Книга: Защищая Джейкоба
Назад: 39 Парадиз
Дальше: Примечания

40
Выхода нет

Вечерело. За окнами начинало смеркаться, небо стремительно темнело, такое знакомое хмурое небо Новой Англии холодной весной. Теперь, когда в окна зала суда не били солнечные лучи, он был залит болезненно-желтым светом люминесцентных ламп.
Внимание присяжных, входивших в состав большого жюри, за последние несколько часов то обострялось, то рассеивалось вновь, но теперь они напряженно слушали. Они знали, что сейчас будет.
Я давал свидетельские показания с самого утра и, должно быть, выглядел уже порядком измотанным. Лоджудис возбужденно кружил вокруг меня, точно боксер, оценивающий состояние потерявшего ориентацию противника.
М-р Лоджудис: Вы располагаете какими-либо сведениями относительно того, что случилось с Хоуп Коннорс?
Свидетель: Нет.
М-р Лоджудис: Когда вы узнали о том, что она пропала?
Свидетель: Я точно не помню. Помню только, как все это началось. Нам в номер позвонили. Мы как раз собирались идти на ужин. Звонила мать Хоуп – узнать, не у Джейкоба ли она. Они не видели ее с самого утра.
М-р Лоджудис: И что вы ей ответили?
Свидетель: Что мы ее тоже не видели.
М-р Лоджудис: А Джейкоб? Что он сказал?
Свидетель: Джейк был с нами. Я спросил его, не знает ли он, где Хоуп. Он сказал, что нет.
М-р Лоджудис: Когда вы задали Джейкобу этот вопрос, вы не заметили в его реакции ничего необычного?
Свидетель: Нет. Он просто пожал плечами. Никаких причин волноваться не было. Мы все решили, что она, возможно, пошла куда-нибудь прогуляться и забыла о времени. Сотовые телефоны там не ловили, поэтому дети постоянно где-то пропадали. Но на территории отеля было совершенно безопасно – она полностью огорожена. Никто посторонний туда проникнуть не мог. Мама Хоуп тоже не паниковала. Я сказал ей, чтобы не переживала: Хоуп, скорее всего, вот-вот вернется.
М-р Лоджудис: Но Хоуп Коннорс так и не вернулась.
Свидетель: Нет.
М-р Лоджудис: И ее тело было обнаружено лишь через несколько недель, так?
Свидетель: Через семь недель.
М-р Лоджудис: И при каких обстоятельствах ее нашли?
Свидетель: Тело вынесло на берег в паре миль от отеля. По всей видимости, она утонула.
М-р Лоджудис: По всей видимости?
Свидетель: Когда тело находится в воде на протяжении столь долгого времени… В общем, оно было в плохом состоянии. Насколько я понимаю, его также обглодали морские животные. Не знаю точно, у меня не имелось доступа к материалам следствия. Скажем так, никаких особенных улик получить не удалось.
М-р Лоджудис: Значит, дело считается нераскрытым убийством?
Свидетель: Не знаю. Вряд ли. В пользу этой версии нет никаких доказательств. Все улики указывают лишь на то, что она пошла купаться и утонула.
М-р Лоджудис: Ну, это не совсем так, верно? Определенные признаки указывают на то, что у Хоуп Коннорс на момент попадания в воду была повреждена трахея.
Свидетель: В пользу этого заключения нет никаких улик. Тело успело сильно разложиться. Местная полиция… на них оказывалось серьезное давление, был громкий шум в прессе. Расследование проводилось с многочисленными нарушениями.
М-р Лоджудис: Не слишком ли часто это случается, когда на сцене появляется Джейкоб? Убийство, халатно проведенное расследование? Прямо какое-то фатальное невезение.
Свидетель: Это вопрос?
М-р Лоджудис: Пойдем дальше. Имя вашего сына широко связывали с этим делом, я не ошибаюсь?
Свидетель: Исключительно в таблоидах и на желтых интернет-сайтах. За деньги они чего только не напишут. На статьях о невиновности Джейкоба много не заработаешь.
М-р Лоджудис: Как Джейкоб отреагировал на исчезновение своей подруги?
Свидетель: Он, разумеется, был обеспокоен. Хоуп была ему небезразлична.
М-р Лоджудис: А ваша жена?
