Глава седьмая
Погребенные заживо

Змей не ошибся. Обнаруженный им пролом в обрушившейся стене вел в совершенно другую пещеру. Она здорово отличалась от длинной и узкой «кишки», промытой водными потоками, – той, по которой они спускались от самого слива.

Эта пещера была огромна. Настолько, что через пару десятков шагов луч фонаря перестал достигать ее свода. Пожалуй, по размерам она была сравнима с Накопителем. Только не была столь идеальной формы. Стены ее были изломаны, из них торчали целые каменные пласты, кверху устремлялись какие-то уродливые подобия колонн. Зазевавшись и засмотревшись на все эти чудеса, можно было запросто провалиться в неожиданно возникшую на пути расщелину. В одну из них едва не улетел Пшик – спасибо Тане, вовремя ухватившей его за тощую, скользкую от пота руку.

– Под ноги свети! – рявкнул Мориц. – Хватит видами любоваться!

Игнат, то и дело подсвечивавший стены и пытавшийся нащупать лучом свод, направил фонарик детективу в лицо. Поинтересовался:

– А то что?

– А ничего, – не отводя взгляда, сказал тот. – Видишь – батарея почти села. Лучше вообще выключи.

– И как без света пойдем? – спросила Тана.

– Хорошо бы что-то вроде факелов сделать, – сказал Пшик. – Поискать, может, мусор какой горючий.

– Чтобы был мусор, нужны те, кто мусорит, – усмехнулся Змей. – А вообще, Мориц прав. Давайте привал устроим, а заодно батарею побережем.

– Неохота в полной темноте сидеть, – поежилась Тана. – Хоть из чего-то бы костерок развести.

– Остались таблетки сухого спирта, – сказал Игнат. – Зажжем, если совсем грустно станет.

– Главное, чтобы в темноте никакие твари не подобрались, – заметил Змей. – А то как бы я опять стрелять не начал.

– Пшик, тебя это касается в первую очередь, – заметил Мориц.

– Меня? – слабо отозвался проводник. – Это почему?

– А ты похож на крысу.

Сошло за шутку. Пшик даже не обиделся. Посмеялись немного, устраиваясь на привал. Садились спина к спине, чтобы в случае чего обеспечить круговую оборону. Спать договорились по очереди. Первым дежурить вызвался Игнат.

– Ну что, все устроились? – спросил он. – Тогда вырубаю свет.

Минуту сидели, погрузившись в полный мрак. Затем Тана неуверенно произнесла:

– Я одна это вижу?

– Смотря что, – отозвался Мориц. – Если тьму и круги перед глазами, какие у меня бывают от усталости, то не одна.

– Мне кажется, или стены слегка…

– … светятся! – подхватил Змей. – Я думал, мне просто померещилось!

– Вот сейчас глаза привыкли, и я тоже увидел, – сказал Игнат. – И чем больше глаза привыкают, тем лучше видно!

– Я как раз тебя вижу, Игнат! – с плохо сдерживаемым восторгом воскликнула Тана. – Вот ты руку поднял… Только рожи не надо корчить! И так страшно.

– Я просто зевнул, – отозвался тот. – А это еще что за дьявольское отродье на меня таращится?

– Это я, – ничуть не обидевшись, отозвался Пшик. – Действительно, все видно, только выглядит немного странно…

– Что же это такое, а? – Змей поднялся, огляделся по сторонам. Подошел к стене, коснулся ее пальцем. Посмотрел на него – его подушечка теперь тоже начала светиться бледным фосфорическим блеском. Змей с трудом удержался от того, чтобы попробовать это светящееся пятно на вкус.

– Это какой-то налет на стенах, – сказал посредник. – Вроде как фосфор. Где-то я читал, что есть такие вещества, но не верил.

– Похоже, что-то живое, – разглядывая стену по соседству, сообщил Мориц. – Вроде лишайника какого-то. Или водорослей.

– Просто не верится, – выдохнул Игнат. – Не знаю, что мы еще здесь найдем, но с освещением вопрос решен!

Спутники заметно повеселели. Все, кроме Пшика. Он почему-то стал еще более настороженным. И теперь опасливо осматривался – как будто ждал каких-то неприятных неожиданностей.

– Не нравится мне это, – бормотал он. – Почему именно здесь? Почему сейчас? Для кого этот свет?

– Странный вопрос, – удивленно произнесла Тана. Она с любопытством разглядывала бледный силуэт проводника, который в этом зеленоватом свечении напоминал призрака. – Что значит – для кого? Разве эти лишайники не могут светиться просто так? Самопроизвольно, из-за каких-нибудь химических процессов?

– В природе не бывает ничего просто так, – нервно откликнулся Пшик. – До Катастрофы на дне океанов жили такие рыбы – удильщики. А может, и сейчас живут и даже не заметили никакой Катастрофы у себя в пучине. Так вот, у этих удильщиков на голове был длинный такой нарост, вроде удочки со светящимся огоньком на конце. И зубы – такие, что я прямо сейчас чуть не обделался, когда только вспомнил про этих тварей. И вот этот самый огонек болтался у этой рыбины прямо перед пастью.

– Зачем? – Тана пожала плечами. – Для красоты?

– Эти существа жили на такой глубине, где никакой красоты никто не смог бы увидеть. Потому что там мрак кромешный – как в здешних пещерах. И только у этого удильщика – маленький сияющий огонек. Конечно же, любопытная рыбка подплывала, чтобы рассмотреть это чудо поближе. И тогда удильщик раскрывал свою огромную зубастую пасть и – раз!

Тана тихо вскрикнула – настолько убедительно Пшик захлопнул «пасть» из своих скрюченных пальцев на обеих ладонях.

– И нету рыбки, – подытожил проводник. – Потому что во мраке свет есть только у того, кто хочет тебя сожрать.

– Так ты хочешь сказать, что мы поблизости от такого вот здоровенного удильщика? – саркастично поинтересовался Змей. – Если ты хотел меня напугать, то могу поздравить: тебе это удалось.

– Поблизости, говоришь? – Пшик неприятно рассмеялся. – Боюсь, мы уже в его пасти.

– Перестань! – потребовала Тана. – И без тебя жутко!

Вяло перешучиваясь, снова расселись. Только теперь Змей не мог оторвать взгляда от россыпи бледных огоньков в вышине. Умом он понимал, что это – всего лишь сгустки того же светящегося лишайника на скалах. Но воображение дорисовывало увиденное совсем в другую картину.

– Ты тоже видишь звезды? – тихо спросила Тана.

– Вижу, – так же тихо отозвался Змей. – Как тогда, на Эльбрусе.

– Как тогда, на Эльбрусе, – эхом отозвалась девушка. – Тогда мне казалось: теперь у нас всегда будет над головой настоящее небо. Что мы поделимся этими звездами с теми, кто остался внизу…

– Людям не нужны звезды, – сказал Змей. – Им нужно спокойствие. Правда, теперь у них нет ни того, ни другого.

Он замолчал. Они любовались странным каменным небом, и время для них остановилось. Бледные точки в вышине складывались в незнакомые созвездия, туманности и галактики. Казалось, беглецы находятся сейчас на другой планете, как исследователи, изучающие чужое небо. Это было недалеко от истины. Для них, привыкших к мрачным видам подземного мегаполиса, вновь открытая пещера и была другой планетой. И здесь, под этим каменным небом, они ощущали себя пришельцами с далекой Земли, потерпевшими катастрофу, потерявшими связь с родной планетой и не имевшими ни малейшего шанса на помощь.

