Глава 16
Маски долой. Часть III

После звона и скрежета тишина оглушала. Словно вместе с музыкантами остановилась жизнь и теперь лишь робко поглядывала на происходящее сквозь поднимающийся дым. Гулко ударил гром, и зал вздрогнул от пронзительного крика:

– Пожар!

Йонас не мог пошевелиться. Ему казалось, что все вокруг – дурной сон. Стоит лишь крепче зажмуриться, и это развеется. Он снова проснется на мягкой траве в лесной глуши и будет думать, как вернуть доверие Руты.

Рута! Стоило подумать о ней, как он пришел в себя, ринулся вперед, но дорогу ему преградил один из стражников. Из дыма и смрада, поднявшегося от потушенных свеч, вышел король.

Йонас видел его и прежде на городском празднике, но человек, стоявший перед ним сейчас, совсем не походил на здорового статного мужчину. Его плечи подрагивали, а лицо выглядело бледным, словно стены замка.

Он поднял руку, требуя тишины и внимания. Гости, суетливо переговаривавшиеся и спешно покидающие бальный зал, покорно замерли. Король выждал полной тишины.

– Этот день должен был стать одним из самых светлых в истории королевства. После стольких лет тщетных поисков, когда мы почти потеряли надежду, дочь моего брата и законная наследница наконец была найдена. Сегодня я хотел представить ее всем вам. Но теперь нам придется опустить флаги и сменить улыбки на скорбь. Я хотел бы при всех вас попросить прощения у моего погибшего брата. Однажды я не сумел защитить его, а теперь не спас и дочь. – Он замолчал и прикрыл глаза, словно не мог вымолвить ни слова от подступивших слез.

Йонас сжал кулаки. Обжигающая ненависть переполняла его. Король смел изображать скорбь о той, кого хотел убить своими руками! Дыхание участилось. Йонас готов был броситься вперед и заставить короля заплатить за каждое сказанное слово. За Руту.

Мысль сверкнула, словно вспышка молнии за окном. Под люстрой оказались Рута и ее партнер. Но ведь никто, кроме Йонаса, не мог точно знать этого. Лишь ему была известна тайна маски.

Сердце билось все сильнее. Гости вокруг молчаливо соболезновали утрате. Сотни взглядов были обращены на короля. Йонас знал, что должен сделать, но язык словно присох к горлу. Он не мог произнести ни слова.

– Я объявляю этот день днем траура, – продолжил король. – Бал объявляется закрытым. Я лично выслушаю каждого, кто захочет выразить свои соболезнования. Прошу дать мне лишь немного времени, чтобы справиться с утратой.

Тишина сменилась тихим шепотом и шелестом юбок. Еще немного, и гости разошлись бы. Йонас крепко зажмурился. Он не мог позволить жертве Руты стать напрасной.

– Постойте! – вскрикнул он, и звук собственного голоса показался чужим и далеким.

Король и все присутствующие повернулись в его сторону. Слишком знакомой была ситуация. Он вновь оказался под прицелом. Его слова могли прозвучать нелепо, тогда въедливый злой смех вновь наполнил бы зал. И Йонас снова обратился бы в ничтожество. И если прежде его лишь выпороли, то теперь слова могли стоить ему жизни.

Он все еще мог сбежать. Но никогда не смог бы себя простить.

– Всего лишь один вопрос, – твердо произнес он. – Откуда вам известно, что именно принцесса оказалась похороненной под люстрой?

Король сдвинул брови, но быстро вернул скорбное выражение лица.

– Только это волнует вас сейчас? – Он пронзительно посмотрел Йонасу в глаза.

Тот поежился и едва не отступил. Под взглядом короля он чувствовал себя глупцом. Каждый из окружающих сомневался в нем и его словах. Он не знал, где найти поддержку. Слова Руты всплыли в памяти неожиданно. Они делали все это ради Олененка. Рута верила ему. И продолжала верить сейчас.

– Только это, ваше величество. До бала я имел честь поговорить с вашим портным. Он рассказал мне о традиции наряжаться в животных. А также о том, что в день маскарада каждый имеет право на маленькую тайну. И до снятия масок никому неизвестно о личности другого. Даже королю.

Шепот нарастал. По виску Йонаса скатился пот. Король молчал и, казалось, готов был сдаться.