Свидетель: Она тоже была очень-очень обеспокоена.
М-р Лоджудис: «Очень-очень обеспокоена?» И все?
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: Справедливо ли будет утверждение, что она пришла к заключению, что Джейкоб имеет какое-то отношение к исчезновению девушки?
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: На эту мысль ее навело что-то конкретное?
Свидетель: Да, одна вещь, которая случилась на пляже. Это было в тот день, когда девочка пропала. Джейкоб пришел к нам – был уже почти вечер, мы собирались смотреть закат – и уселся справа от меня. Лори сидела слева. Мы спросили его: «Где Хоуп?» И он ответил: «Наверное, со своими родителями. Я ее не видел». Ну и мы как-то пошутили на эту тему – кажется, это Лори задала этот вопрос, – все ли между ними в порядке, не поругались ли они. Джейкоб сказал – нет, просто он не видел ее уже несколько часов. Я…
М-р Лоджудис: Энди? С вами все в порядке?
Свидетель: Угу. Прошу прощения, да. Джейк… у него на плавках были такие маленькие пятнышки… маленькие красные пятнышки.
М-р Лоджудис: Опишите эти пятнышки.
Свидетель: Они выглядели как брызги.
М-р Лоджудис: Какого цвета?
Свидетель: Коричневато-красные.
М-р Лоджудис: Брызги крови?
Свидетель: Не знаю. У меня тогда не возникло такой мысли. Я спросил его, что это за пятна, чем он заляпал плавки? Он сказал, что, наверное, закапал их чем-то во время еды, может, кетчупом или чем-то еще.
М-р Лоджудис: А ваша жена? Что она подумала по поводу этих красных пятен?
Свидетель: Тогда Лори ничего не подумала. Мы же в тот момент еще не знали, что девочка пропала. Я велел ему зайти в воду и поплавать, пока пятна не смоются.
М-р Лоджудис: И что Джейкоб на это ответил?
Свидетель: Ничего. Он молча поднялся и пошел к мосткам – там были такие Н-образные мостки; он пошел туда и нырнул.
М-р Лоджудис: Любопытно, что это именно вы велели ему замыть пятна крови.
Свидетель: Я понятия не имел, что это были за пятна. И до сих пор не уверен, была ли это кровь или нет.
М-р Лоджудис: Вы до сих пор в этом не уверены? В самом деле? Почему тогда вы так поспешили велеть ему пойти в воду?
Свидетель: Лори сказала ему что-то насчет того, что плавки стоили совсем не дешево и ему следовало бы бережнее относиться к своим вещам. Что нельзя быть таким неряхой. Я не хотел, чтобы ему досталось от матери. Нам всем было так хорошо. Вот и все.
М-р Лоджудис: Но именно по этой причине Лори так обеспокоилась, когда выяснилось, что Хоуп Коннорс пропала?
Свидетель: Да, отчасти. Дело было во всей ситуации в целом, во всем, что мы пережили.
М-р Лоджудис: Лори хотела немедленно уехать домой, верно?
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: Но вы отказались.
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: Почему?
Свидетель: Я знал, что скажут люди: Джейкоб виновен и он сбежал, чтобы его не арестовали. Они снова объявили бы его убийцей. Я не намерен был допускать, чтобы о нем так говорили.
М-р Лоджудис: Ямайская полиция даже допрашивала Джейкоба, верно?
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: Но арестовывать его не стали?
Свидетель: Нет. У них не было для этого никаких оснований. Он ничего не совершал.
М-р Лоджудис: Господи, Энди, ну как вы можете быть так твердо в этом уверены? Как вы можете быть в этом уверены?
Свидетель: Как вообще можно быть в чем-то уверенным? Я доверяю своему ребенку. Я обязан ему доверять.
М-р Лоджудис: Почему обязаны?
Свидетель: Потому что я его отец. Это мой долг по отношению к нему.
М-р Лоджудис: И это все?
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: А как же Хоуп Коннорс? По отношению к ней у вас нет никаких долгов?
Свидетель: Джейкоб ее не убивал.
М-р Лоджудис: Да, просто вокруг него по чистой случайности постоянно погибали люди, так получается?
Свидетель: Это ненадлежащий вопрос.