Под эти мысли Змей уже начал дремать, когда заметил кое-что странное.

Огоньки начали двигаться. По крайней мере, некоторые из них – те, что находились не в самом зените, а ближе к воображаемому горизонту. Поначалу посредник принял их за метеоры или спутники: он видел такие там, на поверхности. Многие спутники продолжали кружить на орбите долгие десятилетия после Катастрофы. «Говорят, некоторые даже работают до сих пор, – вспомнил посредник. – Да и что им сделается там, в ледяном спокойствии космоса? Просто смотрят бездушными электронными глазами на мертвую планету и транслируют бесполезную информацию в вечность. – Понимание вдруг ошпарило, как ледяной душ. – Какие, на хрен, спутники – здесь, под землей?!» Зрение само собой сфокусировалось, сознанию вернулась ясность. Теперь он видел: эти огоньки отличаются от остальных. Они более четкие и, скорее, красноватые, чем бледно-зеленые, как эти лишайники. И они двигались парами.

Более того – они приближались.

– Глаза… – цепенея, прошептал Змей. Он с трудом подавил в себе панику, которая грозила перерасти в обезоруживающий приступ ужаса. Повысил голос – так, чтобы не орать, но чтобы всем было отчетливо слышно. – Вы видите?!

– Где?! – выдохнул Пшик. – Какие глаза?

Проводник буквально кубарем скатился с плоского камня, на котором до этого лежал, скрючившись в позе эмбриона. Вытаращился в сторону движущихся огоньков.

Те приближались. Если это и были глаза – то какие-то странные, если не сказать – пугающие. Теперь стало видно: это отраженный свет, непонятным образом искажающий спектр в сторону красного. И главное – они не моргали. Просто приближались попарно, чуть вздрагивая и продолжая таращиться в сторону пришельцев неподвижными мертвыми взглядами.

Змей тихо установил на АКСУ сложенный до этого приклад: если придется стрелять – то лучше это делать прицельно.

– Что будем делать? – быстро спросил Игнат. – Я прикинул сектор обстрела – но они могут зайти и со спины. Тут такой рельеф – армию спрятать можно!

– Главное, не стрелять раньше времени, – отозвался посредник. – Тана, ты меня слышишь?

– Патроны сначала верните! – нервно отозвалась девушка. – Без команды не буду. Обещаю.

Змей молча передал ей пару отобранных магазинов. Вытер вспотевшую ладонь о цевье, не сводя взгляда с грозного танца красных огоньков.

– А с чего вы вообще взяли, что они собираются нападать? – поинтересовался Мориц. Он сидел, с удобством привалившись спиной к булыжнику, обняв винтовку, и даже не думал целиться.

– В сомнительных ситуациях я предпочитаю ждать нападения, – отрывисто бросил Игнат. – Если ошибусь, так пусть буду выглядеть живым дураком, чем мертвым.

– Так, тихо! – сквозь зубы процедил Змей. – И смотрите в оба!

Все замолчали, вцепившись в оружие, и наблюдали за приближением этих качающихся «глаз». По мере приближения огоньки бледнели, превращаясь в расплывчатые пятнышки. Зато послышались тихие звуки – то ли шаги, то ли шуршание одежды. Во всяком случае, становилось понятно: глаза – если это были действительно глаза – принадлежат не бесплотным духам.

И вдруг пара таких вот бледно-красных огоньков медленно всплыла из мрака прямо перед беглецами – в каких-то метрах пяти от застывших в напряжении людей. Видимо, обладатель этих зловещих очей поднялся из-за невидимого в темноте камня. И тут у Пшика сдали нервы.

– Кто это?! – с ужасом завыл он. – Кто это там?!

Хорошо, что у него в руках не было оружия – гранатомет за спиной был не в счет. Наверняка не обошлось бы без беспорядочной стрельбы.

Глаза замерли на месте. Раздался отчетливый, вкрадчивый шепот:

– А вы – кто?

Пшик заорал и бросился назад, за спины товарищей. Вспыхнул ослепительный свет – это Игнат врубил фонарик, чтобы прекратить затянувшуюся игру в кошки-мышки.

С непривычки все зажмурились от света, показавшегося нестерпимо ярким. И Змей с трудом удержался от соблазна вдавить спусковую скобу. Потому что представшее перед ними зрелище требовало вопля ужаса и беспорядочной стрельбы с зажмуренными глазами. И если это был тот, кого там, в проломе увидела Тана, то тогда неудивительно, что она не раздумывая открыла огонь.

За большим камнем стоял человек. Точнее, существо, напоминавшее человека. Или то, во что по каким-то причинам человек превратился.

Он был лыс, но поражало не это – все лицо его выглядело оплывшим, как свечка, стекшая на плечи. Брови, щеки, глазницы – все это сползало, как будто не в силах удержаться на черепе. Словно человек находился не на Земле, а где-нибудь на Юпитере с его чудовищной гравитацией. Тело было тощим, но кожа висела на нем гирляндами складок, как если бы этому существу сделали десяток липосакций подряд. Когда он поднимал руку, складка под ней напоминала крыло летучей мыши. Не было даже понятно, есть ли на этой фигуре какое-то подобие штанов – ниже пояса свисали куски заскорузлой кожи. При всем при этом кожа была начисто лишена пигмента. Синевато-белесая, трупного оттенка, покрытая бугристыми фигурными шрамами – похожие были у Пшика, правда, не столь изощренные и сложные. Из видимой одежды на незнакомце была лишь жуткая гирлянда на шее, в которой угадывались крупные высушенные позвонки. Не исключено – человеческие.

Первое, что хотелось увидеть в этом существе, – это глаза. Те самые, что мистическим образом светились во мраке. Но тут обалдевших путников ждал «сюрприз»: глаз не было. Точнее, их не было там, где их привыкли видеть у нормальных людей. Вместо глаз в глазницах зияли глубокие дыры, прикрытые все той же сползающей кожей. То, что путники приняли за сверкавшие во мраке взгляды, оказалось парой блестящих кружочков, приклеенных на лоб и сделанных из чего-то, напоминавшего фольгу. Хотя, скорее, это был какой-то минерал вроде слюды.

В руках у существа было что-то похожее на короткое острое копье, изготовленное из все тех же костей. Можно было подумать, что перед ними – какое-то странное «недостающее звено», вроде «снежного человека», Йети и прочих человекообразных существ, которых когда-то так активно искали антропологи. Только вот это существо говорило человеческим голосом и прекрасно понимало услышанное.

– Кто вы? – повторило существо, медленно выбираясь из-за камня. С шепота оно перешло на полный голос, который оказался мужским, хоть и со странным дребезжащим тембром.

Двигалось существо странно: на полусогнутых ногах и на носках, чуть наклонившись вперед, словно каждую секунду готовилось к прыжку. Радовало то, что незнакомец был-таки в штанах, правда, странных, из грубого непонятного материала, украшенного по бокам густой и такой же грубой бахромой. Человек был бос, и даже смотреть было больно, как он шагает по острым камням.

– Мы из Карфагена, – глухо сказал Змей. – Пытаемся вернуться обратно.

– Откуда? – проговорил человек свистящим голосом.

