Глава 7

– Дорогая! Представь себе, я купил чудо! – Возбужденный удачной сделкой Мордей Левви вошел в комнату и поцеловал жену в плечо.

– Что за чудо? Очередная побрякушка из зоны?

Миррея оторвалась от сковороды, на которой жарила мясо. Запахи на кухне стояли изумительные. Миррея, как никто другой, умела готовить. Это было ее призвание как жены, и это был один из ее талантов. А еще она была дочерью богатого торговца из уездного города Хай Дола, и это было главным ее достоинством в глазах Мордея Левви. Он служил приказчиком у ее отца, и тот, заметив способности молодого человека, не стал противиться их роману. Тем более что дочка не отличалась красотой, была глуховата и прихрамывала на одну ножку. Он выделил деньги на приданое и после свадьбы выпроводил дочь и зятя из дома. Молодые купили на эти деньги магазинчик в приграничном с зоной отчуждения поселке и были вполне довольны жизнью. Миррея недостатки своей внешности с лихвой восполняла острым умом и предприимчивостью. Всеми делами в магазине заведовала она, заказывала товар, оформляла сделки, а муж исполнял роль продавца. Благодаря такому разделению труда они, можно сказать, процветали.

– Нет, дорогая! Это самое настоящее чудо. Мы здорово заработаем на нем. Вот! – Он торжественно вытащил из-за спины красный арбалетный болт.

Миррея вытерла руки о полотенце, подошла и, взяв болт, внимательно его рассмотрела.

– Болт как болт. И в чем его особенность?

– Он волшебный, Миррея, – с придыханием, не в силах сдержать рвущееся наружу ликование, проговорил Мордей. – Волшебный! И я купил его за гроши.

– Мордей, это замечательно, что ты не переплатил за него, но все же сколько?

– Сначала я скажу, что он может, дорогая. Он может поднимать человека в воздух. Достаточно сказать «крибли, крабли, бумс» и взмахнуть болтом. Вот!

– Мордей, ты давно читаешь детские сказки? – с подозрением спросила Миррея. – Или в магазине у тебя нет других дел? Сколько ты заплатил за болт?

– Э-э-э… не ругайся, дорогая, сущий пустяк, сотню дэриков и комплект фермерской одежды.

– Мордей! – Миррея уперла руки в боки. – Сотня дэриков и одежда на семь дэриков это для тебя пустяк?

– Конечно, дорогая! Это сущий пустяк по сравнению с тем, что мы сможем получить от твоего отца, когда покажем ему это чудо. Поверь, это сущий пустяк. Твой отец за полтысячи монет оторвет его у нас с руками и перепродаст за тысячу. А одежду я продал за двенадцать дэриков. Хотя деньги за одежду я не получил.

– Почему? – Взгляд жены был суров и выражал крайнее недоумение.

– Я пять дэриков скинул за просмотр возможностей этого волшебного болта и семь за то, чтобы самому опробовать его. Не думаешь же ты, что я купил вещь, не проверив ее качество?

– Я хочу видеть, что он умеет, – не отступала мадам Левви.

– Надо дождаться утра, дорогая, болт разрядился. Я сам его опробовал и летал. Клянусь тебе!

– Хорошо, утром проверим, – согласилась Миррея. – А пока давай свое чудо мне.

Она решительно отобрала болт, прихрамывая направилась в свою комнату и заперла болт в сейфе.

На следующее утро она разбудила мужа и подала ему болт:

– Показывай свое чудо.

Взгляд ее темных глаз не предвещал Мордею ничего хорошего.

Мордей снисходительно усмехнулся, взял болт и проговорил небрежным тоном:

– Смотри, Миррея, и дивись! – Он взмахнул болтом и важно произнес: – Крибли, крабли, бумс!

Но ничего не произошло. Он удивленно посмотрел на болт и тут же радостно сообщил:

– Надо наоборот. Сначала сказать, а потом взмахнуть. Крибли, крабли, бумс! – сказал Мордей и взмахнул болтом.

Но опять ничего не произошло.

– Вот стою я и дивлюсь, Мордей. Какой же ты дурень! – покачала головой жена. – Как можно было поверить простому посцу, что это волшебный болт? Ну как? Скажи мне?

– Ничего не понимаю, – растерянно отозвался муж и, повертев болт, стал повторять на разные лады: – Крибли, крабли, бумс! Бумс, крабли, крибли…

Он менял слова, повышал голос и говорил тише. Махал болтом то в одну сторону, то в другую. Наконец, устав, обреченно проговорил:

– Как же так? Я сам летал. Я видел, как летал этот молодой посц… А-а! – вскричал он. – Парень подменил мне болт. Я сейчас же пойду и найду этого жулика, я вытрясу из него все мои деньги! – Мордей со слезами на глазах воинственно потряс болтом.

– Мордей! – властно пресекла его причитания жена. – Остановись! Ты никуда не пойдешь.

– Почему? – удивился Мордей.

– Потому, что тогда всему поселку будет известно, что тебя надурил простой посц. Потому, что тогда это станет известно Траусам! А эта парочка обязательно расскажет своему отцу, как тебя уделал простой искатель. А тот не преминет сообщить эту новость моему отцу. И тот не даст нам денег для поездки на курорт и вообще перестанет с нами общаться. Так что сиди и помалкивай.

Пораженный словами жены Мордей плюхнулся на кровать.

– Позор! Какой позор! – схватился он за голову.

– А чтобы тебе лучше стало понятно, какую глупость ты совершил, Мордей, – добила его жена, – ты два месяца не будешь ходить в свой карточный клуб. А эти деньги отработаешь и забудь про новую машину на полгода.

Я вышел из магазина, подошел к большой афише, наклеенной на столбе.

– Шиза! – воззвал я к симбионту. Она что-то затихла и не подавала признаков жизни. – Давай учи язык, иначе нам будет худо. Мы даже в денежных знаках не разбираемся.

– Я работаю над этим. Подожди, скоро скину тебе нужную базу.

Пока я стоял у афиши, пялясь на местные буквы, подкатил автомобиль с открытым верхом, как кабриолет. За рулем сидел мужчина лет сорока. Он тоже стал читать афишу.

– Видишь, – обратился он ко мне, – уездная фифа приезжает, будет давать свой сольный концерт. Кому она тут нужна? Вот скажи мне, парень. Ты пойдешь слушать классическую музыку? Да я на первой минуте усну. – Потом пригляделся ко мне повнимательней. – Ты новый работник на фермах? Недавно прибыл? Я тебя не знаю.

Меня приняли за работника одной из ферм, и я был не против.

– Да, я недавно сюда прибыл. Вот хожу, осматриваюсь, может, повозите, покажете мне здешние достопримечательные места?

– Если монеты есть, то повожу. Два дэрика за час, устроит?

– Давайте договоримся на один, – попросил я. – Я еще не заработал.

– Что, аванс прогуливаешь? – скорее утвердительно сказал он, чем спросил. – Хорошо, давай за один дэрик тебя повожу. Ну, фермы ты уже видел, поехали в центр.

Я сел рядом с ним. Мне повезло, можно сказать. Во все времена таксисты и извозчики были самыми информированными и болтливыми людьми.

– В город ведут четыре дороги. Три из зоны через фермы и одна связывает наш поселок с главным городом нашего уезда – Хай Долом. Мы тут выращиваем много винограда, фруктов и делаем вино. Ну это ты уже, наверное, сам знаешь. Меня Вен зовут, – представился таксист. – А тебя?

– Ирри.

– Так вот, Ирри, раньше поселок звался Виноградные Холмы, но после того, как рядом появилась зона, его назвали тупиком. Теперь это Виноградный Тупик. Как сам видишь, поселок почти как город. Мы, можно сказать, неплохо живем. Туристов много, искателей приключений на свою задницу еще больше. Так что работы хватает. Правда, сейчас еще не сезон. Весна. Вот летом тут будет не протолкнуться. Это центральная улица, – рассказывал он, выруливая на широкую дорогу, залитую бетоном. – Вон то большое здание с часами на куполе – местная управа. Напротив театр. Дальше будем проезжать ресторанчики, гостиницы и дома богатеев. Есть две фабрики: консервная и винодельческая. Имеется отделение государственного банка, – с гордостью сообщил он.

– А не страшно жить рядом с зоной? Говорят, там аномалии и мутанты. Может, люди пропадают?

– Враки это все, – пренебрежительно ответил Вен. – Скажешь тоже, пропадают. Наслушался сказок о том, что ночью приходят вампиры и воруют людей. А на самом деле те, кто пропал, отсюда уезжают. В основном кто пропал? – спросил он и сам же ответил: – Молодые бабы. Не хотят работать, цепляются за туристов и уезжают с ними, а отцы треплют, что это вампиры их похитили. Тьфу! Стыд дочерей прикрывают. Я тут сорок лет живу и ни одного вампира не видел. Моя жена тоже вышла однажды вечером. Сказала, что хлеб в ночной лавке купить пошла, и не вернулась. Потом соседка ее видела на автовокзале с хахалем. – Сказав это, Вен сильно разозлился. Остановил машину и приказал: – Вылазь, бездельник, душу только разбередил своими вопросами. И не суй мне свои деньги.

