Феликс ДЫМОВ
ГДЕ ТЫ НУЖЕН
1
Пахло бананами. Наверное, при ударе лопнул ящик, и мумифицированные плоды на воздухе ожили. Клокотал, закупоривая трещины обшивки, самотвердеющий пластик. Кислородный регулятор, срабатывая, выговаривал: «Ти-упп!». И снова: «Ти-упп!».
Не открывая глаз, Андрей пошевелил правым плечом. Пожалуй, в порядке. Почти в порядке. Рука онемела от ключицы до кончиков пальцев. Локоть нестерпимо резало.
Ничего, ничего. Могло быть хуже.
Он последовательно, картинку за картинкой, восстановил в памяти события.
Сначала Тембру Потом «чуму». Ссору с матерью. Полет. Неудачную посадку.
Ох, как же все это не вовремя!
Андрей закусил губу, сел, покачался от боли, шумно выдохнул.
И открыл глаза.
Сквозь распахнутую створку люка в рубку вламывалось зеленое солнце. От сильного зеленого отсвета все вокруг казалось зыбким и мутным, как в аквариуме. Снаружи глухо шумели малахитовые джунгли. Края звездообразной дыры в стене космокатера разбухали, стягивая пролом и оставляя пластиковые шрамы. Совсем сошла с ума автоматика: заделывает трещины, качает кислород, а люк распахнут настежь! Они давно уже дышат наружным воздухом. И бананами пахнет тоже оттуда, из джунглей.
Почувствовав на себе взгляд, Андрей осторожно, стараясь не бередить плеча, повернулся вместе с креслом. Нино, смаргивая с ресниц слезинки, смешно шевелила пушистыми ломкими бровями, шмыгала носом, облизывала пересохшие губы.
— Ну что ты, что ты! Вот увидишь. — сказал Андрей слегка охрипшим голосом. И не договорил, не нашел слов.
— Я ничего, — быстро откликнулась Нино. — А ты?
— Выбирайся, приехали. — Андрей поморщился. — Там под правой рукой маховичок. Раскрути. Я тебе не помощник…
Нино сползла внутрь кресла, насколько позволял противоперегрузочный кокон Вслепую пошарила рукой.
— Андрюша, я забыла, в какую сторону крутить.
— На себя, неужели трудно запомнить? Справа-налево-вниз, ясно?
Нино кивнула, долго копалась внутри кокона, шевеля губами и наклоняя голову то в одну, то в другую сторону Наконец разобралась. Кокон раскрылся, и кресло сжевало эластичную пелену.
— Теперь меня разблокируй, — попросил Андрей. — И аптечку… Малый хирургический комплект…
— Сейчас, сейчас, — забормотала Нино, склоняясь над ним. — Ты не волнуйся, я все сделаю. Это я сначала немножко испугалась…
— Ну-ну, дочь командора! — Андрей затаил дыхание, но Нино и впрямь была молодцом: мягкие края кокона разошлись, освободив тело, и почти не доставили новой боли — Вот видишь…
— Молчи, не трать силы… Приподними голову Тут болит? А тут? Главное, плечо цело, локоть — это пустяки, потерпи. На вен, выпей, до свадьбы заживет…
Девушка запнулась на миг — вот уж некстати вспомнила поговорку. Если не считать обычной школьной практики, врачевать еще не приходилось. Пряча тревогу, она раздернула молнию Андреева комбинезона, разрезала рубашку Рука была багровая, опухшая и рыхлая от множественных подкожных кровоизлияний Не переставая беззаботно болтать, Нино приладила полукружие бандажа, примкнула к поясу широкий захват на запястье. Зачем-то потерла указательный палец о рукав и колупнула ногтем три значка на бандаже: «стабилизация», «обезболивание», «регенерация»
Двойные гибкие ленты проклюнулись по краям захвата, укутали руку, проползли под рубашкой к плечу, обернулись вокруг локтя, присосались к коже. Шипя, потек воздух, одел плечо и руку в плотные лубки.
— Немножко пощиплет — и все! — Тыльной стороной ладони Нино стерла со лба Андрея пот — На, проглоти…
— Что это? Против вирусов.
— Мы с тобой уже столько тут чужих вирусов нахватались — вряд ли поможет.
— Все равно проглоти.
Андрей послушно слизнул розовую горошину. Встал. Правый бок был тяжелым, неподвижным.
— Работничек из меня, однорукого…
— Всего сорок часов! — просительно произнесла Нино, точно сама была виновницей Андреевой травмы.
Андрей придвинулся к пульту, неловко, левой рукой, пощелкал клавишами, отключил подачу кислорода.
— Ого, до Маяка сто пятьдесят четыре километра!
— Сто пятьдес… С ума сойти! По джунглям… Без дорог… У нас же ни вездехода, ни винтопланов…
— И ни одного взрослого: Зато пятеро микрочеловечков — от трех до десяти. Плюс одно вредное существо переходного возраста…
— Ты не имеешь права так говорить!
— Да он спит, не услышит…
— Ну и что? Даже на минуту, даже в мыслях не допускай несправедливости — иначе какой ты командир? Отец в тебя поверил, он так и сказал — пятнадцатилетний капитан!
— Не совсем пятнадцатилетний и не совсем капитан… Послезавтра шестнадцать стукнет…
— Помню, отпразднуем. И мой день рождения заодно…
— А тебе сколько?
— Четырнадцать лет, четыре месяца, двадцать шесть дней. Круглая дата.
— Треугольная. Буди детский сад!
— Андрей!
— Молчу-молчу.
Он, хмурясь, выпрыгнул из люка. Пахло бананами. Сияло изумрудное небо. Шумел ветер. Трава и мелкий кустарник постепенно выпрямлялись. Планета сигнальная, резервная, земного типа. Не заселена. Имеет Маяк. Атмосфера безвредна. Растения и животные пригодны в пищу. Вот и все, что запомнил Андрей из поспешных наставлений командора: было не до чужепланетной географии!
…- У нас нет иного выхода, — сказал тогда командор, не снимая слепого гермошлема, точно и через экран своим дыханием мог перенести возбудителя «костной чумы».
Впрочем, кто или что провоцирует болезнь, на Тембре не знал никто. Ни сами больные. Ни биологи. Ни врач — мать Андрея. Не спасали никакие способы самоизоляции. Четырнадцать случаев болезни буквально разгромили, уничтожили экспедицию. Люди сидели по бункерам, палаткам, вездеходам, словом, там, где их застала страшная весть. Очаги придавили силовыми колпаками. Прервали контакты. И все же время от времени в новом пункте Тембры зажигался огонек бедствия. Два дня колик. Трое суток паузы. И медленное, неотвратимое разжижение скелета — кости превращались просто-напросто в резиновые жгуты. Человек оплывал, как масло в подогретой кастрюле, как зажженная свеча. Лишь жесткие панцирные скафандры помогали обезножившим разведчикам сохранять подобие привычного тела.
Андрею трудно было смотреть в безглазое металлическое лицо. Лучше бы командор вовсе не включал экран. Тогда бы не надо было думать до какого уровня «налито» в скафандре его тело: до лодыжек или уже выше колен…
— Ну а если бы я не заглянул сюда в тот вечер? — запинаясь спросил Андрей. — Если бы остался с физиками на Пузыре?
— Но ты заглянул! — отрезал гермошлем голосом командора.
«Чтобы показать Нино пустотелый кристалл горного хрусталя, — с горечью подумал Андрей. — Романтик несчастный! Примчался в Лагерь, тут его, дурака, и накрыли карантином…»
— А вы не допускаете, что Лагерь…
— Не смей так думать! Родители там неделю не были, телевизиты, как ты понимаешь, не в счет…
— Ну так и посидим в изоляции…
— Нет. Спокойнее эвакуировать вас. Тембра даже связи с Землей не имеет, а там Маяк, оттуда вас сразу снимут. Видишь, у нас действительно нет иного выхода!
«Ну почему, почему я? — хотелось закричать Андрею. — С этим справится любая девчонка, та же Нино. Мыслимое, ли дело для здорового сильного парня отсиживаться с маломерками в безопасной дали? Сопливчики, слюнявчики, манная каша. «Деточка, сделай «пи-пи» — тьфу!»
Андрей не закричал, ждал продолжения.
