Хошико

К тому времени, когда мы заканчиваем украшать арену, возникает ощущение, будто мы действительно находимся внутри огромной волшебной тыквы. Все время мерцает свет, похожий на пляшущие огоньки свечей. Зал наполнен призрачным оранжевым сиянием.

Хотя сегодня не было репетиций, я очень устала. Когда мы начинаем собираться, я облегченно вздыхаю. Все мое тело болит, а мышцы кажутся просто свинцовыми. Возвращаясь в общежитие в этот первый свободный вечер в нынешнем году, я еле передвигаю ноги. Вряд ли я смогла бы выступать сегодня, даже если бы меня заставили.

По всей видимости, в цирк приехали представители прессы, поэтому нам приказали незаметно разойтись через крытые воздушные галереи, похожие на туннели. Их построили для того, чтобы мы никак не соприкасались с Чистыми и не испачкали их, а также, как я полагаю, чтобы сохранить иллюзию волшебства. Зрителям лучше не знать, как мы выглядим, прежде чем наденем цирковые костюмы, а переходы нужны для того, чтобы мы выходили на арену, выступали и уходили, и все в мгновение ока. Эти переходы очень полезны и в тех случаях, когда погибает кто-то из артистов. Если тело приходится отскребать от пола и убирать, Чистые не всегда хотят видеть это. Они обожают драму жестокой смерти, но не желают смотреть на ее малоприятные последствия.

Узкие и тесные туннели состоят из больших металлических труб, которые разбираются каждый раз, когда мы покидаем город. А когда мы прибываем в новый — снова собираем их. Высоты проходов достаточно лишь для кого-то маленького и гибкого, вроде меня, но рослым мальчишкам в них тесно, и каждый раз, когда в цирке находятся Чистые, им приходится пробираться едва ли не на четвереньках.

А еще туннели настолько узкие, что мы вынуждены идти гуськом. Я жду своей очереди, когда из темноты внезапно появляется Сильвио и грубо хватает меня.

— Ты пойдешь со мной! — злобно шипит он мне на ухо. Амина и Грета останавливаются, и я беспомощно смотрю на них.

Неужели? Неужели он собирается убить меня?

— Куда ты меня ведешь? — спрашиваю я, ненавидя себя за предательскую дрожь в голосе.

— Ты еще смеешь задавать вопросы? — злобно рявкает он. — Прощайся с твоими подружками, — добавляет он. Затем отталкивает меня и тащит за собой через арену и площадь.

Он запихивает меня в раздевалку и грубо усаживает меня на стул. Гримерша Минни, сидевшая в одной из кабинок, виновато вскакивает с места. Похоже, артисты не единственные, кто надеялся немного отдохнуть.

— Приготовь ее! — приказывает ей Сильвио. — Побольше грима и обязательно подбери что-нибудь открытое.

— Зачем? — спрашиваю я. Ничего не могу с собой поделать, хотя знаю, что мне лучше молчать. — Я думала, сегодня не будет представления.

Сильвио стоит сзади, глядя на меня в зеркало.

— Пресса хочет с тобой пообщаться, — говорит он. — Смотри не отклоняйся от сценария.

Меня ждет пресса. Внутри все обрывается. Наверно, это лучше, чем выступать, но лишь отчасти.

Встреча с прессой — одна из миллионов причин, почему я так ненавижу Чистых. Им мало просто любоваться тем, как нас каждый вечер калечат и истязают, они хотят слышать, как мы чувствуем себя после этого. Конечно, мы не говорим им, каково нам на самом деле. О, нет! Наше истинное мнение никого не интересует.

Ответы заранее написаны на бумаге, и за нами зорко следят, чтобы мы не сболтнули ничего лишнего. Нам запрещено проявлять по отношению к Чистым враждебность или раздражение — мы должны быть благодарны им за то, что выступаем в цирке. Притворяться и скрывать свои истинные чувства крайне трудно. Здесь тоже нужно иметь талант. Лично я совершенно не умею этого делать.

— Почему? — спрашиваю я. — Ты сам говорил: я не очень хороша на пресс-конференциях.

— Ну, тебе ведь все равно придется учиться, не так ли? — Он берет меня за волосы и приподнимает мою голову, чтобы я посмотрела в его холодные глаза. — Мы получили специальный запрос, хоть я этого и не понимаю, — он ухмыляется. — Смотри, не подведи меня! — рычит он и, отпустив меня, разворачивается и выходит из комнаты. Минни начинает наносить макияж.