М-р Лоджудис: Я его снимаю. Энди, вы в самом деле считаете, что вы заслуживающий доверия свидетель? Вы и правда полагаете, что объективны по отношению к вашему сыну?
Свидетель: Я считаю, что в целом заслуживаю доверия, да. Что касается объективности, думаю, ни один родитель не может относиться к своему ребенку целиком и полностью объективно, соглашусь с этим.
М-р Лоджудис: И тем не менее Лори почему-то не питала иллюзий относительно Джейкоба, так ведь?
Свидетель: Об этом вам лучше спросить у нее.
М-р Лоджудис: Лори сразу поверила в то, что Джейкоб имел какое-то отношение к исчезновению его подружки?
Свидетель: Как я уже сказал, Лори глубоко потрясло все, что произошло за этот год. Она была не в себе. Жена пришла к своим заключениям.
М-р Лоджудис: Она когда-либо обсуждала свои подозрения с вами?
Свидетель: Нет.
М-р Лоджудис: Я повторю вопрос. Ваша жена когда-либо обсуждала с вами свои подозрения относительно Джейкоба?
Свидетель: Нет, не обсуждала.
М-р Лоджудис: Ваша собственная жена не делилась с вами своими переживаниями?
Свидетель: Она не считала это возможным. В этом вопросе. Мы, разумеется, говорили о деле Рифкина. Думаю, она знала, что есть некоторые вещи, которые я просто не готов обсуждать; области, в которые не готов был углубляться. С этим ей приходилось справляться самостоятельно.
М-р Лоджудис: Значит, после того, как эти две недели на Ямайке закончились?..
Свидетель: Мы улетели домой.
М-р Лоджудис: И когда вы вернулись, Лори в конце концов озвучила свои подозрения в адрес Джейкоба?
Свидетель: Не совсем.
М-р Лоджудис: Что значит «не совсем»?
Свидетель: Когда мы вернулись с Ямайки, Лори совершенно замкнулась в себе. Она отказывалась что-либо вообще со мной обсуждать. Жена держалась очень настороженно и была крайне расстроена. Даже напугана. Я пытался поговорить с ней, вытянуть ее из своего кокона, но, думаю, она мне не доверяла.
М-р Лоджудис: Она когда-либо обсуждала с вами, что с моральной точки зрения вы, как родители, обязаны предпринять?
Свидетель: Нет.
М-р Лоджудис: А если бы она задала вам такой вопрос, что бы вы ответили? Какие моральные обязательства, по-вашему, были у вас как у родителей убийцы?
Свидетель: Это гипотетический вопрос. Я не верю, что мы родители убийцы.
М-р Лоджудис: Ну ладно, тогда чисто гипотетически: если бы Джейкоб был виновен, что вы и ваша жена должны были предпринять в этом случае?
Свидетель: Нил, ты можешь как угодно переформулировать этот вопрос. Я не буду на него отвечать. Джейкоб – не убийца.
То, что произошло следом, я могу с чистой совестью назвать самой искренней, самой непроизвольной реакцией, которую на моей памяти выдал Нил Лоджудис: он в раздражении швырнул свой желтый блокнот. Тот трепыхнул листами-крыльями, точно подстреленная на лету птица, и плюхнулся в дальнем конце зала.
Пожилая женщина в ложе присяжных ахнула от неожиданности.
На мгновение мне показалось, что это был один из театральных жестов Лоджудиса – этакая подсказка присяжным: неужели вы не видите, что он лжет? – только лучше, потому что ее не будет в протоколе. Но Лоджудис молча стоял на своем месте, глядя себе под ноги и еле заметно покачивая головой.
В следующее мгновение он уже вновь овладел собой и, скрестив руки на груди, сделал глубокий вдох. «К делу. Заманиваешь, подлавливаешь – и берешь голыми руками».
Он поднял на меня глаза и увидел перед собой – кого? Преступника? Жертву? В любом случае разочарование. Очень сомневаюсь, что у него хватило ума увидеть правду: что бывают раны, которые страшнее, чем смертельные, и которые в рамках ограниченной бинарной логики закона: виновен – невиновен, жертва – преступник – невозможно даже постигнуть, не говоря уж о том, чтобы исцелить. Закон – это кувалда, а не скальпель.
М-р Лоджудис: Вы понимаете, что это большое жюри созвано для разбирательства по делу вашей жены Лори Барбер?
