Глава 1

Лея Органа, некогда принцесса Алдераана, а теперь генерал Сопротивления, стояла на прогалине среди джунглей Ди’Кара, а рядом толпились офицеры и техники.

Они стояли опустив головы, сцепив руки. Однако Лея замечала, как они украдкой поглядывают то на нее, то друг на друга — и неловко переминаются с ноги на ногу.

Все знали, что грядет война. И боялись, что горе заставило ее забыть об этом.

Довольно оскорбительная мысль. Лея была прекрасно знакома и с горем, и с войной. Она шла с ними рука об руку с ранних лет, когда многие из этих вздорных юнцов еще не родились. За пятьдесят лет жизни война и горе стали самыми верными ее спутниками. Но она ни разу не позволяла горю встать на пути, когда надо было исполнить долг.

Ее терзал и обжигал гнев, но после безутешной, безудержной скорби он приносил облегчение. Генерал чувствовала себя опустошенной и выжатой.

Ей не нравилось изнывать от жары в этих знойных джунглях, да и вообще не хотелось устраивать никакой церемонии. Когда адмирал Акбар разыскал ее в местном центре управления и отвел в сторону, она прожгла почтенного мон-каламари яростным взглядом.

«Хан погиб от руки нашего сына — а вы хотите, чтобы я выступала с речью?»

Но Акбар повидал на своем веку вещи и пострашнее разъяренной Леи Органы. Ее старый друг виновато, но твердо настаивал на своем, и наконец она поняла, что он задумал. Сопротивлению отчаянно не хватало ресурсов, будь то солдаты, корабли или кредиты. Только что они одержали грандиозную победу — уничтожили новое супероружие Первого Ордена, базу «Старкиллер». Но эйфория быстро схлынула. От Новой Республики почти ничего не осталось, и никто теперь не помешает Первому Ордену обрушить на мятежников свой гнев.

Нравилось это Лее или нет, движущей силой Сопротивления — главной и незаменимой — была она сама. Ее твердая рука, ее самоотверженность, легенда о ней удерживали воедино этот хрупкий союз. Без нее Сопротивление рассыплется в прах под натиском Первого Ордена.

Ее народу — да, это именно ее народ — предстояло величайшее в жизни испытание. Чтобы не дрогнуть, люди должны видеть ее и слышать. И она должна выглядеть сильной, решительной. Не подавать виду, что чувствует себя разбитой и одинокой. Иначе они тоже сломаются.

Если это жестоко — что поделать, Галактика вообще немилосердна. Лея знала это получше прочих.

Поэтому она вернулась на посадочное поле, где совсем недавно прощалась с «Соколом Тысячелетия»; и чем, как не очередным напоминанием об утрате, стал этот потрепанный, похожий на блюдце корабль? Она торжественно и печально зачитала список пилотов, так и не вернувшихся с базы «Старкиллер». А после в сопровождении соратников медленно побрела к опушке джунглей — проводить вторую часть церемонии, на которой настоял Акбар.

Один из сопровождающих, стройный протокольный дроид с блестящим золотистым корпусом, волновался сильнее всех — или просто скрывал это хуже остальных. Лея шагнула вперед и кивнула C-3PO, а тот, в свою очередь, дал сигнал старому дроиду-камере.

Дроид подлетел к Лее, и она сделала шаг к корням раскидистого дерева. Сенсоры камеры проследили за ее взглядом и сфокусировали объектив на неумело выстроганной деревянной фигурке.

Хан вырезал эту безделушку в ночь накануне битвы при Эндоре, в хижине эвоков, пока Лея спала у него на плече. Он пробовал изобразить ее — в дикарском наряде и с копьем в руке. Но забыл сказать об этом Лее, и она невинно поинтересовалась, что это за эвок. Смущенный Хан отшвырнул самоделку прочь, но Лея украдкой подобрала ее, а когда в небе над головой взорвалась вторая «Звезда Смерти», фигурка лежала у нее в кармане.

Нелепо, но хоть какая-то память. Хан всегда жил так, словно старался не оставлять за собой следов. Во время полета на Явин-4 она впервые украдкой пробралась в его каюту на «Соколе» — все надеялась понять, как этот человек может быть таким обаятельным и в то же время настолько невыносимым. В каюте царил бардак: валялись поношенные скафандры, кипы летных инструкций, запчасти, отвалившиеся от «Сокола» во время бесчисленных поломок. Единственной вещицей на всем корабле, имеющей хоть какой-то характер, оказалась пара золотых кубиков, подвешенных в кабине.

Лея обернулась к бойцам Сопротивления, привычно подождала, пока камера прострекочет мимо и возьмет новый ракурс. Затем уверенным взглядом посмотрела в объектив.

— Хан бы разозлился на нас, — начала она, зная, что голос ее звучит столь же четко и твердо, как на бесчисленных заседаниях Сената. — Он терпеть не мог торжественные речи и траурные церемонии. Чему тут удивляться — на политику у него была аллергия, а идеалистам он не доверял.

Она увидела, как на лице генерала Иматта расплывается непрошеная улыбка. Уже что-то. Все-таки Иматт еще в годы Восстания сражался с Ханом бок о бок, да и адмирал Акбар с Ниеном Нанбом тоже застали те времена. А вот прочие — коммандер Д’Эйси, лейтенант Конникс — знали Хана только понаслышке, ведь его уже несколько лет не было рядом с Леей. Эти офицеры явились сюда ради нее и стояли с каменными лицами.

