Если события на четвертой планете этой звездной системы хоть как-то волновали ее центральное светило, невооруженному глазу случайного наблюдателя оно ничем себя не выдавало. Питая окружающее пространство золотистым свечением, звезда оставалась такой же невозмутимой, какой была и до начала битвы, — в отличие от планеты, чья покалеченная поверхность медленно открывалась взору под проникающими на нее лучами. Обширные пространства, когда-то зеленые, голубые или белые, теперь окрасились в пепельно-серый и красновато-коричневый. Сквозь потревоженные слои облаков в небо поднимался дым сожженных городов и охваченных ярким пламенем вечнозеленых лесов. Перегретый пар вздымался со дна питаемых ледниками озер и мелководных морей.

Глубоко под слоями пепла и осколков, плотным покровом окутавших планету, двигался боевой корабль — вероятно, именно он внес немалую лепту в творящийся здесь хаос. Корабль представлял собой массивный овоид из йорик-коралла; черная, грубо скроенная поверхность перемежалась полосами более гладкого материала, блестящего, как вулканическое стекло. В одних впадинах на неровных участках поверхности скрывались орудия; другие, похожие на кратеры, служили пристанищами для довинов-тягунов, выполнявших одновременно и двигательные, и защитные функции. От носа до кормы тянулась череда алых и зеленовато-синих отростков, на которых гроздьями висели неотличимые от астероидов истребители. Вокруг большого корабля вилось множество меньших по размерам: одни восстанавливали поврежденную обшивку, другие перезаряжали орудия, третьи доставляли из выжженного мира военные трофеи.

Чуть дальше от места, где несколько часов назад кипела битва, медленно дрейфовало небольшое суденышко, черное, как и все остальные, но ограненное и отшлифованное, словно драгоценный камень. Свет пульсировал то на одной его грани, то на другой, как будто от сектора к сектору передавались какие-то данные.

На площадке в нижней части угловатого корабельного носа сухощавая фигура, удобно устроившись на подушке, наблюдала сквозь иллюминатор за пеленой космических обломков, что заполняли окружающее пространство: от фрагментов истребителей и более крупных кораблей Новой Республики до объятых зловещим покоем тел в скафандрах, невзорвавшихся снарядов и пробитого фюзеляжа гражданского судна, которое, судя по надписи, при жизни называлось «Разлом Пенга».

Неподалеку в безвоздушном пространстве висел обгоревший остов оборонительной платформы. С другой стороны можно было разглядеть покореженный крейсер, вращавшийся одновременно вокруг оси и по спиральной орбите и исторгавший в космос свое содержимое, словно лопнувший гороховый стручок. Еще один корабль, крупный республиканский транспортник, насаженный на острый выступ абордажного бота, неотвратимо тянуло к жерлам двигателей гигантского флагмана.

Восседавшая на подушке фигура созерцала эту картину без какого-либо восторга или сожаления. Разгром был предопределен необходимостью. Произошло ровно то, что должно было произойти.

Прислужник, стоявший поодаль, сообщал обновленные сведения — они поступали на виллип, тонкое живое приемное устройство, шестью крошечными лапками присосавшееся к внутренней стороне его правого предплечья.

— Победа за нами, ваше преосвященство. Наши воздушные и наземные силы сокрушили крупнейшие населенные центры, а военный координатор успешно обосновался в мантии планеты. — Прислужник бросил быстрый взгляд на виллип, чье мягкое биолюминесцентное свечение заметно оживляло обстановку достаточно скудно освещенных покоев. — Военный тактик командующего Тла придерживается мнения, что астронавигационные карты и исторические материалы, хранящиеся на планете, будут стоить затраченных усилий.

Жрец, которого звали Харрар, перевел взгляд на флагман:

— Тактик уже поделился своим мнением с командующим Тла?

Замешательство прислужника само по себе могло служить ответом, но Харрар все равно ждал словесного выражения.

— Наше прибытие не обрадовало командующего, ваше преосвященство. Он ни в коей мере не отрицает необходимость жертвоприношений, но заявляет, что возглавляемое им вторжение проходит достаточно успешно и без вмешательства религиозных наблюдателей. Он боится, что наше присутствие осложнит его задачу.

— Командующий Тла не способен осознать, что на врага необходимо наступать по всем фронтам, — произнес Харрар. — Любого противника можно подчинить, но его послушание — не гарантия, что он отречется от своих истинных убеждений.

— Следует ли мне передать это командующему, ваше преосвященство?

— Это не твоя забота. Я сам с ним поговорю.