– Что же, если вам так нравится снимать маски, скажите, кто под вашей? Мне хотелось бы знать, кто смеет выставлять мне подобные обвинения. Но, прежде чем вы ответите, у меня есть еще один вопрос. Как я или кто-то другой в этом зале может верить человеку, укравшему костюм моего покойного брата?

Йонас похолодел. Он не ожидал, что костюм, позволивший ему попасть на бал, мог сыграть с ним злую шутку. Теперь он выглядел вором и обманщиком. Король был прав: никто не был обязан верить ему.

К горлу подступил горький ком. Йонас сделал шаг назад, отчаянно стараясь придумать хоть одну причину, но слова ускользали.

– Стража, взять его, – громко приказал король. – Я хочу лично допросить этого человека.

Гости вокруг Йонаса расступились. Два стражника подошли ближе и взяли его под локти.

– Я верю ему, – внезапно раздался низкий мужской голос.

Стражники ослабили хватку. Взгляды, до этого обращенные на Йонаса, теперь были устремлены к человеку на лестнице. На нем не было маски, иссохшее лицо испещряли морщины и тонкие шрамы.

– Мое имя – Раймондас. Десять лет назад я был в этом замке. Пришел в него ночью, чтобы выполнить свою работу и навсегда покинуть королевство. Мне был дан лишь один приказ – не позволить никому из членов королевской семьи выйти из замка живым.

Блики свечей угрожающе плясали на стенах.

– Мне обещали щедрую награду и полную безопасность. Я давно мечтал прекратить убивать и завести семью, стать другим человеком. Но я и не думал, что не смогу растить дочь, зная, что на моих руках кровь такой же маленький невинной девочки. Я сходил с ума и готов был покончить с собой, когда послы вдруг принесли добрую весть: принцесса жива. Я прибыл сюда только затем, чтобы убедиться в этом. Лишь разок взглянуть на принцессу и простить самого себя. Но я опоздал. И если вам нужна хоть одна причина мне верить, то вот: за мои слова меня казнят. Но теперь мне все равно. Я и сам не могу больше жить, ведь человеком, отдавшим мне приказ, был король Гантарас.

Мертвая тишина после слов Раймондаса сменилась звоном обнажающихся мечей стражников.

– Йонас, расскажи еще раз. Я так люблю эту часть истории! – Звонкий голос Олененка подрагивал от нетерпения.

– Хорошо, – самодовольно произнес он. – Я обнял Руту левой рукой и крепко прижал к себе, а правой выхватил меч и приставил его к горлу короля.

– Ты ничего не путаешь? – Рута приоткрыла глаза.

Одеяло давило приятной тяжестью. В воздухе витал запах полевых трав. Он появился здесь давно и был первым, что Рута почувствовала, когда пришла в сознание. Свежие букеты приносили каждый день, и порой, когда солнце освещало ее постель, Рута представляла, что лежит на большой поляне.

Ветер нежно касался волос, и отросшая прядь щекотала нос. Рута хотела убрать ее, напрягала руку и морщилась от боли. Ей никак не удавалось привыкнуть к тому, что тело, сильное и выносливое, уже не могло служить ей так же, как и прежде.

– Возможно, меч я держал в левой руке. У меня плохая память на детали. – Йонас широко улыбнулся. – Как ты себя чувствуешь?

Рута задумалась. Ей часто задавали этот вопрос в последнее время. Доктора, прислуга и незнакомые люди, заходившие навестить ее и выразить восхищение и благодарность. Она сама не считала себя героиней. Гораздо больше отличился Йонас, проявивший смелость и сообразительность. Она же лишь оказалась под…

Хрустальный звон заставил вздрогнуть. Сердце замерло. Звук разбивающегося стекла навеки застыл в памяти. Она не раз просыпалась ночью, едва дыша, потому что в кошмарах ее вновь и вновь настигали треск, грохот, звон стекла и пронзительная тишина.

– Рута? – Йонас испуганно приподнялся.

– Все хорошо. Я еще не совсем проснулась.

Она почти не солгала. Впрочем, до этого времени она не понимала значения слова «хорошо». Но теперь Рута знала точно: хорошо – когда грудь не обжигает огнем при каждом вздохе, хорошо – когда можешь лежать на боку и не испытывать боли, хорошо – когда при каждом шаге не кружится голова, а к горлу не подступает тошнота.

Все остальное, вроде шрамов, которые теперь испещряли руки, или ноющей боли в плече и локте, – вполне можно было терпеть. Рута даже назвала бы себя здоровой, но доктор настоял на своем и вынудил ее продолжать лежать в постели.

