19

Филипов стоял на носовой палубе, вдыхая аромат, приносимый ветерком от пышных лап высоких елей, растущих высоко на обрывистом берегу прямо по курсу. Стояло тихое, прохладное, солнечное осеннее утро. Все шло по плану.

Капитан обнаружил Логово Бейли, когда был мальчишкой и возил марихуану из Канады в Штаты на шестнадцатифутовом бостонском вельботе. Он никому и никогда не говорил об этой бухте. Даже в те времена, когда начал возить кокс из Финнис-Ков в Новой Шотландии в Фэйри-Хед, штат Мэн, сменяя омароловы и небольшие траулеры. Это было идеальное место, чтобы залечь на дно, и Филипов берег его до тех времен, когда оно понадобится им по-настоящему.

И вот такие времена настали.

Логово Бейли находилось на дикой полоске берега между Катлером и Любеком, неподалеку от канадской границы. Это была глубокая бухта в гранитной береговой линии, с высокими отвесными склонами с трех сторон, над которыми нависали хвойные деревья, прикрывая бухту сверху мохнатыми ветками. На северной стороне бухты гранитная порода образовала что-то вроде застывшей каменной волны, под ней можно было спрятаться целиком и стать невидимым. Немногие омароловы, промышлявшие здесь, избегали этой бухты из-за опасных приливов высотой в пятнадцать футов и изрезанного подводного рельефа, который портил ловушки для ловли омаров и рвал веревки буйков.

Провести «Маниболл» в Логово Бейли было нелегко. Филипов сделал это во время отлива, ночью, когда все течения приостановились и поверхность успокоилась. Бросить якорь было невозможно – дно съело бы его с той же готовностью, с какой съедало лобстерские ловушки, да и в любом случае тут не было достаточно пространства для циркуляции судна, стоящего на якоре. Вместо этого Филипов протянул до обоих берегов тросы и обвязал их вокруг могучих елей, оставив достаточно слабины, чтобы «Маниболл» мог подниматься с приливом и опускаться с отливом.

Операция была нелегкая и заняла полночи. Результаты вполне удовлетворили Филипова. Судно оказалось хорошо укрыто у необитаемых берегов, до ближайшего поселения было двенадцать миль, а до ближайшего дома – не меньше восьми. Нигде поблизости не проходило ни дорог, ни тропинок. Берег представлял собой часть поросшей лесом земли, принадлежащей Монтрозской бумажной фабрике в Любеке. Кроме дровосеков, сюда никто не приходил, а в это время года лесозаготовки не велись.

На пути в Логово Бейли они высадили одного из самых надежных и предприимчивых членов команды – Далку, дав ему перстень, амулет и пачку денег. Ему поручили отправиться в Нью-Йорк и переслать в нью-йоркское отделение ФБР два этих предмета и фотографию Пендергаста вместе с их требованиями. После этого Далка должен был исчезнуть в городе, залечь на дно и ждать результатов.

Высадив Далку на безлюдном берегу, Филипов направил «Маниболл» на север, в Логово Бейли.

Он принял все меры предосторожности. Задолго до подхода к бухте приказал выключить корабельный навигатор и все сотовые, извлечь аккумуляторы из телефонов. Все, что могло навести на их след, было отключено.

Филипов всячески обдумал проблему связи с ФБР. Наверняка существовал какой-то способ сделать это, не выдавая их местонахождения. К счастью, Смит, первый помощник и компьютерный гуру, знал способ создания неотслеживаемой, зашифрованной почтовой системы. Филипов и сам неплохо разбирался в компьютерах, и они вместе решили проблему. Они использовали программу, сходную с Tor, только более продвинутую. Программа эта называлась BLUNT, имела четырехкратно зашифрованную связь по всему Интернету с использованием Пи-Джи-Пи и перенаправляла их корреспонденцию через миллионы компьютеров по всему миру, что делало практически невозможным отслеживание сигнала отправителя до его первоначального ай-пи-адреса. Внутри BLUNT они со Смитом создали временный одноразовый почтовый сервис в темной Сети и назвали его «Инсургент мейл»; по их мнению, эта система была неуязвима даже для Агентства национальной безопасности.