— Мы не просто спасаем детей, — ответил на его сомнения командор. — Вы наша надежда. Передайте Земле сигнал бедствия, призыв о помощи.
— Так всегда говорится, чтоб подсластить пилюлю. — Андрей махнул рукой и неожиданно для себя спросил: — А на Землю мы не занесем эпидемию?
— Ты — самый младший среди взрослых — и то подумал об опасности. Зачем же обвинять в опрометчивости целое человечество?
Андрей покраснел. Следовало исчезнуть, испариться, провалиться сквозь землю, но командор вызвал его в специальную кабину связи для разговора с глазу на глаз. Испариться сквозь четыре экранных стены не было никакой возможности.
— Твоего согласия я не спрашиваю, — продолжал командор. — Это приказ.
— Я бы хотел поговорить с мамой, — попросил Андрей.
— Разумеется, потом я тебя вызову еще раз! — Командор кивнул безглазым шлемом и стаял с экрана.
Сколько же времени прошло с того момента? Неужели всего пятьдесят часов? Ну, пусть для ровного счета шестьдесят. А за спиной уже и ошибки, и отчаяние, и неясность, что делать дальше. Даже подвиг. А какой там подвиг? Просто случайно со страху сообразил, куда ткнуть кулаком идеально запрограммированный пульт. И главное — не запоздал, ткнул в тот самый миг, когда катер едва не нанизался на антенный штырь Маяка. Теперь корабль валялся на богу, два амортизатора из четырех были смяты и вывернуты. И никакой программой не поднять его вновь над планетой.
— Андрюша, у меня все готово! — донесся из катера голос Нино.
— Хорошо. Буди всех.
Андрей присел на срез люка. Меньше всего сейчас ему хотелось изображать командора.
Ждать пришлось недолго. Потягиваясь, как после обычного сна, в проеме показался двоюродный братец Нино… Можно было наперед угадать его первую фразу.
— Как погодка? — спросил Най, и Андрей с Нино невольно улыбнулись. — SOS уже передали? Землю вызвали? И что они… Най посмотрел на стену джунглей и осекся: — Андрей, куда ты нас завез? Где Маяк? Чего молчите?
Он подбежал к пульту, постучал по циферблату дальномера, как стучат по стеклу барометра, и присвистнул. Что-что, а разбираться в приборах он умел.
— Ничего себе, перелетик! Мой папа никогда бы так не ошибся!
— Лучше бы твой папа побольше людям доверял! Не пришлось бы две недели тащиться по джунглям!
— А кто потащится? Сам завел, сам и тащись! А мы тут в холодке подождем…
Най вновь выпрыгнул из катера, длинно сквозь зубы сплюнул в траву. Ох, как чесалась рука съездить его по белобрысому затылку! Но Андрей сдержался:
— Мы трое — самые старшие в отряде. И вообще на Геокаре. В сумме нам сорок четыре года. Вполне зрелый возраст для Разведчика.
Так, это он ввернул удачно Теперь что-нибудь про цель. И про дисциплину.
— К сожалению, задача сильно усложнилась. До Маяка еще идти и идти. А каждый день промедления — это новый больной на Тембре, это лишний потерянный шанс для наших товарищей — наших родителей… там…
— Твердили тебе — повтори навигацию! Там же целый раздел: «Прокол. Топология выхода. Ошибки и исключения»…
— Слушай, ты! — зашипела Нино. подлетая. — Да если бы не Андрюшка…
— Отставить, Нино! — Андрей гулко выдохнул и напряженным, но все-таки ровным голосом продолжил: — Надеяться нам не на кого. Решать придется один раз. И сообща.
— Когда меня бай-бай уложили, а ее назначили вторым пилотом — мое мнение не требовалось, да? А теперь — сообща! Фиг вам! — Най яростно крутнулся на месте, и в поле его зрения попал раздутый рукав Андрея.
Вот везунчик, успел уже где-то руку повредить. Боевое ранение при исполнении служебных обязанностей! А ты дрыхни в гравитационных пеленочках, пока тебя на место доставят. И не смей слова поперек вымолвить. Девчонку — вторым пилотом! А он… Можно сказать, без пяти минут штурман — и в пеленочках. Нет справедливости на белом свете!
Зеленое солнце окунулось в молочно-изумрудное облачко, во все стороны по небу брызнули перламутровые лучи.
— Ладно, — буркнул Най. — Сообща так сообща, я не против. Эх, будь у нас вездеход!
Будь у них вездеход, все решалось бы просто. Но вездехода не было. Вертолета, винтоплана, обычной тележки — тоже.
— Вездеход есть на Маяке, — напомнил Андрей. — Поэтому самое разумное — быстрее до него добраться. Отправить сообщение, вызвать помощь и назад. Идти придется мне и Наю. Детсад поручается тебе, Нино. В катере это не так страшно, справишься. Есть другие предложения? Нет? Ну, раз все ясно, командирский совет закрыт. Объявляется общий подъем и обед. После обеда ревизия хозяйства.
Ребятишки пробуждались свежие и розовые. Если бы не «костная чума», все это походило бы на заурядную прогулку, на легкий воскресный пикничок. Подольше б мелкота так думала…
— Мы уже приехали, дядя Андрей? — спросил трехлетний Готлиб, выглядывая за срез люка. Он единственный из детей называл Андрея дядей.
— Во всяком случае, поезд дальше не пойдет, — откликнулся Андрей. — Пересадка.
— А на чего пересадка?
— Со временем приручим лошадь. Пока — пешком.
— Я люблю лошадей… — Глаза Готлиба мечтательно округлились. — А под колпак нас опять не запрут?
— Не бойся, маленький, не запрут. Будет очень-очень весело. И масса удивительных приключений!
«Только бы не накаркать!» — спохватился Андрей. К счастью, его выручила Нино:
— Обедать будем на свежем воздухе.
Пока Андрей взращивал рядом с катером стол и скамейки, Нино раскупорила консервированный обед.
— Сегодня у нас грибной суп и тушеные кабачки! — оповестила она, вынимая крохотные, запаянные пленкой тарелочки.
— Я не люблю грибной суп, — захныкала Тина.
— А я люблю. Я съем и твою и свою порцию, — пообещал Готлиб.
— Не хвастайся раньше времени! — Нино потянула ниточку, и подрезанная пленка отпала. Посудина и ее содержимое разбухли, разогрелись, повалил душистый пар, и перед Готлибом выросла тарелка нормального земного размера, наполненная нормальным грибным супом. — Тебе первому, за храбрость…
— Ты теперь будешь наша мама? — нежным голоском спросила Тина.
— Ешь, ешь, болтовню развела! — прикрикнул Най. Он все-таки тоже был взрослый.
— Не воображай, папа у нас дядя Андрей, а не ты! — возразил Готлиб и едва не схлопотал затрещину — хорошо, Най сидел по другую сторону стола и тянуться мимо Андрея не рискнул.
Некоторое время тишину нарушало только звяканье ложек. Вдруг Мик поднял голову:
— Птичка!
Андрей, которому тоже почудился не то писк, не то чириканье, прислушался. Зловредный Най не упустил случая:
— Тебе повсюду птички мерещатся, дрессировщик несчастный! Свою уже уморил?
Глаза Мика наполнились слезами. И правда, они тут сидят, а голодного Гогу не разбудили… Мик полез в катер. Отвинтил маленькую пластиковую клетку, приложил ухо, прислушался. Разъял клетку на две половинки. Лежащий кверху лапками попугай казался мертвым.
— Оживет? — громко прошептала Тина, вытягивая шею.
— Пусть не оживает, так ему и надо! — позлорадствовала Кирико, поджимая губки. — В другой раз не будет обзываться!
— Не дразни — и не будет обзываться! — рассудил Рене, сверх обыкновения не только умытый, но и причесанный.
— Ты сам противный, с чубчиком! — тут же ответила Кирико. — Попугай лохматый, не ходи с заплатой. Заплата оторвется, лохматый разобьется!
— Слушайте, детский сад! — рассвирепел Андрей. — Там родители ваши, а вы… Капризы, дразнилки… Чтоб всем улыбаться, ну!
Малышня испуганно склонилась над тарелками.
Мик взял птицу в руки, подул в клюв. Попугай встряхнулся, оседлал палец хозяина, распушил хохолок и завопил:
— Пир-раты! Вниз головой повесили! Как окор-р-рок! Безобр-разие!