Несколько раз ей разрешали выйти на прогулку. В сопровождении Йонаса и даже с тростью. Рута не повредила ноги, но после двух месяцев без ходьбы она чувствовала себя не очень уверенно.

Ветер ласкал кожу, а трава, подсохшая от жары, покалывала ступни. Рута чувствовала, словно природа приветствовала ее после долгой разлуки. Птицы пели так звонко и радостно, и даже тяжелые грозовые тучи больше не наводили тоскливых мыслей.

Руте не терпелось вновь вернуться в лес. От мыслей о том, какой слой пыли покрыл каждый угол в доме, у нее едва не горели руки. Она не просто скучала без работы: тоска и уныние давили на нее многим сильнее, чем в тот день, когда ее сердце разбил граф. Руте не позволяли поухаживать даже за собой, и она готова была умолять позволить ей сделать хоть что-то.

– А у нас очень хорошие новости! – Олененок села ближе.

Она улыбалась и покусывала губы от нетерпения. Рута с нежностью оглядела ее: принцесса вытянулась, на лице едва заметно очертились скулы, и оно сразу же стало выглядеть взрослее. Длинные волосы, убранные в косу, украшала небольшая золотая диадема, которую сделали специально для нее. Тонкие золотые ветки искусно переплетались, и на них, словно живые, застыли цветы и стрекозы. Пока что Олененка не могли короновать официально. Несмотря на то, что осужденный король Гантарас был казнен, а его семья вместе с верным прислужником Паулисом – отправлена в ссылку, юная принцесса могла занять трон лишь после замужества.

Рута одобряла эту традицию. Она боялась, что неожиданное бремя, упавшее на хрупкие плечи Олененка, может сломить ее. И была рада, что она сможет обучаться и ждать. Ведь ей предстояло принять немало важных решений, одним из которых стала бы судьба убийцы ее родителей. Раймондаса заключили под стражу до тех пор, пока наследница не будет готова вынести приговор.

– Мне очень интересно, не томи, – приподнялась на постели Рута и поправила подушку за спиной.

– Доктор сказал мне, что ты совсем уже поправилась и можешь больше не жить здесь. Тебе так понравятся твои новые покои! Мне не терпится тебе их показать. Мы с Йонасом сделали все, чтобы тебе было уютно. Там есть…

– Тише, высочество, – перебил ее Йонас, – это сюрприз.

– Точно, да. – Она поджала губы. – Ты должна как можно скорее все увидеть сама!

Олененок поднялась и закружилась.

– Скоро придет служанка, она принесет тебе платье и поможет одеться. Мы с Йонасом будем ждать тебя внизу. Сначала тебе стоит увидеть кое-что в оранжерее. – Принцесса схватила Йонаса за рукав и потянула за собой. – Пойдем скорее, – заговорщицки прищурилась она и посмотрела ему в глаза.

– Понял, высочество. – Охотник подмигнул Олененку и последовал за ней, обернувшись уже в дверном проеме. – Я рад, что ты снова в порядке. Я очень скучал.

Рута кивнула, и на глаза ее вдруг навернулись слезы. Она не помнила за собой такого прежде. Возможно, во всем виноват удар, ведь теперь, стоило ей подумать о Йонасе, как слезы тут же подступали.

Он был рядом все это время.

Рута не знала: реальность это или бред, но она помнила, как лежала в темноте и не могла пошевелиться. Словно ее погребли заживо, только вот она не чувствовала даже запаха земли или дерева. Вокруг – лишь пустота и редкие вспышки звуков и света.

Однако и они были такими быстрыми и далекими, что она не успевала разобрать ни слова. Рута словно тонула в болоте. Руки и ноги не шевелились. Как бы она ни старалась, звук собственного голоса не мог прорезать тишину. И она готова была сдаться и принять тьму вокруг, когда вдруг появился Йонас.

Она не видела его, но отчетливо слышала и чувствовала. Он крепко держал ее ладонь в своей и говорил обо всем на свете. О солнце за окном и неожиданно пышном цветении в этом году, о далеких странах и историях, что рассказывали ему послы, о лесе и том, как он тоскует без Руты.