Я вылез из машины, а он с места рванул и уехал.

«Вампиры, говоришь? – подумал я, глядя ему вслед. – Нет их тут больше».

Я осмотрелся и, заметив старичка, идущего мимо, спросил его:

– Уважаемый! Не подскажете, где находится ресторан «Веселый искатель»?

Благообразный старикан остановился и посмотрел на меня как на идиота.

– Ты что, совсем ослеп или читать разучился. Вон же он! – показал он своей клюкой в сторону здания через дорогу напротив меня. И, не слушая моих оправданий, пробурчал: – Понаехали, понимаешь, тут всякие. Проходу не дают. Денег нет, а все по ресторанам шляются. Пранавар для пранаварцев! – почти прокричал он, потрясая клюкой, и медленно побрел прочь.

Надо же! Вселенная другая, а лозунги те же. Германия для немцев. Италия для итальянцев. Ничего лучшего не придумав, я крикнул ему вслед:

– Родина или смерть!

Старик остановился и, обернувшись, негромко проговорил:

– Чтоб ты сдох, паскудник! И твой Роомшталь сгорел вместе с тобой.

Развернулся и зашкандылял шаркающей походкой дальше.

Хм… Удивительно, он тоже принял меня за выходца с планеты Роомшталь.

– Шиза, базы готовы? А то я в ресторан зайти хочу. Не шляться же мне по городу в ожидании приглашения от Жюля.

– Готовы, мой патриот, присядь на лавку, я их запущу.

Я перешел дорогу, уступая машинам, и уселся на лавку. В то же мгновение я погрузился в темноту. Мне показалось, что я сразу проснулся, но когда огляделся, то с удивлением обнаружил, что лежу на скамье, и самое интересное, за большой решеткой в рост человека. Рядом притулился грязный мужик в потрепанной одежде. Я поднялся:

– Это мы где, товарищ?

– В кутузке, – неохотно ответил он. – В полицейском участке.

– Вот как? И за что тебя посадили? – спросил я, совсем не понимая, как оказался здесь. Последнее, что я помнил, это то, что я сел на лавку и отключился.

– За бродяжничество.

– А я за что попал сюда? – Я спросил просто так, даже не думая, что он знает. Но бродяжка, как оказалось, был сведущ в этом вопросе.

– У тебя, роомшталец, несколько статей: переход улицы в неположенном месте, нарушение общественного порядка в виде сна на улице, и подозревают, что ты был пьян.

– Да-а? – удивился я. – И что за это мне светит?

– Что тебе там светит парень, не знаю. Но полицмейстер сегодня злой, он всегда такой, когда ему жена не дает. Так что неделя исправительных работ тебе обеспечена. – Он ощерился, продемонстрировав отсутствие передних зубов. – Вместе со мной. А потом выдворят из поселка.

Я почесал в затылке. Вот же попал. И что теперь делать? Еще неделю мести улицы? Походил по камере и спросил сокамерника:

– Ну коли ты такой знаток законов, не подскажешь мне, штрафом отделаться можно?

Мужик хитро прищурился:

– У тебя что, не все вытащили?

Я посмотрел. Сумка при мне. Дэрики я тоже туда спрятал, но в открытый кармашек. Твою дивизию! Дэриков не было.

– Обчистили, гады, и не докажешь ничего. Все выгребли, – вздохнул я.

– И сколько было? – поинтересовался мужик.

– Сотня дэриков, – опять вздохнул я.

– Солидно они поживились, – присвистнул оборванец. – Не повезло тебе, парень. Обычный штраф за переход дороги в неположенном месте – десятка. Нарушение общественного порядка – в твоем случае еще десятка. А теперь только будешь работать на фабрике полицмейстера. Полы мести, ящики таскать. Зато сыт будешь, – подвел итог мой товарищ по несчастью.

Я сел на лавку и позвал Шизу:

– Шиза, что за дела? Почему меня не разбудила? Что теперь делать будем? Я за год третий раз в тюрьме оказываюсь. Мне уже наколки впору делать. Три ходки – три купола.

– Я не могла тебя разбудить, шла инсталляция базы, – отозвалась Шиза и добавила, правда как-то неуверенно: – И неделя в общем-то это небольшой срок. Зато будет что вспомнить!

– Спасибо, утешила, – с сарказмом ответил я. – Читать, считать не научила, зато помогла в тюрьму сесть.

Но Шиза, как всегда, когда назревала ссора, исчезла и не стала отвечать. Я нахохлился, как воробей под дождем, сложил руки на груди и стал ждать. Сокамерник с разговорами не приставал, он просто закрыл глаза и дремал. Через полчаса появился человек в черной форме, с палкой на одном боку и пистолем на другом.

– Проснулся! – констатировал он очевидный факт, обращаясь ко мне. – Тогда пошли на зачитку приговора. Руки за спину, роомшталец, и не балуй, а то пристрелю. Понял?

Я кивнул, сложил руки за спиной и вышел в открытую калитку решетки. Местный полицейский пропустил меня на полшага вперед и приказал:

– Стой! Лицом к стене.

Я повернулся к стене и подождал, пока он закроет калитку на ключ.

– Задержанный, иди вперед! – получил я приказ и, повернувшись, направился вдоль длинного коридора.

– Господин полицейский, не подскажете, чем можно искупить свою вину?

Полицейский неопределенно хмыкнул.

– Кровью, конечно, – произнес он и заржал во все горло. – Ты националист, верно? Как ты кричал… Родина или смерть? С родины тебя прогнали, значит, остается только смерть. Готов умереть за идеалы Роомшталя?

– Нет, не готов, – ответил я и удивился. Надо же! Кто-то слышал, как я пошутил над стариком, и уже донес! Вот дела!

– Ну я так и понял. Это ты так шутил, значит. Прибыл на Пранавар и решил пошутить. Верно?

Какие-то нотки в его голосе меня насторожили. Я не стал отвечать, думая, что он тащит меня в словесную ловушку. Может, он тоже пранаварский националист? Вместо этого я вкрадчиво произнес:

– Господин полицейский, я могу вас отблагодарить… Помогите мне, и моя благодарность будет безгранична в пределах моих возможностей.

– Помогу! Почему не помочь такому хорошему парню, как ты, – ласково отозвался конвоир и тут же разрешил все мои сомнения по поводу себя, треснув меня палкой по спине. – Хватит помогать или еще добавить? – со смехом спросил он.

А я не стал обострять отношения и тихо ответил:

– Хватит.

– О! Так ты с понятиями? Сколько ходок?

Я не стал врать:

– Эта третья.

– Сказал бы раньше, был бы другой разговор, – проворчал мой конвоир.

Но уточнять, какой бы был разговор, я не стал. Кто его знает, шутника, может, пристрелил бы, а может, срок бы добавили, как рецидивисту.

– Стой! Лицом к стене, задержанный. – Он постучал в дверь, открыл ее и с подобострастием доложил: – Ваша почтительность, задержанный нарушитель общественного порядка для разбирательства дела доставлен.

– Вводи! – услышал я брюзгливый голос.

– Задержанный! Шаг влево, и вести себя прилично! – скомандовал конвоир и подтолкнул меня к двери. – Два шага вперед, задержанный, и стой, – строго добавил он.

Я остановился, сделав два шага.

В кабинете за массивным столом сидел человек, который осознает свою значимость и исключительность, вершитель судеб людей в этом поселке. Глядя на него, понимаешь: он может сделать с тобой все что угодно, и ему за это ничего не будет, а ты ему ничего сделать не можешь. За ним система, которая вознесла его на это место, и она его оберегает, пока он ей служит. Отдельная каста небожителей. Но я хорошо знал слабость этих неприкасаемых: жадность и продажность. Их можно купить. Для них должность – доходное место, где можно набивать карманы, притесняя или отбирая у других. Когда, зная их возможности, люди сами заносят мзду, решая те или иные вопросы. Пока он сидит на этом месте, он будет хапать, хапать и хапать. Почему? Да потому, что, купив власть за деньги, он привыкает извлекать из нее прибыль. Это не я сказал, а Аристотель. Пока не зарвется и система его не сожрет за то, что он потерял меру. Потому что он не один такой, и его снизу тоже подпирают, а еще есть несколько других конкурирующих башен власти, которые хотят поставить на его место своего человека и тем самым упрочить свою власть на местах. А власть на местах – это дойная корова для обитателей башен власти. Оттуда к ним стекаются ручейки денежных потоков. А его коллеги будут говорить о таком, как о глупце, и делать в точности то же самое, что и он, наивно думая, что вот их-то пронесет.

