ДИРЕКТИВЫ КОМИТЕТА
В кладовую вошли вызванные Смуровым члены комитета. Шерстнев замолчал, нервно подергивая себя за седые усы.
Смуров снова переставил бочку из угла на середину.
— Занимайте, товарищи, места и знакомьтесь: Василия Ивановича Шерстнева вы уже знаете, а это — его первый помощник и приемный сын, член партии товарищ Борщенко…
Вновь пришедшие с недоумением переглянулись. Смуров продолжал:
— Мы допустили грубую ошибку, и товарищ Борщенко был на волосок от гибели…
— Что прошло, то прошло, — холодно сказал Борщенко. — Сейчас важнее поговорить о другом. Шакун знает о подготовке восстания, о комитете и о том, что его возглавляет Смуров.
Слова Борщенко произвели впечатление взрыва. Все застыли, пораженные известием.
— Расскажите подробнее, — попросил Смуров.
Борщенко рассказал историю своего «перевоплощения» во власовца и подробно передал разговор с Ша-куном.
Установилось тягостное молчание.
— Что будем делать? — спросил Смуров. — Вопрос серьезный.
— Шакуна надо было уничтожить уже давно! — сказал Медведев. — А теперь придется сделать это с опозданием.
— Нельзя откладывать больше! — добавил Анисимов.
— По этому предложению вряд ли будут возражения? — Смуров посмотрел на Шерстнева.
— А я как раз и возражаю, — отозвался Шерстнев.
Все повернулись к нему, недоумевая. Он объяснил:
— Раздавить такую гадину, как Шакун, — изменника Родины и палача советских людей, — святое дело. Но в данном случае это рано. Мы обязаны узнать, как полно осведомлен он о наших делах, что и когда гестаповцы собираются предпринять против нас и кто предатель. Это нам надо знать! Это слишком важно… От этого будут зависеть наши действия. Как же не воспользоваться такой возможностью?.. Мы были бы идиотами и простофилями…
— О какой возможности вы говорите? — спросил Митрофанов.
— Неужели непонятно?.. Эта возможность — Андрей Васильевич Борщенко!
Борщенко запротестовал:
— Нет, Василий Иванович! Меня сегодня уже чуть не убили свои же товарищи. А что будет, если я надену форму охранника? Да мне обязательно проломят череп, как предателю!
— Выяснить это должен ты, Андрей! — твердо сказал Шерстнев. — Придется тебе и дальше понести свою тяжелую ношу — личину врага. Это необходимо во имя жизни товарищей…
Борщенко опустил голову.
— Ну как, товарищ Борщенко? Согласен?.. — спросил Смуров.
Борщенко медленно встал.
— Слова Василия Ивановича для меня — закон. Я согласен. Хотя боюсь: справлюсь ли я с такой ролью. Тяжкая она очень…
— Справишься, Андрей, — убежденно сказал Шерстнев. — Следи только, чтобы не прорвалась горячность. Предлагаю сейчас посоветоваться и наметить для Андрея линию поведения.
Смуров оживился и повел заседание в обычном для него деловом духе. Когда с вопросом о Шакуне было покончено, Смуров сказал:
— Есть еще одна большая задача для вас, Борщенко. Надо добиться разговора с помощником лаверфюрера по строительству — майором Клюгхейтером. Он может нам помочь. Вам придется поговорить с ним от имени комитета… Как вы смотрите, товарищи?
— Разговаривать с Клюгхейтером надо нашему комитету! — убежденно подтвердил Митрофанов. — Западные товарищи с этим не хотят торопиться. Поручим Борщенко…
Борщенко перестал возражать и угрюмо выслушал указания комитета относительно разговора с Клюгхейтером.
— Теперь у меня есть вопрос к вам, товарищ Смуров, — заявил Шерстнев. — Как вы думаете, почему задержали Рынина? Его судьба меня очень беспокоит.
— Трудно ответить на ваш вопрос, Василий Иванович. Кто он по специальности?
— Он — ученый.
— А конкретнее?
— Строитель. Эта сторона его специальности имеет секреты…
— А еще конкретнее можете что-либо сказать?
Шерстнев замялся. Потом добавил:
— Он специалист по подземным сооружениям.
— Больше не продолжайте, Василий Иванович. Все ясно. Немцы могли узнать об этой его специальности?
— Могли заподозрить по отнятому служебному удостоверению.
— Так… — Смуров в раздумье потер переносицу. — Не повторилась бы для Рынина судьба Андриевского.
— Кто такой Андриевский и какова его судьба? — забеспокоился Шерстнев.
— Андриевский — инженер-метртростроевец!
— А почему вы это так подчеркнули?
— Извините, Василий Иванович, я не успел еще вам сказать, что фашисты строят здесь секретную базу подводных лодок. Идут подземные работы, на которых они и «вырабатывают» нас до смерти. И они буквально охотятся за специалистами по подземным работам.
— Но что же случилось с инженером Андриевским?
— Его выдал провокатор. И вот уже больше месяца мы ничего о нем не знаем… Но он не работает. Стало быть, его терзают гестаповцы… И, стало быть, — он все еще держится, если уже не замучен насмерть…
— Рынина тоже не сломить, — заметил Шерстнев, — Я его знаю почти двадцать лет…
— А мы, Василий Иванович, очень сожалеем, что не можем связаться с Андриевским и дать ему директиву принять предложение Реттгера…
— Как вас понимать? — спросил Борщенко.
— В подземном управлении строительством у нас нет своих людей. А нам надо вывести эту базу из строя…
— Как же это можно сделать? — заинтересовался Шерстнев.
— Мы уже накопили большой запас взрывчатки. Но не можем подобраться к подземному сердцу адской кухни острова. Может быть, не поздно еще связаться с Рыниным?.. Подойдет он для этого?..
— Давайте обсудим ваше предложение, — согласился Шерстнев. — Борис Андреевич выдержанный и решительный человек. Поручим Борщенко связаться с ним, пока не поздно… Если удастся…
Быстро покончили и с этим поручением Борщенко и разошлись.
Было уже поздно. Приближалось начало нового каторжного дня — первого тяжкого испытания для бывшей команды «Невы».