Свидетель: Разумеется.
М-р Лоджудис: Мы с самого утра говорим тут о ней и о том, почему она это сделала.
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: Мне сейчас наплевать на Джейкоба.
Свидетель: Как скажете.
М-р Лоджудис: Но вы находитесь под присягой. Надеюсь, мне не нужно напоминать вам об этом?
Свидетель: Да, Нил, я знаю правила.
М-р Лоджудис: Энди, то, что сделала ваша жена… Я не понимаю, почему вы не хотите нам помочь. Это была ваша семья.
Свидетель: Нил, задавай вопрос. Хватит уже речей.
М-р Лоджудис: То, что сделала Лори… неужели это вас не беспоко…
Свидетель: Возражение! Задавай вопрос надлежащим образом.
М-р Лоджудис: Ее нужно судить!
Свидетель: Следующий вопрос.
М-р Лоджудис: Ее нужно судить и посадить в тюрьму, и вы это знаете!
Свидетель: Следующий вопрос!
М-р Лоджудис: В день совершения преступления, девятнадцатого марта две тысячи восьмого года, вы получили известие об обвиняемой, Лори Барбер?
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: Каким образом?
Свидетель: Приблизительно в девять часов утра в дверь нашего дома позвонили. Это был Пол Даффи.
М-р Лоджудис: Что вам сказал лейтенант Даффи?
Свидетель: Он попросил разрешения войти в дом и присесть. Сказал, что у него ужасные новости. Я ответил – говори прямо здесь, какие бы новости у тебя ни были, скажи мне все здесь, на пороге. Он сообщил, что произошла авария. Лори с Джейкобом ехали в машине по шоссе, и машина вылетела с дороги. Он сказал, что Джейкоб погиб. Лори сильно разбилась, но жить будет.
М-р Лоджудис: Продолжайте.
[Свидетель ничего не ответил]
М-р Лоджудис: Что произошло потом, мистер Барбер?
[Свидетель ничего не ответил]
М-р Лоджудис: Энди?
Свидетель: Я… э-э-э… я почувствовал, как колени у меня подогнулись, и стал падать. Пол подхватил меня и удержал на ногах. Отвел в гостиную и посадил в кресло.
М-р Лоджудис: Что еще он сообщил вам?
Свидетель: Он сказал…
М-р Лоджудис: Вы хотите сделать перерыв?
Свидетель: Не надо. Прошу прощения. Со мной все в порядке.
М-р Лоджудис: Что еще лейтенант Даффи сообщил вам?
Свидетель: Он объяснил, что никакие другие машины в аварии не участвовали. Были свидетели – водители, – которые заметили, как машина неслась прямо в опору моста. Она не тормозила и не пыталась свернуть в сторону. Свидетели сказали, перед столкновением она еще больше ускорилась. Заметно ускорилась. Все подумали, что водитель в машине потерял сознание, или ему стало плохо с сердцем, или еще что-то.
М-р Лоджудис: Это было убийство, Энди. Она убила вашего сына.
[Свидетель ничего не ответил]
М-р Лоджудис: Присяжные хотят предъявить ей обвинение. Взгляните на них. Они хотят, чтобы свершилась справедливость. Мы все к этому стремимся. Но вы должны помочь нам. Вы должны рассказать нам правду. Что случилось с вашим сыном?
[Свидетель ничего не ответил]
М-р Лоджудис: Что случилось с Джейкобом?
[Свидетель ничего не ответил]
М-р Лоджудис: Энди, ситуацию еще можно исправить.
Свидетель: Неужели?
По Торндайк-стрит, на которой стояло здание суда, гулял ветер. Еще одна архитектурная промашка: высокие плоские стены со всех четырех сторон создавали в этом месте торнадо. Ненастными апрельскими вечерами, как сегодня, когда вокруг здания вились вихри, в суд сложно было даже зайти. С таким же успехом он мог быть обнесен рвом. Я поплотнее запахнул полы куртки и зашагал по Торндайк-стрит по направлению к крытой парковке, подгоняемый порывами ветра. Никогда больше я не переступлю порог суда. Я отклонился, сопротивляясь ветру, как человек, который подпирает дверь, чтобы не раскрылась.