Глубокий низкий голос стал подобием маяка. Рута ждала его и, словно лодка, прибивалась к берегу, чтобы слушать снова. Йонас звал ее, и она шла к нему. В его присутствии было так спокойно и тепло. Ей казалось, что и она ступает с ним по коридорам замка, присутствует на суде и выслушивает приговор королю. А после она крепко прижимает к себе Олененка и говорит, что теперь все будет хорошо.

Однажды голос Йонаса прозвучал особенно близко и отчетливо. Словно граница бесконечной темноты истончилась, и стоило лишь чуть-чуть напрячься, чтобы прорваться к нему. Рута крепко стиснула зубы, собрала всю себя и постаралась податься вперед. Тело, слившееся со тьмой, отказывалось подчиняться. Она рвалась и стремилась до тех пор, пока тишину не прорезал крик. Ее крик. Тогда она впервые за долгое время увидела свет.

– Госпожа, я принесла ваше платье. Позволите мне вам помочь?

Голос служанки вырвал Руту из воспоминаний. Она отерла щеки и слабо улыбнулась.

– Спасибо, я справлюсь сама.

– Вы уверены?

– Вполне. Еще недавно мне не доверяли и ложку, но я быстро учусь.

Служанка покорно кивнула.

– Если вам что-нибудь понадобится, я буду рядом.

Она вышла, осторожно придерживая дверь. Руту берегли от громких звуков. Порой забота доходила до абсурда, и все же она была благодарна.

Рута медленно поднялась с постели. Резкие подъемы грозили головокружением или темнотой в глазах, но это не казалось большой проблемой с учетом того, что она поднималась сама и твердо стояла на ногах.

На стене висело большое зеркало. Оно отражало свет от окна и даже при слабом освещении делало комнату больше и светлее. Рута подошла ближе. Сначала она боялась смотреть на свое отражение. Ей казалось, после всего случившегося она, как и Олененок, увидит там кого-то другого, не себя.

Огромные синяки она видела и лежа в постели. Она спрашивала у Йонаса, сильно ли пострадало ее лицо, но он неизменно твердил, что она прекрасна и скоро убедится в этом сама. Верилось с трудом, ведь бровь саднило, а губа, судя по ощущениям, опухла и раздулась.

Однако в отражении все еще была она. Осунувшаяся и побледневшая, с глубокими темными кругами под глазами, но все же она. Рута так и не смогла понять, что именно в ее лице Йонас посчитал прекрасным, но почему-то в этот раз его слова звучали так искренне.

Сейчас лицо выглядело посвежевшим, и на щеках даже теплился румянец. Однако острые скулы и выделившиеся на похудевшем лице глаза напоминали о болезни. Рута задрала и стянула ночнушку. По коже прошлись мурашки, и она обняла себя руками.

Прежде она гордилась своей фигурой. Уже с тринадцати лет она могла похвастаться округлыми бедрами и пышной грудью. Соседские юноши заглядывались на нее, а она не без удовольствия затягивала корсет, чтобы подчеркнуть тонкую талию.

Возможно, теперь спутать ее с Олененком было бы проще. Сквозь впалый живот очерчивались ребра, кожа местами казалась совсем прозрачной. Без леса Рута таяла, словно дриада без своего дерева. Ее угощали заморскими сладостями и изысканными блюдами, но она точно знала, что супы из овощей на наваристом бульоне помогут ей скорее.

Она медленно зашнуровала корсет платья. Пальцы отвыкли от прежде ежедневного ритуала и теперь не попадали в петли так ловко. Рута намеревалась исправить это. Она вновь собиралась вышивать и плести корзины и не собиралась отступать из-за неудач.

Ее волосы непривычно отросли. Она всегда подстригала их в новолуние, но пропустила пару последних, и черные локоны опустились ниже ягодиц. Рута заплела их в косу и закрепила ее на голове.

В коридоре разносились ароматы жаркого и соленых грибов. Мимо Руты суетливо проходили слуги, шумно переговаривались и несли корзинки с цветами.

– Сегодня будет праздник? – поинтересовалась она, когда спустилась в оранжерею.

– Рута, наконец-то! – Олененок радостно подбежала и раскрыла руки для объятий, но в последний момент сдержалась и лишь робко коснулась тела. – Как ты узнала? Я хотела сделать тебе еще один сюрприз.

– Я не очень-то люблю сюрпризы. Да и сложно не узнать, когда об этом говорят все вокруг.

Олененок фыркнула.

– Но кое о чем ты точно не знаешь, пойдем скорее. Йонас уже ждет.