— Гога, надо поздороваться. А то останешься без завтрака, — предупредила Нино.
— За что?! Некультур-рно! Пр-ривет! — надрывался попугай.
В ответ с ближайшего дерева зачирикала незнакомая пичуга.
2
К вечеру Андрей едва-едва волочил ноги. Они с Наем облазали и разобрали на корабле все, что только в силах были облазать и разобрать. Вечер разразился внезапно, с духотой, темнотой, таинственными криками и скрипучим пением лиан. Тонкий проводок гипнозащиты огородил возле катера площадку. Посреди площадки пылал костер из загодя собранных местных плодов, похожих на кокосовые орехи. Сквозь скорлупу, по мере нагревания, выпаривалось масло, давая ровное трескучее пламя. Над джунглями висело беззвездное, размытое нежным пепельным свечением небо Геокара.
— Мама Нино, а медведи здесь водятся? — спросила Тина, баюкая на руках кукольного робота.
— Нет-нет, девочка. Ни медведи, ни носороги, ни дикие кабаны.
— А слоны?
— И слоны тоже, успокойся.
— А если водятся, они нас растопчут?
— Нет, конечно. Как, интересно, они защиту преодолеют?
— Они такие огромные, а защита такая тоненькая.
— Пусть попробуют! Сунутся — так испугаются, хоботы задерут — и деру!
— По Парашютам! — спросонок рявкнул попугай с Микиного плеча.
Тина безмолвно пожевала губами, усваивая то, что услышала. И полезла к Нино подмышку. Пряча грустные глаза, Нино погладила густые Тинкины волосы. Мысленно девушка там, на Тембре: ее отец пал третьей жертвой проклятой «чумы»…
Андрей исподтишка оглядел свой маленький отряд.
О чем-то перешептываются Рене с Кирико.
Мик молча уставился на огонь.
Най читает при свете костра, вдев кристалл в видеобраслет. Изображает бывалого человека! И чужая планета для него пустяк, и костер не в диковину.
— Мама Нино, расскажи сказку! — Готлиб трет кулаками глаза и широко их распахивает, чтоб никто не подумал, будто он хочет спать. Знает нахаленыш — пока тебе рассказывают сказки, в постель не уложат.
— Какую? — неохотно отзывается Нино.
— Про Василису Премудрую и доброго волка.
— «Планету сокровищ»! — хором закричали Рене и Кирико.
— Лучше «Аленький цветочек», — попросила Тина.
— Ладно, будет вам цветочек. Придвигайтесь.
Нино неторопливо повела старую историю про купца, девушку и чудовище.
Андрей не слушал. Ему было не до купцов. И не до чудовищ. Без всяких аленьких цветочков они угодили в историю.
— …Мама, неужели и ты за то, чтобы мне лететь? — допытывался Андрей. Трудно было смотреть на осунувшееся мамино лицо.
Мама на экране закусила губу и несколько раз кивнула.
Андрей не знал, какой еще задать вопрос, не находил аргументов для возражения. Он догадывался, как ей трудно: в Восьмой точке свалились трое, в том числе отец, а она добровольно погребла себя на Второй, откуда сама же и объявила всепланетный карантин. Андрей бы не смог так — ухаживать за чужим человеком, когда в сотне километров от тебя мается самое тебе близкое, нужное, любимое и — как там еще? — родное существо. Он бы плюнул на запреты — но его самого держат в Лагере, запертом извне силовым колпаком. А теперь вообще эвакуируют на конфетную планету Геокар. В оберточке с надписанным адресом, как почтовую посылку. Когда он нужен здесь.
— Я нужен здесь! — Андрей невольно повысил голос, ища глазами набухшие глаза матери. Но она отводила взгляд.
— Да? А обо мне ты подумал? Мало мне отца, еще про тебя не хватает услышать! Нет уж, убирайтесь подобру-поздорову подальше!
— Одни? В Дальний Космос? На незаселенную планету? — Андрей лицемерил: о безопасности полета было кому позаботиться. Взрослые не оставили никакой лазейки. Впору биться головой о стену. — Ты ведь не заразилась. А возишься с больными дольше всех!
Мама горько махнула рукой. В тысячу раз легче заразиться самой, чем мучиться от неумения помочь другим. Ну некого здесь подозревать. Ни подходящих вирусов. Ни микробов. И вспышки болезни какие-то странные. Она контактна с больными — и здорова. А родители Ная слегли без всяких контактов, одни-одинешеньки в экспедиционной палатке. Что в этих условиях может врач? Вести экстренные наблюдения да рассылать по точкам роботов с укрепляющими микстурами и силовыми колпаками…
— Сынок, не изводи меня. Ты уже взрослый… Ты…
— Мне будет тяжело одному, я нужен здесь! — упрямился Андрей.
— Мне лучше знать, где ты нужен! Прощай! — крикнула мама. И, закрыв рукой лицо, вслепую шарила, пока не нащупала выключение связи.
Следующие сутки Андрей почти не спал, безучастно глядя, как суетятся роботы, сворачивая Лагерь. Они паковали, программировали усердно прилаживали на стены катера приборы. Укутанных тройной защитой детей, как кукол, переставляли с места на место В число этих кукол попали и Андрей, и Нино, и Най…
— Настоящий звездолет я вам не дам, вы не справитесь, — глухо говорил из-под гермошлема командор, — Все необходимое разместим на катере. Не бойся, настроим так, что ни в чем не потерпите нужды…
Андрей глотал непреходящий комок в горле и кивал.
— Программа, обкатана, проверена, участия человека не требует, — вторил из-под гермошлема отец Ная, Главный Навигатор. — Прокол пространства, выход, посадка — все автоматизировано и абсолютно надежно. Вам ничего не придется делать.
Андрей кивал.
— Вы с Нино тоже могли бы спать. Капитаны, вторые пилоты — это скорее традиция, чем необходимость, — прибавляла мама, глядя чуть в сторону. — Молчу-молчу, раз хотите по-настоящему…
И Андрей снова кивал.
Пожалуй, он испытал облегчение, когда катер наконец оторвался от Тембры. Ни о чем не хотелось думать, говорить. Хорошо, что Нино, сидя в соседнем кресле, ни словом не нарушила молчания. Перемигивались на пульте приборы. Шелестели двигатели. Светились неоновые полосы над пассажирскими ложами — экипаж спал здоровым наведенным сном А они с Нино, спеленатые в противоперегрузочные коконы, были на борту катера пленниками автоматов отлично знающих, как нырнуть в Прокол, вылупиться возле Геокара и приземлиться на космодроме Маяка. За весь полет экипажу не понадобится даже пальчиком шевельнуть.
Дробно зазвенел сигнал двухминутной готовности. Когда секунда за секундой погасили почти весь мерцающий, разбитый на сто двадцать секторов овал, Андрей и Нино заученно раскрыли рты, затаили дыхание. В то же мгновение навалились дурнота и мрак Невесть сколько времени их сознание плавало в пространстве среди немыслимых угольных мешков, цветных пятен, спиралей. А когда мир снова замкнулся внутри рубки, в лобовой экран било зеленое солнце Геокара. Андрей с Нино впервые преодолели прокол не погруженные в сон. Это что-нибудь да значило.
— Молодцы, — негромко сказала Нино, ни к кому не обращаясь. Неизвестно даже, кого она имела в виду — экипаж на борту или тех, кто так благополучно выстрелил ими в Космос. Только голос еще подчинялся в этом царстве автоматики. Но и голосу не находилось никакого применения.
Лобовой экран разделился пополам. Зеленое солнце уплыло в верхнюю половину. Нижнюю постепенно заполнила поверхность Геокара. По мере разворота, неощутимого внутри кокона, менялись рельеф и очертания видимой в экране суши. Визирный круг с увеличением выхватывал из моря джунглей то реку, то горный хребет, то ожерелье непонятных матовых жемчужин.
— Мамочки, до чего красиво! — воскликнула Нино.
И снова Андрей промолчал. Не к лицу капитану корабля прыгать от восторга, даже если капитан липовый, а восторг самый натуральный.
