Глава восьмая
ОСТРОВ ЛАСТОЧЕК
Буря далеко разбросала суда друг от друга, и наутро на «Санта Тересе» не увидели ни капитанской каравеллы впереди, ни других судов позади себя. Шторм затих; до вечера они плыли по гладкому морю, не видя никого, и только перед заходом солнца различили впереди себя силуэт большой каравеллы. Это была «Исабель» — быстроходное судно, На котором плыл старший Альварадо. «Исабель» шла быстро и скоро исчезла из виду.
Наутро «Санта Тересу» обогнало капитанское судно, за ним показались и остальные. Море было спокойно, ветер утих. Суда плыли близко друг от друга, только «Исабель» не было видно, — каравелла Альварадо ушла далеко вперед.
Буря отнесла суда флотилии много южнее первоначально взятого курса. Слабым течением их и сейчас упорно относило к югу. Как ни боролся Аламинос, берег Юкатана уходил в сторону. Течением их несло в обход, южнее, к маленькому островку, недалеко от восточной оконечности Юкатана.
Часам к трем пополудни, в жарком свете дня, они увидели белые слоистые скалы и зеленые холмы острова. Аламинос уже побывал здесь в прошлом году с Грихальвой; он знал и остров и море вокруг. Глубокие узкие заливы в нескольких местах вдавались в берег. Над скалами стаями вились ласточки, хлопали крыльями, перелетали с выступа на выступ. Этот островок индейцы называли «Косумел», что значит: «Остров Ласточек».
«Санта Роса» вошла в узкую бухту, за ней — другие суда. Вода здесь была глубока и черна, солнце сюда не заглядывало.
Аламинос осторожно вел суда дальше. Узкий извилистый залив глубоко вдавался между скал в сушу. В одном месте под скалами виднелась неширокая полоса плоского берега. Здесь Аламинос велел бросать якорь.
Высоко над водой, на скалах, испанцы увидели белый, сложенный из камня домик с тростниковой крышей, за ним — второй, третий. Людей возле домов не было видно.
До захода солнца оставалось немного времени. Кортес не велел пускать людей на берег до утра.
Ночь провели на судах. Утром отряд в полсотни человек высадился с капитанского судна на берег. Люди вскарабкались на скалы и осмотрели дома. Диего де Ордас, начальник отряда, вернулся смущенный.
— Никого нет! — сказал Диего. — Селение пусто!
Кортес разрешил солдатам и с остальных судов сойти на берег. С «Санта Тересы» пошел Хуан де Торрес с Лопе Санчесом и еще десятка два солдат.
От прибрежной узкой полоски наверх, в скалы, вела крутая тропинка. К скалам лепились дома, сложенные из дикого камня. Ни на Кубе, ни на материковых землях Лопе таких индейских домов не видал: каменной кладки, промазанные глиной.
Испанцы рассыпались по селению, осмотрели дома внутри. Кое-где между загородок еще бродили куры; теплая зола лежала на камнях брошенных очагов; индейские толстоголовые собаки молча, без лая, удирали от пришельцев. Жители покинули селение совсем недавно, еще этой ночью.
Что же произошло здесь? Испугались косумельские индейцы подошедших судов и убежали в глубь острова? Или готовили нападение и хотели заманить пришельцев в свои дома, чтобы осадить их в селении? Испанцы не знали, что думать.
Капитана Грихальву здесь, на Острове Ласточек, встретили хорошо, об этом рассказывали все, побывавшие в экспедиции Грихальвы, — меняли хлеб и кур на стекло и ножи. Может быть, кто-нибудь еще из белых навестил этот берег за последний год и напугал прибрежных жителей?
Лопе и Хуан де Торрес пошли искать по домам — чем бы пополнить судовые припасы. Они не нашли ни маиса, ни маниоки, — должно быть, индейцы собирали здесь урожай по два — три раза в год и жили, как птицы; не запасаясь зерном. Зато почти у каждого дома были тростниковые ульи, над которыми роились пчелы. Отбиваясь от пчел, они нашли в одном доме пару щенят особенной, индейской породы; такие попадались и на Кубе — толстоголовые, жирные, с отвислыми мягкими ушами. Индейцы этих щенят ели. Нашлись еще кролики по загородкам да десятка два кур, только и всего.
— Ни людей, ни продовольствия! — ворчал Хуанде Торрес. Они пошли искать пресную воду. Нигде на берегу не видно было ни реки, ни даже маленького ручейка. Хуан де Торрес набрел на колодец — глубокий, каменной кладки, как в Испании. Колодец был пуст.
— Какие здесь дома! — удивлялся Лопе, осматривая стены. — Как построены! Не хуже, чем у нас, в Новой Кастилии!..
Об этих домах рассказывали люди Грихальвы: по всему берегу Юкатана и на ближайших островах индейские дома были не плетеные, травяные или тростниковые, как на Кубе или Эспаньоле, а каменные, грубой кладки, крепленные довольно умело. Только крыши были тростниковые, с крутым скатом.
Испанцы расположились на ночлег частью в пустых домах селения, частью на судах. Генерал-капитан остался у себя на каравелле. Утром большая лодка с «Санта Росы» пошла обследовать берега залива.
Все суда собрались в заливе; не видно было только «Исабель», так и не возвратившейся в строй после шторма.
Кортес заперся у себя в кормовой башне «Санта Росы». Кортес ждал Альварадо.
Лодка пошла в глубь залива и скоро вернулась: «Исабель» стояла на якоре неподалеку, за двумя — тремя поворотами скал. Но Альварадо на судне не было: еще утром предыдущего дня Альварадо, подойдя на «Иса-бели» к острову раньше других судов, высадился на скалы и с большим отрядом пошел в глубь острова.