– Из Карфагена… – неуверенно повторила Тана.

– Не знаю такого места, – произнес человек. – Это верхние или нижние сферы?

– Что за сферы? – упавшим голосом проговорил Змей. – Вы про пещеры говорите?

– Какие еще пещеры?

– Ну… – посредник кашлянул в кулак. – Где мы сейчас, по-вашему, находимся?

– В Гнилой сфере, – уверенно сказал странный человек. – Я не понимаю, откуда вы здесь взялись и как до сих пор живы.

– Мы пришли из соседней пещеры.

– Из-за Предела? – Незнакомец чуть отпрянул и даже немного попятился. – Но это невозможно!

– Почему?

– Ведь там – Монолит…

Разговор зашел в тупик. Создавалось ощущение, что они говорят на разных языках. Все это время незнакомец слепо водил головой, словно принюхиваясь и прислушиваясь. Света фонаря он явно не видел. Да и трудно что-то увидеть, не имея глаз.

– Так вы никогда не слышали про Карфаген? – спросила Тана и беспомощно поглядела на Змея.

Незнакомец лишь пожал плечами, отчего заколыхались складки кожи на его странном теле. Произнес задумчиво:

– Может, Малахит знает? Он знает многое…

– А кто он, этот Малахит? – поинтересовалась девушка.

Удивительный собеседник замер с открытым ртом, как будто вдруг прозрел и увидел представших перед ним чужаков.

– Я… Я не уверен, что могу говорить с вами, – изменившимся голосом забормотал он. Даже сжался как-то, выставив перед собой свое уродливое копье. – Вы чужие. Вдруг вы – Тени Забытых! Злобные нелюди из толщи Монолита!

– Мы – люди! – как можно проникновеннее заверила Тана. – И так рады встретить людей здесь, где не надеялись никого найти…

– Значит, вы надеялись, что здесь уже никого нет? – с неожиданной злобой выдавил незнакомец. – И решили занять нашу сферу?!

– Вы неправильно поняли… – начал было Мориц. – Нам ничего не нужно от вас. Ни на какую сферу мы в принципе не претендуем…

Но его оборвал высокий неприятный голос, наделенный, однако, властными нотками:

– Хватит болтать, Глина! Это не нашего ума дело – разбираться с Тенями!

Обернувшись, Змей нахмурился, нервно облизал пересохшие губы. Беглецов окружало не меньше десятка столь же странных людей, напоминавших то ли разведчиков, то ли воинов дикого племени с выцветших картинок полузабытой детской книжки. Над всеми возвышался и обладатель противного голоса – видимо, главный у них. От прочих он отличался прической – по крайней мере, она у него была. Правда, в виде длинных и тонких «змей», вроде дредов, но лоснящихся и словно покрытых какой-то слизью.

– Отведем их к Малахиту! – продолжил главный. – Пусть он решает, кто они такие и что с ними делать! Взять чужаков!

Последние относилось к диким воинам, которые не замедлили выполнить приказ – и бросились в атаку. В эту секунду Змей не думал об угрозе. Он пытался понять – как они могли так ловко двигаться и ориентироваться во мраке. Ведь они были такими же безглазыми, как и тот, кого назвали Глиной.

– Но-но! Только не приближаться! – с угрозой предупредил Игнат. – Пристрелю на месте, даже подробностей выяснять не буду!

Один из местных не внял предупреждению, полез вперед с копьем наперерез. Игнат выстрелил одиночным – прямо под ноги непонятливому дикарю. Пуля выбила искру и каменную крошку, с визгом улетев в сторону. Брызнувшим крошевом хлестануло по голым щиколоткам, и нападавший, испуганно взвизгнув, подскочил на месте. Попятился. Обитатели пещеры издали дружный почтительный вздох и подались назад, замерев в нерешительности.

– Ладно, – примирительно сказал Змей. – Раз все успокоились – ведите нас к своему Малахиту. Пусть нам, наконец, объяснят, кто мы есть на самом деле. И что здесь, черт возьми, происходит.

Такое они даже представить себе не могли. Громадная пещера со светящимися стенами оказалась лишь задворками целой системы подземелий. И, видимо, никто в Карфагене даже понятия не имел, что здесь, в мрачном «подвале» под самыми нижними уровнями подземного города, жили люди. Само удивительное – здесь тоже ничего не знали о жизни за пределами сети пещер, которые их обитатели называли Сферами.

Дикари были уверены, что остались последними людьми на планете. Больше того – они практически забыли о том, что люди вообще когда-то обитали на поверхности. Они не смогли бы проверить свои предположения, даже если бы очень захотели. Во время ядерных ударов завалило единственный вход, через который сюда проникли бежавшие в панике сотни людей. Они думали, что, уцелев, вытащили счастливый билет. И даже не представляли, какие испытания ждут их в дальнейшем.

Так или иначе, память о ядерной войне и Катастрофе исказилась в их представлениях, превратившись в странную, неудобоваримую мифологию, в которой реальность и вымысел смешались в дикую кашу.

И дело было не только в том, что из видевших поверхность в живых остались единицы. Дело было в странном воздухе и не менее странной пище. А также в воде – в том числе и черной, ядовитой для человека, но которую местные научились как-то очищать.

Правда, очищали, видимо, не до конца. Здешние вода и пища – налет на стенах пещеры, черви, летучие мыши и прочая пещерная дрянь – если и перестали быть смертельными, пользы тоже приносили немного. Странные мутации начались еще у первого поколения, искавшего убежища от ядерной бомбардировки два десятилетия назад.

Родившиеся же здесь могли считаться людьми лишь условно. Они развивались бешеными темпами и становились взрослыми уже к десяти годам. И начинали резко стареть До пятнадцати не доживал практически никто. Так что нынешнее поколение не имело ничего общего с людьми, пришедшими с поверхности.

Было здесь еще кое-что непонятное и пугающее. Местные научились каким-то образом управлять мутациями, трансформируясь в совершенно новый вид, идеально приспособленный к жизни во мраке. Тьма, правда, частично рассеивалась свечением фосфоресцировавших стен. Но так, видимо, здесь было далеко не везде.

Абсолютная тьма – вот что главенствовало в этом мире, наглухо запечатанном в глубоком подземелье, как кувшин с жуткими джиннами. Тьма, которая довела бы до безумия любого нормального человека, здешним обитателям дарила и определенные преимущества. Как слепцы, с рождения лишенные зрения, они научились обострять прочие чувства, и странные мутации только способствовали этому. Местные обладали недоступными жителям Карфагена способностями – например, ориентировались во мраке, используя внутренний «радар», как летучие мыши, могли месяцами питаться омерзительным налетом, просто слизывая его со стен. Более того – еще в малолетстве будущие воины проходили кошмарный обряд инициации.

Они вырывали себе глаза. Считалось – только так можно достичь максимальной чуткости, необходимой для выживания в пещерах. Как бы бесчеловечно это ни звучало – это работало.

Обо все этом поведала старуха со странным именем Яшма. Здесь все носили имена, созвучные минералам и горным породам. Как тот же Малахит, про которого говорил Глина – кто-то вроде духовного лидера этой, отдельно взятой, Сферы. Судя по всему, были и другие Сферы, в том числе не особо дружественные. За лазутчиков соседей беглецов, видать, и приняли поначалу.

