15
Иво проверил печать на двери ювелирной лавки.
— Сломана, — сообщил он помощнику коронера.
— Думаешь, воры?
— Думаю, что сейчас это не важно.
Лавка находилась на малой торговой площади. Великий сонм запахов не мог побороть самый омерзительный из всех возможных — запаха рыбного рынка, который расположился ниже по улице. Иво ненавидел рыбу всем сердцем. Ему было отвратно все, что с рыбой связано. Запах, вкус и вид. Птичий гвалт вкупе с криками торгашей создавал видимость живого города, не знавшего о беде, пришедшей под музыку летних ливней.
Дирк подергал дверную ручку.
— Закрыто, — произнес он. — Закрыто, но изнутри.
— Не проблема, — Иво присел на корточки и заглянул в замочную скважину. — Послушай, парень. Тебе придется подождать меня на улице.
— Ты думаешь, там опасно?
— Не уверен.
— Раз не уверен, я должен пойти с тобой.
— Нет.
— Объясни.
Наемник поднялся и положил руку на плечо помощника коронера:
— Дирк, я ценю то, что ты хочешь мне помочь, но… А, пес с тобой. На первом этаже просторный зал с высоким потолком, второй этаж находится под самой крышей. Что это значит?
— Что второй этаж достаточно тесный.
— Именно. А если тот, кто находится в доме, опасен?
— Значит, этот кто-то точно не по моей части.
Тем временем со стороны рыбного рынка по душу Гончей шла группа из трех человек. На сапоге каждого из них присутствовал отличительный знак местной банды. Псарь удостоил их косым взглядом, но не более.
— Милостивые государи, — заговорил один из них. — Вы находитесь перед зданием, принадлежащим ганзе Шебета. Ювелирная лавка под нашей охраной. Все, что в оной имеется, принадлежит Шебету. Проваливайте, пока целы.
— Болдер! — прошипел Дирк. — Забирай своих верзил и катитесь ко всем диаволам! Нам неинтересно то, о чем ты думаешь, мы просто осмотрим дом и уйдем. — Дирк перевел взгляд на Псаря. — Плохо дело.
— Откуда ты знаешь его имя?
— Мы хоронили отца этого подонка. Это бандиты, и просто так они не уйдут.
Наемник не обращал на представителей криминального мира Гнездовья никакого внимания. Вновь привстав на колено, прислонил свой длинный и неоднократно ломаный нос к замочной скважине. Принюхался, жадно втягивая ноздрями воздух:
— Интересно…
— Слушай сюда, дружок выжлятника! — начал тот, кого звали Болдером. — Если ты еще раз крикнешь на меня, я надеру твой тощий зад, а эта морда… — он указал пальцем на Иво. — Да-да! Тебе место в канаве, слышишь меня?! А?!
Было бы до одури обидно, если возня под окнами лавки может спугнуть свидетеля.
— Уйдет, потом ищи ветра в поле, — прошептал Псарь и добавил: — Дирк, иди в переулок. Там обязательно есть черный ход. Карауль. И если кто-то попытается сбежать, я буду признателен, если ты его задержишь. Не пытайся драться, если не умеешь. Запомни лицо и беги нахер оттуда, если запахнет жареным.
— Ясно, — произнес помощник коронера. — А как же ты?
— А я буду выносить дверь.
— А если там сейчас никого нет?
— Сквозняк выдувает запах похлебки, — процедил Иво, — там точно кто-то есть, и надо действовать быстро. Этот полудурок уже привлек слишком много внимания.
Игнорируемый Гончей бандит неистовствовал. Он считал себя серьезным человеком и настолько уверовал в собственную исключительность, что перестал верить в басни о городах, которые подчистую вырезали люди из Псарни. Как известно, отсутствие веры рождает новую веру. Дурак поверил в себя и свои силы.
— Послушай, ты! Сюда! — Болдер стянул куртку и передал её своему приятелю. Он развел руки в стороны, продемонстрировав своему предполагаемому противнику кривые наколки.
— Смотрите все! — продолжал хорохориться парень. — Болдер из Сизого квартала сейчас надерет задницу выжлятнику!
— Уйди, очень прошу, — произнес Иво, но не был услышан. — Уйди, не позорь себя. Люди смотрят.
Псарь вновь вернулся к осмотру двери лавки и понял, что с хорошего удара он сможет её высадить.
— Братан, да он по ходу тебя не воспринимает, — поддержал крикуна его приятель. — Может, нам его обработать?
