11
Фридрих не видел того, кто схватил его, но хватка была крепка, и вырваться из нее мальчишка был не в силах
— Что мы делаем с ворьем?! — прорычал некто огромный, словно медведь, и злой, как свора бродячих псов. — Мы едим воров! Особенно таких мелких!
Скатерть со съестным упала на землю, но теперь это было не важно; мальчик тут же вспомнил сказки про обитающих у воды чудовищах. «Прудник — душа утопленника. Злая и голодная, мстительная и жестокая душа, проклявшая мир за собственную судьбу. Прудник лунными ночами уходит от воды, и горе тому, кто попадется в его лапы. Никогда не ходите ночами к воде», — говорила им с Фридой мама.
— Зажарить вора в огне! — прокричал другой голос, звонкий и приятный для слуха. — Зажарим и сожрем!
Фридрих предпринял отчаянную попытку вырваться, но взвыл от боли. Хватка сжалась крепче прежнего, и теперь рука мальчишки полыхала огнем.
— Вору нет места среди живых!
— Но место есть в наших животах!
Фридрих потерял сознание, но упасть на землю ему не дали.
— Мне кажется, что мы перестарались, а, Юрек? — звонкий и приятный голос зазвучал встревоженно. — Ты сделал ему больно.
— У страха глаза велики, слыхал о таком?
Фрида бежала сквозь поле, и по щекам ее текли слезы.
— Фридрих! — она споткнулась, упала на землю. — Фридрих! — Кое-как поднявшись, зареванная, она бежала туда, где кричал её брат. Забыв о страхе, не испытывая никаких чувств, кроме отчаянного желания не дать брата в обиду. Где-то совсем рядом вновь закричал её брат.
— Но место есть в наших животах! — По голосу она поняла, что брата схватил Полевик — дух, очаровывающий путников своим сладким голосом и уводящий их туда, где без свидетелей обдерет с жертвы все мясо, оставит от жертвы только кожу да кости. Мама рассказывала о Полевике.
Когда она выбежала из ржаных дебрей, то увидела двух взрослых мужчин и лежащего на шерстяном покрывале брата.
— Отпустите его, — сказала Фрида, и в голосе девочки была холодная сталь. — Не то…
Мужчины посмотрели на нее с нескрываемым удивлением.
— У Трефов даже дети какие-то боевые, — прорычал здоровяк с аккуратно подстриженной бородой. — Ты погляди, как она на нас смотрит.
— Что это у тебя на лице? — тот, кого Фрида приняла за Полевика, подошел ближе, выставив перед собой руки. — Я безоружен, не бойся.
— Вы Враны?
Они переглянулись.
— Меня зовут Ян… Зови меня Волдо. — Тот, кого она приняла за Полевика, подошел еще ближе. — Мы не Враны, если для тебя это имеет значение.
Она отступила назад.
— Я из предместий Братска… — Огромный мужик с бородой не отходил от Фридриха, подкладывая тому что-то под голову. — Этот вон, вообще… Какое ты там себе отечество выдумал, засранец?
— Я принадлежу музыке, но не стране, — отмахнулся Волдо. — Кормит меня именно она, а стране, кажется, вообще побоку.
Она не очень понимала, о чем говорят эти люди, она не верила ни единому слову.
— У тебя порез гноится, — Волдо подступил еще ближе. — Мы хотели проучить воришку.
Фрида не сводила глаз с его рук.
— Ян, да чего ты с ней цацкаешься?
— Юрек, ты посмотри на них.
«Ян или Волдо? — подумала Фрида. — Они хотят обмануть меня».
— Оборванцы, каких полно, — выдал Юрек после беглого осмотра детей и их вымаранного грязью гардероба. — Если каждого подбирать, в скором времени можно и работный дом открыть.
Волдо, к которому обращались, как к Яну, не выглядел опасным человеком, наоборот, находясь рядом, Фрида ощущала спокойствие. Глаза девочки болели и слезились, но она смогла разглядеть его лицо и пришла к выводу — Волдо выглядит как франт из сказок, но не как разбойник из них же.
— Почему вы воруете еду?
— Потому, что жрать хотят, Ян, глупости не спрашивай! — бородатый развернул украденную мальчишкой скатерть и резко, как будто вспомнил о чем-то очень важном, побежал к костру. — Гуся забыл перевернуть! Если гусь сгорел, я пацана на вертеле зажарю!
— Не слушай его, он так шутит, — Волдо привстал на колено и положил руки на плечи Фриды. — Где твои родители?
Ей привиделось, что напротив нее стоит не мужчина с длинными, убранными в хвост волосами, а белоснежный баран. Видение растворилось, но теперь она не боялась этого человека.
— Мама… — ком встал в горле, и воспоминания о том страшном дне, когда брат стал учеником кузнеца, а соседский кот пролез к ним в избу и ни в какую не хотел уходить, вернулись. — Маму…
Волдо понял все без слов.
— Мою маму тоже и моих братьев. И папу тоже. А время потом и бабушку не пожалело.
Она прижалась к нему, и стон, похожий скорее на вой, вырвался из детской груди:
— Волдо.
— Да.
— Их ведь убили Враны?
— Нет, — он пригладил её грязные волосы. — Но ты жива, твой брат жив.
— Кто их убил?
— Трефы.
— Трефы — благородные воины, — сказал Фридрих, наконец придя в сознание. Он внимательно слушал, о чем именно незнакомец болтает с его сестрой. — Твои родители, должно быть, в чем-то провинились.
— Фрид! Так нельзя говорить! — повысила голос девочка и, подняв глаза, виновато посмотрела на мужчину, жилет которого перепачкала слезами и дорожной пылью. — Простите нас.
— Вы ни в чем не виноваты.
В это время Юрек оторвался от вертела и сказал, глядя на Фридриха:
— Не пытайся разобраться в войне, парень. В ней не бывает правых, виноваты все.
— Я не буду за виноватых… — ответил он бородатому громиле. — Я буду правым во всем и делать только добро.
— Стань ты хоть чертом рогатым, — по-отечески улыбнулся Юрек, — а сейчас идите есть, раз уж приблудились ко мне… — Он поднес ко рту руку и громко свистнул: — Ян, Волдо или как мне теперь ваше голозадое высочество называть, жрать идите!
Неподалеку в пруду плескалась рыба, а над землей по глади лунного неба спокойно и размеренно плыли черные кляксы облаков.