Они сидели в некоем подобии каменного гнезда. Так здесь выглядели дома: кольцо из камней, примерно по плечи – так, что, усаживаясь в каменное же кресло, ты уже не видел того, что вокруг. И тебя не видели тоже. Это было странно, учитывая, что, собственно, «видеть» обитали Сфер не могли. Но, наверное, их обостренные чувства были родственны зрению или эхолокации, так что стены нужны им были для уединения, как и обычным людям – с поверхности или из Карфагена. Впрочем, Змей подозревал: эти ребята способны на большее. Например, на что-то вроде телепатии. Не зря же они делали себе дырки в черепе – именно их они прикрывали слюдяными дисками, которые в темноте можно было принять за «глаза». Это как-то было связано с высвобождением того самого «шестого чувства», объяснить которое человеческим языком было невозможно.

Оттого, наверное, Змей и ощущал на себе постоянно чье-то назойливое внимание. Возможно, сказывалась болезненная чувствительность вследствие того нейтринного опыта в Обители шаманов. А может, это была обыкновенная мнительность или нервозность из-за неопределенности их дальнейшей судьбы. Пока чужаков не прикончили, но радушным приемом хозяева этих мест тоже особо не отличались. Пока путников спасало огнестрельное оружие. Но толпа туземцев-телепатов с камнями вполне способна была забить маленький отряд, пусть даже до зубов вооруженный.

Яшма выглядела куда привычнее – как обыкновенная женщина, правда, тоже лишенная глаз. Даже одежда у нее была, хоть и ветхая, но еще та, с поверхности. Местные же свое жалкое тряпье делали из сушеных водорослей, которые вылавливали в подземных речках. Как тут что-то росло без света и фотосинтеза, оставалось загадкой. То ли работали совершенно другие естественные биологические механизмы, то ли и эти виды мутировали в радиоактивных и отравленных водах.

– Мы называем себя – Живые, – тихим, с присвистом, голосом говорила Яшма. Своими впавшими глазницами она смотрела куда-то вверх и мерно покачивалась. – И Сферу нашу зовем Сферой Жизни. Потому что в других Сферах живут отступники. Их мы зовем Нежитью.

– Они что же, зомби какие-то? – поинтересовался Змей. – Типа, ожившие мертвецы и все такое?

– Внешне они вполне себе живые, – отвечала Яшма. – Только вот внутри у них – мертвечина. Мертвые души, мертвые мысли. Очень трудно оставаться живым в месте, которое словно создано, чтобы хоронить мертвых… Не знаю, как объяснить словами. Мы здесь совсем уже по-другому думаем и чувствуем… – Она замолчала, причмокивая беззубым ртом. – Странно как-то говорить с людьми из другого мира. Вы словно пришли из прошлого.

– Ну почему же? – непонимающе проговорила Тана. – Мы живем… Точнее, жили не так уж далеко от вас. Просто были отделены всей этой толщей земли…

– Монолитом, – подсказала женщина. – Мы называем это Монолитом. Колдуны, из тех, что родились уже здесь, считают, что Сферы, заполненные воздухом…

– Пещеры, – тихо подсказала Тана.

– Да… Пещеры… Что они окружены каменной породой бесконечной толщины. Бесконечность камня, за которым уже нет и не может быть ничего, кроме камня…

– Это как каменный космос, – прокомментировал Мориц. – Никогда такое в голову не приходило. Бесконечность камня, а внутри этой тверди – пузырьки воздуха – Сферы. Красиво!

– С ума сойти… – проговорила Тана. – Даже представить себе такое трудно. Бесконечность камня…

– Чем-то напоминает Твердь от Пастыря, – заметил Змей. – Но я в этих религиозных темах не особо силен.

– Да суть одна – запудрить людям мозги и подчинить своей власти, – хмуро заметил Игнат. – Раньше этим Директория грешила: мол, только благодаря ее чуткой заботе все выжили и процветают. А как процветание закончилось – тут уже другие аргументы нужны.

– Когда нет хлеба – спасет только вера, – кивнул Мориц. – Прямо бархатный сезон для проповедников.

– Мы, старики, конечно, понимаем, что за Монолитом есть небо, а за небом – космос, – продолжала Яшма. – Но уже не пытаемся ничего доказать. Нам просто не верят. Считают, мы выжили из ума. Пожалуй, так оно и есть.

– Надо рассказать им правду! – решительно заявил Игнат. – Представляете – мы можем показать этим людям небо! – Он осекся. – Они, конечно, ничего не увидят… Но, может, почувствуют! Могут же они чувствовать!

– А кто тебе сказал, что им нужна правда? – негромко возразил Змей. – Нужна она была, эта правда, людям Карфагена? Нормальным людям, с глазами и памятью, которые уж точно знают, что это самое небо существует.

– Змей прав, – кивнул Мориц. – Никому она не нужна, эта правда. – Лучше вообще помалкивать на всякий случай. Мы и так для них подозрительны, а тут начнем нагонять мистику – так нас сразу камнем в темя. Чтоб не смущали умы.

– Молчанием не скроешь истины, – проскрипел незнакомый голос.

Все обернулись в сторону выхода. В проходе в кольцевой стене из булыжников стоял тощий человек в бесформенной хламиде, сотканной из грубых волокон. На голове гостя была вязанная из того же материала шапочка с торчащими из нее в разные стороны отростками, как у шутовского колпака. Только вид человека не внушал веселья.

– Доброго здоровья, Малахит, – с почтением произнесла Яшма, сделав короткий поклон.

– И тебе не болеть, старая, – небрежно отозвался стоявший в проходе. – Решил сам к гостям прийти, чтобы не заставлять их ждать. Кто его знает, как там у них принято.

– Там – это где? – хмуро произнес Игнат.

– А вот и хотелось бы это узнать, – с кривой улыбкой сказал Малахит и степенно вошел в «каменное гнездо» Яшмы.

Вошел – и тут же сел прямо на грубый каменный «пол» недалеко от порога. Вход за ним тут же закрыли собой двое Живых, вооруженных получше первых встреченных разведчиков. У этих были копья с привинченными в качестве наконечников самыми натуральными, хоть и потрепанными, ножами. Надо думать, доставшимися еще от первых беглецов, спустившихся в эти пещеры.

Малахит сидел, скрестив ноги, в позе буддистского монаха. Это лишь подчеркивало принятый им образ. Как стало понятно из короткого рассказа Яшмы, он и был кем-то вроде духовного гуру местных. Мудрец, пришедший еще из-за пределов Монолита, как было принято говорить здесь, в глубине Сфер. Его возраст было трудно определить – то ли пятьдесят, то ли шестьдесят лет. Но выглядел он вполне себе бодро, отличаясь от потомков-мутантов более-менее человеческим обликом. Кроме того, он обладал одним существенным преимуществом перед остальными.

У него был глаз. Один. Но вполне себе зрячий.

– Уйди, старая, – приказал он. Мягко, но тоном, не допускавшим возражений. – И вы оба – тоже уйдите.

Последнее относилось к охранникам. И Яшма, и телохранители повиновались немедленно. Единственный глаз Малахита впился в Тану. Та поежилась, сжалась, опустила взгляд. Наверное, даже в слабом зеленоватом отсвете стен девушка производила впечатление. Выпученный глаз уставился на Змея.

– Ну и ну, – протянул Малахит, устраиваясь поудобнее. – Вот уж не думал, что встречу еще в своей жизни прежних людей…

– Прежних? – переспросил посредник. – А вы, выходит, – нынешние?