В зону визира вплыл цветок — три округлых лепестка нежно-салатного цвета, мохнатая желтая сердцевинка, опушенный тысячами щетинок пестик. Поодаль — аккуратная капелька космодрома с пятью длинными ангарами. Угловатой запятой — Здание. Цветок миновал перекрестье визира, но, описав небольшую дугу, вернулся.
— Маяк! — сказал Андрей. — Трехлепестковое зеркало и антенный штырь.
— Вот это наводочка! — восхитилась Нино. — В яблочко!
Точка пересечения визирных линий намертво приклеилась к вершине штыря. Андрей поерзал на месте, сколько позволял кокон. Ориентация катера не менялась.
— Лучше бы чуть-чуть промахнулись! — буркнул он себе под нос.
— Кто?
Андрей нетерпеливо дернул плечом, засек время. В течение первой минуты он щурил левый глаз, в течение следующей — правый. На ум никак не приходила цифра — площадь поверхности Геокара. Но, пожалуй, она была поболее той, которую занимало острие антенны. И все-таки катер шел кормой точнехонько на штырь. Разумеется, на самом деле он спускается с орбиты по какой-то кривой. Но автоматика посадки подчинена захвату визира, в конце пути непременно произойдет то, что изображает сейчас экран!
— Как бабочку на булавку! — Андрей скрипнул зубами.
Ну что стоило сесть на километр в сторону? Не обязательно даже на ровную площадку — пусть на скалу, в реку, прямо в джунгли. В конце концов — на Здание. Так нет же — из миллиона шансов судьба выбрала самый неприемлемый.
— Боишься, пропорет катер? — спросила Нино.
— Дура, с нами ничего не будет! Маяк испортим…
А для этого не имело смысла улетать с Тембры. Потому что без маяка не вызвать помощь с Земли. Те, кто на них надеется, так и будут погибать на Тембре от «костной чумы»…
Нино представила поломанный цветок с лепестками, искореженными посадочным пламенем, и всхлипнула.
— Не хлюпай, не поможет! — Андрей сбросил оцепенение, нащупал маховичок, крутнул на полоборота. По кокону от шеи до пояса пролегла щель. Андрей крутнул еще на оборот, протиснул руку и плечо между пористыми губами противоперегрузочной оболочки.
А дальше что делать?
Андрей нерешительно пошевелил пальцами. На пульте — все буквы алфавита и целая гирлянда шестизначных цифр, за год не разберешься. Посадочные ориентиры? Курс? Коррекция? Где-то ведь должна быть ручная наводка, только где? Выгнать с экрана цветок, ткнуть ось визира в джунгли, а там уже сработают автоматы. И траекторию пересчитают, и углы, и скорости… Постой, не этот ли штурвальчик? Вроде он самый. Тогда, как говорится, раз-два — взяли!
«Раз-два-взяли» не получилось — штурвальчик свободно вращался на оси в обе стороны приборы жили. Взрослые и вправду позаботились о том, чтобы ничего не пришлось делать! До Маяка каких-нибудь две сотни километров, а пульт отражает все попытки вмешаться в его работу.
Великий разум, на что же пульт обязан реагировать без промедления?
Перед взором Андрея всплыла страница учебника.
Чудак! Конечно же, на аварийную ситуацию! Теперь бы только сообразить, на какую. Исковеркать Маяк? Для пульта это не авария, он борется лишь за жизнеобеспечение катера, за безопасность пассажиров. Создать маленькую аварию на борту? Не успеть. Да и что тут с ходу поломаешь? А если ничего не ломать? Если дать ложный сигнал? Пульт ведь тоже не успеет прозвонить все цепи корабля. Осталась сотня километров дальности, тридцать высоты, пульт обязан решать, быстро. Или поверить человеку…
Андрей левой рукой, сколько мог, затянул шов кокона, оставив на свободе правую — пористые губы оболочки ощутимо сдавили плечо. Изловчился. И изо всей силы трахнул кулаком по выпуклой пластине с мелкой светящейся надписью: «Аварийный подскок». Какой-то момент Андрею казалось, ничего не вышло. Ни тревоги, ни вопроса не выразили равнодушные шкалы. Но вдруг взвыли сирены. Корабль затрясся. Локоть разодрала невыносимая боль. И прежде чем потерять сознание, пилот заметил, как цветок кувыркнулся и исчез из визирного круга…
Вспоминая, Андрей заново пережил отчаяние и боль. Боль была настолько всамделишной и нестерпимой, что он застонал.
— Что? — мгновенно откликнулась Нино.
— Рука, — соврал и не соврал Андрей, открывая глаза. Сказка была досказана. Костер догорал. Никому не хотелось вставать и подкидывать в пламя новый орех.
— Может, электроукол?
— Да нет, прошло. Укладывай малышей.
— Нет, еще пять минут, — заканючила Тина.
Что ж, сегодня еще можно позволить себе не спешить. А завтра наступит завтра…
Обманутая тишиной и светом, где-то запела птица. Но вовремя осмотрелась, изумилась, захлопала крыльями и улеглась на покой.
— Смотрите, — прошептал Рене. — Только тихо, не спугните.
Все повернули головы по направлению его взгляда.
В глубоких зарослях тлели две пары огоньков. Они то разгорались ярче, то притухали, словно зеленые светлячки.
— И вон там. И вон еще. — Кирико чуть вытянула подбородок.
Джунгли следили за людьми в двадцать пар глаз.
— Ну, ваши минуты кончились, — сказала Нино, глядя на Андрея: «Давай, мол, приказывай, капитан. А не то натерпятся страху перед сном — кошмары будут сниться…»
— И в самом деле, пора. — Андрей встал, хрустко потянулся одной рукой: — Сви-стит сви-рель: «По-ра в по-стель! По ложам, по ложам ре-бяток по-ложим!»
— Ты чего ежишься? Замерз? — Нино потрепала Готлиба по шее и насторожилась: — Да ты весь горишь. У тебя температура!
— Пупик болит, — вяло отозвался Готлиб.
У Нино упало сердце:
— Давно?
— Не-а. Кусочек вечера. И еще чуть-чуть до костра.
— Чего же ты молчал?!
— Сказка была интересная…
Нино схватила малыша на руки и заметалась между костром и катером. Одинокой заржавленной ракетой на старом космодроме застыл растерянный Андрей. Мик и Рене прятались за его спину Только Най сидел на прежнем месте, да ничего не понимающая Тина с кукольным роботом на руках переводила взгляд с одного на другого.
— Это у нас эпидемия, да? — наконец спросила она.
— Типун тебе на язык! — Най выщелкнул из нагрудного кармашка розовую горошину и поспешно проглотил.
— Угости всех! — распорядился Андрей. Ох уж этот ровный голос — до чего он трудно даемся!
Най вспыхнул. Натряс целую горсть горошин. Раскрыл ладонь. Нет худшего обвинения для человека, чем обвинение в эгоизме, в попытке утаить что-либо от товарищей.
— Нино! Горячую воду, молоко, обезболивающее — Да что я, это ты лучше меня знаешь! — Андрей помолчал. — Устраивайтесь вдвоем в катере. Мы ляжем у костра.
Что он такое говорит? Сам. Его же никто не тянет за язык. Глаза их встретились, и Нино первая отвела взгляд.
— Ура! — закричали Рене и Кирико в приливе неожиданного счастья.
— «Ура» будете кричать утром. А пока вытаскивайте ложа. Помните, как они отвинчиваются? Мы с Наем надуем купол. А ты, Мик, позаботься о костре. Огонь придется поддерживать всю ночь…
Мик послушно закатил в костер два ореха. Почувствовав жар, попугай зашевелился, вытащил голову из-под крыла.
— Горим! — жалобно закричал он. Но, убедившись, что искры трещат вдали от его клюва, осмелел: — Поддай жару!
— А Гога не заболеет эпидемией? — спросила Тина. — И Бутик тоже не заболеет?
— Слушай, ты таблетку съела? — Най подозрительно посмотрел на девочку.
— Бутик съел.
— О, счастливое детство! На, лопай. А то опять своему глупому роботу скормишь.
— Он не глупый. Он умеет искать, когда я прячусь, и считать до пяти.
