит встреча с одним скользким губернатором из Агниванши, и я не откажусь от твоей помощи.

Али сначала помялся, но потом мать толкнула его в бок, и он нехотя встал. Нари последовала было его примеру, когда Мунтадир невесомо положил руку ей на запястье.

– Сядь, – прошипел он еле слышно.

Зейнаб бросила на них беглый взгляд и поспешно встала. Нари ее прекрасно понимала. Красивое лицо Мунтадира перекосило от бешенства, на виске забилась венка.

– Приятно провести время в храме, ахи, – поддела принцесса.

– Кстати, об этом, – сказала Хацет и притянула Зейнаб к себе. – Прогуляемся, дочь моя.

Когда за ними закрылась дверь, ведущая на лестницу, Мунтадир и Нари остались одни. Было слышно только ветер и чаек.

Мунтадир развернулся к ней, и солнечный свет упал на его лицо, оттеняя темные круги под глазами. Складывалось впечатление, что он не спал несколько суток.

– Это из-за нашей ссоры? – захотел знать он. – Ты действительно готова поддержать Ализейда с его абсурдными идеями только из-за моих слов?

Нари начала выходить из себя.

– Я никогда не поддерживаю, я делаю это ради себя и своего народа. Как ты прекрасно помнишь, сначала я обратилась к тебе. Я пыталась поговорить с тобой о проблемах, которые важны для меня, а ты от них отмахнулся. – Она не могла скрыть обиды, прокравшейся в голос. – Но едва ли стоит удивляться. Ты ясно дал понять, что думаешь о глупой девочке из Каира.

Он невесело поджал губы и опустил глаза. Напряженное молчание между ними затягивалось.

– Мне не стоило говорить этих слов, – признал он наконец. – Прости. Я переживал за Джамшида, да и за возвращение Али…

– Мне надоело, что мужчины постоянно причиняют мне боль, ссылаясь на то, что просто переживают. – Ее голос звучал жестко, Мунтадир даже опешил. Но Нари было уже плевать. Она вскочила на ноги и надела на голову чадру. – Я не потерплю такого отношения от мужчины, которого зову своим мужем. С меня довольно.

Мунтадир встретился с ней взглядом.

– Что ты хочешь сказать?

Нари остановилась. А что она хотела сказать? Как и в Каире, в Дэвабаде разводы были разрешенной и даже весьма популярной, учитывая продолжительность жизни и взрывные темпераменты джиннов, практикой. Но Нари и Мунтадир были королевской четой, их брак был освящен лично Гасаном. Она не могла просто прибежать к мировому судье из соседнего квартала и выплакаться ему в жилетку.

Но и у ее мужа были принципы, которыми он никогда бы не поступился, – и он ясно дал ей это понять в их брачную ночь.

– Это мое решение, Мунтадир. Я делаю это ради своего народа, ради самой себя – с тобой или без тебя. Я хочу построить эту больницу. Я хочу попробовать и найти способ наладить отношения с шафитами. Если ты хочешь быть рядом, я с радостью открою для тебя двери нашего храма. Если находиться там вместе со мной – выше твоих сил… – Она помолчала, осторожно выбирая слова. – Думаю, в таком случае нам нигде не стоит находиться вместе.

Растерянное недоумение промелькнуло в его лице, и Нари отвернулась. Пусть как следует обдумает, что на самом деле она имела в виду.

Нари уже взялась за дверную ручку, когда он наконец ответил.

– Он намного опаснее, чем ты себе представляешь. – Нари обернулась, и Мунтадир тихо продолжал: – Веришь, нет, но я все понимаю. Я знаю тебя. Знаю Али. Думаю, вы действительно стали близкими друзьями. И это здорово. Во дворце бывает жутко одиноко. И прекрасно знаю, как ты была ему дорога.

Нари замерла.

– Но в том-то и дело, Нари. Когда что-то ему дорого… он поступает безрассудно. Импульсивно. Будь то шафиты. Деревня в Ам-Гезире. Он так загорается, что готов рисковать собой и всеми вокруг, он не приемлет никаких оттенков, кроме черного и белого, не приемлет меньшего зла ради высшего блага. – Он продолжал, как будто предостерегая ее. – Мой брат готов сложить голову за свои идеалы. Но он – принц Дэвабада, так что расплачиваться за него будут другие. Не он. А ты отвечаешь за всех своих соплеменников, которые нуждаются в твоей защите.