– Да сядьте вы, не маячьте! – потребовал мужчина. – Мне вас не видно, и говорить неудобно.

Все еще стоявшие Змей и Игнат присели напротив хозяина здешних мест. Так тот себя держал, во всяком случае. Какое-то время Малахит рассматривал незваных гостей, потом задумчиво таращился в стену, морщил лоб, раздумывая. Наконец, задумчиво произнес:

– Ну, и что же мне с вами делать?

Переглянувшись с Игнатом, Змей поинтересовался:

– А что, есть проблемы?

– Ну, как вам сказать… – Малахит говорил неспешно, с легкой насмешкой. Нельзя было сказать, что он настолько уж поражен встречей с чужаками. Или он здорово скрывал свои эмоции или действительно неспроста считался мудрецом, которого ничем не удивить. – Своим появлением вы нарушаете хрупкое равновесие, которого мы добивались столько лет. Знаете, каково было выжить без еды, света, безо всякой связи с внешним миром? Без какой-либо надежды на выход отсюда?

– Представляю, – сочувственно произнес Игнат.

– Ни хрена ты не представляешь, – ровно сказал Малахит. В этот момент Змей впервые ощутил, что сидевший перед ним человек и правда сохранил нечто человеческое. И что пришел из того, прежнего мира. – Половина тех, кто спасся от атомной бомбежки, умерли от голода. Нам пришлось жрать их трупы – прежде, чем мы научились добывать здесь пищу. Часть выживших сошла с ума. Остальных это место изуродовало настолько, что лучше бы они исчезли в ядерном пламени. Но… мы выжили. Малахит снова улыбнулся своей тонкой улыбкой Будды. – Но человек – это не просто мясо на костях, – продолжил он. – Человек – это… – Он коснулся лба, затем сердца. – Человек – это прежде всего дух. Когда мы научились управлять своим страхом, своим гневом, ощущением безнадежности и мрака и превратили все это в свою силу – тогда мы поняли, что выживем. К сожалению, не всем пошла на пользу эта наука. Силу духа можно обратить и во зло…

– Вы говорите про Нежить? – тихо спросил Змей.

Малахит сверкнул глазом, кивнул. Продолжил:

– Это был долгий путь. Слишком долгий, чтобы отмотать назад. Вы понимаете, о чем я?

– Не особо, – подала голос Тана. – Если честно, я вообще ничего не понимаю.

– Неудивительно, – чуть кивнул Малахит. – Мы изменились. Изменились настолько, что даже сами не сможем объяснить, что стало с нами. Древние мудрецы специально уходили в пещеры, чтобы достичь новых высот духа. Там их ничто не отвлекало от погружения в свой внутренний мир. Но им даже не снилось то, чего достигли мы. По сути, нам уже не нужно то, что нужно так называемым нормальным людям.

Малахит обвел гостей длинным пальцем с кривым ногтем.

– Я еще сохраняю часть прежней человеческой природы, но нашим новым поколениям все это уже не нужно. – Он указал на свой единственный глаз. – Это рудименты предыдущего уровня развития.

– Мы все это понимаем, – деликатно сказал Мориц. – Можно даже сказать, в восхищении от всего увиденного. Не знаю, как остальные, а я восхищен. – Мориц обвел взглядом товарищей. – Но я не понимаю, к чему вы это нам рассказываете. Мы не собираемся вам мешать жить так, как вы жили. Достигать всех этих высот духа и так далее…

– Собираетесь! – мягко, но с напором возразил Малахит. – В том-то и дело, что собираетесь помешать нам. Хоть и не осознаете этого. Явившись в наш мир со всеми этими стреляющими игрушками, с рассказами о выживших в других местах, вы сеете опасную смуту.

– Что-то похожее я уже слышал, – усмехнулся Змей. – Меня даже хотели убить за то, что я хотел рассказать людям правду.

– Никто не собирается вас убивать, – с неожиданной горечью произнес Малахит. – По крайней мере, в моей Сфере. Я просто пытаюсь донести до вас простую вещь: Живые с огромным трудом приспособились к жизни под землей. Без всяких технических ухищрений, без возможности хотя бы высунуть нос на поверхность. И теперь они здесь – как рыбы в воде. Так ведь говорили когда-то, в прежнем мире? Но у этой приспособленности есть оборотная сторона: они могут жить только здесь. В Сферах. Такова цена за саму возможность их существования. Если вы соблазните их рассказами о других, более комфортабельных и светлых мирах, подарите им ложную надежду – они погибнут. Все до единого.

Потрясенные беглецы какое-то время молчали.

– И что же, вы не расскажете своим… гм… подопечным о жизни за пределами этой кротовьей норы? – спросил Мориц.

– Нет, – Малахит покачал головой. – Это убьет их.

– А может, дело в вас? – тихо спросила Тана. – Лично в вас.

Старик впился в нее взглядом, но девушка, словно не заметив этого, продолжила:

– Вы приложили столько труда – и заработали заслуженный авторитет. У вас в руках влияние и власть. Пусть даже здесь, во мраке. Но ведь все познается в сравнении. Здесь и вы для них – луч света в темном царстве.

Игнат нервно хохотнул, а девушка говорила дальше:

– Быть может, больше всего вы боитесь именно того, что Живые уцелеют – и продолжат жить в другом, более широком мире? Вначале под землей, а там – кто знает?

– С чего это я должен бояться этого бреда? – сухо поинтересовался Малахит.

По его голосу создавалось впечатление, что он боится ответа на собственный вопрос.

– Хотя бы потому, что труд всей вашей жизни, все это духовное развитие и тому подобное, может оказаться бессмысленным, – сказала Тана. – Вся жизнь – псу под хвост. Тут уж что угодно придумаешь, чтобы не сойти с ума от бессилия. Но разве одна ваша жизнь, пусть даже посвященная благим целям, ваши достижения и амбиции – все это стоит всех остальных жизней?

Змей смотрел на подругу новыми глазами. Он не знал, что та может быть такой прямой и безжалостной. В ее словах не было цинизма, но была совершенно оголенная правда – та самая правда, что способна убить.

– Жестоко, – спокойно сказал Монолит. Медленно поднялся на ноги. – Идемте со мной.

– Зачем? – положив руку на пулемет, поинтересовался Игнат.

– Кое-что покажу.

– Ну, пойдем. – Змей поднялся, огляделся. – А где Пшик?

– Сам хотел бы узнать, – озабоченно отозвался Мориц. – Как-то он подозрительно пропал.

– Как бы не вляпался в какую историю, – сказала Тана.

– Плевать, во что он там вляпается, – отрезал Игнат. – Главное, чтобы нам новых проблем не притащил. У него талант притягивать проблемы.

– Да ладно, – неуверенно произнес Змей. – Какие еще проблемы? Разве может быть хуже?

Взгляд Игната говорил: еще как может. Посредник пожал плечами, повернулся к Малахиту:

– Ну, так что вы нам показать хотели?

Они находились в сравнительно небольшой пещере с почти идеально круглым, как купол храма, сводом. Похоже, это и было какое-то подобие храма, странного, мрачного, где на каменном алтаре замерли три удивительные живые фигуры.

– Мы называем их Творцами снов, – сказал Малахит. – Чтобы вам было понятнее – это своего рода биологические компьютеры. Только созданы не ради вычислений, а чтобы формировать удобную для жизни среду и генерировать полезные мутации.