В этом плане имелся только один недостаток: в Логове Бейли не было Интернета.

А это означало, что Смит должен вместе со своим ноутбуком переместиться туда, где Интернет есть, чтобы отправлять и получать послания. Они решили, что для этого подходит мотель с вай-фаем «Годеррс Даунистер» в городке Катлер. Туда и должен был отправиться Смит.

На борту «Маниболла» имелась моторная лодка, одновременно служившая спасательной шлюпкой: почти новый надувной «зодиак» длиной девять футов шесть дюймов, оснащенный четырехтактным мотором «9.8 Тохатсу». По спокойному морю и с одним пассажиром лодка вполне могла делать добрых двадцать узлов. Вот только море между Логовом Бейли и Катлером редко бывало спокойным, и двенадцать узлов составляли максимум скорости, которой можно было достичь, не рискуя перевернуться, да и то лишь в хорошую погоду. В шторм об этом лучше было даже и не думать.

Им приходилось проявлять осторожность. Заход в гавань и выход маленького «зодиака» не привлекли бы ничьего внимания, но лодчонка, гуляющая в открытом море, непременно будет замечена, в особенности если за ее рулем сидит рыбак, который не может не знать, что прогулки на маленькой лодке поздней осенью у скалистой береговой линии, славящейся страшными штормами, течениями и приливами, – чистое безумие. Если его увидят, то захотят узнать, кто этот чокнутый ублюдок. Филипов хорошо знал, что рыбаки – отвратительные сплетники.

По всем этим причинам решили, что поездки в Катлер и обратно Смит будет совершать по ночам, что значительно увеличивало опасность какого-либо происшествия. Но другого варианта не существовало.

Хотя они и предприняли немалые усилия, чтобы обзавестись безопасной почтовой системой, Филипов знал, что, скорее всего, им потребуются и сотовые. К примеру, Смиту в какой-то момент может понадобиться переговорить с Далкой в Нью-Йорке. И к тому же Филипов знал о федералах предостаточно и догадывался, что рано или поздно они будут требовать голосовых переговоров.

Но и это он предусмотрел. На борту «Маниболла» имелось штук двадцать мобильников стандарта Джи-эс-эм с предоплаченными минутами, купленных за наличные в разных зарубежных странах, – вещь очень полезная для подобных дел. Четыре таких телефона Филипов дал Смиту, два – Далке, при этом Смиту строго наказал делать каждый звонок в ФБР с разных телефонов и разговор не затягивать: местонахождение телефона может быть вычислено всего за тридцать секунд. Причем звонить всегда должен он в ФБР, а не ФБР – ему. По завершении разговора аккумулятор нужно извлечь, а телефон вывести из строя, чтобы он не смог посылать на сотовую сеть сообщения «я жив».

Филипов снова вдохнул пахнущий хвоей воздух. Смит этим вечером отправился в Катлер, завернув ноутбук и неотслеживаемые телефоны в несколько слоев пластика, чтобы защитить от соленых брызг океана. Смит был не из тех моряков, которым нипочем опасное морское путешествие ночью, и Филипов тщательно проинструктировал его: огибать берег, держась близко к нему, но не входя в зону прибоя. Ему может понадобиться мощный прожектор, но перед входом в гавань свет нужно погасить.

Филипов наблюдал за тем, как удаляется лодка Смита, слышал металлический стрекот двигателя, замирающий в темноте. Да, они шли на риск, но на необходимый риск. Они начали осуществлять план, и назад пути не было. Дня три, максимум четыре, никаких вестей ждать не стоит.