Ну что же, послушаем, что скажет этот барин с кичливым, высокомерным, скучающим лицом.

– Имя! Фамилия!

– Ирри Аббаи.

– К какому сословию принадлежишь?

– К баронам.

В его глазах блеснул огонек интереса.

– Откуда родом?

– С Роомшталя, ваша почтительность.

– Судимости были?

– Нет, ваша почтительность, дэры миловали.

– Врет он, ваша почтительность, он с понятиями, – встрял конвоир. – Три ходки у него.

– Что скажешь? – Барин приоткрыл глаза и уставился на меня.

– Ходки были, но до суда дело не доходило, ваша почтительность.

– Не доходило, – задумчиво повторил он. – Почему?

– У меня были смягчающие обстоятельства, – спокойно ответил я.

Мы понимали друг друга. Чиновник и бандит – это почти одно и то же. Только один прикрывается служением государству, а другой берет свое от жизни, не заморачиваясь этим. Они входят в касту уважаемых людей. Рано или поздно оба оказываются на скамье подсудимых.

Барин усмехнулся:

– За что задержан, знаешь?

– Нет, ваша почтительность, не знаю. Буду признателен, если сообщите мне.

– Проступки твои тяжелые, – сурово произнес он, и я понял, что начался торг. – Переход улицы в неположенном месте – это раз. Пьянство и сон в общественном месте – это знаешь что? – Увидев мой отрицательный кивок, сообщил: – Это бродяжничество. Документов у тебя нет. Ты опасный асоциальный элемент. Все вместе потянет на один год каторги или полгода службы в доблестных вооруженных силах империи.

То, что год каторги заменялся полугодом службы в армии, говорило мне, что там столько не живут. Кроме того, мой сокамерник бродяга говорил, что за мои проступки дают неделю исправительных работ.

– Ваша почтительность, максимум, на что я могу рассчитывать, это неделя исправительных работ, – без всякого почтения ответил я. – Но я хочу получить освобождение, приложив смягчающие обстоятельства.

Барин с полицейским переглянулись.

– Законы, значит, знаешь? – Барин откинулся на спинку кресла и уселся поудобнее. – А знаешь ли ты, червяк, что закон здесь я? Как прикажу, так и будет. Захочу – отпущу тебя, захочу – служить отправлю. А там ты дней через двадцать сдохнешь.

– Знаю, – спокойно ответил я, – поэтому хочу приложить смягчающие обстоятельства.

Барин некоторое время рассматривал меня с интересом в блеклых серых глазах.

– Ну прикладывай, – усмехнулся он.

Я полез в сумку, нашел золотые серьги и положил их на стол перед полицмейстером. У того вытянулось лицо. Он ошарашенно посмотрел на серьги с изумительными изумрудами и, сглотнув слюну, перевел взгляд на меня. Потом набрал в грудь воздуха и завизжал:

– Констебль! Почему задержанного не обыскали? А если у него в сумке пистоль?

– Никак нет, ваша почтительность, – испуганно и запинаясь, начал оправдываться мой конвоир. – Задержанный обыскан. Ничего подобного у него не было. А сумка была пуста.

– Как это пуста?! – возмутился я. – Там было сто дэриков и золотая цепочка с кулоном. Все это пропало, – убитым голосом сообщил я.

– Ах ты, крыса! – еще громче завопил барин, сорвавшись на фальцет. – Дэрики отдал, а цепочку присвоил?

– Никак нет, ваша почтительность! Задержанный был хорошо обыскан. Ничего подобного у него не было. – Констебль стоял вытянувшись в струнку, не шевелясь.

– Как это не было?! – вновь возмущенным голосом заговорил я. – Там были мои фамильные драгоценности, доставшиеся мне в наследство от безвременно почившей бабушки.

– Чтобы к вечеру цепочка лежала у меня на столе, – стукнул кулаком по столу барин, – иначе пойдешь под суд как вор. Ты понял меня? – привставая, заревел он.

– А чего ждать до вечера, ваша почтительность, – подзуживал я. – Цепочка у него в кармане штанов. – Затем вышел в режим ускорения, засунул полицейскому цепочку в карман и вышел из ускорения, встав с безмятежным видом.

– Подойди! – тихо приказал констеблю барин. Тот послушно приблизился. – Ближе, – прошипел начальник, и мне почудилось, что в комнате появился удав Каа, вот сейчас он скажет: «Еще ближе, бандерлоги». Но вместо этого я услышал: – Выворачивай карманы!

Полицейский с обиженным видом стал выкладывать все, что у него было в карманах. Перочинный нож, завернутый в бумагу бутерброд с колбасой. Пачка папирос. Мелочь монетами, и среди нее блеснула цепочка.

– Крыса! – выдохнул барин и с размаху ударил констебля по лицу кулаком. Видимо, он в этом деле поднаторел. Удар свалил полицейского с ног.

– Твое? – повернул ко мне красное лицо полицмейстер.

– Это смягчающие обстоятельства, ваша почтительность, – отозвался я и скромно потупился.

Барин сгреб серьги и цепочку со стола, высыпал в красивый маленький мешочек, который вытащил из нагрудного кармана, убрал мешочек в тот же в карман и прорычал:

– Свободен!

Перед тем как уйти, я вновь нырнул в режим ускорения, достал мешочек и забрал свое золото, а в мешочек насыпал раздавленные папиросы полицейского и мелочь, взятую со стола, после чего вернул мешочек на место.

– Привет барыне, – проговорил я.

Вышел из режима ускорения и, кланяясь, попятился. Выскочив из кабинета, опрометью бросился вон. Кстати, деньги свои я тоже забрал, они лежали рядом с мешочком. Ну может, не только свои прихватил. Пересчитывать было некогда. На улице поймал такси и велел везти меня в ресторан «Веселый искатель».

Водила странно хмыкнул, сделал разворот и, отъехав метров на пятьдесят, остановился возле знакомого мне здания.

Точно, я тут был. Вон и лавочка, на которой я уснул. На большой вывеске красовалась надпись «Веселый искатель».

– С тебя дэрик, парень, – улыбаясь во весь рот, назвал цену таксист.

Я достал деньги, нашел бумажку номиналом три дэрика, получил сдачу и выскочил из машины. Уже взбегая по лестнице, я понял, что умею читать и считать. Я разбирался в местной валюте.

В полупустом зале за огороженным ширмами столиком сидели мой друг Жюль и толстый мужчина лет тридцати. Жюль меня увидел и замахал руками. Когда я сел, он укоризненно сказал:

– Ну где ты ходишь? Мы тебя полтора часа сидим ждем. Наш друг Ларозин уже собрался уходить.

– Простите, господа, – с улыбкой ответил я, – задержался у своего старого знакомого, местного полицмейстера. Относил его жене подарок.

Жюль вытаращил глаза, но промолчал, а толстяка проняло. Он как-то сдулся и даже стал выглядеть более худым.

– Ну вы уже все, наверное, обговорили? – продолжая улыбаться, сказал я. – И, наверное, определили цену?

– Ну да… – отозвался Жюль, который смог захлопнуть отвалившуюся челюсть.

– Сколько стоят наши услуги? – поинтересовался я.

– Мы обговорили все и пришли к тому, что все стоит тысячу дэриков.

– Ну что же, пусть наш друг добавит еще сотню дэриков, и я расскажу, как можно добыть топотуна и хозяина болот.

– Но мы уже определились с ценой! – возмущенно воскликнул не ожидавший изменения суммы толстяк.

– Все верно, – согласился я. – Но и жена полицмейстера дешевые подарки не принимает.

Наш «деловой партнер» кхекнул и выдавил:

– Я согласен. Эта дамочка действительно дорого стоит.

Что он имеет в виду, мне было непонятно, и еще очень странный взгляд толстяка подтолкнул меня к мысли, что барыня та еще штучка.

Он выложил две бумажки по пятьсот дэриков и одну номиналом в сто. Жюль быстро их убрал, затем достал череп и положил на стол. Череп исчез моментально в мешке нашего «охотника». Так же быстро исчезли голова птички, шкуры и змейка.

– Значит, так, – начал инструктировать я толстяка, – чтобы добыть этих тварей, нужно сначала запустить поющую голову. Потом из лука их расстрелять. Но стрелы должны быть со взрывчаткой. Метиться нужно в голову. Все понятно?

– Нет. Какая должна быть взрывчатка?

– Такая, которая взорвется при ударе стрелы о голову, – быстро ответил за меня Жюль.

Толстяк, приготовившийся записывать «Повесть временных лет» о нашем походе по зоне, недоуменно уставился на нас.

– Это все? – не веря, спросил он.