Его никто не слушал. Все таращились на троицу странных созданий, видимо, девушек, прикрытых сверху грубой складчатой тканью и сидевших спина к спине, соприкоснувшись затылками. Последнее было всего лишь предположением, так как затылки скрывались под огромным, расползшимся на все три головы…

Мозгом.

Свода черепа над мозгом не было – так как не бывает черепных коробок такого размера. Неприкрытый мозг пронизывали пульсировавшие жилки, и даже казалось, что видно, как внутри этих жилок струится кровь. Змей не знал, как должен выглядеть обыкновенный человеческий мозг, оголенный подобным образом, но вид этого органа вызывал оторопь. Как «тройняшки» пользовались общим на троих мозгом – эта загадка просто взрывала непривычный к таким вопросам разум.

– Они родились такими, убив при рождении свою мать, – продолжил Малахит. – Так уж действует эволюция Живых: за жизнь нового поколения расплачивается предыдущее.

– Но это же… Ужасно, – с трудом произнесла Тана. – Они, наверное, страдают…

– Они счастливее каждого из нас, – с улыбкой возразил Малахит. – Потому что их духовная сила многократно превосходит нашу. Они реализуют свой потенциал гораздо эффективнее – в том числе и механизм счастья и удовлетворенностью жизнью.

– Звучит как-то… бесчеловечно, – Тана закрыла лицо руками, покачала головой.

– Нет ничего бесчеловечнее, чем родиться людьми, – возразил Малахит. – И оставаться такими, какими нас создала природа. Ведь счастье и горе – всего лишь инструменты жестокой природы, заставляющей нас делать то, что нам претит. Или напротив – не делать того, что дарит нам радость. Вы замечали, как бываете несчастны, когда у вас все вроде бы хорошо, вы сыты, в тепле и безопасности? Или наоборот – все вокруг вас рушится, нет никакой надежды на лучшее – а вам хорошо и на душе восторг?

– Бывало, – неохотно признал Игнат. – Только к чему это вы?

– К тому, что и счастье, и несчастье – всего лишь игры нашего разума. Научись управлять ими – и больше никогда не будешь рабом собственных эмоций. Можно хоть круглосуточно оставаться счастливым – будь у тебя хоть один глаз, хоть глаз не будет вовсе.

Малахит рассмеялся, видимо, подразумевая себя. Продолжил:

– Творцы снов делают нашу жизнь сносной – даже в условиях, когда жизнь невозможна в принципе. Они создают особое поле – поле радости, в котором постоянно пребывают Живые. Нам хорошо – но хорошо только здесь. Теперь вы понимаете, почему нам нельзя за пределы Сферы?

Гости молчали, переваривая услышанное. Малахит продолжал свою речь размеренно и ровно, словно регулярно проводил такие экскурсии:

– Творцы снов управляют нашими генами, изменяя наши тела, приспосабливая их к невозможному. Не спрашивайте меня, как они это делают, – мой разум слишком человеческий, чтобы постичь огромные возможности этих девочек. Это они подарили новым поколениям способность видеть во мраке без помощи глаз. И они же осветили стены Сферы для тех, у кого еще осталось зрение.

– И сколько вас таких, со зрением? – спросил Змей.

– Я один, – спокойно сказал Малахит. – Вы считаете, этого недостаточно?

– Я считаю, что вы просто псих, – в сердцах бросила Тана. – Уж лучше умереть, чем… вот так…

– Умереть сможет каждый, – раздался странный голос. – Не каждый сможет выжить, когда жизнь страшнее смерти.

Змей с изумлением понял, кто говорит. Говорили тройняшки, объединенные жутким пульсирующим образованием. Говорили разом, синхронно, одинаковыми голосами, отчего возникал странный вибрирующий эффект.

– Вы… слышите нас? – потрясенно спросила Тана.

– У нас есть уши, – ответил все тот же странный голос. – И у нас есть другое чувство.

– Другое чувство? – повторил Змей. – Вы можете…

– Мы не читаем мысли, – прервал его голос. – Ты ведь это хотел спросить?

– Да…

– Нам не надо читать мысли – мы слышим ваши чувства. И сейчас ты встревожен…

– Ни хрена я не встревожен, – буркнул посредник. Бросил взгляд на Тану, смотревшую на тройняшек с нескрываемым ужасом. – Ладно, чего уж там. И встревожен, и вообще в шоке, если честно.

– Тебе есть, о чем беспокоиться, – сказали тройняшки. – Но тебе придется идти до конца и вести за собой остальных. Ты справишься. Как справился тогда, в огромном, холодном мире за пределами Монолита…

Перед глазами Змея вдруг бешено пронеслись картинки странствий по ледяной поверхности Верхнего мира вперемешку с видениями, навеянными последствиями нейтринного эксперимента. Посредник ощутил, как в его голове кто-то ловко шуршит «картотекой памяти», перебирая миллиарды кадров воспоминаний. Надо полагать, это они и были – Творцы снов. И как он ни силился изгнать посторонних из своего разума, но так и не смог.

Они ушли сами.

Змей поглядел на стоявшего по левую от него руку Малахита, спросил:

– Так они, типа, и прошлое знают, и будущее предсказывают?

– Не совсем. – Старик пожал плечами. – Я же говорю: они вроде биологического компьютера. Они прикидывают вероятности и вычисляют последствия на основе предыдущего опыта. Ну и кучи других факторов, о которых мы даже не догадываемся. Главное – это работает на наше выживание.

– А как же Нежить? – осторожно спросила Тана. – Эти тройняшки помогают им тоже?

Малахит поморщился. Видимо, тема ему была не по душе. Но он ответил, с усилием, нехотя:

– Поле, которое создают Творцы снов, охватывает все наши Сферы. И Нежить пользуется этой живительной энергией. Правда, куда в более страшной, извращенной форме.

– Например? – оживился Мориц. – Можно поподробнее?

– Не надо, – глядя на Тану, Змей протестующе поднял руку.

– Отчего же, – сказал Малахит. – Могу рассказать. Нежить тоже умеет управлять изменениями. То есть мутациями. И в этом они зашли куда дальше нас. Они научились выживать даже тогда, когда их тела наполовину разрушены и по всем биологическим законам должны погибнуть. Но они живут, хоть и все больше перестают быть людьми. Поэтому их и прозвали Нежитью. Хоть и не только поэтому. В общем, в играх с генетикой они здорово обошли нас.

– Но как им удается? – спросила Тана. – Они умнее?

– Просто для них не существует барьеров. У них нет понятия о доброте, о морали и правилах. Они живут в состоянии постоянного саморазрушения.

– Если так – почему они до сих пор не самоуничтожились? – настаивала Тана.

– Потому что у них есть постоянная подпитка, – помрачнев, ответил Малахит. – От нас. Погибнем мы – погибнут и они. Они – как болезнь, которая умирает вместе с носителем.

– Так что они делают такого неправильного? – спросил Мориц. – Я так и не понял…

– Например, выращивают себе подобных на еду, – отрезал Малахит. – Такие особи рождаются изначально с атрофированным мозгом, но с огромным ртом-присоской.

– Зачем?! – ахнула Тана.

