Как выясняется, привыкнуть можно практически к чему угодно. То, что поначалу кажется ужасным и возмутительным безобразием, со временем превращается в обыденное и перестает задевать.

С течением времени потрясение от суда над Джейкобом постепенно стало нас отпускать. Мы сделали все, что было в силах. Да, этот абсурд случился с нашей семьей. Да, нам всегда будут его припоминать. Да, это будет первым же предложением в наших некрологах. И все то, что мы были вынуждены пережить за эти месяцы, всегда будет определять нас, хотя в те дни не могли даже предположить, до какой степени. Все это начало казаться нормальным, неизменным, едва ли заслуживающим упоминания. А когда это произошло – когда мы свыклись со своей дурной славой и стали смотреть вперед, а не назад, – наша семья мало-помалу вновь возродилась.

Первой из нас воспрянула к жизни Лори. Она возобновила отношения с Тоби Ланцман. Во время судебного процесса Тоби не общалась с нами, но из наших ньютонских друзей первая поспешила вновь навести мосты. По-прежнему спортивная и энергичная – то же сухое лицо бегуньи, то же поджарое, с крепким задом и длинными ногами тело, – Тоби вовлекла Лори в свою убойную программу тренировок, которая включала в себя длительные пробежки по Коммонвелс-авеню в любую погоду. Лори заявила, что хочет стать сильнее. Вскоре она уже выходила на эти изматывающие тренировки, даже когда Тоби по какой-то причине не могла составить ей компанию. Она возвращалась с пробежек, которые становились все длиннее и длиннее, раскрасневшаяся и взмокшая, несмотря на зимний холод. «Мне нужно стать сильнее».

Восстановившись в роли капитана семейного корабля, Лори с энтузиазмом взялась за масштабный проект возвращения к жизни и нас с Джейкобом. Она готовила нам обильные завтраки, состоявшие из вафель, омлетов и горячих каш, и теперь, когда никому из нас никуда не нужно было спешить, мы неторопливо читали утренние новости – Джейкоб на своем «макбуке», а мы с Лори – в бумажных выпусках «Глоуб» и «Таймс». Она устраивала совместные вечерние кинопросмотры и даже позволяла мне выбирать гангстерские фильмы, которые я люблю, а потом комически страдала, когда мы с Джейкобом снова и снова перекидывались нашими любимыми фразочками вроде: «Передай привет моему маленькому другу» или «До сегодняшнего дня я не знал, что это был Барзини». Она заявила, что в моем исполнении Брандо становился похожим на Элмера Фадда, после чего нам пришлось залезть на «Ютуб», чтобы показать Джейкобу, кто такой Элмер Фадд. Так странно было снова смеяться.

А когда выяснилось, что все это работает недостаточно быстро и нам с Джейкобом по-прежнему не дают покоя призраки событий прошлого года, Лори решила, что необходимо прибегнуть к более сильнодействующему средству.

– А почему бы нам куда-нибудь не съездить? – оживленным тоном предложила она однажды вечером за ужином. – Устроим себе небольшой семейный отпуск, как раньше.

Это была одна из тех лежащих на поверхности идей, которые тем не менее становятся откровением. Ну разумеется! Едва она произнесла это вслух, мы поняли, что непременно должны куда-нибудь поехать! И как мы раньше до этого не додумались?! Мы едва не подпрыгивали от возбуждения.

– Потрясающая идея! – воскликнул я. – Нам просто необходимо проветриться!

– Сменить обстановку!

Это Джейкоб.

Лори вскинула кулаки и потрясла ими в воздухе, в таком возбуждении она пребывала.

– Меня уже просто тошнит от всего этого. Ненавижу этот дом. Ненавижу этот город. Ненавижу это ощущение, как будто я в ловушке, которое не покидает меня весь день. Я готова уже уехать куда угодно.