Большая оранжерея была залита солнечным светом. Он играл сквозь листья и витражи. Нежный сладковатый привкус летних цветов приятно щекотал нос. Рута с интересом оглядывала деревья вокруг. Некоторые из них она видела впервые. Яркие цветы выдавали в них гостей с юга.

– Ну что ты думаешь? – Голос Олененка прозвучал впереди, и Рута подняла голову.

Перед ней стояла огромная живая статуя. Куст был искусно выстрижен, и Рута отчетливо видела женщину с двумя косами, статного мужчину и маленького олененка.

– Тебе нравится, да? Йонасу очень понравилось. Правда, он хотел еще увидеть меч в своих руках, но…

– Т-ш-ш, высочество, оставим это между нами. – Йонас строго посмотрел на нее.

– Очень красиво. Никогда не любила статуи из камня и металла, а эта мне нравится. Правда, Йонас в жизни явно ниже и у́же в плечах.

Олененок рассмеялась, а Йонас придирчиво осмотрел себя. Теперь, в дорогом камзоле и с аккуратной бородой, он совсем не был похож на того, кто однажды ворвался в ее лес, а после и в ее дом. С новым титулом в нем появилась особая стать, и, быть может, ему суждено было жить в замке.

– А теперь пойдем смотреть твою комнату. До бала и так осталось совсем немного времени, а ты еще многого не видела! – Олененок потянула ее за собой.

Рута еще раз взглянула на Йонаса. Он поправился и больше не был похож на бродячего лесного пса. Мягкая поступь, ухоженные волосы и сытый вид выдавали в нем домашнего кота. Оставалось лишь почесать за ухом, чтобы он довольно свернулся на коленях или подставил животик. Рута улыбнулась. Йонас поймал ее взгляд и подмигнул.

– Буду ждать на балу двух самых прекрасных женщин королевства.

Им пришлось пройти несколько лестниц. Рута запыхалась, стараясь поспеть за Олененком. Она ненадолго остановилась и прижалась спиной к холодной стене.

– Все хорошо? – Олененок, успевшая отбежать, вернулась и осторожно посмотрела на нее.

– Да, я в порядке. Просто остановилась полюбоваться картиной.

– Так ты тоже любишь картины? Я так и знала! Как только художник закончит портрет Йонаса, он сразу же возьмется за твой. Видела бы ты, как интересно получается. Йонас сидит на коне и держит в руке меч.

– Я не уверена, что готова это увидеть. А вот свою комнату – с удовольствием.

Просторная и светлая, комната оказалась больше, чем весь дом Руты. Здесь пахло деревом и лесными травами. На столе стоял небольшой букет, а гирлянда из цветов тянулась от ручек шкафа до широкого окна и полога кровати с балдахином. Рядом с небольшой печкой стояли два кресла, а на полу лежал ковер.

– Ты ничего не перепутала, Олененок? Мне кажется, все это должно принадлежать принцессе.

– Ты гораздо важнее, чем любая принцесса. Хочешь, можно сделать тебя графиней? Или даже герцогиней? Тогда вы с Йонасом оба будете…

– Нет, спасибо. Мне хорошо и так. Боюсь, я не смогу так же хорошо приспособиться к новой роли. Мне не повезло с талантом актрисы. – Рута печально пожала плечами.

– Но у меня все равно есть для тебя кое-что. – Глаза Олененка блестели от радости. – Мне уже пора бежать, но ты найдешь это в шкафу. Не забудь надеть на бал!

Она крикнула последнюю фразу на бегу и скрылась за тяжелой дверью. Рута еще раз огляделась: она едва ли могла представить такое место в самых нескромных фантазиях, но теперь все вокруг принадлежало ей. Она коснулась деревянной поверхности стола и провела пальцами по гладкому шелку покрывала, а после прислушалась к себе.

На самом деле Рута приняла решение уже давно. Она лишь хотела убедиться, что не ошиблась и сердце подсказывало ей верный путь.

В шкафу висело платье. Рута вынула его и восхищенно оглядела. Черный бархат был расшит золотыми нитками, а на лифе и подоле мастерица вышила изящные листья и крупные ягоды. Рута приложила его к себе и невольно залюбовалась на отражение. Темный цвет подчеркивал белизну кожи, на которой особенно ярко выделились губы.