– Чтобы быстрее всасывать живой налет со стен своих Сфер. Такие особи растут очень быстро – и их отправляют на мясо. И рождают их тоже специально выведенные самки. Они приспособлены рожать десяток таких бройлеров за раз – и снова готовы спариваться. А вот спариваются они с любыми самцами Нежити. По сути те пожирают собственных детей.

– Ужас… – бесцветно произнесла Тана. – Хорошо, что мы случайно не влезли на территорию этой самой Нежити.

– Это вам действительно повезло, – признал Малахит. – Чужаки для них – просто пища. И вряд ли они стали бы разбираться, откуда именно вы пришли.

– И что же, они не нападают на вас? – с профессиональным интересом спросил Игнат.

– Ну как же? Пытаются, – нахмурился Малахит. – Вы видели наших воинов? Правда, нас меньше – размножаемся мы не с такой скоростью. Но нам помогают Творцы снов. Они тормозят агрессию и сбивают Нежить с толку…

– Все это, конечно, интересно. Только нам еще сильнее хочется отсюда убраться, – сказал Игнат. – Только непонятно – куда.

– Мы думали найти выход через ваши пещеры, – сказал Змей. – Но раз здесь тоже тупик…

– Здесь – тупик, – сказал Малахит. – Но там, откуда вы пришли, я видел людей. Не наших. Прежних. Вроде вас.

– Что? – встрепенулся Змей. – Когда?

– Год назад. Сразу после обрушения перемычки. Люди пришли по реке снизу…

– Значит, мы верной дорогой шли! – приободрился Игнат.

Запнулся, уставившись на Малахита. Тот понял, что означал вопрос в глазах парня. Сказал со своей неизменной улыбкой:

– Сам я не мог уйти. На кого бы я бросил своих людей? Да и что мне делать в мире, где я совершенно чужой?

– Это как раз понятно, – усмехнулся Мориц. – Лучше быть первым в галльской деревушке, чем вторым в Риме. Старая поговорка.

– Смешно, – на этот раз без тени улыбки сказал Малахит. – В общем, вам придется уйти. Часов через пять.

– Почему не прямо сейчас? – спросил Змей.

– Вам нужен проводник. Базальт еще не вернулся из вылазки с дальней границы Сферы…

– Базальт? – переспросил Игнат.

– Так его зовут. Когда он вернется, ему еще надо будет восстановиться какое-то время. Так что можете пока отдохнуть.

– А может, мы сами…

– Нет! – резко сказал Малахит. – Вы и так здорово смутили наших воинов. Не хотелось бы, чтобы вы пересекались здесь еще с кем-то. А Базальт вас уже видел, как и его – люди.

– Это, небось, тот писклявый, – проворчал Игнат. – Приятный парень, чего у ж там.

Малахит, проигнорировав эту реплику, сказал:

– В общем, ждите. Размещаться будете там же, у Яшмы.

Оставив гостей в доме-гнезде, старик удалился в темноту. Яшма так и не вернулась. Охраны на виду не было, но что-то подсказывало: чужаков не могли оставить одних, без присмотра. Проверить же это было непросто – те, кто присматривал, куда лучше ориентировались в темноте.

Еды им не предложили. Это было не особо гостеприимно. Но вряд ли местная пища пришлась бы гостям по вкусу. Так что довольствовались своими запасами. И на этот раз рискнули отведать консервы, предварительно тщательно прокипятив на спиртовке. На остатках воды заварили чай из тех же сухих пайков. Какое-то время молча сидели на камнях, заменявших хозяйке мебель. Каждый думал о своем, но наверняка о схожих вещах.

– Меня что-то смущает во всем этом, – задумчиво проговорил Змей. – Что-то не дает мне покоя.

– Что-то? – насмешливо отозвался Мориц. – Да меня все в этом смущает. Такое ощущение, что у меня передоз «кисляка» и самый жестокий трип перед наступлением комы.

– Мне тоже все это не нравится, – подтвердил Игнат. – Он боится, что мы подорвем его братию на побег, и при этом так легко нас отпускает.

– И даже не берет обещания молчать об этом приятном местечке, – добавила Тана.

– А еще так легко показывает нам свой главный секрет – этих жутких тройняшек с распухшим мозгом, – добавил Мориц. – Или он так втирался в доверие?

– Не думаю, – покачал головой Змей. – Плевать ему на наше доверие. И не нам он показывал Творцов снов. Это он нас привел на смотрины. Он просто пытался просканировать нас с помощью этих своих Творцов. Узнать наши намерения, наши возможности. Я чувствовал, как кто-то шарит по моим мозгам…

– Значит, такое не только со мной приключилось? – усмехнулся Мориц. – Выходит, я все-таки не до конца спятил.

– Это ты еще успеешь, – пообещал Игнат. – Если мы останемся в этих светящихся подземельях еще на денек-другой – даже у меня съедет крыша. Притом что с нервами у меня до этого был полный порядок.

Змей обвел спутников взглядом, спросил:

– Ну и что все это может означать? Есть предположения?

– Есть, – мрачно сказал Игнат. – Нас просто не собираются отпускать. В принципе.

– Не собираются отпускать? – Тана беспокойно поерзала на своем камне. – А что они хотят с нами сделать?

– В лучшем случае – скрутить, посадить на цепь, – предположил Змей. – В худшем – убить. Это вероятнее, так как кормить нас нечем, а мы сами – потенциальная пища.

– И мы здесь не проводника дожидаемся, – добавил Игнат. – По ходу дела, этот хитрец просто тянет время, чтобы собрать силы. У нас как-никак оружие.

– Вот черт, – произнес Мориц. – Как все здорово складывается. Мне этот слащавый тип с самого начала не понравился. Ну не может нормальный человек так спокойно говорить обо всем этом уродстве.

– Валить надо, – хмуря брови, сказал Игнат. – Пока не поздно.

– А куда валить? – поинтересовался Змей. – Кто-нибудь запомнил дорогу?

– Хороший вопрос, – произнес Мориц. – Лично у меня одно мельтешение перед глазами. И светящиеся стены ничуть не помогают. Скорее, даже дезориентируют…

– Тихо! – прервала его Тана. – Слышите?

Все прислушались. В воздухе царила полная тишина. Слышалось лишь их собственное дыхание, да шум в ушах стоял от движения крови в сосудах. Это отсутствие посторонних звуков было подозрительным, если учесть, что где-то по соседству обитало целое племя странных подземных жителей. И даже не одно племя.

– Да нет, показалось, наверное, – сказал Змей. – В этом мраке что угодно почудится. Думаю, это просто…

Договорить он не успел: где-то за стенкой явственно зашуршали камни, и что-то тяжелое повалилось сверху, прямиком посреднику на голову, больно ударив под лопатку чем-то твердым. Похоже, это было чье-то колено. В начавшейся возне все почему-то старались не издать ни звука, только Змей яростно прорычал:

– Не стрелять! Держи его!

– Стойте! – придушенно прохрипел знакомый голос. – Это же я!

– Пшик? – воскликнула Тана. – Да отпустите его – задушите!

– Слышите?! – пискнуло из-под навалившихся сверху тел. – Пустите!

Вспыхнул фонарик. В его луче беспомощно сжался тощий полуголый человек. Игнат продолжал держать в руке штык-нож, все еще не веря в неожиданную встречу.

– Да выключите свет! – потребовал Змей. – Зря батарею садим! Потом опять глазам привыкать!

Свет погас. Перед глазами у всех тут же поплыли цветные круги.

