17
Мне приснился человек со шрамом. Он стоял в ногах моей кровати и был наполовину ангелом, наполовину демоном. «Не пытайся воспользоваться зеркалом. Оно завладеет тобой и сожрет твою душу».
Слишком поздно. Я и без него это понял.
Мой дом превратился в крепость – все заперто на замки и засовы. Но призраки и фантомы появляются на отполированных поверхностях, в стекле и хрустале.
И кто-то наблюдает за мной, куда бы я ни пошел.
Дневник Джона Харкорта Симмса
– Кто он такой? – жестко спросила Сара.
– Я называю его подменышем, – сказал Пирс. – И он из лагеря Ши. Венн его знает.
Гидеон рассмеялся, потом откинул полы сюртука и сел с видом человека, получающего удовольствие от комфорта.
Сара с интересом оглядела его с головы до ног. Парень был худой, почти бестелесный, как будто за многие века износил свою плоть. Но, несмотря на лихорадочный блеск в глазах и весьма экстравагантный костюм, он оставался потерянным мальчиком, который оказался так далеко от дома, что обратного пути уже не найти. Девушка, как никто другой, понимала его положение.
Его появление в доме подарило ей луч надежды. К тому же про Ши говорили – если вообще допускать их существование, – что они живут вне времени. Для них все времена одинаковы.
– Это Джейк тебя впустил? – догадалась Сара.
– Я-то по глупости думал, что он хочет мне помочь. Но оказалось, что я ему нужен только для того, чтобы подключить это вот устройство. Больше его ничего не интересовало.
– А ты чего хочешь? – спросила Сара, наблюдая за Пирсом, который тем временем вернулся к зеркалу.
Юноша печально улыбнулся:
– Я хочу оказаться дома. Но это невозможно.
– Почему?
– Потому что моего дома больше нет. С тех пор как они меня забрали, прошли сотни лет. И Саммер говорит, что теперь я не могу уйти за пределы поместья.
– Саммер?
– Их королева. Она часто повторяет, что, как только я хотя бы носочком ноги коснусь незаколдованной земли, сразу превращусь в прах, каким должен был стать еще пять веков назад. Она дразнит меня. Я ведь не знаю, правда ли это. Как не знаю, правда ли, что прошло уже столько лет. Когда живешь с ними, нет ни дней, ни ночей, ни времен года. И ты не стареешь.
– Но… Лес… он ведь настоящий.
Гидеон пожал плечами:
– Только по краям. Если зайдете вглубь, все изменится. Вы попадете в странное место, там всегда тепло и листья зеленые. Это совсем другой мир, не такой, как ваш.
Сара посмотрела на юношу:
– Вечное лето и молодость. Похоже на идеальный мир.
Гидеон позволил себе слегка улыбнуться:
– Думаешь? Эти существа не такие, как мы. Как вы. Они прекрасны, но любят только себя, свою музыку и свой холодный смех. У них нет амбиций, нет ни будущего, ни прошлого. Они живут, как ветер. Как бабочки, только бабочки умирают, а Ши – нет. Они не боятся смерти. Вообще не знают, что такое страх.
Сара передернула плечами. Она на секунду представила такую жизнь – нескончаемое балансирование между страхом и скукой.
И тут ее осенило.
– Так вот почему ты здесь! Ты думаешь, что Хроноптика может вернуть тебя домой!
Пирс оторвался от своего занятия:
– О чем это вы там?
В зеленых глазах юноши сверкнули тревожные искры.
– Я объясняла Гидеону, – вкрадчивым голосом продолжила Сара, – что Хроноптика – наша единственная надежда на возвращение Джейка и Венна. Мы должны сделать все возможное…
– А я, думаешь, не надеюсь? – раздраженно спросил Пирс. – Я не собираюсь вечно оставаться рабом! Ладно, хватит, я иду в конюшню, а вы заприте за мной дверь. Гидеон, возвращайся к Саммер, пока она тебя не хватилась. Тебе тут никто не поможет, а мне меньше всего хочется попасть ей под горячую руку. С ней без Венна не договоришься.
Он стоял перед зеркалом, и все видели его искривленное отражение, которое с любопытством вглядывалось в темноту.
– А Венн, возможно, уже умер.
Уортон с грохотом закрыл последнее окно. Рамы были старыми, а защелки проржавели настолько, что сломать их не составляло труда. Хотя снежные заносы могли оказаться опаснее, чем какой-то незнакомец с ручным волком.
