Александр БАЧИЛО, Игорь ТКАЧЕНКО ПЛЕННИКИ ЧЕРНОГО МЕТЕОРИТА - В королевстве Кирпирляйн - Песах Амнуэль - RutLib.com

Назад: Павел АМНУЭЛЬ, Роман ЛЕОНИДОВ ТРЕТЬЯ СТОРОНА МЕДАЛИ

Александр БАЧИЛО, Игорь ТКАЧЕНКО
ПЛЕННИКИ ЧЕРНОГО МЕТЕОРИТА

…Снова и снова возвращался я к черной, продолговатой, похожей на лошадиную голову глыбе и подолгу неподвижно стоял перед ней, словно загипнотизированный размытыми бликами, пробегающими время от времени по оплавленной поверхности метеорита. Откуда, из каких глубин необозримой Вселенной прилетел он на Землю? Кто наделил его этими таинственными свойствами, в странной сути которых я тщетно пытаюсь разобраться? Случайно он оказался здесь или был послан неведомым, непостижимым для нас разумом?

Когда смотришь на ноздреватую поверхность метеорита, возникает удивительное чувство прикосновения к бесконечности. Сотни тысяч, а то и миллионы лет блуждал он в космосе, подчиняясь программе, заложенной его создателем, но память об этих временах — я уверен — до сих пор хранится в толще небесного странника. Стоя посреди зала, обитого темно-синей со звездами тканью, перед черной глыбой метеорита, лежащего на мраморном постаменте, я начинал чувствовать, как часть этих воспоминаний становится моими собственными.

Если бы кто-нибудь мог окинуть взглядом всю Вселенную с ее звездными скоплениями, туманностями, планетными системами и астероидами, он наверняка обратил бы внимание на странные эволюции, совершаемые крохотной песчинкой, курсирующей от одной планеты к другой. Движение ее нарушало все физические законы. Черный странник далеко стороной облетал звезды умершие, холодные, равно как и вспыхнувшие недавно, поливающие пространство вокруг губительным излучением; медленно и осторожно приближался к обитаемым планетам, кружил возле них, будто по-хозяйски оглядывая поверхность, и наконец погружался в атмосферу.

Проходили мгновения или тысячелетия — в масштабах Вселенной трудно отличить одно от другого — и неутомимый странник вновь объявлялся в межзвездном пространстве.

Так повторялось десятки и сотни раз.

Но что он искал на обитаемых планетах? В чем смысл его многовековых блужданий? Какая неведомая субстанция впиталась сквозь эту ноздреватую поверхность? Знания, накопленные цивилизациями? Или эмоции — энергия гнева, боли и радости? Или что-нибудь другое?

Ни на один из этих вопросов я не узнаю ответа до тех пор, пока…

Глава 1

Солнце садилось за зубчатую гряду скал, обступивших долину. Его последние лучи еще горели на окнах замка, стоявшего на холме, но городок в долине уже погружался в сумерки. В свете заката на дороге, спускавшейся от замка к городу, показался всадник. Конь его мчался рысью, но было видно, что он устал и спешит лишь потому, что чует близкий отдых

Въехав на улицу города, всадник придержал коня и стал внимательно вглядываться в вывески, очевидно, в поисках харчевни или постоялого двора. Вид его мог удивить редких прохожих, спешивших по своим делам, если бы в этом краю кто-либо умел удивляться. На голове всадника был шлем с поднятым забралом, в руке турнирное копье, а на боку — меч. Одет же он был в пропыленную, выгоревшую на солнце штормовку с надписью по спине «Мингео» Под штормовкой виднелась аккуратно заштопанная на груди тельняшка, из-за пояса торчала рукоять револьвера. Длинные ноги в узких панталонах, обутые в ботинки на рубчатой подошве, едва не касались земли Картину дополняла подзорная труба, повешенная через плечо, и огромный фибровый чемодан, притороченный к седлу.

Словом, всадник был, без сомнения, странствующим рыцарем.

Вид запущенных, покосившихся домишек с подслеповатыми окнами приводил его в уныние. Он помнил этот город совсем другим, сверкающим яркими красками, с нарядными толпами на площадях и улицами, полными улыбчивых прохожих… Сколько знакомых, дружеских лиц встречалось тогда на каждом шагу! Где же они теперь? Неужели никого не осталось? Неужели всех этих смелых, жизнерадостных людей поглотило неумолимое время? Впрочем…

Вон та приземистая фигура… Ведь это же… Не может быть! Да нет, никакого сомнения!

