– Стойте! Вам же я нужен, – это был Лева. Он вышел из кустов на поляну, виновато озираясь по сторонам. Увидел меня – кивнул. – Вы же за мной пришли, так?

– Явился – не запылился, – Второй был доволен. – Ну, иди сюда, посмотрим на тебя!

Гитарист вышел в центр поляны, подняв руку, чтобы поприветствовать остальных участников группы. Саня застонал в ответ. Макс прошептал: «Привет!»

– Вам я нужен? Так забирайте меня. Отпустите их! – Лева поднял руки, показывая, что в них ничего нет.

– Рых-агр! – заключило существо, которое только что меня избивало, осмотрев и обнюхав Леву со всех сторон.

– Отлично! Это – он, – перевел Первый. – Вяжи его!

«Чубакка» ударил гитариста по ногам. Тот завалился, встав на колени. Существо скрутило ему руки и начало завязывать на них веревочную петлю.

– Ты? Зачем ты им?

Лев обернулся.

– Лех, извини, я должен был… Э-э-э, можно ли так сильно руки не крутить? Я ведь сам пришел, не сопротивляюсь. – Потом посмотрел на Саню с Максом. – Простите, ребят!

– За что? – не понял я.

– Я должен был вам сказать, – произнес он.

– Погоди, что сказать?

– Про своего отца.

Я пытался припомнить, что гитарист говорил про своего батю. Кажется, он воевал в какой-то горячей точке – то ли в Чечне, то ли вообще в Афгане – и там он подорвался на мине. Точно – на мине. С тех пор даже могилки нет.

– Он умер, разве нет?

Глаза Левы были очень виноватыми, как у школьника, когда его вызывают к доске, а он не выучил предмет.

– Вы бы меня не взяли в группу…

– В смысле не взяли? Что за глупости?!

– Ну, если бы знали… Точнее – выгнали бы. Если бы знали про моего отца…

– Погоди, так он жив? – переспросил я.

Лева кивнул. Парни переглянулись. Незнакомцы удивленно наблюдали за происходящим спектаклем.

– Вот так дела. И в чем проблема была сказать нам? Не понял.

– Он просил не распространяться о своей… кхм… профессии. А после того, как я узнал про отца Макса, то я решил, что ему лучше просто «умереть». Тем более живет он в другом городе, мы редко видимся…

Тут настала очередь удивляться у барабанщика.

– Не понял, что там сейчас про моего отца было?

Лева посмотрел на него. Хотел сказать, не смог. Слова застряли в горле.

– Ничего не понимаю, – Макс смотрел то на меня, то на Саню. – Кто-нибудь что-нибудь понимает?

Но тут снова подал голос гитарист:

– Помнишь, твоего отца четыре года назад посадили… ну, по тому делу… с хищением на заводе?

Макс смотрел, не отводя глаз. Первые проблески осознания появились в его зрачках.

– Так вот… это мой отец его посадил. Мой батя посадил твоего, понимаешь?

Барабанщик еще секунду молчал, а потом бросился вперед, едва не опрокинув державшего его на мушке Первого. Тот вовремя среагировал и осадил его ударом рукоятки пистолета.

– Я убью тебя, убью! – орал Макс. – Все это время… ты молчал все это долбанное время! Ты – мудак. И твой отец – мудак. Мудак и убийца! Из-за него он умер! Из-за него!

Так вот в чем проблема. Пазл в голове наконец-то начал складываться, только от этого ситуация становилась еще более тошнотворной.

– Твой отец – прокурор? – уточнил я.

Лев кивнул и развел руками: мол, что поделать, так вышло.

– Сука, я тебя убью! Сука! – орал Макс, пытаясь вырваться. Мне кажется, он сейчас бы разорвал Леву голыми руками. Несмотря на разницу в комплекции – все-таки барабанщик был в полтора раза меньше гитариста. – Он из-за вашей долбаной семейки умер, слышишь?

Он слышал.

– Я не хотел… я не знал… – выдавил из себя Лев. – Я уже был в банде, когда узнал про то, что твой отец… ну, повесился.

– Да, он повесился. В долбаной сраной камере. Умер, как бомж, в этом гадюшнике, но его бы там не оказалось, если бы…

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Первый Второго. Тот удивленно развел руками, но при этом видок у него был довольный. Ему доставлял удовольствие этот спектакль.

– Макс, прости меня! Я должен был… – Лева попытался извиниться. Без толку.

– Да пошел ты! – он свесился на веревках, практически упав лицом в землю – оно побагровело, а изо рта текла слюна. Первый раз видел его таким.

– Макс, он просто был… – начал было я.

– Кем? Наркоманом. Ты это хотел сказать? – на его лице текли слезы. – Это? Да. Он был чертовым наркоманом. Ширялся. Что с того?! Ты не знаешь, как нам с матерью было плохо. Вы ни хрена не знаете. Все!

– Макс, он тут ни при чем… твой отец…

– Идите к черту. Оба – к черту! Видеть вас не хочу. И вашу сраную группу. Все, я увольняюсь.

Он снова рванулся было вперед, но Первому, видимо, надоел весь это маскарад, поэтому он снова огрел его рукояткой.

– Санта-Барбара, блин, – сказал он, вытирая кровь с рукоятки. Макс застонал, корчась на земле.

Мне было жалко его отца. Правда. Я слышал эту историю, когда он еще появился в нашей группе. Они оба тогда со Львом почти одновременно пришли в банду. Его отца, который был одной из важных шишек на местном Заводе обработки цветных металлов, посадили за крупное хищение. Но кто же знал, что человек из топ-менеджмента завода не только расхититель социалистической собственности, но и конченый наркоман. В камере он повесился. Уже там, в СИЗО, так и не дождавшись суда. Врачи потом говорили, что у него была дикая ломка, потому что он сидел на «чем-то тяжелом» Уточнять, на чем, у Максима было как-то неловко, поэтому я и не спрашивал. Лева во время этих разговоров обычно затихал и уходил тренькать на своей гитаре – типа придумывал новый рифф или соло. Теперь я понимаю, что он просто не хотел видеть глаза Макса во время этих всплесков эмоций.

– Все – наговорились, и ладненько, – Второй показал Третьему, что надо поднимать гитариста. Тот выполнил приказ и поволок в противоположную от поляны сторону.

– А с этими тремя что? – спросил Первый. – В расход?!

Второй кивнул. Эта обязанность ему нравилась. Мочить безоружных – тот еще кайф.

– Догонишь тогда! – бросил Второй, давая сигнал зомбарям сворачиваться.

Первый не ответил, лишь улыбался во всю свою мерзкую харю.