– А что, мой друг не рассказал вам подробности нашего похода?

– Нет.

– Тогда доставайте голову певца и слушайте. – Я нахмурился, словно вспоминая, и начал говорить: – Это было в заброшенном поселке…

– Ну и мастак ты врать, Ирри! – восхищенно поцокал языком Жюль, когда мы ехали на автобусе в славный город Хай Дол. Задерживаться в поселке не стали по моему настоянию и, как только расстались с «покупателем историй», покинули город. Автобусы ходили в столицу уезда три раза в день. Мы уехали на последнем. Дорога была ровной. Автобус катил мягко, и эта поездка вгоняла меня в сонливое состояние.

– Когда ты успел познакомиться с полицмейстером и его женой? – шепотом спросил меня Жюль. – Говорят, она весьма страстная особа и отдается любому за дорогие подарки.

– С полицмейстером познакомился в полицейском участке, – так же шепотом ответил я. – Меня арестовали за переход улицы в неположенном месте. Напротив ресторана. – Открыв глаза, я посмотрел на Жюля. – А про жену знаю из рассказов оборванца, что сидел со мной в камере.

– Как же ты сумел выйти? – Жюль с интересом уставился на меня.

– У меня были смягчающие обстоятельства – золотые серьги с изумрудом.

– Ты дал взятку?

– Нет, сделал подарок хорошему человеку.

– Местный полицмейстер – хороший человек? – хмыкнул Жюль. – Впервые слышу.

– Любой человек, с которым ты сможешь договориться, это хороший человек, запомни эту истину, Жюль.

– О-о, так ты философ! Подожди, я достану блокнот и буду записывать твои изречения. – Он сделал вид, что достал блокнот и ручку. – Я весь внимание, – наигранно подобострастно произнес он.

Я покосился на него и решил подыграть:

– Подарок за пазуху, ценный дар, он до правителя доведет. Записал?

– О да! Это ты на взятку намекаешь?

– Нет, взятка – это преступление с целью получения преференций. А подарок, он от сердца. Понял?

– Нет, не понял. Преференций это что?

– Преференция. Это выгода по-научному.

– Ты бы поосторожней с такими словами. У нас таких нет.

– Записывай еще, – невесело усмехнулся я. – Молчание – золото.

И подумал, что надо подключиться к базе выживания. Что-то я много промахов делаю.

Через четыре часа мы прибыли в Хай Дол. Проехали по городу с населением триста тысяч и остановились у большого автовокзала. Я увидел из окна, как по площади, занятой автобусами, снуют люди в однообразной серой одежде. Мое сердце тревожно замерло. Неужели по мою душу? Если бы я знал, чем аукнется мне шутка с полицмейстером, я бы десять раз подумал, прежде чем так шутить.

У Рика Проутера, начальника полицейского участка поселка Виноградный Тупик, была молодая и, как утверждали местные злые языки, стервозная жена. Он привез ее из очередной поездки в Хай Дол. Развелся с прежней женой, отписав ей магазин по продаже вин, и спровадил с глаз подальше. Молодая жена была девушкой из эскорта. Сначала сидела тихо, а как стала женой, проявила свой скверный сумасбродный характер. Она стала поедать мужа, что он не делает ей дорогие подарки. Кроме того, ее видели в окружении столичных молодых повес.

Рик Проутер из кожи лез, чтобы угодить молодой жене, а тут такой случай подвернулся с непутевым аристократом с Роомшталя. Драгоценности, что он показал, стоили несколько тысяч дэриков. Старинная великолепная работа. Он ехал домой в приподнятом настроении. Как всегда, он застал свою жену лежащей в постели и в плохом настроении. Хотел подойти и поцеловать ее в плечико, но жена закрылась и зло зыркнула глазами.

– Не трогай меня! – с раздражением сказала она и накрылась одеялом до самых глаз. – У меня болит голова.

– Милая, у меня для тебя есть отличный подарок. Уверен, твоя хандра сразу пройдет, как только ты увидишь его.

Улыбаясь во весь рот и предвкушая, как обрадуется жена, Рик достал мешочек и протянул ей. Та быстро выхватила его из рук и развернула. С удивлением заглянула туда и, высыпав на ладонь труху и монеты, в ярости запустила их в ненавистную ухмыляющуюся физиономию супруга. Рик Проутер схватился руками за лицо и замычал от боли. Он не понимал, что произошло, почему так рассвирепела жена и как в мешочке оказались монеты.

– Ты еще издеваешься, скотина! – завопила женщина. Вскочила с постели и стала хлестать мужа по щекам.

Тот, мыча что-то нечленораздельное, отступал под ее напором, пока его не накрыло бешенство. Его, уважаемого человека, самого важного после главы управы, бьют! И он, потеряв терпение, с размаху влепил ей кулаком в глаз. Женщина упала на кровать и замерла, уставившись в потолок. Рик уже не мог сдерживаться и, сжав кулаки, заорал:

– Убью, тварь!

Женщина пришла в себя и, с неописуемым ужасом посмотрев на мужа, забилась в уголок кровати. Дав выход своей злобе, Рик тяжело задышал и стал собирать разбросанные монеты. Ни цепочки, ни серег не было. Он грубо сбросил одеяло и стал искать на кровати. Не найдя, заглянул под кровать и замер. Там лежал голый мужчина. Рик поднял глаза на жену и тихо спросил:

– Это… что? Это… кто?

Понимая, что говорит несусветную глупость, достал пистоль. Жена, увидев оружие в его руках, в страхе завизжала.

– Молчи, паскуда! – заревел обманутый муж и приказал: – Ты, голяк, вылезай, если не хочешь, чтобы я тебя там пристрелил. – Он уже успокоился.

«Если я вызову сюда наряд, – размышлял он, рассматривая голого молодчика, – то весь город будет знать, что моя жена шлюха. Этого допустить нельзя».

– Ты кто? – спросил он незадачливого любовника.

– Я… я Марус Пивнер… Мой отец – советник директора дорожного департамента уезда. Грех Пивнер.

– Марус, что ты делал в моем доме?

Хотя ответ лежал на поверхности, тут проявился элемент большой политики. Отец щенка был важной шишкой в уезде и советник эра. Ни полицмейстер, ни сам любовник огласки происшедшего не хотели.

– Я… я… зашел проведать мадам Проутер.

– Голым? – с невеселой усмешкой спросил Рик. Он не был дураком, но и не хотел публичного позора. Такого ему покровители не простят. Но он также не хотел помогать парню выкручиваться.

– Э-э-э… Нет, я был одет. Но пролил на себя вино и отдал одежду в химчистку, вот… Когда вы пришли, я испугался… что вы неправильно поймете, и спрятался под кровать… вот, – с облегчением выдохнул парнишка.

– Ну одежда твоя вон лежит, на тумбочке, – показал глазами Рик.

– Служанка не успела ее унести, – подхватила игру мадам Проутер. – Я сейчас прикажу отправить ее в химчистку.

– Лежи уже, – устало приказал Рик. – Молодой человек, надеюсь, что это недоразумение останется между нами?

– Конечно! Конечно! – хватая свои вещи, затараторил молодой человек.

Когда он ушел, Рик тяжелым взглядом уставился на жену. Та сразу поняла, что надо делать, и стала ластиться к мужу.

В этот день Рик Проутер на службу не вернулся. Но позвонил дежурному.

– Дежурный! Составь ориентировку на беглого дезертира. Ирри Аббаи. Двадцать лет. Черные длинные волосы. Рост выше среднего, широкоплечий, глаза голубые. Выходец с Роомшталя. Аристократ. Без документов. Особых примет не имеет. Одет в фермерскую одежду. По телеграфу отправь в Управление государственной безопасности. И с пометкой «срочно».

У выходящих из автобуса два неприметных человека в серых костюмах проверяли документы. Забирали небольшие прямоугольники и вставляли в коробочку, после чего возвращали обратно. Жюль было поднялся на выход, но я ухватил его за руку.

– Не спеши, – прошептал я и обратился к Шизе: – Детка, меняй мой образ на старика. Тут что-то странное происходит.

– На какого старика?

Я спешу, а она вопросы задает!

– Да хотя бы на образ Клифа, ученого.

– Так он не старик.

– Шиза, мне по барабану, старик он или нет, меняйте с Лианом меня немедленно!

Жюль в это время с интересом пялился в окно, а когда повернулся ко мне, слова застряли у него в горле. Он закашлялся, вытаращив на меня глаза:

– Кхе-кхе… о-о-о… у-у-у… Клиф? Нет, я, наверное, сплю. Ущипните меня.

Он заозирался, но автобус был почти пуст. К выходу образовалась очередь, которую проверяли люди в сером.

Седые волосы я связал ниткой в конский хвост на затылке и прошипел:

– Жюль, спокойно. Не надо так бурно выражать свои эмоции. – Я ущипнул его. – Это меня ищут. Я Ирри. Пришлось поменять внешность.