Мне помнится, что мы все втроем немедленно бросились к компьютеру и в тот же вечер решили, куда поедем. Наш выбор пал на курорт под названием «Вейвз» на Ямайке. Никто из нас ничего о нем не слышал и ни разу в жизни не бывал на Ямайке. Это решение мы приняли исключительно под влиянием веб-сайта, который поразил нас в самое сердце беззастенчиво отфотошопленными фотографиями пальм, белоснежных песчаных пляжей и лазурного океана. Они были настолько идеальными и настолько откровенно неправдоподобными, что мы просто не смогли устоять. Это было бесстыдное завлекалово. На фото смеялась парочка: она, стройная и загорелая, в бикини и парео, и он, с тронутыми сединой висками, но при этом с атлетическими кубиками мышц на животе. Зачуханная мамаша семейства и менеджер средней руки, словно по мановению волшебной палочки преобразившиеся на курорте в юную нимфу и горячего мачо, какими всегда видели себя в своих мечтах. На снимках был гостиничный комплекс в сплошных ставнях и террасах, раскрашенный в яркие цвета и одним своим видом наводивший на мысли о сказочной карибской деревне. Из окон отеля открывался вид на каскад заполненных бирюзовой водой бассейнов с фонтанами и барами прямо на бортиках. На дне каждого бассейна мерцал логотип «Вейвз». Вода переливалась из одного бассейна в другой, пока этот водопад не достигал края невысокой скалы, откуда на лифте можно было спуститься на изогнутый в форме подковы пляж с чистейшим белоснежным песком, а за ним вдали голубая океанская гладь сливалась с безбрежной небесной синью, так что линия горизонта оказывалась размыта и возникала безупречная иллюзия того, что «Вейвз» находится где-то на другой, не круглой, в отличие от матушки-земли, планете. Это был тот сказочный мир, в который мы так жаждали сбежать. Нам не хотелось ничего, что было бы даже отдаленно реалистичным; нельзя поехать в Париж или Рим и ни о чем не думать, а сейчас мы стремились именно к этому. Тут же, в «Вейвз», казалось, ни одна мысль не способна выживать слишком долго. Ничто не должно было портить это райское блаженство.

Самое поразительное в этой эмоциональной манипуляции было то, что она действительно сработала. Мы в самом деле воплотили фантазию туриста о том, чтобы оставить все свои беды и невзгоды, равно как и прежних себя, позади. Мы и впрямь перенеслись в другой мир душой и телом. Не сразу, разумеется, мало-помалу. Но мы почувствовали облегчение в ту же самую минуту, как забронировали тур, целых две недели в этом тропическом раю. Еще легче мы ощутили себя, когда самолет оторвался от взлетной полосы в Бостоне, и совсем легко нам стало, когда мы вышли из самолета на нагретый солнцем бетон в маленьком аэропорту в Монтего-Бей и ощутили на своем лице теплый тропический бриз. Мы мгновенно почувствовали в себе перемену. Мы были странно, необъяснимо, исступленно счастливы. Изумленно переглядывались, точно спрашивая друг друга: неужели все это правда? Неужели мы в самом деле… счастливы? Вы скажете, что мы пребывали в плену иллюзий, ведь наши проблемы отнюдь не стали менее реальными. И это, разумеется, правда, ну и что с того? Мы заслужили отдых.

Джейкоб начал широко улыбаться еще в аэропорту. Лори сжимала мою руку.

– Это настоящий рай! – сияла она.

Мы вышли из терминала и направились к микроавтобусу, рядом с которым стоял водитель с табличкой с логотипом «Вейвз» и списком гостей. В шортах, футболке и резиновых шлепанцах, выглядел он не слишком презентабельно, но широко улыбался нам, щедро пересыпал свою речь восклицаниями «Все путем!» с неподражаемым ямайским выговором и вообще всячески демонстрировал радушие. «Все путем», – твердил он снова и снова, пока и мы тоже не поймали себя на том, что повторяем эти слова. Он, без сомнения, разыгрывал это расслабленно-туземное представление уже в тысячный раз. И бледнолицые отдыхающие, включая и нас тоже, с радостью на него клевали. Все путем!