— Силач! — окликнул рыцарь прохожего, сгорбившегося под тяжестью огромного мешка.

На мгновение тот остановился и даже обернулся было, но сейчас же почти бегом припустил дальше.

— Постойте! — воскликнул рыцарь — Чего вы испугались, чудак? Ведь это же я, Ланселот!

Человек с мешком не отозвался Втянув голову в плечи, он скачками несся по улице, так что рыцарю была видна лишь его широкая спина.

— Остановитесь, Силач! — увещевал его Ланселот. — Да посмотрите же на меня, черт вас возьми!

Но тот лишь испугался еще больше. Бросив в отчаяний мешок, он в три прыжка скрылся в узком темном переулке.

Рыцарь сокрушенно покачал головой, и продолжал путь, недовольно бормоча что-то себе под нос и время от времени пожимая плечами.

Как все-таки давно он здесь не был. Немудрено, что за это время все так изменилось. Сколько долгих лет поглотили его бесконечные скитания! Вечный странствующий рыцарь, он и сам, пожалуй, не смог бы сказать, какие края были для него родными. С равной самоотверженностью Ланселот совершал рыцарские подвиги на каменистых дорогах Испании, сражался с пиратами в просторах Карибского моря, добывал нефть в Северных широтах и отбивал атаки наемников, будучи комиссаром провинции на жарких равнинах восставшего Гарменона. Куда бы ни занесла его судьба, он нигде не считал себя случайным путником и свято верил, что именно здесь кто-то нуждается в его, Ланселота, помощи.

Именно эта вера и привела его теперь в город, который он покинул много лет назад.

В конце улицы он, наконец, нашел то, что искал, а именно харчевню «Горный Дракон», принадлежащую старому Перечнику, человеку степенному и в городе уважаемому.

На вывеске харчевни был изображен ощетинившийся иглами камнегрыз, и рыцарь, слезая с коня, про себя отметил, что художник, столь правдиво изобразивший этого страшного хищника, непременно должен был видеть его живьем.

Дверь харчевни отворилась, и на крыльце появился сам хозяин — старый Перешник Он учтиво поклонился гостю и произнес:

— Добро пожаловать в «Горного Дракона», сэр. У нас вы можете отдохнуть и подкрепить силы. Кушанья и напитки превосходные, цены умеренные!

Рыцарь покивал.

— Хорошо, хорошо. Но сначала позаботьтесь о моем коне. Он проделал сегодня немалый путь и нуждается в подкреплении сил больше, чем я. Надеюсь, у вас найдется свежее сено и овес?

— О, не беспокойтесь, сударь! — с гордостью произнес хозяин. — На чем бы ни приехал к нам благородный путешественник, в «Горном Драконе» всегда смогут угодить, и ему и его э-э… животному. А уж кто только здесь не бывает! Позвольте, я немедленно распоряжусь… Эй, Форшмак!

На зов хозяина прибежал кругленький коротышка, принял у рыцаря копье, взял коня под уздцы и увел в стойло, сказав на прощание:

— Не извольте беспокоиться, ваша милость. Мы свое дело понимаем!

Рыцарь вслед за хозяином вошел в харчевню и расположился за столом в углу. В ожидании заказанного ужина он снял шлем, под которым обнаружилась небольшая лысина, и принялся набивать трубку. Его удлиненное бледное лицо с острой бородкой и торчащими в стороны усами стало задумчивым. Он рассеянно оглядывал посетителей харчевни сквозь пенсне, оседлавшее его большой с горбинкой нос.

Неожиданно во дворе послышались крики, скрип тормозов и завывание ездовых волков. Дверь распахнулась, и в харчевню ввалились солдаты дворцовой стражи во главе с капитаном Кнутом.

— Всем сидеть! — скомандовал он. — Хозяин, ко мне! Живо!

Перешник стремглав прибежал с кухни. В руках у него было серебряное блюдо с жареным гусем, обложенным яблоками.