— Слушай, ты! — вновь заорал Болдер. — Сын шлюхи, выплюнь яйца обратно в портки и… — Тут до него дошло, что конкретно за эти слова с него спросят и спросят по всей строгости. — Или иди отсюда!
Подпевалы хорохорящегося парня зашлись хохотом, и многим свидетелям стало понятно, что по отдельности эти ребята не стоят и выеденного яйца, но, если для кого-то это было откровением, то Иво знал об этом с самого начала. Он больше не желал пропускать мимо ушей. За сказанные Болдером слова в кругу уважающих себя людей было принято наказывать. Руки характерно потряхивало, но, поборов желание выхватить нож сразу, он в несколько шагов сократил дистанцию между собой и татуированным отморозком. Молниеносным движением произвел один-единственный удар ребром ладони прямо под кадык потерявшему страх идиоту.
— Животное, тебе сказали — проваливай, — прохрипел Псарь. Он схватил за ворот осевшего человека и потянул на себя. Жалобный хрип задыхающегося он слушать не стал. На остальных глядел исподлобья. Они боялись его и не без причины. — Ты не человек, — вновь заговорил Псарь. — И вы не люди, — он обратился к застывшим стражникам. — А вы вообще бабы и мочитесь сидя!
Он ударил Болдера. Сначала — в челюсть, потом — в ухо.
— Мало, падла? Чью мать ты там шлюхой назвал, а?! Курвина струна! Мало тебе?!
— Не убивай! — взвыл Болдер. — Не убивай, иначе Шебет тебя натянет!
— Тебя, суку, жизнь вообще не учит!
Гончая ударил его еще несколько раз.
Как и ожидал Дирк, на крики прибежала добрая половина города. Из подворотни он не видел, что именно творит его приятель, но смекнул следующее: «Раз бабы еще не визжат, а стража не взялась за шестоперы, человек из цеха обходился малой кровью».
— Зверь, — горожанка в желтом платье и белом головном уборе закрыла ладонями глаза. — Почему никто его не остановит?
— Да вон стражники стоят! — дородная баба указала рукой на патрульных. — Вон же они, под аркой спрятались.
— А вы не слыхали?
— Да, все же гутарят о том, что страже приказали на псаря глаза закрыть!
— Безнаказанность!
— Да пускай он хоть всех их перебьет!
— Бандиты грызутся, честный люд спокойнее вздыхает!
Все как в дешевой постановке бродячей цирковой труппы. Дети плачут, толпа гудит, как потревоженный улей. Иво не обращал на все это никакого внимания, но вполглаза следил за дверью ювелирной лавки. Вонь рыбы была невыносима.
— Какие расклады-то? — наконец, спросил один из друзей Болдера, глядя, как вымокают портки последнего. — Ты ж не будешь его гасить при свидетелях?
— Эрик, заткнись, — произнес второй. — Псарь, давай забудем об этом. Болдер достаточно получил. Оно не стоит.
— Вы суки. Мы же клялись на крови, — Болдер плакал. Жалкое зрелище. — Друг за друга горой… Так же.
— Забирайте его и передавайте Шебету низкий поклон, — гаркнул Иво и пошел прочь. — Руки марать еще…
Зеваки, ожидавшие резни, недоумевали.
— Все, что ли? — спросил кто-то. — Он, видимо, ненастоящий псарь.
— Наш дурак шарлатана подрядил?
Наконец появились и стражники.
— Расходимся! Ну! — недоумение сменилось негодованием.
Псарь проводил горе-бандитов взглядом и, только когда горожане начали разбредаться по своим делам, вернулся к двери.
— Дирк, ты там жив? — прокричал он. — Готов?
— К чему?
— Я выношу дверь! — Иво приготовился, а услышав от Дирка утвердительный ответ, добавил: — Уши оторву, если он сможет сбежать!
Псарь со всей силы навалился на ладную дубовую дверь, но та подалась вперед. Только чудо помогло наемнику удержаться на ногах.
Из мрака плохо освещенного помещения на него глядела девушка.
— Не надо ломать мою дверь, — сказала она. — У людей принято стучаться.
— Ты что здесь делаешь?
— Я тут живу, — ответила девушка с длинной гривой рыжих волос. Девушка в сером и до слез дешевом платье. — Но пообещайте мне кое-что.
— Смотря о чем ты попросишь.
— Что не навредите мне в моем доме.
— Обещаю, но ты знаешь, чего стоят обещания псаря… — он криво улыбнулся. — Я пришел поговорить.