– Вот и все. – Уортон повернулся к Ребекке. – Теперь надо осмотреть клуатр. Один Бог знает, сколько под ним ходов и дверей.
– По местной легенде, от аббатства к реке ведет тоннель. – У Ребекки возбужденно заблестели глаза. – Может, стоит его поискать! Они ведь могут им воспользоваться.
«Переигрывает», – подумал Уортон.
– А как же твои родные? Они не будут о тебе волноваться?
Секунду Ребекка молча смотрела на Уортона, потом моргнула и сказала:
– О нет… Все нормально, они не станут волноваться.
– Позвони им.
– Тут нет сети.
Уортон кивнул в сторону городского телефона:
– Позвони по этому.
Ребекка с явной неохотой сняла трубку и почти сразу протянула ее Уортону. А он, еще не взяв трубку, понял, что услышит.
Тишину.
– Иди, – встревоженно велел Уортон, – осмотри клуатр. Быстрее.
Ребекка убежала, а сам Уортон отправился в кабинет Венна и отыскал в завалах на полках старенький транзисторный приемник, который попался ему на глаза накануне вечером. Батарейки еще не сели. Мужчина включил его и в этот момент с удивлением заметил, что у него изо рта при выдохе идет пар. Без электричества температура в доме стремительно падала. Надо было срочно узнать, что происходит в мире за пределами этого аббатства.
Через помехи пробился голос ведущего местной радиостанции:
…по всем западным графствам. Из-за погодных условий закрыта автострада М3, все основные дороги Дартмура пострадали от снежных заносов. Автомобилисты вынуждены покидать свои машины и…
Голос пропал.
– Черт!.. – Уортон растер онемевшие пальцы и попробовал еще раз поймать волну.
…аварийно-спасательные службы. Полиция рекомендует… в окраинных районах… покидать дома только при крайней необходимости…
– Великолепно.
Понятно – они здесь надолго, а на подъездной дороге снега уже по колено.
К другим новостям. Молодая женщина…
Уортон потянулся, чтобы выключить приемник, но на этой фразе замер.
…пропавшая две недели назад из психиатрического отделения Института Линли в Девоне, найдена. Вчера Сара Стюарт пришла в полицейский участок Труро и… Потеря памяти… Она… проживала… Дядя в Пензасе…
Мужчина выругался и потряс приемник.
Последнее, что он услышал:
Сегодня утром премьер-министр выступил в парламенте…
Приемник смолк окончательно.
Уортон разочарованно выдохнул и обратился к двум развалившимся на столе кошкам:
– Что, черт возьми, здесь происходит?
Кошки моргнули в ответ.
Оставшись одна, Ребекка метнулась через клуатр к небольшим внешним воротам. Снегопад к этому времени усилился, замело все трещины и углубления. Девушка открыла ворота. Снег летел горизонтально, от ветра заслезились глаза. Ребекка натянула на уши вязаную шапку, но ветер все равно звучал как бесконечные статические помехи.
Кричать она не решилась – Уортон слишком близко – и негромко окликнула:
– Ты здесь?
За воротами все было белым-бело: и газоны, и кусты, и деревья. А потом из этого белого безликого мира вынырнуло темное пятно. Маскелайн. Мужчина помог Ребекке закрыть дверь, защелкнул навесной замок на засове и закашлялся, облокотившись на стену. Он явно продрог до костей, и губы у него посинели от холода.
– Извини, я не смогла…
– Что там случилось? – Маскелайн обхватил себя руками за плечи. – Почему так долго?
– Все пошло не так! Ты не поверишь! Венн и Джейк… они путешествуют. Так ты это называешь?
– Куда? Когда?
Маскелайн был настолько потрясен и напуган, что девушка не выдержала его взгляд и отвела глаза:
– Примерно полчаса назад.
– Нет, я спрашиваю – в какой временной промежуток?
– Никто не знает. Пирс до смерти напуган.
И Маскелайн тоже. Он наклонился вперед и вцепился пальцами в черные волосы.
– Ребекка, это просто невыносимо. Быть совсем рядом и…
– Ты все еще можешь его забрать. Зеркало. Я тебе помогу.
– Без браслета оно не работает. – Маскелайн тряхнул головой. – Поверить не могу…
– Ребекка? – позвал Уортон, и они чуть не подпрыгнули от неожиданности.
Маскелайн по-кошачьи плавно развернулся, ускользнул в клуатр и спрятался за невысокой стеной как раз в тот момент, когда Уортон вбежал во внутреннюю дверь.
– Все в порядке?
– Да, все отлично.