Харрар, мужчина средних лет, поднялся с места, подошел к кромке прозрачной полигональной поверхности и замер, соединив за спиной трехпалые руки — недостающие пальцы были принесены в жертву богам во время церемоний и ритуалов посвящения и тем самым возвышали его над окружающими. Статное тело жреца было задрапировано в эластичную ткань мягких тонов. Узорчатый, собранный в складки головной убор скрывал длинные пряди черных волос. Изогнутые отметины на затылке глубоко впечатывались в кожу, упруго натянутую на рельефный позвоночник.

Планета медленно вращалась прямо под ним.

— Как называется этот мир?

— Оброа-скай, ваше преосвященство.

— Оброа-скай, — задумчиво повторил Харрар. — Это что-нибудь означает?

— В настоящий момент значение неизвестно. Хотя нет никаких сомнений, что среди захваченных данных какое-то объяснение все же найдется.

Харрар отмахнулся:

— Дохлый номер.

Яркая вспышка у терминатора привлекла его внимание, и, присмотревшись, жрец разглядел выплывающий на свет корабль из йорик-коралла. Тот всеми силами отстреливался от квартета истребителей, по всей видимости, преследовавших его с темной стороны планеты. Крошечные истребители класса Х быстро приближались, сверкая выхлопами двигателей и расчерчивая пространство яркими линиями лазерных лучей, срывавшихся с кончиков их крыльев. Харрару уже доводилось слышать, что пилоты Новой Республики с помощью постоянного изменения частоты и интенсивности выстрелов научились нарушать работу довина-тягуна. Отчаянная четверка преследовала корабль упорно и хладнокровно, и жрец еще раз убедился, насколько трудно будет сломить волю этого народа — если вообще суждено его покорить. А касте воинов придется свыкнуться с мыслью, что противник относится к вопросам выживания так же трепетно, как юужань-вонги — к смерти.

Преследуемый корабль изменил курс и устремился прочь от планеты, видимо, надеясь укрыться под защитой флагмана. Но четыре истребителя не собирались сдаваться. Разбив построение, они резко ускорились, усиленно заманивая противника под перекрестный огонь.

Истребители класса Х проводили атаку с впечатляющей эффективностью. Лазерные стрелы и искрящиеся торпеды дождем осыпа́ли корпус корабля, проверяя довинов-тягунов на прочность. На каждый выстрел или торпеду, поглощенную черной дырой довина, приходилась другая, которая успешно достигала цели, прожигая трещины и разбрасывая во все стороны осколки красновато-черного йорик-коралла. Ошеломленный беспрестанным огнем, корабль попытался укрыться за щитами, выставленными на максимум, но истребители не давали ему ни секунды передышки. Череда взрывов прокатилась по его корпусу, сдергивая с курса. Довины-тягуны начали сбоить. Поняв, что защититься не получится, корабль перевел всю энергию на орудия и перешел в контрнаступление.

Из десятков плазменных установок в отчаянном порыве вырвался яркий золотистый огонь. Но истребители были слишком малы и проворны, чтобы так запросто попасть под залпы. Делая заход за заходом, они снова и снова набрасывались на жертву, столь неожиданно ставшую уязвимой. Расплавленная плоть фонтанами била из глубоких ран и выжженных лазерами борозд. Точное попадание в плазменное орудие по правому борту запустило цепь взрывов и разрушений, тряхнувших корабль. По окрестному пространству стал разноситься расплавленный йорик-коралл, похожий на струи пара. Потоки ослепляющего света вырвались наружу. Резко потеряв скорость, корабль крутанулся вокруг оси, а затем, в последний раз содрогнувшись от взрывов, мимолетно исчез в огненной вспышке.

Казалось, что после успешного нападения истребители решатся навязать бой и флагману, но в последний момент они передумали, развернулись и дали деру. Одновременный залп нескольких орудий флагмана сотряс космос, но ни один из выстрелов не достиг цели.

Иссеченное шрамами лицо Харрара помрачнело.

— Предложите командующему Тла позволить этой четверке уйти, — произнес он с необычным в данной ситуации хладнокровием, полуобернувшись к прислужнику через плечо. — В конце концов, кто-то должен рассказать остальным, что здесь произошло.

— Язычники сражались храбро и погибли достойно, — отважился заметить тот.

Харрар обернулся полностью, пригвоздив собеседника проницательным взглядом:

— Ты выразил им почтение, или я ослышался?

Прислужник осторожно мотнул головой:

— Это не более чем наблюдение, Ваше Преосвященство. Чтобы заслужить мое почтение, неверным потребуется признать всю правду, которую мы принесли им.

Еще один юужань-вонг, явно гораздо ниже статусом, чем оба присутствовавших, появился в проеме и поприветствовал жреца, прижав кулаки к плечам.