– Ой! Ты чего щиплешься! – Он немного пришел в себя.

– Ты сам просил тебя ущипнуть, – ответил я несколько более возбужденно, чем хотелось бы. – Пошли на выход, и иди первым.

Очередь быстро таяла, и вот подошла очередь Жюля. У него проверили документы, и, когда я остался один и полез в карман, как бы доставая документ, подошел лесной эльфар. Теперь пришла моя очередь вытаращить глаза. Я застыл с рукой в кармане. А лесной эльфар, увидев мою реакцию на его появление, поморщился.

– Чего торчите здесь? – спросил он парней в сером.

– Вот, проверяем документы и пассажиров, – ответил тот, что был повыше, с короткими волосами бобриком на голове, широкими плечами борца и крепкой шеей. Казалось, что если он пошевельнется, то костюм треснет на нем по швам.

– Проверили? – раздраженно спросил их эльфар. Нас он удостоил мимолетным презрительным взглядом.

– Последний остался, – ответил тот же серый человек, по-видимому старший в паре агентов.

– Он что, похож на двадцатилетнего парня? – презрительно спросил эльфар и добавил: – Идиоты! С кем приходится работать! Живо к автобусу из Запрудного.

Оба агента немедленно бросились к подошедшему автобусу. Я облегченно выдохнул и медленно вытащил руку из кармана.

– Не нужна ли наша помощь? – вежливо спросил я.

Эльфар насмешливо посмотрел на меня, но так же вежливо ответил:

– Нет, зиттер. – Он повернулся уходить, но вдруг остановился и обратился к нам: – Вы из Виноградного Тупика приехали, верно?

– Так и есть, лерзиттер, – ответил Жюль, поспешив опередить меня. Видимо, опасался, что я проколюсь.

– Вы не видели в автобусе молодого парня лет двадцати, в такой же фермерской одежде, как у этого зиттера? – Он кивнул на меня.

– Вроде… был. – Жюль сделал вид, что вспоминает. – Точно, был, но он сошел в Лир Доле. Но тот был постарше, лет тридцать – тридцать пять.

Эльфар окинул нас раздраженным взглядом и ушел.

– Шиза, дай анализ, что значит зиттер и лерзиттер, – глядя вслед лесному эльфару, попросил я.

– Зиттер – это, по всей видимости, обращение к лургам.

– К эрам, мой друг, – зашипел Жюль, – надо обращаться лерзиттер. Имей это в виду. У тебя вообще документы есть?

– Нет. Как они хоть выглядят?

Он протянул мне пластиковый прямоугольник:

– Вот, это единая идентификационная карта.

Я посмотрел на карту с фотографией и непонятными иероглифами.

– Что здесь написано?

– Это алфавит дэров, мы, лурги, его не знаем. Но эры и дэры могут читать, а у полиции и службы безопасности есть аппаратура распознавания. Они вставляют туда карточку, и им выдается вся информация о тебе. Когда родился, где родился, социальный статус. Коэффициент благонадежности. У каждого работодателя есть свой аппарат, его покупают в специализированных центрах сбора налогов. Работодатель берет твою карту и вносит туда изменения, когда устраиваешься на работу. Без документов ты бродяга. А бродяг, Ирри, отправляют на общественные работы. Но честно тебе скажу: чаще в армию. У тебя должен быть источник дохода, с которого ты отчисляешь шесть процентов на налоги, тогда тебя не трогают. И вообще, почему тебя ищут? Что ты успел натворить? Убил полицмейстера и его жену? Ты знаешь, что это не простые полицейские. Это служба безопасности империи. Ее возглавляют эры.

– Понятно, – ответил я, оглядываясь по сторонам. – Нет, я никого не убивал, но подшутил над полицмейстером. Видимо, зря.

– О святой прародитель! – воскликнул Жюль. – Зачем ты это сделал?

Но я его уже не слушал. Что толку упрекать себя за сделанные ошибки? Мне нужно срочно изменить свой облик и обзавестись документами. Сначала переодеться, потом добыть документы или сначала документы, а потом одежда?

– Жюль, мне надо срочно переодеться. Желательно в богатую одежду. Сколько это будет стоить?

Мы уже покинули площадь автовокзала.

– Насколько дорогую, друг?

– Вон как у того мужчины, – показал я на садящегося в такси мужчину в сером костюме, отливающем металлическим блеском.

– Это будет стоить сотню дэриков.

– У меня они есть, Жюль, пошли в магазин.

– Откуда у тебя деньги? – Мой друг удивленно посмотрел на меня. – Ты их украл?

– Нет, что ты, – засмеялся я. – Я продал тот красный болт, что ты хотел выбросить.

– За сотню дэриков? Ему же цена от силы три монеты.

– Ну это как предлагать, – сказал я и вышел в ускоренный режим.

Мне нужны были документы, а взять их я мог только у других. Можно было попробовать выйти на криминал и заказать документы у них, но я почему-то был уверен, что имперская служба безопасности работает эффективно и все, кто изготавливает фальшивые документы, у нее под колпаком. Просто сдадут меня, и все.

Мужчина в костюме еще не успел сесть в автомобиль, как я оказался рядом. Бесцеремонно полазил у него в карманах, вытащил толстый бумажник, в нем были карта и пачка банкнот. Деньги я брать не стал, иначе он решит, что его обокрали, и сообщит в полицию. По крайней мере, я бы сообщил. А так он подумает, что где-то оставил свою карту, а я выиграю время.

Я осмотрелся и увидел молодого парня со стопкой газет. У него я тоже забрал карту и вернулся к Жюлю. Вышел из ускорения и толкнул его под локоть.

– Не спи, показывай магазины.

– Да вон он, магазин для богатеев, – кивком головы показал Жюль на зеркальную стеклянную дверь через дорогу. – Только обходить придется до подземного перехода.

– Веди, – подмигнул я ему.

Из магазина я вышел франтом в строгом, стального цвета костюме, черных элегантных туфлях и с тросточкой. Я производил впечатление преуспевающего предпринимателя или чиновника. Это само по себе было как документ – ну кто усомнится в добропорядочности такого господина? Сумку пришлось отдать Жюлю. Сделал я это неохотно, но очень уж она не гармонировала с моим теперешним внешним видом.

– Жюль, нам куда теперь? Где этот институт, где лежит мой сундук?

– В столице провинции. В Левер Доле.

– Тогда как мы туда будем добираться?

– Лучше всего, конечно, было бы отправиться туда на поезде, – сказал он, – но у тебя нет документов. А без них билеты не продадут.

– Документы у меня есть. – Я достал из кармана украденную карту и повертел ее в руках. – Такая подойдет?

– Конечно, – с удивлением произнес мой друг.

– А ничего, что я на фотографии выгляжу несколько иначе? – спросил я, разглядывая худощавое лицо мужчины с короткими волосами на голове и почти не тронутыми сединой.

– А это не важно, – отозвался Жюль. – Я тоже не похож на себя на фото в своей карте. Стиль прически и внешность меняется часто, а документ остается без изменений. Только откуда у тебя этот документ? – Он подозрительно уставился на меня. – Его же у тебя раньше не было.

– Скажем так, я его нашел, – невозмутимо ответил я.

– Нашел, значит. Ну-ну. Ничего не имею против. Только долго ты им пользоваться не сможешь. Хозяин утерянного документа подаст заявление в полицию, и его аннулируют. Если ты с ним засветишься, тебя арестуют. А это уже совсем другая статья Уголовного кодекса. Понимаешь?

– Я учту это, Жюль, – улыбнулся я другу.

Вокзал был просто шикарным. Залы для всех сословий и толщины кошелька. Мы с Жюлем по моему настоянию расположились в зале для особо важных персон. Он поворчал немного, что слишком много тратим дэриков, но я напомнил ему, что тратим мою долю, и он успокоился. Сели за стойку бара и стали неспешно пить вино. Кстати, оно было довольно приличным, не сравнить, конечно, с тем, что делают на Сивилле, но вполне приятным на вкус.

Поезд наш уходил через два часа, и он был на паровозной тяге. Здесь все так странно смешалось. Будущее переплеталось с прошлым немыслимым для меня образом. Тут и электродвигатели машин, светодиодные лампы и передача электроэнергии по воздуху, устаревшие телефоны и допотопные паровозы… Казалось, тут все замерло в развитии на каком-то промежутке времени… и пошло назад.

Состав подали вовремя. Носильщик дотащил багаж Жюля до футуристического вагона из черного пластика и хрома. Мы заняли просторное купе на двоих. Санузел, два дивана, душевая, мини-бар и телефон для связи с проводником.

– Никогда в таком вагоне не ездил, – оглядываясь, проворчал Жюль. – Хорошо богачи живут.