Поездка на микроавтобусе заняла примерно часа два. Мы тряслись по ухабистой дороге, которая тянулась вдоль северного побережья острова, приблизительно повторяя его очертания. Справа радовали глаз буйной зеленью склоны гор, слева синело море. Бедность, повсеместно царившую на острове, трудно было не заметить. Мы проезжали мимо полуразвалившихся домишек и жалких лачуг, сколоченных из обломков древесины и гофрированных листов кровельной жести. По обочинам дороги бродили оборванные женщины и истощенные ребятишки. Туристы в микроавтобусе всю дорогу помалкивали. Бедность местных жителей была ужасающей, и приезжие не хотели закрывать на это глаза, но в то же время все приехали на отдых с целью хорошо провести время, и в том, что остров беден, не было их вины.

Джейкоб, который устроился на широком сиденье в задней части автобуса, обнаружил, что на соседнем месте сидит девочка примерно одних с ним лет. Она была симпатичная и умненькая на вид, и вскоре они уже осторожно болтали. Джейкоб отвечал коротко, как будто каждое его слово – динамитная шашка. По лицу его расплывалась улыбка. Перед ним была девушка, которая ничего не слышала об убийстве и даже, похоже, не подозревала о том, что имеет дело с ботаником, который шарахался от девчонок и не отваживался даже смотреть им в глаза. Впрочем, это совершенно не мешало ему беззастенчиво пялиться на грудь этой отдельно взятой девчонки. Все это было настолько восхитительно нормальным, что мы с Лори изо всех сил старались не смотреть в их сторону, чтобы, не дай бог, ничего не испортить.

– А я-то думал, что в этой поездке мне обломится секс раньше, чем ему, – прошептал я ей на ухо.

– Я бы пока не стала сбрасывать тебя со счетов, – отозвалась она.

Когда наш микроавтобус наконец добрался до «Вейвз», мы проехали через величественные ворота, мимо ухоженных клумб, на которых цвели красные гибискусы и желтые бальзамины, и остановились под навесом перед главным входом в отель. Улыбчивые носильщики мигом расхватали наш багаж. Они были одеты в униформу, в которой сочетались элементы британского военного обмундирования – пробковые шлемы, начищенные до ослепительной белизны, черные брюки с широкими красными лампасами по бокам, – и яркие цветастые рубахи. Это было чумовое сочетание, как нельзя лучше подходящее солдатам курортной армии, армии приятного времяпрепровождения.

Мы получили ключи от нашего номера у портье за стойкой в лобби и обменяли деньги на местную валюту, имевшую хождение исключительно на территории «Вейвз», маленькие серебряные монетки, именовавшиеся песчаными долларами. Солдат в пробковом шлеме подал нам по приветственному бокалу ромового пунша, про который я могу сказать вам лишь то, что в него входил гренадин (он был ярко-красного цвета) и ром, после чего я немедленно заказал второй точно такой же, сочтя это моим патриотическим долгом перед псевдогосударством «Вейвз». Я дал солдату на чай, не знаю уж, сколько именно, ведь о курсе песчаного доллара по отношению к американскому представление имел самое смутное. Похоже, чаевые оказались щедрыми – тот немедленно сунул монетку в карман и произнес: «Все путем», без всякой логики, но с крайне довольным видом. Начиная с этого места мои воспоминания о первом дне нашего пребывания становятся несколько расплывчатыми.

И о втором тоже.