К вороту платья был приколот гребень. Рута давно рассказала Олененку, что не любит золотые и серебряные украшения. Они всегда казались ей чем-то чужим, принадлежащим другому миру, частью которого она не хотела быть.

Но сейчас она держала в руках совершенно особенный гребень. Тонкие металлические прутики украшали небольшие алые камни, словно гроздь зрелой рябины, упавшей в лесу. Рута распустила волосы и убрала пряди назад, закрепив гребнем.

Олененок не прогадала с подарком. Сердце сжималось от нежности и трепета. И Рута вновь едва не расплакалась, когда достала длинные перчатки. Олененок сумела предусмотреть каждую мелочь. Рута не стеснялась шрамов, но не хотела привлекать внимание.

Из бального зала доносились легкий гомон голосов и нежная музыка. Теперь, когда принцесса вернулась, все словно окрасилось в рассветные тона. Вокруг царила восторженная радость, и Рута не чувствовала себя неуютно. Словно этот зал никогда не представлял для нее смертельной опасности.

Она хотела войти незаметно и раствориться среди беседующих, но музыка замерла. Рута остановилась в дверях. Сотни взглядов были направлены на нее, и она впервые в жизни почувствовала себя неловко. Рута постаралась улыбнуться, но губы не слушались, и она лишь слегка кивнула.

Гости поклонились ей в ответ, и зал наполнился аплодисментами. Рута готова была провалиться сквозь землю, когда рядом вдруг оказался Йонас и подхватил ее под руку.

– Никогда прежде не видел тебя смущенной. К такому не так просто привыкнуть, правда? – Он лукаво улыбнулся.

– Но ты справился, как я посмотрю.

– Просто я люблю внимание. Быть может, мне и правда стоило стать актером. Правда, теперь не позволяет титул, – почти разочарованно вздохнул Йонас.

– Ах, простите, забыла, с кем имею дело, герцог. Но вы очень великодушны, раз не брезгуете беседовать с простой лесничей.

– Я бы обиделся, но ты слишком красивая. Почему ты прежде не носила платья? Впрочем, теперь можно будет наверстать упущенное.

Рута хотела ответить ему, но в этот миг все обернулись к большой лестнице, ведущей в зал. Музыка зазвучала громче и торжественней. В блеске свечей появилась Олененок. Сердце забилось чаще, и Рута крепко сжала руку Йонаса.

Элине шла медленно и величаво. Длинное бежевое платье со шлейфом водопадом струилось за ней по ступеням. Она держала подбородок приподнятым, и все движения казались плавными и выверенными. Она выглядела настоящей королевой.

На глазах выступили слезы, и Рута незаметно смахнула их. Олененок, ее девочка, так быстро и незаметно стала совсем взрослой. Гости приветствовали свою принцессу, а она сдержанно улыбалась им.

Теперь трудно было представить, что когда-то она готова была едва ли не голышом носиться по лесу и творить шалости на каждом углу.

– Она стала совсем взрослой, – с легкой горечью произнесла Рута.

– Не совсем. – Йонас улыбнулся. – Но она неплохо притворяется.

Олененок поприветствовала гостей и поспешила подойти ближе.

– Эти туфли такие тесные, не понимаю, как можно танцевать в них весь вечер! – Она наигранно устало выдохнула. – Но я кое-что придумала. – Элине хитро прищурилась и приподняла подол платья, под которым сверкнули носы сапог. – В них можно и не такое вытворять.

– А я говорил. – Йонас подмигнул.

Рута ласково заправила непослушный локон из прически Олененка.

– Ты такое солнце.

– Нет, я Олененок. Не хочу другое прозвище. А еще я обещала танец принцу Антарии, и мне пора бежать. – Она кокетливо поклонилась и, улыбаясь гостям, прошла вперед.

Рута смотрела ей вслед. Теплое уютное чувство растекалось у нее внутри. Все выглядело таким правильным.

– А ты не потанцуешь со мной? – Йонас протянул руку.

– Как же я могу отказать герцогу.

Йонас фыркнул и обхватил ее талию. Его рука крепко сжимала ее ладонь. Он вел мягко, но уверенно. Музыка обволакивала и увлекала за собой. Рута не чувствовала страха или неудобства, внутреннее ощущение подсказывало, что Йонас не будет слишком резким и случайно не наступит на ногу.

Он знал ее как никто другой. Каждый мелкий шрам и синяк. Каждую отчаянную мысль и страх никогда больше не стать прежней. Йонас знал и принимал.