Разумеется, некоторые вещи невозможно оставить в прошлом, как ни старайся. Я снова и снова рисовал в своем воображении эти последние мгновения. И каждый день проживаю эти последние несколько секунд жизни Джейкоба, а когда засыпаю, они мне снятся. И не важно, что меня там не было. Я не могу перестать их видеть.
Ничего не подозревая о том, что жить ему остается меньше минуты, Джейкоб сидел вразвалку на заднем ряду нашего минивэна, вытянув перед собой свои длинные ноги. Он всегда ездил сзади, как маленький, даже когда они с мамой были в машине вдвоем. Джейк не был пристегнут. Он частенько забывал застегивать ремень безопасности. Обычно Лори напоминала ему об этом. В то утро она промолчала.
По дороге Джейкоб и Лори почти не разговаривали. Обсуждать было особенно нечего. С тех пор как мы несколько недель тому назад прилетели с Ямайки, мама Джейкоба оставалась молчаливой и мрачной. У него хватало ума не трогать ее. В глубине души, думаю, он должен был понимать, что потерял мать – потерял ее доверие, но не ее любовь. Им тягостно было находиться вместе. Поэтому, вымученно обменявшись несколькими репликами в начале пути, оба с облегчением умолкли, направляясь к выезду на шоссе, ведущему на запад. Минивэн влился в поток машин и начал набирать скорость, и мать с сыном приготовились к долгой скучной поездке.
У молчаливости Джейкоба была и еще одна причина. Он ехал на собеседование в частную школу в небольшом городке Нэтик. Откровенно говоря, мы не верили, что где-нибудь теперь согласятся его принять. Какая школа стала бы рисковать судебным иском, даже если бы там не боялись подмочить репутацию, приняв в свои ряды печально знаменитого Кровавого Джейкоба Барбера? Мы были морально готовы к тому, что доучивать Джейкоба до выпуска из школы нам придется на дому. Однако нам сообщили, что город покроет стоимость домашнего обучения лишь в том случае, если все другие варианты для нас окажутся закрыты, поэтому мы для проформы записались на собеседования в несколько школ. Весь этот процесс давался Джейкобу нелегко – он должен был доказать, что ему нигде не рады, получая отказ за отказом, – и необходимость ехать на очередное заведомо бесцельное собеседование не вызывала у него никакой радости. Его приглашают на эти собеседования, считал он, исключительно ради того, чтобы хоть одним глазком взглянуть на него, увидеть монстра вблизи.
Джейк попросил маму включить радио. Она включила какую-то радиостанцию, но быстро выключила. Слишком мучительно было напоминание о том, что большой мир продолжал вращаться, знать не зная о наших бедах.
Они неслись по шоссе. Лицо Лори было залито слезами. Она сжала руль.
Джейкоб ничего не заметил. Он погрузился в свои мысли. Его взгляд был устремлен вперед, туда, где между спинками двух передних сидений сквозь лобовое стекло был виден поток машин, спешащих куда-то по своим делам.
Лори посигналила и, перестроившись в правую полосу, где меньше автомобилей, начала набирать скорость. 76 миль, 77, 78, 79, 80. Она отстегнула ремень безопасности и перебросила его назад через левое плечо.
Джейкоб, разумеется, вырос бы. Через пару лет у него огрубел бы голос. Появились бы новые друзья. После двадцати он стал бы еще больше походить на своего отца. Со временем из его взгляда исчезла бы мрачность, сменившись более мягким выражением, когда он перерос бы свои юношеские переживания и горести. Тощая фигура окрепла бы и раздалась. Он не стал бы таким же крупным, как его верзила-отец, лишь чуть более рослым, чуть более широким в плечах, чем среднестатистическое большинство. Джейк подумывал бы о том, чтобы пойти на юрфак. Все дети так или иначе в какой-то момент мысленно примеряют на себя родительскую профессию, пусть и мимолетно, не всерьез. Но адвокатом он бы так и не стал. Пришел бы к выводу, что эта работа, требующая разговорчивости, театральности и педантичности, не для него – с его замкнутым складом характера. Он долго искал бы себя, одну за другой пробуя работы, которые ему бы не подходили.
Когда минивэн разогнался до 85 миль в час, Джейкоб без особой тревоги в голосе поинтересовался:
– Мам, ты не слишком быстро едешь?
– Думаешь?