— Белек тиу, Ваше Преосвященство. Я пришел доложить, что пленники собраны.

— Сколько их?

— Несколько сотен. И они очень разные. Вы сами проследите за отбором к жертвоприношению?

Харрар расправил плечи и разгладил складки своего элегантного одеяния:

– Непременно. Так и поступлю.

Прозрачная печать, затворяющая проход, отошла в сторону, открывая их взору обширный трюм, битком набитый пленниками, захваченными на поверхности Оброа-скай и в небесах над планетой. Сначала внутрь прошествовала свита Харрара — его личная охрана и прислужники, — затем за ней последовал сам жрец, удобно устроившись на левитирующей подушке: одну ногу он подобрал под себя, а другую свесил вниз. Похожий на сердце пульсирующий довин-тягун, который поддерживал подушку в воздухе, слушался тихих приказаний Харрара: то подтягивался к сводчатому потолку, когда жрец хотел подняться чуть выше, то перемещался от одной стены к другой, когда Харрару требовалось продвинуться вперед, назад или в сторону.

Трюм, хорошо освещенный биолюминесцентными отростками, тут и там рассеянными по стенам и потолку, делился на секции. Их образовывали сдерживающие поля, которые располагались двумя параллельными рядами и питались энергией крупных довинов-тягунов. Сбившиеся так, что яблоку негде упасть, в каждой секции ютились ученые и исследователи из различных миров, представители самых разных рас: кроме людей, тут были ботаны, биты, куаррены, каамаси — и все не умолкая тараторили на своих языках. Пленников сортировали одетые в черное и вооруженные амфижезлами стражники. Помещение изначально предназначалось для подпитки кораллов-прыгунов, а не для живого груза, и потому смердело тут кровью, потом.

Но больше всего — страхом.

Прислужники отступили, чтобы не мешать, и Харрар не спеша двинулся вперед, внимательно разглядывая пленников, собранных с обеих сторон центрального прохода. Приближаясь к первому сдерживающему полю, он обогнул гигантскую шахту, забитую сотнями захваченных дроидов: те, что не поместились, были свалены сверху — просто куча вывернутых конечностей, корпусов и прочих механических частей.

Харрар завис над грудой металлолома, сверля ее испытующим взглядом, — и те дроиды, что оказались наверху, зашевелились. Жужжа деформированными сервомоторами, куполообразные, прямоугольные и человекоподобные головы со скрипом завращались, аудиодатчики навострились, а бесчисленные фоторецепторы навели фокусировку.

Мгновением спустя гигантская гора дроидов обвалилась, и несколько визжащих и скрипящих механизмов скатились на палубу.

Взгляд заинтригованного Харрара упал на скрюченного протокольного дроида — его правую руку украшала полоска цветной ткани. Жрец велел подушке подлететь поближе к обездвиженной машине.

— Зачем этим омерзительным созданиям одежда? — спросил он у первого помощника.

— Похоже, они выполняют функции научных сотрудников, — объяснил тот. — Получить доступ в библиотеки Оброа-скай можно, только заключив соглашение с обученным исследователем. Символ, изображенный на нарукавной повязке этой машины, обозначает принадлежность к так называемому Оброанскому институту.

Харрар был ошеломлен:

— Не хочешь ли ты сказать, что исследователи относятся к этим вот существам как к себе подобным?

Прислужник коротко кивнул:

— Очевидно, именно так, Ваше Преосвященство.

На лице Харрара застыло презрительное выражение.

— Позволь машине считать себя равной тебе, и вскоре она придет к выводу, что она более совершенна. — Он протянул руку, сорвал повязку с предплечья дроида и швырнул на палубу. — Возьмите несколько этих убожеств на жертвоприношение, — распорядился он. — Остальных сжечь!

— Мы обречены, — проскулил откуда-то из самой гущи свалки приглушенный модулированный голос.

Живые конечности различной длины, цвета и строения умоляюще потянулись к Харрару, когда его подушка подплыла к ближайшему сдерживающему полю. Кое-кто просил о пощаде, хотя большинство узников сидели молча, полностью смирившись с уготованной им участью. Жрец равнодушно разглядывал заключенных, пока его взгляд случайно не остановился на покрытом мехом гуманоиде. Из разбухшего лба этого существа торчала пара загнутых конических рожек; мозоли на руках и ногах свидетельствовали о тяжелом физическом труде, которым он занимался, но в ясных глазах читались признаки развитого интеллекта. Гуманоид кутался в безрукавное мешкообразное одеяние, лохмотьями ниспадающее к коленям, а его талия была перетянута плетеным поясом из натурального волокна.