Нари скрутила в кулаках края чадры. Как бы ей хотелось возразить ему и сказать, что он заблуждается. Вот только Али, рискуя навлечь на себя отцовский гнев, помог Нари сбежать из дворца, потому что чувствовал себя ей обязанным. Он чуть ли не отговаривал Субху от сотрудничества с ними, просто потому, что не хотел врать. И сегодня – они пришли просить короля об услуге, а он огрызался и по обыкновению дерзил.

Это неважно. Нари знала, что поступает правильно. Теперь у нее было все необходимое для того, чтобы воплотить мечту в реальность. Али был средством на пути к цели, и только. Ее слабостью он не станет больше никогда.

Нари распахнула дверь.

– Низрин ждет меня в лазарете, – сказала она с решительностью, которой не чувствовала. – Я дам знать, когда мы отправимся в Великий храм.

Нари чуть ли не в голос застонала, когда увидела, что Джамшид дожидается ее в отгороженной зоне лазарета. Сейчас она меньше всего хотела слушать его мольбы об очередном сеансе терапии и жалобы на Мунтадира. Но потом она обратила внимание на нервозность, от которой чуть ли не вибрировало его тело. Он топал ногой, беспокойно перекидывая трость из руки в руку. Перед ним с изможденным выражением лица расхаживала Низрин.

Странно. Обычно Низрин крутилась вокруг него, как наседка. Нари нахмурилась и подошла ближе.

– У вас все в порядке?

Джамшид поднял на нее глаза, горящие слишком ярко на фоне темных кругов под ними.

– Бану Нахида! – воскликнул он каким-то натянутым голосом. – Да будет гореть твой огонь вечно. – Он прочистил горло. – Ну конечно, все в порядке. – Он бросил взгляд на Низрин. – Все ведь в порядке?

Низрин посмотрела на него укоризненно.

– Я уж надеюсь.

Нари перевела взгляд.

– Что-то случилось у тебя на родине? Какие-то новости от отца?

Низрин покачала головой.

– Ничего не случилось. Но недавно я написала письмо его отцу. Как раз после пира в честь принца, – добавила она, и Джамшид покраснел. – Если Создатель будет милостив, он скоро вернется в Дэвабад.

Надеюсь, он задержится в дороге. Нари не думала, что влиятельный визирь более чем ортодоксальных взглядов одобрительно отнесется к строительству больницы для шафитов.

А значит, план нужно было как можно быстрее приводить в исполнение.

– Замечательно. Но, раз уж вы оба здесь, я хочу поговорить с вами. – Она села напротив Джамшида и жестом предложила Низрин тоже присесть. – Я только что была на встрече с Кахтани. – Нари сделала глубокий вдох. – Мы все-таки займемся восстановлением больницы Нахид.

Прошла секунда, прежде чем они в полной мере осознали ее слова. В этот же момент лицо Джамшида заинтригованно просияло, а Низрин – помрачнело.

– Есть такая больница? – спросил он радостно.

– Есть руины, залитые кровью твоих предков, – вставила Низрин, глядя на Нари в ужасе. – Ты рассказала Гасану о своем визите в больницу?

– Об этом нюансе я как раз умолчала, – весело сказала Нари. – Но да, мы восстановим эту больницу. Король дал свое согласие.

– Какие такие «мы», госпожа? – поинтересовалась Низрин, хотя, очевидно, уже знала ответ.

– Кахтани, разумеется, – ответила Нари, рассудив, что конкретика сейчас ни к чему.

– Ты будешь заниматься восстановлением больницы Нахид вместе с Кахтани? – слабым голосом переспросила Низрин. – Сейчас?

Нари кивнула.

– Мы надеемся успеть с открытием к началу Навасатема, – такой прогноз казался ей слишком оптимистичным, но если такова была цена королевского одобрения, вместе с Али они попытаются уложиться в срок. – Я хочу все здесь изменить. Мы построим больницу, наймем на работу освобожденных рабов, которые сейчас живут там, займемся обучением учеников…

Нари улыбнулась, почувствовав прилив надежды, чего не случалось с ней уже долгое, долгое время. Она была даже чуточку счастлива.

– Отложите, – сказала Низрин решительно. – Не делайте этого. Только не сейчас. Обстановка слишком накалена.

Нари начала падать духом. Она-то надеялась, что ее наставница хотя бы отчасти разделит ее воодушевление.