Рута прижалась к его груди. Пока звучала музыка, у них еще было время.

Она знала его не хуже и точно видела, как светятся его глаза, когда его приветствуют люди вокруг. Он чувствовал себя уверенно и выглядел таким счастливым. Словно наконец нашел то, что давно искал. Свое место.

– Знала бы ты, как я ревновал, когда тот петух украл у меня танец на балу. Готов был вызвать на петушиный бой, – признался Йонас, когда танец закончился.

– Надеюсь, ты не разочарован. Я совершенно не умею танцевать.

– Я научу тебя. Теперь у нас будет много времени. Олененок – та еще любительница праздников, за ней только и следи, чтобы всю казну не растратила. – Он шутливо пригрозил пальцем.

– Йонас, раз ты заговорил об этом… – Она опустила голову и глубоко вздохнула. – Нам нужно поговорить.

– О чем? – Улыбка на лице Йонаса сменилась настороженностью.

– Давай выйдем на балкон. Здесь душно.

Руте казалось, что признание дастся легко. Но сейчас, когда Йонас стоял так близко, сжимал ее ладонь и смотрел в глаза, она вновь теряла уверенность. Сердце, еще днем бившееся так ровно, затеяло свою игру.

Прохладный вечерний ветер играл в волосах и касался щек. Рута глубоко вздохнула и оперлась на перила. Из замка открывался вид на город, в домах зажигали свечи, где-то вдалеке играла музыка.

– Так о чем ты хотела мне сказать? – Йонас первый не выдержал напряженной тишины.

– Ночь будет чудесной. Тихой и звездной. В лесу в такие ночи поют соловьи. А если выйти из дома и пройтись до озера, то можно услышать кваканье лягушек. И озеро, словно большое зеркало, отражает небо. А если задуматься, то кажется, что границ и нет вовсе. Везде звезды, и ты – одна их них. И тишина такая, что можно услышать себя. То, в чем боишься признаться.

– Мне тоже нравится озеро ночью. И купаться голышом весело. Почему ты об этом вспомнила?

– Йонас. – Рута положила ладонь на его. – Я скучаю. По лесу и небу. По таким ночам и первым лучам солнца с утра. Жизнь в замке всегда была твоей мечтой, а мне здесь… тесно. Понимаешь?

Йонас нахмурился и поджал губы. Над бровью залегла складка.

– Ты не останешься, верно? – Он пронзительно посмотрел ей в глаза. Но в этом взгляде не было упрека или осуждения. Только глубокая печаль.

– Нет. Мой дом там, в лесу. И я хочу вернуться.

– А знаешь, я тебя понимаю. Я тоже долго искал свой дом и никогда бы не отказался от мечты. Мы с Олененком будем рады видеть тебя в гостях. И сами обязательно навестим. И не надейся, что сможешь отсидеться в тишине.

Руте хотелось верить, что Йонас прав и так будет лучше для всех. Но хоть он и старался говорить шутя, голос звучал слишком тоскливо.

– Я буду ждать. Каждую вторую среду месяца я пеку пироги.

Тишина оглушала. Звезды вдруг показались далекими и холодными.

– Наверное, нам стоит вернуться. Я собираюсь уйти на рассвете, и лучше лечь спать раньше.

– Да, ты права. Тебе стоит отдыхать больше. А я, наверное, потанцую еще немного. Да и Олененку я обещал быть рядом.

– Тогда нам пора… – Слово вертелось на языке, но произнести его оказалось не так просто. Рута вздохнула. – Прощаться.

Йонас замер, словно облитый холодной водой. А после подошел и крепко прижал Руту к себе. От него пахло терпким кедром и сосной, Рута подвинулась ближе и почувствовала, как он касается губами макушки.

– До свидания, Рута. Я был рад провести с тобой время.

– Спасибо, Йонас. Береги себя и Олененка.

Сердце сжималось внутри, словно его разрывали на части. И хотя Руте казалось, что все оно принадлежало ее дому, лесу и работе, теперь она точно знала, что одна его часть навсегда останется в замке.

С первыми рассветными лучами она вышла за ворота. Город медленно просыпался, слышались мычание и громкие голоса доярок. Рыбаки несли сети с ночной рыбалки. Продавцы открывали свои лавки.

Лес приветливо шелестел и встречал хозяйку сверкающей росой и пением птиц.

Рута возвращалась домой.