Через полчаса под куполом утихомирилсь, Мик и Тина заснули сразу. Рене с Кирико долго пихались локтями через спальные мешки, пока их не растащили по углам. Най высветил себе кусочек пленки со стороны костра и почитывает. Андрей, прислонившись к упругому куполу, считает неторопливые язычки пламени: древние верили в очищающий огонь…
— Ой, как пупик болит! — прохныкал в катере Готлиб. Андрей вскочил, порываясь бежать на помощь. Но опомнился.
И уже не уселся, остался стоять, до побеления стиснув пальцы. До чего же ему не везет! Угодить в Лагере под карантин. Нацелиться в самую уязвимую точку антенны. Отпрыгнуть в черт-те какие дебри. И в довершение всего — Готлиб… Почему не Най? Стоп! А что — Най? Ты бы его бросил? Нет? Или, думаешь, проще слечь самому? Послал бы их одних? Пошел бы в кустики помирать? Ах, тоже нет? Больше, вроде, и возможностей не остается… Понятно, легче всего сбегать к Маяку. Отсигналить передачу, вызвать помощь Тембре — и к катеру. И геройски сложить лапки на глазах Нино… «Здесь покоится… Он выполнил свой долг до конца!» Да только времени у тебя нет, дружок, бежать к собственному памятнику. Тебе отпущено пять дней, из коих два ты будешь кататься на животе и вопить от боли, благо в джунглях никто не услышит. А на шестой вместо ботинок тебе понадобятся две баночки с формалином. В катере даже панцирного скафандра нет. Не предусмотрено. Катер-то у тебя, дружок, разового действия. Как почтовая посылка…
— Да сделайте же что-нибудь! — вскрикнул Готлиб. — У меня так болит!..
Нино невнятно забубнила что-то ласковое, успокаивающее, но успокоить не могла ни малыша, ни Андрея. Наверное, самая чудовищная несправедливость — бессильно смотреть, как мучается ребенок. Что может он, Андрей, которому лишь через два дня исполнится шестнадцать? Он даже подойти не имеет права, он может приказывать себе только слушать…
Бедняга Нино! Одна. Обреченная. Это ты ее обрек, капитан… Не чувствуешь угрызений совести?
Как было до сих пор? Хочу — не хочу. Надо — не надо. В крайнем случае, не хочется, но надо… От его решения ничего не зависело. Мог ошибиться. Мог схитрить. Мог не задумываться ни о судьбах, ни о жизнях, ни о праве на поступок. Папа. Мама. Умные дяди-физики. Непогрешимый командор. Справедливое человечество. Можно было еще долго-долго ходить в маленьких…
Больше у Андрея такого права нет.
Из зарослей донеслось фырканье, и вкрадчивая тень отклеилась от темной стены джунглей. Четыре светлячка плыли впереди, будто осторожные лоцманы. Против воли холодея и пятясь, Андрей все-таки не испытывал ужаса. И лишь наступив на что-то живое, дернувшееся из-под ноги, вздрогнул, схватился за кобуру.
— Чего давишь, бегемот? — зашипел Най.
— А ты чего подползаешь исподтишка?
— Вижу, пламенно жестикулируешь перед костром, я и выполз.
Тень кралась бесшумно, жутко. И вдруг прыгнула. Мелькнуло подобие мохнатого спрута, вякнуло в воздухе, исхитрилось тормознуть перед зоной гипнозащиты, рухнуло в траву и гигантскими тяжкими скачками умчалось прочь.
— Кто это? — прошептал Най.
— Одно из животных Геокара, пригодное в пищу.
— Предпочитаю грибной суп. Он не скачет, не мяукает…
— И не грозится сам тобой закусить… Жаль, впопыхах не просмотрел определитель по Геокару…
— Мы же собирались приземлиться у Маяка, — ядовито заметил Най, поднимаясь с земли и отряхивая шорты: — Чего не спишь?
— Думаю…
— Думай, капитан, думы украшают мужчину. — И понизив голос: — Готлибу… не легче?
— Нет. — Андрей помрачнел.
— Слушай, может, я леплю ерунду, но ты все же выслушай… Най обнял Андрея и повлек за собой подальше от костра. Выглядело это довольно комично. Андрей — массивный, кругловатый в легком полевом комбинезоне с диффером в расстегнутой кобуре. И тоненький полуголый Най, поочередно поджимающий в колкой траве босые ноги. — Идти к Маяку придется тебе одному…
— А почему не тебе? — почти равнодушно спросил Андрей, останавливаясь. И добавил про себя: «Он, что, издевается? Или абсолютно ничего не понимает?»
Най забежал вперед:
— Вот именно Андрюша, мне. Только мне. Никому иному, кроме меня. И некому. И бессмысленно. Но если бы я сказал это первый, ты бы решил, что я бегу от «костной чумы».
Последние слова прозвучали еле слышно.
— Идиот! Надумал тоже, через джунгли, без страховки… Это же глупо! Смело, отчаянно, но глупо. Уже через час тебе будет казаться, что ты один на целой планете… Ладно, штурман. Ты совсем посинел. Холодно. И вообще… Иди оденься, обуйся. Хоть мы и продули травяной ковер, и зельями побрызгали, да мало ли какая нечисть сверху спланирует!
Тоненькая фигурка Ная нырнула под купол. Андрей посмотрел вслед.
Непостижимо. Это же Най, которого он едва терпит… И вот поди ж ты. Прищемило хвост — и все напускное слезает с человека как шелуха. Остается то, что на самом дне души. Независимо от возраста. Этак, того гляди, и в Рене с Кирико что-нибудь приоткроется. Только бы не ошибиться — от его слова сейчас зависит все. Помоги, Земля, не ошибиться!
3
Законы похода одинаковы на всех планетах.
Впереди — инструктор, то есть сам Андрей. Следом — новички. Тина с кукольным роботом Рене. Кирико. Мик с попугаем. И снова опытный турист — Най. Правда, весь предыдущий опыт — как Земли, так и Тембры, — мало пригоден здесь, на Геокаре…
Андрей в последний раз оглядел отряд. Плотные, хорошо подогнанные полевые комбинезоны. Кеды. Эластичные береты. На всех, кроме Тины, ранцы — самый минимум, самое необходимое… У них с Наем — универсальные пояса разведчиков с примкнутыми розетками даль-связи. И по кобуре на боку. У Андрея — диффер с резервными обоймами. У Ная — снурик с самозарядным баллоном. Правая рука капитана по-прежнему в лубках, поэтому на левом боку тесновато…
Тяжелей всего придется с Тиной. Младенцы обычно на полторы сотни километров не ходят. Но здесь условия мало похожи на обычные. За этого младенца, капитан, ты отвечаешь головой. Хватит с нас Готлиба. И Нино.
— Ну, ни пуха нам, ни пера! Поднимай, Нюшка, «жука». — Андрей кивнул Нино, грустно застывшей у катера. Круто повернулся. И шагнул в сумрачные заросли.
Сдвинув пряжку на поясе. Най оголил радиорули «жука», дал команду на подъем. Полосатая двухметровая торпеда, вылитый майский жук, шурша поднялась из травы и всплыла над джунглями. Андрей с Наем за ночь наскоро переделали высотный зонд, прилепили двигатель, телеглаз, набили грузом. Подъемной силы едва хватило на походное снаряжение. Но все же хватило, не нужно было тащить на собственном горбу. В экране браслета Андрей видел то, что было доступно сверху телеглазу. Пунктиром сквозь кудрявую зелень протянулся намеченный маршрут. Розовая точка фиксировала местоположение отряда.
Наверное, весь этот поход был безумием. Когда раз двадцать телеглаз проутюжил территорию от катера до Маяка, Андрей чуть было от своей идеи не отказался. До этого момента он еще как-то надеялся на чудо: если не затерявшийся случайно в кустах вездеход, то хотя бы гладкую тропу и пяток исправных велосипедов. Выдали бы с ветерком, на зависть местным черепахам, коли они тут водятся!
Но в кустах не валялись брошенные вездеходы, а также велосипеды. Больше того, на Геокаре не было крупных зверей, а значит, некому было протоптать тропу… Особенно — через горячие болота.
— Как же теперь? — растерянно спросила Нино, отделенная от Андрея и Ная силовым колпаком катера. Переговорный канал слегка обесцвечивал ее голос. Пламя костра растекалось вдоль невидимой преграды. Искры летели вверх и пропадали на фоне пепельного неба, подкрашенного на востоке изжелта-изумрудным…
Нарисованная телеглазом картина была удручающей. И все же единственный шанс — оставить с Готлибом Нино, остальным немедленно уходить. Как показала Тембра, от «костной чумы» не спасают никакие колпаки!