Прошу прощения за дурашливый тон, но правда заключается в том, что мы чувствовали себя отчаянно счастливыми. И свободными. Теперь, когда напряжение наконец-то нас отпустило, мы вдруг как-то слегка поглупели. Понимаю, что речь идет о вещах довольно невеселых. Бен Рифкин все же погиб, пусть и не от руки Джейкоба. Да и самого Джейкоба спасло лишь крайне своевременно случившееся второе убийство, организованное, так сказать, богом из тюрьмы, – этот секрет знал я один. И разумеется, несмотря на то что обвинение с нашей семьи было снято, в глазах общественности мы все равно оставались виноватыми в чем-то нехорошем и потому не имели никакого права быть счастливыми. Мы крайне серьезно отнеслись к строгому наказу Джонатана никогда не смеяться и не улыбаться на публике, чтобы никто, упаси бог, не подумал, что мы недостаточно серьезно относимся к ситуации, и, упаси бог, не решил, что мы не раздавлены. Теперь же мы наконец выдохнули и, измотанные, чувствовали себя пьяными даже тогда, когда вовсе ничего не пили.

Первые несколько дней по утрам мы отправлялись на пляж, а послеполуденное время проводили у одного из многочисленных бассейнов. Каждый вечер в отеле устраивали какое-нибудь развлекательное мероприятие. Это могло быть музыкальное шоу, или караоке, или конкурс талантов для гостей. Каков бы ни был формат, ведущие считали своим непременным долгом заставить веселиться до упаду всех до единого, чтобы никто не остался неохваченным. Они нараспев взывали к нам со сцены со своим ямайским выговором:

– А теперь все дружно па-то-па-ем и па-хло-па-ем!

И все собравшиеся с максимальным воодушевлением топали, хлопали и свистели. А после непременно были танцы. Тут уж без ударной дозы пунша было совсем никак не обойтись.

Мы ели как на убой. Шведский стол тут был за завтраком, за обедом и за ужином, и вся семья отъедалась за месяцы недоедания. Мы с Лори спускали наши песчаные доллары на пиво и пинаколаду. Даже Джейкоб впервые в жизни попробовал пиво.

– Неплохо, – провозгласил он с видом знатока, но до конца так и не допил.

Сын большую часть времени проводил со своей новой подружкой, которую – только не падайте – звали Хоуп, «надежда». Против нашего общества он тоже ничего не имел, но чем дальше, тем больше эти двое пропадали где-то вдвоем. Впоследствии мы обнаружили, что Джейк назвал ей выдуманную фамилию. Джейкоб Гольд, так он представился, позаимствовав девичью фамилию Лори. Потому-то Хоуп и не догадывалась о его уголовном прошлом. В то время мы даже не подозревали об этой маленькой хитрости нашего сына, так что нам оставалось лишь задаваться вопросом, почему эта девочка с ним кокетничает. Неужели она настолько увлеклась им, что ей даже не пришло в голову поискать его в «Гугле»? Стоило ей набрать «Джейкоб Барбер», как поисковик выдал бы ей примерно три сотни результатов (с тех пор их количество выросло еще больше). А может, она все знала и хотела таким причудливым способом пощекотать себе нервы, встречаясь с опасным парией? Джейкоб утверждал, что Хоуп не в курсе, а задать вопрос ей напрямую мы не осмеливались, опасаясь испортить первую хорошую вещь, которая случилась с сыном за очень долгое время. К тому же поначалу мы практически ее и не видели. Они с Джейком предпочитали общество друг друга. Даже если мы оказывались у одного и того же бассейна, они подходили к нам поздороваться, а потом устраивались где-нибудь поодаль. Однажды мы заметили, что они украдкой держатся за руки, растянувшись на соседних лежаках.

Хочу сказать – это важный момент, – что Хоуп нам нравилась, и не в последнюю очередь потому, что она делала нашего сына счастливым. В ее присутствии Джейкоб прямо-таки расцветал. Она казалась очень славной. Девочка была вежливая и воспитанная, со светлыми волосами и чудесным мягким виргинским акцентом, который на наш бостонский слух казался восхитительным. Она была чуть полновата, но чувствовала себя в своем теле вполне комфортно, настолько комфортно, что не вылезала из бикини, и нам это тоже в ней нравилось, – непринужденность, с которой она держалась, эта свобода от обычных болезненных подростковых комплексов. Даже ее невероятное имя было дополнительным штрихом к сказочной гармонии ее внезапного появления на сцене.