– О черт! – Игнат с досадой сплюнул. – Я же ему чуть кишки не выпустил.

– Тебя где носило, любезный? – поинтересовался Мориц. Правда, в его голосе не было и намека на почтение. – Мы тут, можно сказать, сильно переживали. У меня даже аппетит пропал.

– Тем более что жрать все равно нечего, – вставил Игнат.

Тана рассмеялась, и это несколько ободрило Пшика.

– А чего на месте сидеть? – нервно хихикнул он. Проводник, морщась, потирал шею, которую ему чуть не свернули во внезапной свалке. – Места интересные, есть на что посмотреть, что услышать. Особенно, если зрение хорошее и уши на месте.

– И чего ты там такого увидел? – спросила Тана. – Может, и мы посмотрим?

– Это вряд ли, – пробормотал Пшик. – Времени на экскурсии не осталось. Дайте воды глотнуть, а?

Мориц сунул ему в руки фляжку со словами:

– Ты чего такой напряженный? Скажешь, наконец, в чем дело? Или из тебя информацию нужно клещами вытягивать.

– Клещами не надо. Сам расскажу. Потом… – нервно пообещал Пшик. – Если выберемся отсюда.

Он встал, осторожно выглянул из-за стены, даже приподнялся на цыпочках, словно так мог лучше разглядеть что-то вдалеке.

– А что такое? – напрягся Игнат. Подтянул пулемет, припав к прицелу. – У нас проблемы? Да говори ты! Черт… Ни хрена не видать… Мориц, подсвети!

Все ждали, что детектив включит фонарик. Но в руках мужчины оказалась ракетница.

– Стой! – сдавленно крикнул Змей. – Не надо!

Поздно. Гулко хлопнуло – и к высокому своду метеором взлетела ослепительно яркая «комета».

Из мрака, как в ночном кошмаре, проявились неподвижно замершие вокруг дома силуэты. Их были сотни – это походило на терракотовую армию из захоронения китайского императора. Ее Змей видел на картинке в старом учебнике. Бесконечные ряды странных, навеки застывших воинов.

Но это была не картинка. Страшные, изломанные силуэты напоминали человеческие – но людям не свойственно двигаться такими чудными движениями, словно изменилась сама механика человеческих тел.

Страшнее были их лица. Изуродованные жизнью во тьме, лица Живых могли показаться просто милыми и смешными – по сравнению с этими страшными масками карнавала смерти. Трудно сказать, что в них пугало больше. Может, отсутствие верхней части черепа – словно снесенного неточным ударом гильотины. А может, слепые глазницы, в которые на этот раз были вставлены торчащие иглами острые камни. Истерзанная, словно в ярости изрезанная кожа лиц пугала уже не столь сильно. Страшнее были тела, больше напоминавшие скелеты, – настолько они были тощи. Но при этом даже с виду эти существа обладали необъяснимой энергетикой и силой. В руках фигуры сжимали знакомого уже типа оружие из сочетания костей и камня.

Увиденное вполне могло украсить самую жуткую галерею ужасов. Это длилось всего лишь мгновенье, в течение которого на сетчатке каждого из чужаков успела отпечататься эта ослепительная с непривычки картинка.

Затем картинка пришла в движение. Заунывный вой, быстро превратившийся в истошный визг, смешался с шумом множества ног ринувшейся в атаку толпы нелюдей. Это был звук, словно пришедший из иного мира – мира безумия, ужаса и боли. Сам по себе он парализовал волю, и требовалось усилие, чтобы не поддаться панике и не впасть в смертельное оцепенение.

– Нежить! – заорал Пшик, в ужасе бросившись на каменный пол и вжавшись спиной в стену.

Ракета достигла апогея, ударилась в стену – и рассыпалась искрами. В этот момент Тана включила фонарь. И вовремя.

Прежде чем первый враг влетел в тесное укрытие, тьму прорезал огонь выстрелов. В нервном грохоте, разорвавшем многолетнюю тишину, стробоскопом сверкал огонь, вырывавшийся из стволов, выхватывая кадры приближения нападавших.

Количество дикарей в этой мешанине определить было невозможно, но и без того было ясно: врукопашную чужаков попросту бы смяли. Так что злобные очереди из пулемета Игната пришлись как нельзя кстати. Хлесткие винтовочные выстрелы Морица тонули в пулеметном реве. Но и боезапас был не бесконечен.

Когда первые атакующие, срезанные очередью, попадали на пол дома-крепости, стало ясно: они то ли не понимают силы огнестрельного оружия, то ли просто не боятся смерти. Те, кого называли Нежитью, просто перли напролом, словно их манил запах крови.

– Бить одиночными! – запоздало крикнул Змей, выбираясь из-под пары навалившихся на него тел. – Берегите патроны!

Тут же ему пришлось влепить короткую очередь прямо в жуткое, искаженное злобой лицо. Еще одного посредник сбил пулей в бедро. Гаденыш не унимался, яростно размахивая хорошо заточенным каменным топором на костяной ручке, и все норовил дотянуться до Таны. Пуля в голову его не остановила. Пришлось потратить еще одну.

– Да они нас трупами завалят! – прорычал Игнат, забираясь на груду тел и высаживая длинную очередь куда-то в темноту.

Туда же методично положил пяток пуль Мориц. Тана все это время продолжала светить, держа фонарь в одной руке, второй же растерянно пыталась справиться с автоматом – она попросту забыла в панике про предохранитель. Пшик трясся в дальнем углу, вытаращившись в застывшее лицо одного из дикарей.

Все прекратилось в одно мгновенье. Игнат застыл с пулеметом, направленным в темноту. Мориц водил из стороны в сторону винтовкой, одним глазом глядя в прицел, другим же внимательно обшаривая местность.

– Ушли, – констатировал детектив. – Но я бы не обольщался.

– А никто и не обольщается, – пробормотал Змей, старательно стирая с рукава куртки чужую кровь. – Наверняка сейчас подкрепление притащат. Да и своих мертвых вряд ли вот так оставят.

– Смотрите… – протянула Тана, присев радом с одним из тел, перекинувшимся через своих убитых товарищей. – Что же они с собой сделали, а?

Все молча обступили тело. Теперь можно было разглядеть, что учинили с собой эти люди – чтобы в какой-то степени перестать быть людьми.

Если у Живых в черепах были проделаны отверстия, то у этих отсутствовала верхняя часть черепа в принципе. Можно было разглядеть мозг, прикрытый какой-то мутной пленкой. Непонятно, зачем это было сделано, но еще непонятнее – как они при этом оставались в живых.

– Наверное, так они повышают свою способность ориентироваться в темноте, – предположил Мориц. – Хотя… Хрен его знает, что это такое.

– Так они отключают сознание… – из своего угла пробормотал Пшик. – Отключают сомнения, страх, боль. Считают, что так легче выжить в таких условиях. Я так думаю…

– А кто его знает, – проговорил Игнат, еще ниже склоняясь над препарированным черепом. – Живи я здесь, может, я сам с собой и не такое бы учинил.

– Ладно, уходим, – решительно сказал Змей. – Пшик, ты вроде и дорогу разведал?

– Примерно. – Проводник торопливо выбрался из своего угла, высунул голову над стеной, снова присел. Оглянулся с растерянным видом. – Только я один впереди не пойду. Лучше пристрелите сразу.