Зашел проводник в мундире. Проверил наши билеты и документы.

– Приятной поездки, зиттер Хельм Крузе. – Он вернул мне мои документы.

– Благодарю вас, – с небольшой долей высокомерия, как подобает очень состоятельному человеку, отозвался я и протянул ему банкноту в один дэрик.

Проводник с благодарностью принял ее и вышел.

– Так вы, зиттер, оказывается, с Пранавара и входите в клан Крузе, – подначил меня Жюль. – «Крузе и сыновья» – известная юридическая контора на планете. – Он усмехнулся. – И еще сорите деньгами. На вас это не похоже. Всем известно, что вы вытрясаете состояния у своих клиентов до последней монеты.

– Да? – спросил я.

– Да! – ответил Жюль, и мы расхохотались.

Листиана небрежно, словно мешок со шкурами, бросили в мокрый подвал, закрыли дверь и ушли. Рядом кто-то был. Корданье, пребывающий в состоянии близком к отчаянию, кряхтя поднялся и пополз на карачках к еще одному несчастному. Встать он не мог, все тело болело, а ноги предательски дрожали и не хотели его слушаться. В камере, куда он попал, было темно. Он дополз до второго и уселся рядом. Закрыл глаза и стал ждать. Вскоре его глаза привыкли к темноте.

– Что, любовничек! – услышал он хриплый насмешливый голос. – И ты попался. Недолго царствовал.

Листиан открыл глаза и в темноте увидел заостренные черты лица графа. Тот оброс щетиной, похудел, но взгляд его горел непонятным для Листиана неукротимым огнем. Он отстранился от Швырника и долго того разглядывал. Затем спросил:

– Что, Карл и вас запер в темнице?

– Это не Штурбах, – отозвался граф и закашлялся. – Это кто-то другой. Вас, крыс, много расплодилось в моем графстве… кхе-кхе… но смею заметить, его милость примет меры. Он знает, как травить таких, как ты, щенок.

– Может, и не успеет, – невесело усмехнулся Листиан. – Пока его отпустят… если вообще ами отпустят вашего кумира. За это время многое может измениться. А вам, граф, навряд ли это поможет. Да и мне тоже. Мы, скорее всего, отсюда живыми не выйдем.

Он замолчал, но сидеть в темноте холодного подвала и со страхом ожидать своей участи было нелегко. Его тянуло на разговоры. Чтобы только не думать о своей судьбе и не гадать, что будет, он заговорил вновь. Тон его был злым и непримиримым.

– Княжество и колония обречены, Швырник. Ни ваши подвиги, ни его милость не способны защитить эту колонию. К ней тянется столько жадных рук… Это не понимаете только вы, все запертые здесь, в маленьком мирке. Против вас ополчился весь мир. Так зачем трепыхаться, создавать себе сложности? Надо было взять то, что дают, и быть довольными. А теперь ты и жену проморгал, и сидишь в подвале, хотя владетель. У вас под носом крадут вашу колонию, а вы даже этого не видите… Идиоты.

– Гаринда сама за себя отвечает, – невесело ответил Бран. – Она не выдержала испытания властью. Не каждый смог бы на ее месте устоять перед искушениями. В отличие от нее меня не назначали. Меня пожизненно наделили наделом, и это будет собственностью моей семьи, пока существует планета.

– Какая наивность! – усмехнулся Листиан. – Дни вашей паршивой колонии сочтены. Вы ничего не можете сделать, чтобы изменить ход истории. Вы все без гордости и чести! Тупицы! Вот ты находишься рядом с любовником своей жены и даже не пытаешься меня убить. А ты знаешь, что я с ней делал…

– Мне уже все равно, – перебил его Бран. – Она умерла для меня. Если отсюда выйду, разведусь. Да и она вряд ли останется губернатором. А остальное это только твой треп. Сюда уже совались и получили по морде. И еще раз получат. Со мной или без меня, не важно.

Заскрипела, открываясь, дверь. В проеме светлого пятна показалась фигура в маске.

– Корданье, на выход.

Листиан прислушался, но голоса говорившего не узнал. Он с трудом поднялся и побрел к выходу. У двери оглянулся.

– Прощайте, граф, – произнес он и ушел жалкой шаркающей походкой, с опущенными плечами и обреченно опущенной головой.

Бран отвернулся и ничего не ответил.

Корданье провели по коридору, плохо освещенному тусклым светом одной лампочки, и ввели в комнату, где сидел за столом человек в такой же маске, как у того, кто его сопровождал.

– Садись, Листиан, – произнес этот человек, и Листиан вздрогнул: этот голос он узнал.

Сев на краешек стула, он стал внимательно рассматривать сидевшего напротив. Тот не торопился начинать разговор, давая Листиану возможность удовлетворить свое любопытство.

– А теперь, когда ты насмотрелся, – произнес сидевший напротив него мужчина, – скажи мне, какое тебе было дано задание.

– Что? – растерянно переспросил Листиан. – Что ты себе позволяешь?! – возмущенно, но негромко проговорил он, приподнимаясь со стула.

Сильная рука опустилась ему на плечо и заставила вновь усесться.

– Ты помнишь, какое задание получил в офисе на Штильфоре, пятнадцать? – все тем же спокойным тоном задал вопрос его визави.

Листиан вздрогнул и обреченно проговорил:

– Помню.

– Повтори! – приказал мужчина.

Листиан вздохнул – к чему спорить, если его судьба сейчас находилась в руках этого человека? – и начал говорить:

– Я должен был стать любовником Гаринды. Затем дискредитировать Штурбаха и ввергнуть колонию в хаос. Настроить жителей против губернатора. Я все это сделал, и за очень короткий срок! – запальчиво произнес он. – Что не так?

– Что не так? Ты зачем ограничил передвижение губернатора? Зачем убил ее секретаря? Зачем полез в офис службы безопасности? Зачем арестовал ее мужа? Ты сорвал блестяще подготовленную операцию! Ситуация должна была вызреть, а не взорваться, идиот. Разве не это тебе говорили?

– А что мне оставалось делать? Швырник узнал о нашей с Гариндой связи.

– Так это и нужно было. Нужно было, чтобы назрел конфликт между графом и его женой. За нас все мог сделать сам Швырник. А теперь что прикажешь делать с тобой и с ним? Вы оба выведены из игры. Штурбах получит карт-бланш и начнет рыть, а он опытный специалист. Мы вынуждены будем на неопределенный срок уйти в тень. И все из-за тебя, дурака. Всех людей, что подбирались для тебя, теперь проверяют и выдворят из колонии. Ты нас обескровил. Вот скажи, что с тобой делать?

– Отпустите меня. – Перед Листианом забрезжила надежда. – Я выйду и заставлю Гаринду плясать под свою дудку. Вы только скажите, что надо делать! – Он выпрямился и умоляюще посмотрел на человека в маске.

– Мы думаем, Листиан, думаем. Мы учтем твое желание. А пока тебе придется потерпеть кое-что.

Сильный удар сбил Листиана со стула. Следующий удар ногой в лицо отправил его в беспамятство.

– Сделай так, чтобы следы побоев и пыток были, – произнес мужчина, – но чтобы он был жив. На Гаринду это должно произвести впечатление.

– Понял, босс, – ответил сопровождавший Листиана человек и нанес ему следующий удар в живот.

– Карл! Карл! Ты слышишь меня? Ответь! – Напряженный голос Роны прорывался сквозь хрипы и вой. На планете бушевала буря. Сильнейшие магнитные возмущения создавали помехи.

«Буря будет длиться неделю, не меньше», – подумал Карл.

– Да, я слышу тебя, дорогая. Что-то случилось?

– Нет, пока нет, но может случиться. Ты поговорил с Гариндой?

– Да. Она растеряна, сломлена и полностью безвольна. Я показал ей часть материалов по Корданье и по ней. Это ее почти убило. Она подписала указ о роспуске своей службы безопасности, аресте Корданье и отмене чрезвычайного положения. Я убедил ее выступить перед народом в телеобращении и рассказать о преступном сообществе, организованном Листианом, который воспользовался ее доверием.

– Вот этого я и боялась, Карл. Ты слишком предсказуем. Если вы с Гариндой это сделаете, агентура, засланная к нам, затаится, а Листиана и Брана убьют. Мы будем ждать следующего кризиса. За это время шпионы могут занять руководящие должности. Как агенты АДа. Но те действуют под нашим контролем, понимаешь?

– Не совсем, Рона. Что я должен сделать?