Он познакомился бы с дедом. Зерно любопытства было уже заронено. И, учитывая его собственные проблемы с законом, наверняка захотел бы подробнее исследовать вопрос своего наследия, того, что значило быть внуком Кровавого Билли Барбера. Он отправился бы повидаться со стариком и был бы разочарован. Легенда – прозвище, устрашающая репутация, убийство, о котором многие до сих пор отказывались даже говорить вслух, – была куда более впечатляющей, нежели стоявший за ней дряхлый старик, который по большому счету был всего лишь бандитом, пусть и со своими понятиями о чести. Джейкоб нашел бы какой-то способ с этим жить. В отличие от меня, он не стал бы ни вычеркивать его из своей жизни, ни делать вид, что его не существует. Для этого он был слишком умен. Джейк принял бы эту часть семейной истории. Он прошел бы путь от сына до отца и лишь тогда понял бы, насколько это на самом деле все не важно.
Потом, помотавшись по стране, обосновался бы где-нибудь подальше, там, где никто никогда ничего не слышал про Барберов, ну или хотя бы там, где никто не знал бы нашу историю настолько, чтобы она кого-то волновала. Где-нибудь на Западе, думаю. Например, в Бисби, в штате Аризона. Или в Калифорнии. Кто знает? И где-нибудь там в один прекрасный день он, держа на руках своего маленького сына, взглянул бы в его глаза – как я не раз глядел в глаза малыша Джейкоба – и задался вопросом: кто ты? О чем ты думаешь?
– Мам, у тебя все в порядке?
– Конечно.
– Что ты делаешь? Это опасно.
88, 89, 90. Минивэн, «хонда-одиссей», был довольно тяжелым – отнюдь не мини, вопреки своему названию, – и оборудован мощным двигателем. Он легко разгонялся и прекрасно вел себя на больших скоростях. Сидя за рулем, я нередко мог бросить мимолетный взгляд на спидометр и с изумлением обнаружить, что еду со скоростью 80 или 85 миль в час. Однако, когда скорость переваливала за 90, его иногда начинало слегка потряхивать, а колеса теряли сцепление с дорогой.
– Мама?
– Я люблю тебя, Джейкоб.
Джейкоб вжался в спинку сиденья. Его руки нашарили ремень безопасности, но было уже слишком поздно. Оставалось всего несколько секунд. Он все еще не понимал, что происходит. Его разум пытался отыскать какое-то рациональное объяснение этой бешеной скорости, этому странному маминому спокойствию: заклинившая педаль газа, необходимость поспешить, чтобы не опоздать на собеседование, а может, она просто задумалась и отвлеклась от дороги.
– Я люблю вас с папой.
Минивэн начало выносить на обочину с правой стороны дороги: сперва правый ряд колес, затем и левый – теперь до конца оставались уже считаные секунды, – и он, по-прежнему продолжая набирать скорость, вместе с дорогой понесся под уклон, колеса крутились все быстрее и быстрее, и двигатель ревел все натужней. 96, 97, 98.
– Мама! Стой!
Она направила минивэн прямо в опору моста. Это была железобетонная плита, вделанная в склон холма. Перед ней установили отбойник, который, по идее, должен был бы предотвратить прямое столкновение и отбросить минивэн обратно на дорогу. Но машина неслась слишком быстро и практически под прямым углом, так что, когда Лори влетела в него, правые колеса приподнялись над дорожным полотном, скользнули по бетонному ограждению вверх, и машина начала переворачиваться. Лори немедленно потеряла управление, но так и не выпустила из рук руль. Минивэн проскреб днищем по отбойнику и, оторвавшись от него, как от трамплина, увлекаемый силой инерции, взлетел, одновременно перевернувшись на три четверти вверх дном, точно корабль, кренящийся на левый борт.
Мне очень хотелось верить, что, когда минивэн взмыл в воздух, кувыркаясь против часовой стрелки под надсадный рев двигателя и крик Лори – все это заняло долю секунды, не больше, – в тот самый последний миг, когда Джейкоб увидел бетонную стену, стремительно несущуюся ему навстречу, он успел подумать обо мне – о том, кто держал его на руках, своего малыша, и смотрел в его глаза, – и понять: я любил его, несмотря ни на что, до самого конца.

notes

Назад: 39 Парадиз
Дальше: Примечания