— К вашим услугам, господин капитан! — воскликнул он. — Рад приветствовать вашу милость и всех молодцов в «Горном Драконе»! Прикажете выкатить бочку?

— Молчать! — рявкнул капитан Кнут. — Вопросы задаю я, понятно?

Он обвел помещение взглядом, от которого посетители втягивали головы в плечи. Они знали, что капитан Кнут шутить не любит и под горячую руку ему лучше не попадаться. Хозяин, стоял навытяжку, блюдо с еще шкворчащим гусем жгло ему пальцы, но он не смел шевельнуться.

— Кто из них, — Кнут кивнул на посетителей, — прибыл за последние полчаса?

— Только вот этот господин, — сказал хозяин, показывая блюдом на странствующего рыцаря. — Но он приехал только что… Вот я ему как раз подаю ужин… с вашего разрешения.

— Стоять! — снова рявкнул Кнут, и хозяин, попытавшийся было освободиться от гуся, застыл, прикованный к месту этим грозным окриком.

Капитан медленно приблизился к рыцарю, который давно уже с любопытством за ним наблюдал, и, остановившись перед его столом, спросил:

— Кто такой?

Тот, сложив руки на груди, откинулся на спинку стула и с достоинством произнес:

— Сначала я хотел бы знать, сударь, кто вы такой, что считаете себя вправе задавать мне этот вопрос. А заодно потрудитесь объяснить, кто дал вам право врываться в заведение, предназначенное для отдыха усталых путников, и допрашивать мирных посетителей?

— Молчать! — рассвирепел капитан. — Или я прикажу доставить вас в такое место, где вы живо расскажете все, что у вас спросят! Я капитан Кнут, начальник сыскного отряда, и перечить мне не советую, ясно?

Удивительный посетитель «Горного Дракона» усмехнулся и указательным пальцем поправил пенсне.

— Что ж, в свою очередь я готов представиться, — сказал он. — Мое имя — Ланселот. Я странствующий рыцарь. Теперь, когда вам известно, с кем вы имеете дело, я имею честь сообщить вам, сударь, что вы невежа.

На минуту в харчевне воцарилась мертвая тишина. Затем горожанин, сидевший ближе других, с грохотом отодвинул стул и полез под стол — он понял, что сейчас начнется.

— Ах, так? — прорычал Кнут и, обернувшись к солдатам, скомандовал: — Взять его!

Но прежде чем те двинулись с места, рыцарь был уже на ногах. Он отступил в угол и выхватил меч из ножен.

— Что ж, прошу, господа стражники, смелее! И пусть каждого из вас на смертном одре утешит мысль, что он пал от руки благородного рыцаря!

Однако капитан, вместо того, чтобы командовать атакой, вдруг закричал:

— Стойте! Это не тот меч! Все назад! Хватит терять время, едем дальше!

Он повернулся и вышел за дверь. Солдаты гурьбой потянулись за ним. Снова застучали по мостовой колеса, послышался вой волчьих упряжек, и скоро отряд растворился в темноте.

— Уехали, — облегченно вздохнул хозяин, затворяя дверь. Блюдо с гусем уже стояло на столе перед Ланселотом, но тот все еще с удивлением разглядывал свой меч.

«Интересно, — бормотал он, что имел в виду этот грубиян? Эх! Опять не повезло. А ведь так хорошо все складывалось!»

Сокрушенно покачав головой, рыцарь сел на свое место и с ожесточением, словно перед ним был отряд стражников, набросился на ни в чем не повинную птицу.

Когда от гуся остались одни кости, Ланселот, восстановивший душевное равновесие, сыто отдувался, дверь харчевни опять открылась, пропуская новых гостей. Первым вошел юноша, почти мальчик, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами, в школьных брюках и кроссовках, с широкой кожаной перевязью через плечо, на которой висел упрятанный в ножны меч. Позади него стояла высокая белокурая девочка с синими испуганными глазами. Она была в джинсах и светлой курточке.

Юноша обвел тревожным взглядом помещение и спросил хозяина. Появился старый Перешник. Подозрительно косясь на разорванный, перепачканный кровью рукав гостя, он просил пожаловать, отдохнуть и подкрепить силы, но прежнего оживления и радушия уже не слышалось в его голосе.

