24

Услышанное не укладывалось у Юрека в голове, но в правдивости слов сироты он не сомневался. Выслушав, накормив и уложив девочку спать, он обратился к Фридриху:

— Сынок, это все еще твоя сестра, у нее, кроме тебя, никого больше нет.

— Я понимаю.

— Не понимаешь. Она пережила сверх того, что ей было отведено. Ты, парень, можешь и дальше мечтать о воинских подвигах, но с сего дня это только мечты.

— Но…

— Нет никаких но! Ты никогда не поймешь, как ей тяжело. Никто не поймет, но, если тебя не будет рядом, все то, что ей пришлось пережить, сожрет её изнутри. Она может говорить, что все хорошо, только бабам, а она хоть и сопливая, но баба, веры нет никакой.

— Но отец сказал…

— Наплевать, что там сказал твой отец. Сейчас речь идет о куда более важных вещах, чем добытая в бою слава.

— Я понял тебя, дядя Юрек.

— Я очень на это надеюсь, — он похлопал парня по плечу и снял с гвоздя свой полушубок. — Очень надеюсь.

— Куда ты?

— На Псарню, — буркнул купец и закрыл за собой дверь. — Кто-то должен ответить за случившееся.