– Хорошо. Надо возвращаться, я хочу поговорить с Сарой.
Сказав это, Уортон резко развернулся. Он был так напряжен, что Ребекка не выдержала и спросила:
– Что-то еще случилось?
– Ты имеешь в виду – помимо всего прочего? – Уортон пожал плечами, а Ребекка вдруг поняла, что даже этот крупный и сильный мужчина напуган. Напуган и зол. – Мне нужны ответы, и поскорее, потому что вся эта шарада становится опасной. И меня крайне беспокоит судьба Джейка.
Уортон быстро вошел в дом, девушка – за ним, она лишь раз украдкой оглянулась и увидела, что Маскелайн поднялся из-за своего укрытия и смотрит на нее потерянно.
Мне безумно хочется организовать первую публичную демонстрацию машины, но я должен соблюдать осторожность! Прежде чем что-то предпринять, надо убедиться в том, что она работает, в противном случае я буду выглядеть дураком. В Королевском научном обществе хватает упертых мракобесов, которые будут рады надо мной посмеяться, поэтому действовать надо крайне осторожно, иначе есть риск того, что нетерпение похоронит мой триумф.
Мне уже пять раз удалось вызвать в зеркале воронку. Пришлось затратить огромное количество электрической энергии и создать магнитное поле такой мощности, что его воздействие ощущалось в нескольких улицах от дома.
Также в результате взрывов и недавнего пожара были уничтожены две комнаты в моем доме. Но в ходе работы случались и чудесные вещи.
Во-первых, я чувствую огромную тягу войти в зеркало. Почти как Одиссей вынужден перед началом эксперимента пристегивать себя к стулу, а стул цепями крепить к основанию колонны. И даже при таких условиях сила притяжения оказывалась такой мощной, что полопались веревки, я в кровь разбил голову, и спасло меня только то, что я отпустил рычаги управления.
Кто знает, куда и в какие времена меня переместило бы?
Я такое повидал в этом обсидиановом зеркале!
Видел зеленый луг на фоне лесистых холмов и небольшое синее озеро. Возможно, это была Камбрия, а может, Уэльс. Видел комнату – такую темную, словно она находилась под землей, слышал пение на незнакомом языке, потом на мгновение появилась фигура в плаще с капюшоном, а дальше – пустота. Я методично швырял туда тяжелые образцы минералов, деревянные предметы, растительные материалы.
Все исчезало.
И ничего не возвращалось.
Я сумел проанализировать динамику гравитации, колебаний кривизны зеркала, странные перемены его тяжести и массы.
А сегодня проведу первый эксперимент с живым существом. Для этого я подобрал собаку. На лондонских улицах хватает дворняг, в моем случае это смахивающий на терьера метис с черным ухом и огромным черным пятном на боку.
Доверчивый пес позволил мне взять себя на руки и отнести в экипаж. Он съел целую миску говядины, после чего заснул. Он и сейчас спит и посапывает.
Кто-то постучал в дверь.
Я выглянул в окно и увидел у двери черноволосого мужчину. Он поднял голову и посмотрел наверх.
Не знаю, кто это.
Джейк снова пригубил мерзкое варево. Нет, пить это нельзя. Он поставил треснувшую фарфоровую чашку на пол и вежливо поблагодарил:
– Спасибо.
Молл посмотрела ему в глаза:
– Слишком горько?
– Нет, все очень вкусно. Спасибо.
– Тогда ешь.
Молл обвела рукой слегка прогорклое печенье, очевидно украденное из мусорных баков какой-нибудь пекарни. Джейк выбрал одно и с опаской надкусил. Он понятия не имел, из чего оно сделано, а уточнять как-то не хотелось.
Они сидели на полу в небольшом помещении, которое Молл называла своими «ясельками». Пол в «ясельках» покрывали грязные одеяла и тряпье. Джейк с Молл пили чай. Девчонка могла притворяться, а могла и правду говорить. В одном молодой человек был уверен – она очень гордилась тем, что заманила его в это место.
«Ясельками» служил небольшой балкончик или боковая ложа где-то под потолком театра. Если встать и посмотреть вниз, видно пространство, на котором когда-то стояли первые ряды, а теперь там был лагерь сквоттеров из хлипких навесов, палаток и тому подобных сооружений из перегородок, шестов, подпорок и обрывков когда-то яркого занавеса. На просторной сцене выпивали мужчины, громко хохотали женщины, играли и дрались собаки и дети. В воздухе пахло джином и экскрементами, потолок почернел от сажи.
Все это было похоже на дурной сон.