– Не могу. Гасан согласился лишь на условии, что мы представим больницу во время праздника как жест единения племен. К тому же я не хочу ничего откладывать, – добавила Нари немного обиженно. – Я думала, ты будешь рада за меня.

– Звучит замечательно, – воскликнул Джамшид восторженно. – Я не знал, что существует такая больница, но ужасно хотел бы взглянуть.

– У меня на тебя далеко идущие планы, – ответила Нари. – Я хочу, чтобы ты стал моим первым учеником.

Трость Джамшида выпала на пол.

– Что? – переспросил он шепотом.

Нари нагнулась подобрать трость и улыбнулась.

– Ты умен, ладишь с другими моими пациентами и всегда оказываешь нам огромную помощь. – Она дотронулась до его руки. – Соглашайся, Джамшид. Пусть изначально ты мечтал о другом служении своему народу, но… я уверена, из тебя выйдет превосходный целитель.

Он набрал в грудь воздуха, видимо, застигнутый врасплох таким предложением.

– Я… – Он покосился на Низрин. – Если Низрин не будет возражать…

В глазах Низрин читался немой вопрос, чем она заслужила такое несчастье на свою голову.

– Я… Да. Думаю, у Джамшида действительно есть… способности к целительству. – Она откашлялась. – Только, пожалуй, ему стоит проявлять большую осторожность, когда он расставляет снадобья в аптечном шкафу… и читает древние тексты. – Она снова обратила внимание на Нари. – Оказывается, Джамшид нашел кое-какие заметки Манижи в архивах храма.

– Неужели? – удивилась Нари. – Я хочу их увидеть.

Джамшид побелел как полотно.

– Я… постараюсь снова их найти.

Нари усмехнулась.

– Уверена, ты идеально подойдешь на роль моего ученика! Хотя придется нелегко, – предупредила она. – У меня вечно не хватает времени, и тебя ждет то же самое. Ты будешь чуть ли не ночевать в лазарете, а каждую секунду, свободную от работы, – читать книги и учиться новому. Рано или поздно ты меня наверняка возненавидишь.

– Этому не бывать, – он сжал ее руку. – Когда начинать?

– Прежде чем ты согласишься, ты должен знать еще одну вещь. – Она украдкой взглянула на Низрин. Помощница была на грани паники, что показалось Нари чересчур острой реакцией на новости – не могла же Низрин так сильно ненавидеть Кахтани, чтобы отказываться из-за этого от больницы. – Низрин, ты не будешь возражать, если я попрошу оставить нас на пару минут? Я бы хотела поговорить с Джамшидом наедине.

Низрин шумно выдохнула.

– Если бы и возражала, что бы это изменило? – Она встала с места. – Построить больницу к Навасатему, еще и с помощью Кахтани… Помилуй нас, Создатель…

– Что я должен знать? – спросил Джамшид, снова обращая на себя ее внимание. – Мне как-то не очень нравится такое начало, – пошутил он.

– Причина весьма внушительная, – созналась Нари. – Но пока это должно остаться между нами. – Она понизила голос. – В моих планах сделать больницу открытой для всех. Вне зависимости от крови.

Джамшид непонимающе нахмурил брови.

– Но… это же запрещено. Ты… ты же не хочешь сказать, что собираешься исцелять полукровок, бану Нахида? Ты можешь лишиться своих целебных сил.

Это предание она не раз уже слышала от суеверных Дэвов, однако невежество, скрытое за этими словами, огорчало ее.

– Это неправда, – сказала она твердо. – И я – живое тому доказательство. За годы жизни в Египте я постоянно исцеляла людей, пока не попала в Дэвабад, и моя магия всегда оставалась при мне.

Заметив, как она начала распаляться, Джамшид отшатнулся.

– Прости. Я не хотел ставить твои слова под сомнение.

Она покачала головой. Если даже недоверчивый Джамшид мог вывести ее из себя, она вовсе не переживет протесты жрецов Великого храма.

– Нет же, наоборот. Задавай мне любые вопросы. И я надеюсь, с твоей помощью нам удастся убедить в своей правоте остальных наших соплеменников. Ты вельможа и воспитанник Великого храма, сын старшего визиря… что может заставить такого джинна, как ты, перейти на нашу сторону?

Джамшид постучал пальцами по ноге.