— Я как-то посетовала, что Хан поступает правильно лишь после того, как перепробует все остальное, — продолжила Лея. — Но рано или поздно он делал верный выбор. Потому что Хан ненавидел несправедливость, терпеть не мог мучителей и тиранов — и если сталкивался с ними, то не мог оставаться в стороне. Ни в юные годы на Кореллии, ни над Явином, ни на Эндоре, ни на базе «Старкиллер».

Издалека доносился рев спидеров, перевозивших тяжелое оборудование. Она согласилась выступить только при условии, что ее речь не помешает подготовке к эвакуации. Акбар и сам прекрасно знал, что Первый Орден каким-то образом выследил базу Сопротивления, а значит, боевые корабли вот-вот заявятся на Ди’Кар.

— Хан строил из себя негодяя, — проговорила Лея, улыбнувшись последнему слову. — Но это была бравада. Да, он хотел быть вольным человеком — но и всей Галактике желал такой же свободы. И снова и снова ради этой свободы он бросался в бой. Он не хотел знать, какие у него шансы на победу — просто заранее решал, что победит. И каким-то образом ему раз за разом это удавалось.

C-3PO повернул к генералу свое позолоченное лицо, и на миг она испугалась, что дроид встрянет с какой-нибудь байкой об особенно безрассудном поступке капитана Соло. Для протокольного дроида, с прошитым в самой основе знанием этикета, этот золотистый тип обладал отвратительным чувством такта. Поэтому Лея поторопилась продолжить, пока дроид не успел включить вокодер.

— Хан и слышать не хотел про шансы, когда они с Чубаккой вернулись к «Звезде Смерти» и спасли моего брата Люка — последнюю надежду, которая была у нашего Восстания, — вещала Лея. — Он ничего не спрашивал, когда принял генеральское звание и повел наземную операцию на Эндоре. Не рассчитывал на успех, когда сражался за свободу на Кашиике. Не думал о риске, когда придумал способ миновать щиты Первого Ордена и пробраться на базу «Старкиллер».

«И когда согласился поговорить с нашим сыном, — могла бы добавить она. — Когда протянул руку и попытался вырвать его из тьмы».

Но этого она не сказала. Лея целиком отдавала себя Алдераану, потом — Альянсу, Новой Республике, а теперь и Сопротивлению. Но эти воспоминания она не разделит ни с кем.

Лея вдруг заметила, как пристально смотрит на нее Иматт, и только тогда поняла, что яростно моргает, а губы у нее дрожат. Она заставила себя сделать вдох, потом выдох, еще и еще, пока многолетний опыт не подсказал, что она снова выглядит спокойной и собранной.

«Уже почти все».

Над базой Сопротивления взлетел транспортник. От ионного выхлопа по пологу леса прошла рябь, и в небо, возмущенно щебеча, взмыла стайка эхо-ласточек. Проследив взглядом за исчезающим вдали кораблем, офицеры снова обернулись к Лее. Она опять почувствовала приступ ярости. Все ведь понимали, как мало у них времени и как много работы. Но она знала, что никто не осмелится ее прервать, даже если она проговорит весь день, захлебываясь от горя, пока наконец не умолкнет навек под градом снарядов Первого Ордена.

Лея пришла в ужас, когда узнала, что Сопротивление обвиняют в насаждении культа личности. Именно такую формулировку избрали ее недруги в Новой Республике, когда пытались отстранить ее от дел. Разжигательница войны, пережиток прошлого... Почти во всем они ошибались, но зерно истины в критике все-таки было: Лее с соратниками так и не хватило времени и сил вдохнуть в Сопротивление самостоятельность.

«Что ж, сейчас уже не до того. Да и никого из тех недругов не осталось в живых».

— Я получила много соболезнований и благодарна вам за доброту, — сказала Лея. — Но теперь я прошу вас снова вспомнить о нашей общей цели.

Присутствующие закивали. Вот и хорошо, давно пора закругляться. Чем скорее она всех отпустит, тем скорее сбежит от бесконечных расспросов и требований, побудет наедине со своим горем — хотя бы недолго.

— Перед нами много трудностей, — напомнила Лея. — Новая Республика обезглавлена, а Первый Орден идет в наступление. Но я не хочу и не буду подсчитывать наши шансы. Потому что выход один: действовать, невзирая ни на что.

Она помолчала немного, чтобы слушатели успели переварить ее слова.

— Мы вновь должны дать бой, — продолжила она. — Потому что верим в свободу и справедливость, как верил в них Хан. Потому что не потерпим, чтобы в Галактике правила жестокость. Мы будем сражаться за свои идеалы, друг за друга, за священные узы братства, выкованные в боях. А главное — за всех тех жителей Галактики, которые не имеют сил за себя постоять. За тех, кому нужен защитник. В страхе и скорби они взывают к нам. И наш долг — ответить на зов.

Лея обвела взглядом собравшихся офицеров, а потом повернулась к камере — ко всем, кто следил за трансляцией.

— Горе не обошло стороной никого из нас, — сказала она. — Мы не забудем тех, кого потеряли, и в должный час почтим их как подобает. Но горевать будем после боя. А сейчас — за дело.