– Дать нарыву вызреть, противник тоже торопится, он не хочет ждать, так как уплывает огромная прибыль, и будет использовать все способы обострить кризис. Надо дать ему эту возможность. Твоя задача – пустить развитие ситуации на самотек. Но Гаринда пусть продолжает строить из себя волевого губернатора. Твои люди должны будут следить за всеми, Брык в этом поможет, и, ради всего святого, не вмешивайся. Тебе лучше уйти в тень. Они себя обязательно выдадут, Карл. Первым должен будет появиться Листиан и будет говорить, что знает, где находится Бран. Потом станет его спасителем. Так мы выведем из-под удара графа. Гаринда снова воспылает чувствами к Корданье. Она, к сожалению, на нем помешалась. Будет продолжать делать глупости с подсказки своего любовника, и, таким образом, мы узнаем замысел тех, кто действует за его спиной. Приготовь взвод для внезапного захвата ключевых игроков. Ты сам поймешь, когда придет пора действовать. У тебя будет карт-бланш от его милости.

– Понятно, – ответил Карл. – Что-нибудь слышно о его милости?

– Нет. Он, по-видимому, опять кого-то спасает. – В голосе своей невесты Карл услышал легкое неудовольствие.

– Что, такое уже было?

– Да, Карл, и обычно это красивые девушки.

Теперь он уловил ревность в ее словах и прямо спросил:

– Ты в него влюблена?

– О, слава космосу, нет! – искренне воскликнула она. – Но, понимаешь, начинает раздражать его постоянство. Он постоянно куда-то исчезает и возвращается с очередной красавицей. Причем он как бы играет на их чувствах. Они влюбляются, а он их не замечает, как женщин. Это, знаешь, даже бесит. Меня по первости это сильно задевало. Я однажды хотела его убить… да и не я одна. Но потом это проходит, как болезнь. Он непоседа. Он окружен врагами, как мы звездами. Ему нужна особенная женщина, которая будет ждать его годами… будет терпеть его вечные исчезновения и ждать, ждать, ждать… Я не такая, – вздохнула она. – Мне нужна семья и муж, что будет всегда рядом со мной. Надежный, терпеливый и добрый… Такой, как ты, Карл. – В ее голосе звучала нежность.

Рамсаул выполнил данное изгою обещание. Правда, с тяжелым сердцем. Всегда тяжело выбрасывать на ветер нажитое.

«Пусть не совсем нажитое, – выходя из конторы букмекера, думал Рамсаул, – но все равно жалко».

Он сразу заметил, как появился Русар и стал осматриваться. Это насторожило опытного бродягу. А когда Русару что-то шепнул шнырь управляющего и тот направился к их столу, Рамсаул заподозрил недоброе.

– Возьми кошель, – старик под столом передал кошелек с серебрушками внуку, – и спрячься на время.

Опасения его оправдались, когда бретер заговорил. Он сразу стал обвинять Щетину, что тот его обворовал.

«Управляющий – гнида, – подумал Рамсаул. – Хочет заполучить мастера-механика. Но нет кошелька – нет воровства, таков закон». Он почти успокоился, как неожиданно Русар вопреки обычаям вызвал его на поединок. У него упало сердце. Рамсаул испугался! Но не столько за себя, сколько за внука. С кем останется малец – продолжатель его рода? С этим новичком, что сам не способен выжить здесь? Вот попал так попал! Рамсаул не знал, как поступить, но ему на выручку пришел изгой. Щетина, видимо, играл в благородство. Глупец! Такие здесь погибали первыми. Он не понимал, что, вступившись за Рамсаула, подписал себе смертный приговор. Хорошо, если Русар не будет его мучить и зарежет быстро. А если решит поиграть на публику? «Ох, беда так беда!» – сокрушенно подумал Рамсаул.

Он уже отдал кошель с пятнадцатью серебрухами букмекеру. Мог, конечно, этого не делать, но, глядя в глаза Щетине, понял, что тот придет за ним и мертвым. Лучше не злить мученика, а то покоя не даст. По ночам будет приходить и пить его жизнь. Неудовлетворенность и месть заставят убитого стать вурдалаком. Он не уйдет за грань, имея должников в мире живых.

«Нет, я правильно сделал», – удовлетворенно подумал старик.

Рамсаул занял место на самом верху. Внук пробрался ближе. Но старик не хотел видеть подробности казни. Да, это была самая настоящая казнь за отказ работать на управляющего, глядя на арену, где красовался Русар, переживал старый Рамсаул. Жаль, конечно, но, видать, такая у изгоя судьба. Они с внуком и так проживут. Жили же раньше. Он может подать прошение на право владеть имуществом Щетины. Они компаньоны, и свидетели этому есть. Торговка подтвердит за десять процентов. Он убедит ее, что зарядит ей аккумуляторы.

Пока он предавался горестным думам, на арене развернулись события. Щетина не стал ждать Русара и побежал прочь. А дальше вообще произошло то, что не укладывалось в сознании Рамсаула. Щетина играл с Русаром, словно на кону была не его жизнь. Оскорблял его и даже плевался. Он бегал от мастера ножа уже минут десять, и тот все никак не мог до него добраться. Рамсаул, как и все, поддался азарту. Он уже не думал о печальном конце Щетины. Он гадал, достанет его Русар или того забьют палками до смерти. Щетине такая участь не грозила, он, во-первых, был первый раз на арене, во-вторых, стал нравиться публике. А когда он помочился на бойца, зрители завопили от восторга. Вскоре наступила неожиданная развязка. Щетина вернул клинок Русару и, метнув свой нож, попал тому в живот.

«Не прост изгой, ох не прост!» – восхитился Рамсаул.

Поискал глазами внука. Тот однажды помог Щетине, крикнув на всю арену, что он с другой стороны, и Русар сорвался с места, побежал ловить проказливого шлемаза, огибая пирамиду из ящиков. Благодаря своей победе и тому, как он ее одержал, Щетина в один миг превратился из шлемаза в благородного дона. Если бы он просто победил, пользуясь беззащитностью Русара, то стал бы безвестным бойцом. А теперь он вправе принять имя. Его дадут ему на арене гладиаторы.

Зрители ревели от восторга. Перекрывая шум, ударил гонг.

– Один, два, три, – насчитал Щетина, и шум стих.

– Господа! – громко крикнул распорядитель. – Позвольте представить вам нового благородного дона. Сейчас на арене случилось чудо, и вы были свидетелями этого. Крыса победила благородного дона. Поэтому на арену выходят прославленные мастера боя. Встречайте! Благородный дон Ульфрик Стальная Рука!

К Щетине направился седоусый гигант. Зрители с таким же воплем, каким встретили победу Щетины, встретили этого бойца.

– Благородный дон… Быстррррый Веееттерр! – назвал распорядитель идущего вторым бойца.

Зрители продолжали орать.

Оба остановились рядом с Щетиной.

– Тебя как зовут? – спросил седоусый.

– Щетина.

– Пять серебрух у тебя есть, Щетина, чтобы уплатить годовой взнос?

– Ульфрик, что за вопросы? – засмеялся Быстрый Ветер. – Он за бой получит минимум десятку. Конечно, у него есть пятерка. Правда, Щетина? – Он подмигнул Щетине. – Как хочешь называться, лысый проказник? Или сам придумаешь себе имя?

– Пусть будет Щетина Вепря, – улыбнулся Вейс, вспомнив книгу, что читал в детстве.

– Отличное имя для дона, – хлопнул его по плечу седоусый.

Он подозвал посыльного, и тот, услышав новое имя Щетины, побежал к распорядителю.

– Господа! Позвольте представить вам нового благородного дона! Щетина Вепря!

И снова зрители восторженно взревели.

Рамсаул встал рядом с конторой букмекера. За выигрышем он не шел, понимал, что счастливчиков пасут банды беспредельщиков. Ограбят прямо на выходе, и не поймешь кто. Вон один неосторожный попался. Он видел, как счастливого обладателя выигрыша двинули дубинкой по затылку, вырвали из рук мешочек и передали третьему, который тут же исчез, затерявшись в толпе. А ограбленного поддержали за руки и отвели в тень, где и оставили с разбитой головой. Но выигравших было мало. Кто поумнее, пришел с помощником шерифа и, получив выигрыш, половину отдал за охрану.

Рамсаул попросил внука сбегать за благородным доном Щетина Вепря. Он с огромным облегчением подумал, что хорошо, что поставил на Щетину, иначе беды ему было не миновать.

Щетина пришел через полчаса и сразу понял, в чем дело. У конторы стояли с невозмутимым видом двое громил. Поодаль крутился третий, верткий парнишка, чуть постарше Самсула. Щетина кивнул Рамсаулу, чтобы тот следовал за ним.

В кассе они должны были получить немыслимые для них деньги – сто пятьдесят серебрух.

– Слушай, Щетина Вепря, – озадаченно проговорил старик, – с такими деньгами путешествовать смертельно опасно. Убьют. Их надо положить в банк. Под небольшой процент. Что скажешь?

– Согласен. И запомни, я для тебя и Самсула – Щетина. Просто Щетина. Пошли.