– Боюсь, ничего. Даже если оставить в стороне то, что закон Сулеймана гласит об использовании магии на шафитах… они презирают нас. Сама знаешь, как они поступили с Дэвами на Большом базаре после смерти Дары. Они бы и всех остальных поубивали в собственных постелях, если бы могли.

– Тем более, разве ты не хочешь перемирия между нами?

Он вздохнул.

– Не думаю, что оно вообще возможно. Просто вспомни нашу историю. Каждый мятеж шафитов заканчивается тем, что страдают Дэвы.

– Джамшид, ты когда-нибудь разговаривал с шафитом дольше десяти минут?

Ему хватило совести покраснеть.

– Нам не положено общаться с джиннами, в чьих жилах течет и человеческая кровь.

– Нет. Не положено шастать по человеческим городам и весям, совращать девственниц и развязывать войны. Нигде не сказано ни слова о том, что с ними нельзя разговаривать. – Джамшид замолчал, но он все еще колебался. – Говори, Джамшид, – потребовала она. – Назови меня дурой, тиранкой, но скажи что-нибудь.

Он заметно сглотнул.

– А зачем нам это делать? – выпалил он. – Это наш дом. Мы не несем ответственности за шафитов. Пусть джинны строят для них больницы. Почему именно мы, Дэвы, должны предлагать перемирие, когда они ничем его не заслужили?

– Потому что это наш дом, – осторожно ответила Нари. – И мы должны найти более действенный способ защитить наш дом и защитить всех в нем. Ты хоть представляешь себе размеры шафитских кварталов, Джамшид? Ты видел, в какой тесноте они живут? В Дэвабаде, наверное, шафитов больше, чем джиннов во всех племенах, вместе взятых, и мы не можем рассчитывать на то, что Кахтани придут на помощь и не позволят нам вцепиться друг другу в глотки. – Пять лет она жила с этими мыслями, укрепляясь в них день ото дня. – Всецело полагаясь на них, мы становимся уязвимыми.

Джамшид призадумался над ее словами.

– Сделай упор на это, – сказал он наконец. – Все сейчас напуганы. Убеди их, что это лучшее вложение в нашу общую безопасность.

Это я могу.

– Превосходно. А теперь мне пора на обход.

У Джамшида загорелись глаза.

– Отлично! А могу я…

Нари рассмеялась.

– Э нет. – Она показала на письменный стол. То есть Нари знала, что это был стол – в настоящий момент его поверхность была сплошь завалена стопками книг, беспорядочными заметками, разбросанными перьями, чернильницами и пустыми чашками. – К своим пациентам я тебя не подпущу. Сперва изучи все эти книги, а потом и поговорим.

Глаза Джамшида полезли на лоб.

– Все?

– Все. – Нари достала ему чистый лист пергамента. – Напиши своим лакеям, пусть тебе соберут какие-то вещи и пришлют в лазарет. – Она кивнула на кушетку. – Это теперь твое. Чувствуй себя как дома.

У Джамшида шла кругом голова, но интереса он пока не утратил.

– Спасибо, бану Нахида. Это очень много для меня значит.

Она подмигнула ему.

– Посмотрим, как ты запоешь через месяц.

Она направилась к занавеске, но там задержалась и обернулась.

– Джамшид?

Он поднял на нее глаза.

– Имей в виду… Мунтадир не одобряет эту затею. Он считает, что я поступаю безрассудно, и наверняка в следующую вашу встречу станет жаловаться на то, что я – главная причин всех бед в Дэвабаде. – Она помолчала. Если Мунтадир обратился к Джамшиду, когда узнал о скором возвращении брата, он наверняка поступит точно так же и после их разговора на террасе. – Если это поставит тебя в неловкое положение…

– Ты ведь бану Нахида. – Он помешкал, и по выражению его лица Нари поняла, как мучителен этот выбор для Джамшида. Странным образом прищур его темных глаз в этот момент показался ей смутно знакомым. – Но прежде всего я Дэв. Ты можешь рассчитывать на меня. – Он улыбнулся ей с робкой надеждой. – Возможно, мне удастся склонить его на твою сторону.

На Нари волной накатило облегчение и чувство вины. Она не хотела делать из Джамшида посредника между собой и мужем, но и отказываться от помощи не могла. Да и потом, уже давно стало очевидно, что Джамшид всегда был третьим в их браке.

– Я очень это ценю. – Нари кивнула на книги и улыбнулась. – А теперь – за работу.