– Послушай, – обратился к девочке Джейк, – у меня мало времени. Те люди…
– Ворье.
– Хорошо, ворье. Мне надо их найти. И как можно быстрее.
Джейку даже представить было страшно, что эти типы заложат браслет в какой-нибудь вонючий ломбард или, например, выбросят в груду мусора, где его никто и не заметит.
– Я тебе сказала, что знаю их и покажу тебе. – Молл жадно набросилась на что-то напоминающее половину сосиски и мотнула головой в сторону: – Они там внизу. Но ты смотри, чтобы они тебя не увидели.
Джейк глянул вниз:
– На сцене?
– Ага, с потаскухами.
– С кем?
– С потаскухами. Со шлюхами! – Молл встала у Джейка за спиной и ткнула в сторону сцены тоненьким пальцем.
И Джейк наконец их увидел. Двое. Один коренастый, второй, тот, которого он успел пнуть, тощий и похож на хорька. Они выпивали, расположившись на груде разломанных декораций. Один сидел, приобняв какую-то грязную женщину, на которой из одежды была только драная красная юбка.
– Да, теперь вижу, – пробормотал Джейк. – Но где то, что они у меня украли? Где браслет?
Молл махнула у него перед носом надкусанной сосиской:
– У них там наверху тайник, где они хранят свое добро. Вон, глянь – висит.
И действительно, к расшатанным колосникам над сценой с помощью воротов и канатов был подвешен кожаный мешок.
– Туда никто не доберется, – задумчиво пробормотала Молл. – Ну, они так думают.
Джейк нахмурился. Мужчины выпивали прямо внизу под ними.
– Вынужден с ними согласиться. – Джейк вернулся к Молл. – Но я должен вернуть браслет. Должен, и все тут.
Девочка подтолкнула к нему чашку:
– Все хорошо, не трусь. Допивай свой чай и поспи немного. А я подежурю. Они тоже скоро заснут, и тогда мы с тобой туда заберемся. Понимаешь? Я покажу, как это сделать. Легче легкого.
Джейк отхлебнул еще один глоток коричневой жижи.
Крики и хохот внизу усилились.
Уортон ворвался в кухню.
– Это Гидеон, – представила Сара, обернувшись к нему. – Он друг.
Появление незнакомого парня выбило Уортона из колеи. Кто он такой? Как попал в дом? На секунду показалось, что все это какой-то дурной сон, он скоро проснется на своей узкой кровати в школе и увидит за стопками книг на подоконнике белоснежные Альпы.
К нему подошла слегка запыхавшаяся Ребекка и изумленно посмотрела на Гидеона.
– Сара, бог с ним, – сказал Уортон. – А вот ты кто такая?
– Что? – настороженно переспросила Сара, и в ее глазах мелькнуло выражение, которое он уже начал узнавать. – Я не…
– Ты нас обманывала. Ты не сбегала из больницы. Я только что слышал по радио, что ту беглянку уже нашли.
– Как нашли? – удивилась Ребекка.
– Вот так. Посмотри – у нее на лице все написано.
Сара понимала, что побледнела от досады и тревоги. Ребекка встала рядом с Уортоном и скрестила руки на груди, а Гидеон уселся на стол и болтал ногами, с интересом наблюдая за происходящим.
– Это правда? – спросила Ребекка.
Сара вдруг почувствовала, что устала притворяться, устала от полного одиночества.
– Правда. И что дальше?
Уортон подошел к ней и пристально посмотрел. Сара могла бы устыдиться, увидев боль в его глазах, но ей было не до этого. Приходилось думать о «Зевсе» и других потерянных и о черной дыре, в которую Янус мог превратить мир.
– И все? Больше ничего не хочешь сказать? – удивился Уортон.
Сара пожала плечами:
– Вам я ничего не хочу объяснить. А вот Вен-ну – да.
Она приготовилась к вспышке злости, но Уортон протянул к ней руку и очень осторожно прикоснулся к тому, что висело у нее на шее. Девушка поняла, что это половина монеты на цепочке выскользнула у нее из-под шарфа. Теперь Уортон с явным беспокойством ее рассматривает.
Потом он отпустил монету, отступил от мнимой сумасшедшей на шаг и резко скомандовал:
– Заприте дверь на засов.
Ребекка так и сделала и встала спиной к двери.
Уортон, не двигаясь с места, сурово воззрился на Сару:
– Я хочу знать, кто вы, леди, откуда вы пришли и чего хотите. Вы немедленно все объясните. Никакой лжи. Извинения не принимаются.