Он первым вошел в букмекерскую контору. Следом вошел Рамсаул и осторожно подал жетон в окошко. Букмекер невозмутимо отсчитал монеты и подвинул на лотке старику. Рамсаул еще раз пересчитал свой выигрыш и, достав пластиковый контейнер, ссыпал монеты в него. Потом спрятал в свой необъятный заплечный мешок. Охранник, стоявший у дверей конторы, с интересом ждал, что будет дальше. Только что на его глазах ограбили одного из тех, кому невзначай улыбнулась удача. Для всех обитателей поселка, кому не повезло, такое везение было несправедливо, и для него тоже. Он отвернулся от бедняги. Не его это дело. Вот если бы попытались ограбить контору… Он вышел и довольный вернулся. Ему платили за то, что он раскрывал сумму выигрыша.

Первым вновь вышел Щетина и вытащил шокер. Он подождал, когда выйдет Рамсаул, и заступил дорогу двоим молодчикам.

– Слышь, ты, дон недоделанный, – жуя табак и презрительно глядя на Щетину, проговорил широкоплечий, в простой майке, с наколками по всему телу крепыш. – Тебя не трогают, вот и отвали.

Щетина ждать развития ситуации не стал. Он без дальнейших разговоров применил шокер и, когда крепыш упал, шагнул ко второму. Тот растерялся и застыл, непонимающе глядя на упавшего товарища. Воспользовавшись его заминкой, Щетина его тоже парализовал. Посмотрел с прищуром на охранника.

– Долю хочешь? – спросил он.

Тот жадно кивнул головой. Он увидел, как лысый новоиспеченный дон очень профессионально обыскал грабителей и вытащил пару кошелей. Один, поменьше, кинул охраннику. Тот схватил его на лету.

– Благородный дон, – проговорил он, пряча кошель, – всегда рады вас видеть у нас. А за этих не беспокойтесь, я вызову помощника шерифа.

Рамсаул скривился, видя потерю денег, но он понимал, что в этой ситуации Щетина был прав. На него наехали, и он первым атаковал. Охранника могли подкупить и сделать Щетину виноватым. Но он опередил этих беспредельщиков, и теперь охранник будет на его стороне. Бандитов сдадут шерифу. Тот за грабеж осудит их и продаст работорговцу, и все будут довольны, кроме этой банды. Но к Щетине и его спутнику они больше приставать не посмеют. Их товарищ посмел нагрубить дону, а за это их просто вызовут на арену и прирежут. Выйти за пределы поселка им тоже не дадут. Корпоративная солидарность донов была на уровне, и это знали все.

– Ты быстро учишься, мой друг, – скрывая неудовольствие, проговорил Рамсаул. – За один день сумел подняться из крыс до дона и заработать столько денег, сколько я не видел за всю свою жизнь.

Щетина уловил в его тоне нотку ревности. Хлопнул старика по плечу.

– Напарник, – простецки улыбнулся он, – должен признаться. Меня хорошо готовили там, – показал он пальцем в небо. – Пошли в банк и отправимся дальше, навстречу приключениям. У меня нет желания оставаться в этом поселке.

На вокзале одноименной столицы провинции Левер Дол было шумно. Сновали люди, гудели отправляющиеся составы, кричали носильщики, и таксисты заманивали пассажиров.

– Такси недорого в любой конец. Такси за город… Газеты! Свежие газеты и журналы…

– Вам куда? – ухватил Жюля за рукав самый наглый шустрый парнишка в кепке и с папиросой в зубах.

Его светлый вихор бесшабашно кудрявился из-под козырька. Светлые серые глаза смотрели с усмешкой и высокомерием столичного жителя на нас, провинциалов. Я повернулся к нему и ледяным тоном произнес:

– Повезешь за половину цены.

– Это еще почему? – Он отпустил рукав Жюля и выплюнул недокуренную сигарету мне под ноги. Весь его вид говорил: что ты мне сделаешь, сопляк?

– Ты напал на моего охранника, – ответил я и, пряча улыбку, увидел округлившиеся глаза Жюля, но он сдержался и промолчал.

– Ничего подобного, я этого не делал. – Парень отступил, и наглости у него заметно поубавилось. – Я… я просто предложил свои услуги. И все.

– Ну это ты расскажешь полицейскому, – включился в игру Жюль и сделал вид, что высматривает полисмена.

– Ладно-ладно, – пошел на попятную парень. – Отвезу за полцены куда скажете.

По дороге Жюль остановил еще одного таксиста, призывающего клиентов, и спросил его, сколько будет стоить поездка до Музея истории края и естествознания. Тот радостно блеснул белыми зубами:

– С вас возьму всего восемь дэриков.

Парнишка, услышав сумму, названную конкурентом, от возмущения даже задохнулся. Но, понимая, что спорить себе дороже, только зло зыркнул в сторону таксиста и отвернулся.

Мы сели в помятый, старый автомобиль.

– Это что у тебя за телега прошлого века? – брюзгливо спросил я. – Ты нашел ее на свалке?

– Это не телега, – обиделся парень, – это наш семейный автомобиль, второе поколение электромобилей. У него мощность мотора в полтора раза больше, чем в современных авто. А, что я вам говорю, сами увидите! – махнул он рукой и с места набрал скорость.

Лихо вывернул со стоянки перед вокзалом, проскочил перекресток, на котором стоял регулировщик, и помчался по загруженной трассе. Водить он умел. Он ловко перестраивался, где надо – ускорялся, где надо – тормозил и через пятнадцать минут такой езды остановился у большого красивого здания, похожего на дворец.

– Приехали, – угрюмо сказал он.

– Вот, возьми, – протянул я ему четыре дэрика. – И радуйся, что отвозил самого зиттера Хельма Крузе.

Мы вышли. Таксист развернул машину и, проезжая мимо нас, показал палец. Я засмеялся – надо же, у них тоже есть такой жест.

– Жюль, теперь к кому обращаться по поводу сундука?

– Вестимо куда, в архив. Сделаем официальный запрос и будем ждать ответ.

– Долго ждать?

– Обычно час-два.

Я с облегчением вздохнул. Тут не такая бюрократия, как у нас. У нас ответ в любой инстанции ждать нужно месяц. И то получишь лишь отписку.

Я направился к мраморным ступеням музея, но меня остановил окрик Жюля:

– Эй! Ты куда?

– Как куда? В музей, – недоуменно ответил я.

Жюль усмехнулся:

– Вход в администрацию с другой стороны.

Мы обошли здание и, войдя, оказались в длинном коридоре с многочисленными дверями. Архив был в самом конце коридора. Без стука отворив дверь, мы вошли. За высокой стойкой была видна седая голова ученого мужа. Он подслеповато прищурился и спросил:

– Чем могу быть полезен?

– Мы хотим оставить запрос на одну из находок, найденную в зоне отчуждения.

У головы появились руки, и они протянули мне бланк. Я взял бланк, отдал его Жюлю и важно произнес:

– Пишите, зиттер Маркиз Карабас.

Жюль крякнул, но взял бланк и стал читать.

– От кого будем составлять запрос? – спросил он с намеком.

– От юридической конторы «Крузе и сыновья», от кого же еще!

– Хорошо, – кивнул Жюль и стал писать шариковой ручкой, такие были в ходу у нас на Земле.

Он заполнил бланк и протянул его служащему.

– Документы, пожалуйста.

Я подал карточку. Ее куда-то спрятали и через пару секунд вернули.

– Приходите через три часа, зиттеры, – кивнул служащий, и его голова исчезла за высокой стойкой.

Как только за двумя посетителями закрылась дверь, архивариус вытащил визитную карточку и набрал номер телефона.

– Лерзиттер? Это Мит Рит из музея естествознания. Несколько лет назад вы оставили мне свою визитку… Так вот, пришли лурги и сделали запрос на тот артефакт, о котором вы меня предупреждали. Кто интересуется? – Архивариус заглянул в бланк, поправил очки и прочитал: – Юридическая контора «Крузе и сыновья», зиттер Хельм Крузе. Да, уверен. Я сам проверял документы. Ага, лично. Что мне делать?.. Понял, дождаться ваших лургов и больше ничего не предпринимать. Ага. Так и сделаю.

Мы вышли из музея.

– Жюль, а что ты таскаешь с собой этот мешок? – Мой спутник действительно выделялся среди прохожих, и его могли запомнить. – Давай снимем номер в гостинице и оставим вещи там.

– Так дорого же. Номер для такого господина, как вы, зиттер, обойдется в пять дэриков за сутки.

– У нас что, нет денег?

– Есть, – замялся мой друг.

– И?..

– Ну не привык я роскошествовать, зиттер Крузе.

– Мы будем тратить мою половину, – засмеялся я. – Вы и вправду аристократ?

– Да ну тебя! – отмахнулся он.