– Наконец-то мы обрели Надежду, – говорил я Лори.

По правде говоря, мы не были всецело сосредоточены на Джейкобе с Хоуп. У нас с Лори и без них нашлось чем заняться. Нам нужно было заново узнать друг друга, вернуть то, что потеряли. Мы даже возобновили нашу сексуальную жизнь, без спешки, медленно, с некоторой опаской. Наверное, мы были так же неуклюжи, как Джейкоб с Хоуп, которые, без сомнения, в это же самое время тискались где-нибудь в укромных уголках под пальмами. Лори, как обычно, очень быстро загорела практически дочерна. На мой средневозрастной вкус, она казалась безумно сексуальной, и я начинал думать, что сайт вовсе не грешил против истины: она все больше и больше походила на ту соблазнительную нимфу с рекламной фотографии. Лори по-прежнему оставалась самой сногсшибательной женщиной, которую я когда-либо видел. Удивительно, что мне вообще удалось ее заполучить, и еще более удивительно, что она все эти годы оставалась со мной.

Кажется, что в какой-то момент в ту первую неделю Лори начала прощать себя за свой самый страшный грех – каким ей это представлялось – за то, что потеряла веру в своего родного сына и усомнилась в его невиновности во время суда. Это было заметно по тому, насколько более расслабленно она стала к нему относиться. У нее эта борьба проходила исключительно внутри; перед Джейкобом ей извиняться было не за что, поскольку он даже не подозревал о ее сомнениях, не говоря уж о том, что она всерьез считала его опасным. Лишь сама Лори могла простить себя. Я лично не находил это чем-то таким уж ужасным. Как часто бывает с предательствами, это было совсем маленькое, к тому же с учетом обстоятельств, вполне объяснимое. Наверное, нужно быть матерью, чтобы понять, почему она так тяжело все это переживала. Могу лишь сказать, что, как только Лори стала понемногу приходить в себя, вся наша семья начала возвращаться к нормальному ритму. Она была центром семьи. Всю жизнь.

Мы очень быстро обзавелись новыми привычками, как это происходит с людьми даже в такой сказке, какой был «Вейвз». Моим самым любимым ритуалом стало семейное любование закатом на пляже. Каждый вечер мы, прихватив пиво, подтаскивали к самому краю воды три шезлонга, чтобы можно было сидеть, опустив ноги в воду. Один раз к нам даже присоединилась Хоуп, тактично присев рядом с Лори, точно фрейлина, ожидающая распоряжений королевы. Но обычно мы ходили туда втроем. Вокруг нас в закатном свете возились в песке или плескались на мелководье ребятишки, совсем малыши, едва научившиеся ходить, и даже младенцы со своими молодыми родителями. Постепенно на пляже становилось все тише – гости расходились, чтобы успеть привести себя в порядок к ужину. Спасатели собирали лежаки, с грохотом складывая их в штабеля на ночь. Наконец и они тоже исчезали, и на пляже оставалась лишь немногочисленная горстка таких же желающих полюбоваться закатом. Мы смотрели в темнеющую даль, туда, где две оконечности суши тянулись друг навстречу другу, словно силясь окружить кольцом нашу маленькую бухточку, и горизонт медленно загорался желтым, потом красным, потом цветом индиго.

Сейчас, оглядываясь на те дни, я представляю наше счастливое семейство из троих человек на закате на том пляже и хочу, чтобы наша история так и застыла на этом моменте. Мы трое выглядели такими нормальными, Лори, Джейкоб и я, такими неотличимыми от всех остальных курортников. Мы были точно такими же, как все, что, если вдуматься, всегда оставалось моим единственным желанием.