— Кто-то говорил о неделях… Да тут за два месяца не справиться! — Най безнадежно засвистел.,
— Тише, ребят разбудишь! — Андрей еще и еще раз смотрел на расстеленную возле костра телекарту.
Да, горячие болота им не пройти. Ни за две недели. Ни за два месяца.
А он дал себе сроку пять суток. Дальше не загадывал. Но когда с Готлибом начнется это, Нино не должна оставаться одна. Андрей примчится к ним на вездеходе — и будь что будет! До Маяка, он не имеет на себя прав. До Маяка он принадлежит Тембре. После Маяка — Нино и Готлибу.
Поэтому у него только пять суток. Поэтому он обязан дойти. И дойдет.
— Смещай на километр и прогони «жука» снова! — приказал Андрей.
— Гоняли уж… Двадцать раз гоняли… — проворчал Най, вновь берясь за радиорули. — Ничего, кроме топи…
— Значит, будем гонять еще двадцать, и еще, — пока не найдем!
И они нашли. Идти надо было чуть ли не перпендикулярно оси катер-Маяк, в горы. В горах было озеро. Из озера вытекала река. По реке на плоту можно добраться почти до места. Во всяком случае, от водопада. Весь путь для взрослого разведчика Андрей оценил в три дня. Себе с учетом малолеток разрешил на два дня больше…
Най спорил до хрипоты, кричал, что нельзя рисковать всем, что он один сбегает на Маяк, пригонит машину. В какой-то момент чуть не всплакнул, то и дело страстно вопрошая двоюродную сестру: «Ведь правда, Нино? Правда? Ну, скажи, разве я не прав?» Но поддержки не находил: Андрей страдальчески морщился и отводил глаза, кузина молча отворачивалась. Най не знал, что Нино тоже захлестнула обида на Андрея. Как смеет решать за нее тог, кому она верила больше всех на свете, может, даже больше, чем отцу?! По ее мнению, уходить надо было либо всем, либо никому Началось у Готлиба — рано или поздно начнется у других. А если даже не начнется? Если суждено только им двоим — ей и Готлибу? Одним на целой планете… Остальные будут нестись от этого места, спасаться плыть, лететь. Остальные будут вместе. А они — одни… Что ей делать, когда она сляжет — завтра, послезавтра, в Андрюшкин день рождения? Кто поможет Готлибу? А ей? Кто подержит ее за руку, когда она от боли вывалится из катера и будет грызть землю? Да ладно, боль, боль она перетерпит, перемолчит… Но как перетерпеть предательство? Бросить их тут? За что?
А ведь казался таким надежным. На всю жизнь…
Нино стало страшно-страшно. Как тогда, в катере, когда Андрей лежал с вывернутой в локте рукой, без кровинки в лице, и сквозь растянутые серые губы сверкала белая полоска зубов. Шипели механизмы. Бурчал динамик. Шлюз то открывался, то закрывался. Плавали перед глазами темные круги от смягченной коконом перегрузки. А девушке казалось — это не в ее глазах, а по щекам Андрея ползают темные пятна… Она силилась вылезти, бежать на помощь. А могла только резкими взмахами век сбрасывать с ресниц слезинки, выть в голос, кусать губы — сжатое коконом тело ей не принадлежало. Будто живьем в могиле. Она никогда не повторит того, что кричала в те четверть часа: «Миленький, не умирай! Ты у меня один-один. Ты и папа… Я…» Нет-нет, она не повторит этого даже себе…
Да лучше бы он тогда вовсе не очухался… Лучше бы и она заснула навеки рядом с ним!
От обиды, разочарования, ярости, она крикнула:
— Оставь, Най. Он прав: нужно жертвовать малым!
Крикнула — и испугалась. «Малое» — это то, как она относится к Андрею? Готлиб? Спокойствие тех, кто отправил их с Тембры, кто жив лишь мыслью, что дети спасены и здоровы? Для матери Готлиба, для отца они — «малое»? Почему она решила, что Андрей с легким сердцем покидает их одних? Или пусть будет плохо всем, раз плохо ей? Скучно маяться болью в одиночку? Веселой компании захотелось? Опомнись, Нино. Да разве б ты не приняла на себя чужую боль, боль Андрея? Разве ты не кричала в катере слово, которое до сих пор палит тебе щеки, которое ты стыдишься произнести вновь? Если он предатель — как же ты можешь так относиться к предателю?…
— Андрюша прав, я останусь с Готлибом, — сказала она, успокаиваясь.
Най изумленно посмотрел на двоюродную сестру. Через силовой колпак казалось, что ее веки и губы чуть вздрагивают. Он был сражен. Как может человек в ясном уме и добром здравии согласиться на добровольное заточение, даже если этот человек — девчонка? И потом, ему всегда казалось, что Нино бегает за Андреем, что у них любовь… Ой, сколько звону и слез было, когда он подкинул ей записку: «В задачке дано: Андрей плюс Ниио. Реши поскорей, кто из двух дуралей?» И вот эта парочка разыгрывает перед ним самопожертвование… Приспичило испытать разлуку и верность? Пожалуйста, Най вам не помеха.
— Знаете, дорогие, мне трудно уследить за полетом ваших мыслей. Раз вы оба настаиваете, я подчиняюсь. Где говорит сила, там разум молчит.
— Товарищ разум выложил все аргументы? — насмешливо спросил Андрей. — Тогда иди и расходуй энергию на дело. Отбери все необходимое в дорогу и пристрой к «жуку».
— Шикарная идея, — загорелся Най. — А что нам необходимо?
— Слушай, трассируй отсюда, а? Хоть на пять минут…
— Так бы сразу и сказали! Удаляюсь. Очень надо смотреть! Развернулся. И шумно зашелестел прочь.
— Я знал что ты поймешь, — Андрей поднял руку и повел по невидимой преграде, будто протирал стекло. На миг их ладони соприкоснулись… бы. Если бы их не разделяло тончайшее могущество силового колпака. — Нино…
— Да?
— Нино!
Больше ему в общем, сказать было нечего. А это имя он готов был произносить хоть тысячу раз подряд. И то. чего он не решался сказать ей никакими словами, сказал просто повторением имени.
Как же она посмела сомневаться? Как могла подумать о нем такое? Нино еле заметно покачала головой и приложила горящую щеку к его ладони. Ладонь его дрогнула. Почудилось, тепло его пальцев чувствовалось сквозь силовой купол.
— Ну ладно. Рассиропились мы с тобой, — грубовато заметил он, отстраняясь. — Пойду помогу Наю.
Она не обиделась, все поняла мудростью четырнадцатилетней Джульетты И снова еле заметно покачала головой.
Дел на остаток ночи хватило с лихвой. Вздремнуть удалось всего часок перед завтраком, и теперь Андрея клонило в сон. Он достал из аптечки тюбик тоника, сильно втянул ноздрями струю бодрящего газа. Долго так не продержаться, и все же хочется увести детсад как можно дальше от катера.
Под малахитовыми сводами джунглей было душно и влажно, небо сквозь кроны не просвечивало, почва тонула под скользкой листвой и подошвы кед ощетинились жесткими ворсинками. Лишь Тинкин робот часто-часто чмокал присосками башмачков.
— Бутик ты не устал? — спросила хитрая Тинка.
— Потерпит, — Андрей взглянул, который час — Привал через шесть минут. Най, отстающих нет?
— Отставить р-разговорры! — вскричал с Микиного плеча попугай. — Командовать пар-радом будет Гога!
— А повисеть вверх ногами Гога не желает? — поинтересовался Най.
— Кар-раул! Стр-радаю за пр-равду! Гога др-руг! — От возмущения попугай перешел на визг, покружился, спустился вниз головой в ранец, добыл яблоко, начал отстригать по маленькому кусочку и бомбардировать обидчика.
За шесть минут дошли до обещанной телеглазом прогалины. Одряхлевший лесной великан, вроде земного дуба, расщепился здесь, собираясь было упасть, но, оплетенный лианами, так и остался стоять, раздвинув суковатыми руками джунгли и открыв до самого низа путь солнцу. В расщепе пустотелого от дряхлости ствола образовалась беседка.