— Тогда проходи. Твой друг пускай ждет на улице.
— О нем можешь не переживать.
На чердаке, куда девушка привела Иво, было чисто и уютно, но уют был каким-то иным, непривычным. Вещей у девушки было много, но большинство из них не походило на те, что можно найти на рынках, торгах или же в мастерских. Пол был застлан разного рода и разных видов пледами, покрывалами и иным тряпьем. На столе, который некогда принадлежал ювелиру и за которым было сделано немалое количество украшений, стоял ларец, доверху набитый птичьими косточками и ожерельями из камушков, желудей и другим барахлом, ценность которого заключалась лишь в том, что все это добро не валяется на и без того захламленных улицах Гнездовья.
— На приданое мое засмотрелся? — она не сводила с гостя глаз. — Я надеюсь на твою честность. Вора бы я в дом не пустила.
— Этот хлам? — Псарь сказал первое, что пришло на ум. — Неудивительно, что ты не замужем.
— Что для тебя хлам, для иных сокровище, — девушка подошла к котелку и принялась помешивать готовящееся на самодельной печи варево. — Ты голоден.
— Не откажусь, — ответил Иво и лишь потом понял, что девушка не спрашивала, а констатировала факт. — Чем угощаешь?
— Суп из голубей и смородины. Для вкуса я добавила мяты и немного крыжовника.
— Я тебя услышал, — буркнул он и присел на скрипучий стул, сквозь щели в ставнях увидел то место, на котором нашли тело Войцеха. — Ешь сама.
— Как знаешь. Мама учила меня готовить.
— Твоя мама знала толк в ядоварении, — улыбнулся Иво. — Давно здесь живешь?
— Нет. С начала лета.
— Где жила прежде?
— Тебе это столь важно?
— Нет, но… Я не тебя ожидал здесь увидеть, честно.
— Не ожидал? Почему? Эти хоромы слишком роскошны для меня?
— О да, — Иво развел руками. — Палаты, достойные королевы Гриммштайна.
— Я тоже так считаю, — девушка то ли не поняла иронии, то ли обыграла наемника на его же поле. — Мой прежний дом был в сотню раз меньше, но там… Там теперь опасно.
— Что случилось?
— Кухар напал на мой след.
Она отошла от печи и уселась на пол, обняв руками подушку, из которой торчали голубиные перья. Псарю показалось странным, что проститутка не позаботилась о том, чтобы поставить какую-нибудь кровать, однако не спешил её осуждать. Иво не судил женщин подобной профессии.
— Я удовлетворила твое любопытство?
— Нет.
— Что-то еще?
— Вчера тебе хорошенько досталось. Я видел разбитую губу и рассеченную бровь. Весь вечер слушал, как ты кричишь.
— И?
— Сейчас ни царапины. У тебя есть сестра?
— Была, но её убили.
— Мне очень жаль.
— Правда?
— Да, мне действительно жаль. У меня тоже когда-то была сестра и… — он отвел взгляд в сторону. — Не важно.
— И её убили. Тоже.
— Ты не спрашиваешь. Говоришь, словно знаешь наверняка.
— Да, я знаю про Агни и про то, что на самом деле её зовут Агнеттой.
Иво опустил голову. Тема Агнетты причиняла боль. Всегда.
— Есть что-нибудь еще?
— Ты правда хочешь об этом поговорить? Хотя да… Нужно же иногда делиться своими горестями. — Она заглянула ему в глаза, но лишь на мгновение. Псарю же показалось, что рыжая проникла куда глубже. На душе впервые за долгие годы стало по-настоящему тепло. — О том, что Агни больна, знает только Кац, старик, руководящий твоей стаей. Ты никому не говорил о месте, в котором зимуешь, и о том, что деньги, заработанные на чужой крови, ты тратишь на лекаря. Его же зовут Шелдон? Он нечестный человек и обычно задирает цену. Тебя Шелдон боится и потому берет столько, сколько берет, и не желудем больше. А еще твоя сестра была проституткой, и её забил до смерти пьяный клиент. Ты потому вступился за меня ночью?
— Да. — Руки тряслись. Он выламывал костяшки пальцев до хруста и не мог смотреть ни на что, кроме своих грязных сапог. — Именно потому.
— А еще ты не отомстил. Кац же запретил мстить лично. За твою сестру мстил Войцех? Войцех — это тот, кто умер под моими окнами? Да, я слышала именно это имя.