— Из какой ты расы? — спросил его Харрар на безукоризненном общегалактическом.

— Я готал.

Жрец указал на перехваченную поясом хламиду:

— Твое одеяние больше подходит кающемуся грешнику, нежели ученому. Так кто же ты?

— Я и тот и другой и одновременно ни один из них, — многозначительно произнес готал. — Я служитель культа Х’киг.

Харрар бойко развернулся к свите:

— Какая удача! Наконец-то среди нас святой. — И он вновь обратился к готалу: — Расскажи мне о своей религии, служитель культа Х’киг.

— Какой интерес для вас могут представлять мои верования?

— Ведь я тоже, так сказать, исполнитель ритуалов. Мы можем поговорить как жрец со жрецом.

— Мы, Х’киг, верим лишь в ценность жизни. — Готал был предельно прост и откровенен.

— Да, но какую цель вы преследуете? Получить прибыль, возвыситься над другими, обеспечить себе место в потустороннем мире?

— Добродетель — сама по себе награда.

Харрар посмотрел на него несколько озадаченно:

— Так сказали ваши боги?

— Это просто правда, одна из многих.

— Одна из многих… А что ты думаешь о правде, которую несут юужань-вонги? Скажи, что признаёшь наших богов, и я, возможно, сохраню тебе жизнь.

Готал невозмутимо смотрел ему в глаза.

— Только лживый бог может жаждать смерти и разрушений.

— То есть это правда? Вы боитесь смерти?

— Лично я не боюсь умереть за правое дело, если это облегчит чьи-то страдания и не позволит распространиться злу.

— Страдания? — Харрар угрожающе подался вперед. — Я расскажу тебе о страданиях, жрец. На них зиждется наша жизнь. Тот, кто принимает эту правду, осознает, что смерть — всего лишь избавление от страданий. Вот почему мы так покорны перед судьбой и так охотно идем на смерть. — Он окинул взглядом узников и повысил голос: — Мы не требуем от вас больше того, что свершаем сами: платим богам за то, чем они жертвовали, создавая эту вселенную. Мы предлагаем им нашу плоть и кровь взамен на то, чтобы их работа продолжалась.

— Наш бог не требует никаких подношений, кроме добрых поступков, — возразил готал.

— Низменных поступков, — презрительно бросил Харрар. — Если это все, чего от вас ждут, то неудивительно, что боги покинули вас тогда, когда вы в них больше всего нуждались.

— Нас не покинули. У нас еще есть джедаи.

Одобрительный ропот прокатился по толпе узников, сначала сдержанный, но потом все более уверенный.

Харрар разглядывал мешанину лиц внизу: губастых и безгубых, морщинистых и гладкокожих, безволосых и лохматых, рогатых и покрытых бороздами. В родной галактике юужань-вонги искореняли подобное многообразие, развязывая тысячелетние войны и погребая миры под руинами в таком количестве, что невозможно сосчитать. Но на этот раз они намеревались действовать более осмотрительно, уничтожая только те народы, которые мешали завершить великое очищение.

— Эти джедаи — они ваши боги? — спросил наконец Харрар.

Готал задумался на мгновение, прежде чем ответить:

— Рыцари-джедаи — хранители мира и справедливости.

— А эта Сила, о которой мне так много рассказывали, — как ты ее можешь описать?

Готал еле заметно ухмыльнулся:

— Вы никогда не сможете ее коснуться. Хотя я и не большой знаток Силы, но готов поклясться, что вы вышли из ее темной стороны.

Интерес Харрара достиг апогея:

— Сила включает в себя и свет, и тьму?

— Как и всё в нашем мире.

— И с какой же стороны вы? Вы настолько уверены, что воплощаете свет?

— Я руководствуюсь только тем, что велит сердце.

Харрар задумался:

— Тогда наше противостояние — нечто большее, чем мелочная война. Это противоборство богов, в котором мы с вами лишь орудия.

Готал гордо задрал голову:

— Может быть, вы правы. Но все и так заранее предопределено.

Харрар насмешливо ухмыльнулся:

— Пусть твоя вера утешает тебя в последний час твоей жизни, жрец. Могу заверить, что этот час уже близок. — Он вновь обратился к толпе: — До нынешнего момента вы сталкивались только с воинами и политиками нашей расы. Но теперь знайте: прибыли истинные творцы вашей судьбы.

Он подал знак свите и двинулся дальше.

— Какое странное, упрямое вероисповедание эта их Сила, — шепнул Харрар одному из шедших рядом прислужников. — Если нам суждено властвовать в этой галактике, придется понять, как она связывает воедино мириады здешних существ. И покончить с рыцарями-джедаями раз и навсегда.