— Передохнем! — бодро сказал Андрей. И замер. Беседка кишела перевитыми одна с другой змеями.
— Кажется, уже занято? — издевательски вежливо спросила Кирико.
— Убр-рать пар-руса! — завопил попугай. И шмыгнул в ранец.
Мик присел на корточки, сложил губы трубочкой и засвистел протяжную заунывную мелодию. Под этот ритм змеи раздули воротники, закачались влево и вправо. На каждой шее почему-то сидело две пасти, два воротника, две пары очков.
— Ишь, гидры двухголовые, двое на одного! Вот я вас! — Рене топнул и поспешно отступил.
— Не погладить ли их разок «ветерком»? — осведомился Най. — «Ветерком» разведчики величали вихревую пушку.
— Погоди, — остановил Андрей. — Может, Мик знает средство попроще… Попытайся их напугать, Мик.
Не переставая свистеть, Мик кивнул.
— А они послушаются?
Факир неопределенно пожал плечами.
— Попробуй, Мик, — попросил Андрей. Очень ему не хотелось конфликтовать с двухголовыми аборигенами.
Мик участил ритм. И вдруг издал непередаваемый звук из цокота, шипения, всхлипа, какого-то утробного бульканья. Змеи вздрогнули и что было мочи заструились вон из беседки. Лишь одна надутая красавица замешкалась, поглядывая назад и угрожающе шипя.
Най выщелкнул из пояса жерло и на самой малой тяге дунул «ветерком» по полу беседки. Вместе с трухой, щепками, насекомыми змею приподняло и вышвырнуло за пределы ствола. Пока она блестящей лентой извивалась в воздухе, с неба камнем пала крупная птица и унесла ее в когтях.
— Вы заметили? — Кирико захлопала в ладоши. — Здесь и орлы двуглавые, как на старинных гербах!
— Каждой твари по паре! — изрек Рене.
— Странное свойство местной живности… — Андрей повалился навзничь, упер ноги в ствол. — Ложись, дружинушка, на отдых малый. Конечности пристройте повыше, пусть обдует воздухом…
В просвет между деревьями солнце еще не заглянуло. На фоне изумрудного неба парили кругами двуглавые орлы.
— Красиво! — Кирико мечтательно зажмурилась.
Най приземлил «жука», раскрыл гондолу В ладони его очутился стакан какао.
— Подползайте, стар и млад! Получайте шоколад! Не стесняйтесь, угощайтесь — все дела пойдут на лад!
Прихлебывая горячий напиток, Андрей вызвал Нино. Корабельный передатчик высветил огражденную гипнозащитой площадку. Нино сосредоточенно подметала почву пучком веток.
«Чудачка! А «ветерок» тебе на что?» — подумал Андрей. Но вслух ничего не сказал, ободряюще улыбнулся.
— Спит, — ответила на его безмолвный вопрос Нино. — Намаялся за ночь от боли. Ослабел. И уснул.
— А ты?
Нино неопределенно шевельнула бровью.
Собственно, Андрей и не рассчитывал услышать что-либо новое. Хотелось убедиться, что после их ухода Нино не растерялась, не утирает где-нибудь в уголке слезы. Боясь, что она правильно растолкует причину его беспокойства, Андрей кивнул и отключился. И тут услышал невнятную скороговорку Ная:
— Э-э-э, мы так не договаривались!
На всплывающего «жука» пикировала пятерка орлов.
Най дал максимальную скорость по горизонту. «Жук» прыгнул вперед, Орлы, извернувшись в воздухе, снова набрали высоту. Самый задиристый — вытянутые шеи, перья дыбом! — ринулся на ускользающую добычу снизу. Най вильнул кормой, подвел дюзу и ударил навстречу холостым выхлопом. Орла мотануло, чуть не шарахнуло оземь, он ошеломленно хрюкнул, будто подавился, по-петушиному захлопал крыльями и неуклюже отвалил в сторону. Радоваться, однако, было рано: двуглавые заходили в новое пике.
— Мне так долго не выдержать! — пропыхтел Най, сосредоточенно сжимая радиорули. — Если эти воздушные гимнасты из чистой вредности протаранят нам оболочку…
— То-то водороду нанюхаются! — пошутил Андрей. Он ничем не мог помочь: управление «жуком» дублирующей системы не имело. Без слов понятно: выйди из строя «жук» — и они ослепнут!
Не дожидаясь, пока орлы опасно снизятся, Най юркнул под укрытие зарослей и, искусно лавируя между сучьями, посадил «жука» возле собственных ног. Птицы покружились, сердито покле-котали и, оставив в зените дежурную пару, убрались восвояси.
— Ну, кажется, оба целы. И я, и дирижабль — Най устало улыбнулся.
— Придется позаботиться о будущем, — Андрей достал батарейку, содрал фольгу с запасного узла гипнозащиты, свинтил вместе. — Кто там у нас из потомственных рыбаков? Кирико?
— Я только гостила у дедушки на островах…
— Для любознательного человека достаточно. Бери обоих парней, будете плести сеть.
— У нас же привал! — запротестовал Рене. Очень ему не хотелось под начало Кирико.
— Во-первых, можешь плести лежа. Во-вторых, привал завершается через минуту.
— А в-третьих… — Най скорчил зверскую гримасу, — знаешь, что бывает за бунт на корабле?
— За ноги — и на р-рею! — подал голос Гога.
— Во, слыхал? Умная птица. И главное — с огромным личным опытом висения вниз головой…
Тинка подергала Андрея за рукав:
— Можно мне поплести? Я сумею… Я даже бантики умею завязывать.
Най раскрыл рот для язвительной реплики, но, взглянув на Андрея, передумал.
Минут через двадцать на «жук» натянули параллели и меридианы. Андрей приклеил к гондоле узел защиты, впаял в сеть.
— Н-да… — Най поскреб затылок. — Хотелось бы знать, что у нас будет на ужин, на завтрак и так далее… Проще было всю эту провизию оставить на катере…
Рука Андрея с лазерным паяльником повисла в воздухе.
Пам-парарам, вот так фокус! Замкнуть сейчас цепь гипнозашиты — и покатятся они от «жука», визжа от ужаса. И станет «жук» недоступен точно так же, как если бы его и вовсе на свете не было, потому что отпугнет не только орлов, но и людей. Учудил! Твердят тебе: думай, капитан, шевели извилинами, а ты жевательный аппарат тренируешь…
В задумчивости Андрей беспорядочно тыкал паяльником в проволочные обрывки, не замечая, как обозначается глупая круглая физиономия с оттопыренными ушами, лохматой челкой и пустым-препустым взором.
— Ой, кто это? — пискнула Тина.
Андрей отодвинул от глаз нечаянное творение, посопел, приткнул сбоку крючочек, нацепил на грудь:
— Орден Большого Простофили!
— Не отчаивайся, капитан, — пожалел его Най. — Кое-что переконтачим — защита при снижении «жука» отключится.
Андрей молча уступил паяльник. Через пять минут «жук» всплыл и был тут же атакован орлами. Двуглавые птицы дружно спикировали, но в панике расстроили ряды и бежали…
Через пять минут отряд продолжил путь.
Через час устроили первый привал.
Через два часа — второй.
Через три — третий.
Остальное время шли, шли, шли, шли и шли.
По зарослям.
По скользким глиняным вывалам.
По лысым каменным жилам.
По каше мокрого песка.
И снова по зарослям.
По глине.
По камням.
Андрей с беспокойством поглядывал на Тину, ожидая стонов и слез. Но эта пигалица — чуть повыше опоры корабельного амортизатора — упорно перебирала крепенькими ножками да еще щебетала на ходу с Бутиком. Зато, как ни странно, сдала Кирико. Нет, она не пищала, не просила идти потише, но, оборачиваясь, Андрей видел, как растет расстояние между нею и шагающим впереди Рене.
Андрей сбавил темп, посмотрел на часы.
График перехода трещал по всем швам.
4
Стена стояла неприступная, голая, возвышаясь на двести шестьдесят метров и обнимая долину в обе стороны на десятки километров. Верхний край Стены служил началом гористого плато. По ту сторону плато лежало изумрудно-прозрачное озеро. Из озера вытекала нужная позарез река.