— Откуда ты это берешь?
— Знаю и все. Нельзя носить в животе ежа и не чувствовать боли. Я знаю.
— И я знаю.
— Скажи мне, ты убиваешь за деньги и ненавидишь себя за это. Как так выходит? Почему охотник мечтает стать добычей? Амелия бы тебя осудила.
— Ты мне скажи.
— Откуда мне знать? Я вижу лишь те вещи, которые очевидны для тебя, а на этот вопрос ты пока не нашел ответа. За четырнадцать лет службы на Каца ты так и не определился.
— Меня тревожит судьба племянницы. Если я умру на службе, Кац обещал заботиться о девочке.
— И он сдержит обещание.
Иво поднял глаза и с надеждой посмотрел на собеседницу:
— Ты знаешь это наверняка? Он не соврал мне?
— Нет, я не знаю этого наверняка, но ты же веришь его словам.
— Кроме веры, у меня нет ничего.
— Верь, — она подмигнула Гончей. — Ты же не продашь меня Кухару?
— Нет, ведьма. Не продам.
— Я не ведьма, — девушка зашлась звонким смехом. — Я оборотень.
— Лисица? Я видел твой хвост.
— Обычно, узнав мою маленькую тайну, люди бегут в ужасе и до первой церкви.
— Я не боюсь монстров.
— Совсем-совсем? А ты их видел?
В ответ он горько улыбнулся:
— Каждый день.
— Ты пришел, чтобы задать вопрос, но в этом нет необходимости. Твоего друга убил Кухар. Старший сын Рогатого Пса. Я видела это собственными глазами.
— Кухар… Это имя кажется мне знакомым. — Он вспомнил клочок ткани с золотой пуговицей, которую Дирк извлек из желудка Войцеха. Вспомнил уродливого карлика, цвет одежды которого совпадал с цветом ткани. Странно, что он смог провести аналогию только сейчас. Сознание всячески уходило от подобных мыслей. — Я, кажется, слышал это имя.
— Вспоминай. Он часто бывает в городе. Многие его видели и говорили с ним, но сам он делает все, чтобы о нем забыли.
— Слушай, как тебя зовут?
— Умма, — девушка протянула ему руку. — Рада, что ты спросил.
— Хорошее имя.
— Мама придумала, — она расплылась в улыбке. — Ты, если не можешь вспомнить, не переживай. Кухар хозяин сильного колдовства, его так просто не разгадаешь.
— Разгадать колдовство?
— Конечно. Все можно разгадать.
— Человеку это по силам?
— Боюсь, что нет, потому и говорю — не переживай. Если Кухар хочет, чтоб кто-то о чем-то забыл, значит, этот кто-то забудет. Тут сомнений нет.
— Ты говоришь о нем так, словно восхищаешься им.
— Он старший, он может все и… или даже больше. Многие старшие презирают нас, младших. Кухар презирает точно, но не все такие.
— Я не понимаю. — Иво прислушался к доносящимся с улицы звукам. — Но мне и не нужно понимать, платят не за понимание. Как его найти?
В закрытую дверь, в ту самую, которую Иво был готов вынести, трижды постучали, и Псарь, подойдя к ставням, приоткрыл их. На пороге стоял Дирк и, переминаясь с ноги на ногу, постучал еще раз. В руках помощника коронера был ржавый молоток, который он, очевидно, подобрал в переулке за ювелирной лавкой. Парень постучал еще раз, но теперь сильнее.
— Дирк! — прошипел наемник. — Ты почему ушел от черного хода?
— Я сломал замок, дверь теперь не открыть.
— Красавец, — Иво был рад подобному проявлению смекалки и еще больше был рад тому, что парень не сбежал. — Ты можешь идти по своим делам.
— Но…
— Потом все узнаешь. До скорого. — Псарь затворил ставни и, заглянув в котелок, сам взял ложку и перемешал похлебку. — Повар из тебя… А, не мне судить.
— Иво. Ты доверяешь этому человеку?
— Доверяю.
— Почему? Чем он заслужил доверие?
— Он лекарь, — Псарь пожал плечами. — Кому еще доверять, если не военным лекарям?
— Я могу ему доверять?
— А мне можешь?
— Не знаю, Иво. Не знаю.
— Лисица, я должен узнать, как достать Кухара. Он не должен уйти безнаказанным.
Умма подошла к наемнику и положила руки на его плечи. Кожа оборотня была горячей, и он услышал её запах — запах осени и теплого сена.