Но план был хорош. Филипов сто раз прокручивал его в голове, и команда обсуждала его до хрипоты. Смит остановится в мотеле «Годеррс», выдав себя за мормонского миссионера. Он был достаточно молод, чтобы это сошло за правду. К тому же он – как и вообще все они – имел с собой благопристойные костюмы: новый дорогой костюм был бесценным пособником в некоторых ситуациях, возникающих при контрабанде наркотиков. Но самое главное, Смит действительно был мормоном, то есть был прежде, до совершенной им гигантской ошибки, и действительно отдал целый год миссионерской работе. Он знал, как говорить на этом языке.

Три дня молчания. Находясь в Катлере, Смит, конечно, не мог общаться с ними. Но Филипов тщательно проинструктировал его, как вести себя в разных обстоятельствах, которые могут возникнуть во время общения с ФБР. Он должен придерживаться основной линии: если через неделю Арсено не даст о себе знать, агент ФБР умрет. Все просто.

Филипову было известно, что в подобных переговорах власти обычно пытаются вовлечь другую сторону в разговор, спрашивают о мелочах, постепенно накапливают требования и просьбы, тянут резину и начинают манипулировать теми, кто захватил заложника. Он не должен попасться в эту ловушку. Одна неделя. Если за это время Арсено не свяжется с ними по скайпу, стоя перед статуей Симона Боливара на площади Боливара в Каракасе, столице Венесуэлы (этот вид невозможно подделать), то они вывезут этого сукина сына федерала в море, выбросят его за борт и покинут страну. Разумеется, даже если Арсено свяжется с ними, они все равно выкинут федерала за борт.

Филипов знал, что блефовать с ФБР опасно. Он должен быть решительным с самого начала, неукоснительно следовать своему плану и, невзирая ни на что, делать то, что сказал. Переговорщики из ФБР знатоки своего дела и блеф раскусят сразу. Если он проявит малейшую слабость, самую крохотную неуверенность, хоть как-то откликнется на их требования – все, он провалил задание.

На этот счет Смит тоже был тщательно проинструктирован. Он получил четкий приказ. Филипов был в нем уверен. Возможно, то, что Смит не сумеет связываться с ними во время переговоров с ФБР, станет их преимуществом: у него не будет выбора – только придерживаться указаний. А тем временем важно, чтобы в течение следующих семи дней Пендергаст оставался живым и здоровым – на тот случай, если ФБР потребует подтверждения его состояния, перед тем как отпустить Арсено.

Пока Филипов стоял в лучах утреннего солнца, слушая вздохи ветра в еловых ветвях, смешанные с шумом прибоя в скалах, он принял решение, что нет никаких причин сообщать человеку в трюме о том, что они задумали и что происходит. В любом случае через неделю этот человек будет мертв.

Одно только раздражало Филипова. Два человека из команды, Дехесус и Миллер, питали особую ненависть к ФБР – у них были старые счеты с Бюро. Ни один из них по-настоящему не соглашался с планом. Во время собрания оба требовали немедленно выкинуть агента за борт. Они голосовали против плана обмена и остались недовольны принятым решением. В ту ночь Филипов нашел их обоих в трюме: они нажрались и с идиотским смехом мочились на Пендергаста, перед этим сильно его избив. Филипов был очень недоволен, но наказать их никак не мог, разве что запереть алкоголь. Собственно говоря, он не мог не признать, что в глубине души радуется, видя, как с этого самоуверенного ублюдка сбивают спесь. А сбили основательно: когда они уходили, он лежал без сознания. Капитану приходилось поддерживать мир на корабле, сплачивать всех еще семь дней.

Нарушение дисциплины встревожило Филипова. Но кое-что встревожило его еще сильнее – выражение глаз агента ФБР, когда два этих пьяных идиота с проклятиями и смехом опустошали на него свои мочевые пузыри, перед тем как Дехесус уложил его швартовым гаком. То, что Филипов увидел в этих глазах, чертовски его напугало.