Короче, надо было лезть на Стену.
Будь Андрей один, он пошел бы вон по тому дереву до развилки. Примерно тридцать метров. Перепрыгнул на карниз. По карнизу наискосок до вертикальной щели — выгадал бы еще пяток шагов. Два метра налево до вымоины. В вымоине передохнуть. Серпантином по колонне… Там снова удобная расщелина, можно подниматься в «распор», а можно пристрелить перила. Переползти на выступ. Расширить упор для ног. Отдышаться. И до самого верха — на растяжках, «пауком»’, как муха по стеклу. Одна беда — этот путь младенцам не выдержать…
Най стоя вглядывался в экран видеобраслета. Полосатый «жук», повинуясь его командам, ползал вдоль Стены, тыкался в выступы, зависал, возвращался…
— Удумал что-нибудь?
— А ты, капитан?
— Для себя — да. А что делать с пассажирами? — Андрей тактично умолчал, что к пассажирам отнес и самого Ная.
— Подать пар-радный тр-рап! — задребезжал Гога.
— Перетопчешься! — Най звонко щелкнул пальцами.
Попугай, сорвавшись с Микиного плеча, в панике перелетел на ветку дерева и стал ругаться оттуда на шести земных языках. Наконец ему надоело, он сделал последнее устрашающее движение головой и мирно закончил:
— Гога молодец. Гога хороший.
— Был бы хороший, взял бы страховочный шнур в клюв — и на Стену.
— А кто бы его там встретил колышек вбить? Папа Кшас? Или его брат Невидимка?
Представив себе межзвездного бродягу Папу Кшаса в роли спасителя, Андрей пришел в прекрасное расположение духа. Их собственные злоключения на Геокаре показались бледной тенью тех, которые выпадали на долю героя мультсерии. А коли так, рано отчаиваться.
Андрей потянул Ная за локоть, усадил рядом на прогретый солнцем вырост каменной тверди — словно бы. Стена пустила в этом месте могучие корни.
— Нет, дружок, зачем синица в руках, — Андрей кивнул на крикливого попугая, — когда есть журавль в небе? — Он перегнулся и постучал пальцем по пряжке на поясе Ная. «Жук» чутко порыскал в высоте, как бы ожидая, приказа. — Шнур нам пара пустяков наверх забросить. А вот как его там закрепить?
— Жаль, не догадались присобачить манипуляторы на «жуке»… — Най подпер Стену спиной, закинул ногу на ногу и зажмурился. Всем своим видом он давал понять, что мыслей по поводу штурма у него нет. И не ожидается.
— Можно тебя вместо манипуляторов… — Андрей иронически оглядел фигуру Ная. — Да нет, двигатель не потянет… Придется, видать, мне… Ладно, слазаю.
Солнце перевалило за край Стены и ушло греть озеро. Малышня, то ли от усталости, то ли из уважения к старшим, жалась в кучку и помалкивала. Лишь неуемная Тинка порывалась вставить словечко. Наконец уловила паузу. Перекатилась со спины на живот, похлопала Ная по коленке:
— Бутик сказал, если ты не будешь называть его глупым, он поможет…
— Держа в зубах конец каната, четырехрукий Бутя чапал в присосках на мачту… — сонно продекламировал Най, не меняя позы. И вдруг резко выпрямился: — Андрей, не помнишь, какая у этой модели удерживающая сила?
— Не помню, посмотрю схему. А вообще любой робот, даже кукольный, обязан таскать себя и хозяина. Молодец, Тина-тихоня! Начинаешь мыслить…
— А можно за это… — Тина скромно опустила глазки: — Можно мне тогда поносить Орден Простофили?
Рене с Кирико побагровели и повалились наземь, уткнув носы в ладони и делая героические усилия не расхохотаться. Андреи надул щеки, прерывисто подышал, но взял себя в руки и важно перевесил на Тинкин комбинезон проволочный знак отличия.
…В кольцо на Бутиной спине пропустили тонкий шнур, захлестнули петлю. Най отвинтил улыбающуюся кукольную головку, вставил в гнездо дополнительный кристалл. Тина обняла своего любимца, о чем-то пошепталась. Перевела на общечеловеческий язык:
— Бутя обещал не бояться.
— Превосходно. А теперь марш за дерево! — скомандовал капитан. — Все, все… Тебя, Кирико, это тоже касается. Старший — Рене!
Андрей пристрелил к скале катушку со шнуром хороший прочный шнур в неистираемой оболочке! — зажал трещотку.
— Не подведи, Бутик!
Робот понимающе мигнул прожектором.
Цок-цок, цок-цок. С камня на камень, с выступа на выступ. Вдоль Стены. Выбрал место. Прилип. Вязко чмокая присосками, полез наверх. Затарахтела трещотка. Шнур, извиваясь, пополз следом. Вот робот миновал причудливый клык. Прочмокал по вылизанному ветром столбу. И начал огибать край карниза.
Вероятно, карниз расслоился, висел на честном слове: кусок породы вместе с роботом соскользнул по откосу и, натягивая шнур, полетел вниз. Бутик ослабил присоски. Освобожденный камень, гремя и подпрыгивая, поехал со склона, рухнул и успокоился где-то вдали от ребят. А робот как ни в чем не бывало побежал проторенной дорожкой, захлестывая шнур вокруг клыка, не в силах уразуметь куцым кукольным мозгом, что же именно не пускает его дальше.
— Най, тормозни его, пусть не дергается! — Андреи выхватил из кобуры диффер. Пал на колени. Отщелкнул стойку для стрельбы из упора. Вонзил в землю. Поймал Бутика в оптический прицел. Сжал зону поражения в линию, подвел под основание клыка. И неловко, левой рукой установил одиночный импульс.
Треснуло. Вздрогнуло. Посыпалось. Ухнуло. Раскатилось.
Робот покрутил головой и снова помчался вверх, вверх, вверх.
Что-то пестрое, шумное кинулось с дерева к Андрею.
— Гогу забыли! — жалобно пропищал попугай.
— Ах ты, хороший, милый! — льстиво сказал Андреи, лаская взъерошенный птичий хохолок. — Лети к Мику. Мик тут близко, лети!
Бутик перевалил за край Стены, прошагал метра четыре, волоча шнур — Постучал по округлой скале. И намертво присосался всеми четырьмя конечностями.
Андрей спрятал в кобуру диффер:
— Ну, я пошел… С малышней поосторожнее…
Подпрыгнул, ухватился за шнур, подергал, покачался. Шнур играл пружинил, но не ослабевал.
Андрей поднял капюшон, пристегнул берет. Надул воздухом амортизирующие карманы. Комбинезон — цельный от подошв до макушки, с жесткой, выступающей вперед рамкой вокруг лица — округлился множеством бочоночков. Теперь каретку на шнур. Моторчик. Ролики. Поехали!
Капитан то ехал, как по канатной дороге, то замедляя скорость и отталкиваясь ногами, гигантскими скачками бежал в гору. Карнизы переваливал едва дыша, вцарапываясь в породу ногтями. Все путешествие — от Ная до Бутика — сложилось в единый миг. Вот ровный скол на месте клыка. Вот вымоина. Вот край Стены. Андрея опрокинуло, поволокло. И он едва не сшиб воротца, в которые превратился преданный робот. Най казался отсюда не крупнее муравья.
— Салют, штурман! — Андреи осторожно приблизился к краю и потряс сжатым кулаком. — Пускай ребятишек!
Первым подвесили к блоку Мика, конец шнура подвязали к «жуку». «Жук» всплыл под облака. И Мик скатился с подвески прямо к ногам Андрея. Гога всю дорогу летел рядом и орал:
— Пop-реже! Пореже! Не раскокайте!
Таким же манером подняли Рене с Кирико. Хохочущую Тинку. Пока ее высвобождали и гасили комбинезон, Бутик переступал с ноги на ногу и нежно повизгивал. Чего доброго, скоро заговорит, подумал Андрей. Мало у них было шуму…
Он приготовился страховать Ная, но Най от помощи отказался: отправив наверх «жука», покорил Стену маршрутом капитана. Все обнимались, прыгали, весело галдели и беспрерывно хвастались. Шуму действительно было много, капитан не ошибся. Ошибся он пожалуй, в одном: на штурм Стены он отводил гораздо больше времени.