— Ты, скорее всего, умрешь, — она соврала, он прочитал ложь, а Умма услышала его мысли. — Нет, Иво, ты не скорее всего, а точно умрешь. Беги из города, прошу.
— Нет. Мне нужно выполнить работу. Расскажи, кто такой Кухар и что такое Ржавая Яма?
— Кухар один из старших детей Рогатого Пса. Я уже говорила это. Чтоб тебе было понятно — я одна из младших. Среди нас ходят слухи, что и вы его дети, но я в это не верю. Между старшими и младшими простерлась огромная пропасть. В вашем людском понимании мы монстры, и я регулярно слышу истории о том, как русалки и лешие убивают людей. Половина всех историй — это брехня, но другая половина — чистой воды правда. Вы встречаете младших детей Пса, но мы бессильны предотвратить подобные встречи, ибо, как и вы, мы не прядем нить своих судеб и живем с людьми под одним небом. Старшие дети — иное. Они в вашем понимании — великое зло, не иначе. Но зло лишь потому, что отличны от людей и не зависят от воли ваших так называемых владык. Они живут далеко за пределами мира и могут открывать двери из своих миров в наш. Одним из таких миров правит Кухар, и его мир зовется Ржавой Ямой. Он неогромен, но места в нем достаточно, чтоб держать там рабов.
— Рабов?
— В Яме раз в год проходят бои. Кухар находит это забавным. В них участвуют и люди, и младшие твари. Старшие же в это время наблюдают, веселятся, делают ставки. Ты еще не передумал идти к Кухару?
— Нет.
— Тогда мне искренне тебя жаль. Наша дружба не продлилась долго, но я не буду возражать, если ты покажешь Старшему, что его хоть кто-то умеет не бояться.
— С чего ты решила, что я не боюсь?
— Но ты же собираешься биться с ним?
— Да, но к страху это не имеет никакого отношения. Выкладывай.
— С чего мне начать?
— Начни с самого начала.
— Человек из твоей стаи прибыл сюда и какое-то время ходил по городу, искал свидетелей исчезновения людей. Он все очень быстро понял, ибо удача была не на его стороне. Он видел Кухара, как и ты. На самом деле его можно увидеть достаточно часто просто потому, что он не прячется. Я говорила об этом. Твой Войцех убил какого-то человека или не убил… Скорее, сделал так, что охотиться этот человек уже не сможет, и стая того, второго, пришла за твоим другом. Его ранили и преследовали, а потом появился Кухар.
— И убил Войцеха?
— Не совсем. Он предложил умирающему псарю работу, выполнив которую он сможет жить.
— Но?
— Всегда есть но. Контракты Кухара — самая коварная магия. Её нельзя разгадать никому, но твой друг смог сбежать. Не имею ни малейшего представления, как он это сделал, но у него получилось. Я увидела его из этого самого окна. Он скрывался от мышиной погони и, кажется, истекал кровью. Воздух пах кровью, это точно, а еще магией.
— Пыль, похожая на золото?
— Да, — она улыбаясь сняла с огня котелок и по взгляду гостя поняла, что Иво от еды откажется. — Золото, которое разливается в воздухе во время дождя и перед ним. Так здорово! Однажды заколдовав небо над Врановым краем, Кухар больше не тратит свои силы на сотворение заклятий.
Наемник помассировал виски. «Да, — подумал он, — расскажешь кому — засмеют». Вслух же он спросил:
— Умма, в какой части города находится вход в Ржавую Яму?
— В любой, где ты его откроешь.
— И как мне его открыть?
— Спроси у слуг Кухара, они-то наверняка знают.
— Ты сказала, что золотая пыль появляется в воздухе во время дождя, — он провел рукой по подбородку и пальцем накрутил ус. — Значит, я имею все шансы изловить одного из слуг в любую дождливую ночь?
— Это опасно.
— Значит, могу… — Иво протянул руку Умме и, пожав горячую ладонь девушки, сказал: — Спасибо тебе большое. Ты очень мне помогла. Но почему?
— Почему тебе не пришлось пытать меня?
— Именно. Ты слишком сговорчива для свидетеля.
— Я бежала из дома в Гнездовье, спасаясь от слуг Кухара. Знаешь ли, твоя работа сделает мою жизнь чуточку безопаснее. А теперь ответь честно: ты точно не голоден?
— Голоден, — уходя сказал он. — Но меня уже пытались отравить капустой, и кажется, что голубь с крыжовником убьет наверняка.