Кортес потемнел лицом, выслушав донесение.
— Вот почему индейцы оставили деревню!
Он продолжал ждать у себя в башне.
— Как только сеньор Альварадо вернется, везите его ко мне, на «Санта Росу»! — приказал Кортес.
Уже после полудня голоса и шум послышались в зарослях за селением. Отряд Альварадо возвращался из вылазки в глубь острова. Сам Педро шел впереди, за ним вели двоих связанных индейцев, довольно светлых кожей. Паж Альварадо нес, перекинув через плечо, полупустую кожаную сумку.
Альварадо был весел. Остров мал, беден, добыча ничтожна, но все же он, Педро Альварадо, первый сделал вылазку, первый привел индейцев!
Внизу, под скалами, Альварадо перехватили посланцы Кортеса и повезли на капитанскую каравеллу. Двумя большими прыжками, кичась своей прославленной ловкостью, Педро взобрался на «Санта Росу». Кортес ждал его у входа в кормовую башню. Он собрал на корме всех своих капитанов.
Альварадо легко подбежал к Кортесу.
— Дон Фернандо! — с детской улыбкой сказал Альварадо. — Я несу вам все!
Он взял у пажа сумку и бросил ее к ногам генерал-капитана. Несколько тонких колец желтого металла выкатились из сумки, где — три пластинки не то золота, не то желтой меди.
Кортес отодвинул сумку носком ноги. Он был бледен от ярости.
— Так начинать плавать, — глухим от бешенства голосом сказал Кортес. — Так начинать плавание со мной, дон Педро?.. С грабежа, с погони?.. Вы хотите всех индейцев разогнать на моем пути?
— Индейцы здешние — трусы! — горячо сказал Альварадо. — Все селение разбежалось от двух выстрелов из мушкета. Я взял у них вот это… — Он показал на кольца и пластинки, выкатившиеся из сумки.
— Сами должны отдать! — твердо сказал Кортес. — Индейцы сами, доброй волей, должны прийти просить милости моей и моего короля и принести дары! И только если сами не отдают, — тогда… — Кортес ткнул концом шпаги в доски пола, — тогда… забирать силой! Вы не поняли моих наказов, дон Педро!
Кортес отвернулся.
— Ступайте на ваше судно, Альварадо! — сказал он. — Восемь дней, извольте просидеть у себя на «Иса-бели», ко мне не являйтесь без вызова.
У Педро Альварадо по-детски задрожали пушистые рыжие брови.
— Дон Фернандо, — сказал Альварадо. — Дон Фернандо, я не думал…
Кортес не повернул головы. Он не слушал.
Сумка и кружки металла еще валялись у его ног. Шут Сервантес подбежал и поддал ногой индейское кольцо.
— И это вся ваша добыча, Альварадо?
Альварадо метнул на него быстрый бешеный взгляд.
Шут замолчал.
— Я привел индейцев, — сказал Альварадо.
— Ведите их сюда, — коротко приказал Кортес.
Индейцев привезли на лодке, голых, перевязанных по ногам, с прикрученными руками.
— Развязать! — сказал Кортес.
Людей развязали, и они отвалились друг от друга, едва живые. Один стонал, не поднимаясь, — должно быть, потерял сознание; второй, приподняв голову, испуганно осматривался по сторонам.
— Подведите ко мне! — указал Кортес на второго. — Позовите переводчика.
Индейца подвели. Снизу прибежал Мельчорехо.
Индеец с Косумела был светлее кожей, выше ростом и сильнее на вид, чем жители Кубы. Руки у него еще были прикручены к спине пеньковой веревкой.
По приказу Кортеса индейцу развязали руки. Он огляделся, ступил вперед, к Кортесу. Узнав в нем вождя, индеец приветствовал его по обычаю своей земли: склонившись вперед, одной рукой коснулся палубы, другую приложил ко лбу.
Кортес приподнял индейца с пола.
— Ты свободен! — сказал Кортес. — Я отпускаю тебя.
Мельчорехо перевел слова генерал-капитана.
— Я и мой государь даем тебе свободу! — милостиво сказал Кортес. — Переведи ему, Мельчорехо.
Он протянул индейцу связку зеленых стеклянных бус:
— Я и мой государь дарим тебе эти подарки!..
Только тут индеец понял, поверил, быстро заговорил. Слезы радости выступили у него на круглых детских глазах.
— А-га!.. Ра-тани!.. — сказал индеец.
Мельчорехо перевел. Это значило: «спасибо».
— И это я дарю тебе!.. И это, и это!..
Индейца задарили. На шею ему навесили две связки бус и еще по связке на каждую руку. В пальцы сунули дешевый ножик с деревянной рукояткой.
— Все это мы даем тебе, — я и мой великий государь!
Мельчорехо перевел.
— А теперь пускай идет, — сказал Кортес. — Мельчорехо, объясни ему: так мы будем поступать с каждым, кто доброй волей придет к нам. Пускай приносят жемчуг, золото, хлеб, — мы всех одарим!
Кортес поднял и показал индейцу большую двойную связку блестящих красных и синих бус.
— Вот! Скажи своему вождю: пускай приходит миром ко мне, — я все это ему отдам.
Индеец закивал головой. Он понял.
Второму индейцу тоже навесили бусы на шею, сунули детский бубенчик в руки. Индеец только что пришел в себя и стоял, оглядываясь в удивлении.
Пленников свезли на сушу. Лодка еще не успела пристать к берегу, как оба выскочили на камни и бегом пустились по тропинке вверх.
Капитан Монтехо покачал головой.
— Пожалуй, не вернутся! — сказал Монтехо.
— Вернутся! — уверенно сказал Кортес. — Не эти, — так другие. Они тоже захотят получить от меня подарки.