Однако юноша шепнул что-то на ухо хозяину, и тот сразу переменился.

— Ах, от Бруса! — воскликнул он. — Проходите, проходите же, друзья мои, вот сюда, рассаживайтесь. Так вы что же, прямо из замка?

Юноша кашлянул.

— Не совсем…

— Понимаю! — закивал хозяин. — Старина Брус! Ну как он там? Все в караулы ходит!?

— Он? Да. То есть нет! Собственно, он уехал. Сегодня.

— Уехал? Куда?

— К родственникам. На север.

От этих слов хозяин застыл, точно громом пораженный.

— Ах, вот оно что! — проговорил он наконец. — К северянам, значит, за подмогой… Не иначе, события приближаются! То-то я смотрю, стража… — он быстро огляделся по сторонам и громко сказал: — Однако здесь что-то шумно, идемте, господа, я провожу вас в более спокойное помещение. Там вы сможете отдохнуть.

Юноша поднялся было со своего места, но в этот момент раздался страшный треск, и вместе с дверью, сорванной с петель, в комнату влетели трое стражников. Следом за ними в дверном проеме показался высокий, закутанный в плащ человек. Длинные седые волосы выбивались из-под его широкополой, надвинутой на глаза шляпы.

— Вот он! — закричал человек, показывая на юношу рукой. — Хватайте его!

Юноша не стал дожидаться атаки и с криком: «Марина! Я задержу их, беги!» — сам бросился навстречу стражникам.

Он на ходу выхватил из ножен меч, и все, кто был в харчевне, ахнули разом и зажмурились на мгновение, потому что лезвие меча сияло ярким голубым светом!

— Серебрилл… Серебрилл! — пронесся шепоток. — У него в руках Серебрилл!

Один из стражников, также вооруженный мечом, размахнулся и нанес удар, нацеленный юноше в голову, но легкий клинок Серебрилла метнулся навстречу тяжелому двуручному мечу, искры брызнули во все стороны, толстое стальное лезвие переломилось, как тростинка, и в руках стражника остался лишь жалкий обломок. Не теряя времени, юноша повернулся ко второму нападающему и сделал стремительный выпад. Шлем стражника разлетелся на куски, а сам он, схватившись за голову, бросился наутек. Третий стражник, угрожающе ворча и прикрываясь щитом, отступил сам.

— А, трусы! — закричал человек в плаще и бросился к дверному проему. — Арбалетчики, вперед!

Один за другим в харчевню вбежали четверо стрелков с арбалетами и выстроились в одну линию. Но едва они вскинули арбалеты, как самый крайний из них получил такой удар в плечо, что полетел на пол и повалил троих остальных — это странствующий рыцарь пришел на подмогу храброму юноше. Он вмиг разоружил арбалетчиков и выбросил их за дверь в том же порядке, в каком они появились. Затем он повернулся к человеку в плаще.

Тот неподвижно застыл у двери, словно ноги его вросли в пол. Рыцарь медленно приблизился к нему.

— Ланселот! Ты… — прохрипел человек в плаще. Плечи его вдруг затряслись, он стянул с готовы шляпу и обеими руками прижал ее к лицу.

— Мы все-таки встретились, Бескорыстный, — тихо произнес Ланселот, — хотя для старых друзей тебя теперь нет дома. Не так ли ты велел ответить сегодня? О, не надо оправдываться! Я понимаю, у тебя теперь столько дел! Столько нововведений: сыскной отряд, полный город стражи! Всем этим нужно руководить, не правда ли? Необходимость, я отлично понимаю! Как же без сильного войска охранять свою репутацию Бескорыстного? В нее теперь просто так никто не поверит!

Последние слова рыцарь произнес во весь голос. Посетители харчевни испуганно уставились на человека в плаще.

— Да ведь это же сам Бескорыстный!

Вот тебе раз! Сначала сыскной отряд, наводящий ужас одним своим появлением, затем Серебрилл — знаменитый меч со светящимся лезвием, и, наконец, сам верховный правитель страны, врывающийся во главе стражи в придорожную харчевню, — не слишком ли много зрелищ на один вечер даже для славящихся своей невозмутимостью жителей этих мест? Многие из них на всякий случай согнулись в поклоне.

Бескорыстный отнял шляпу от лица и поглядел на рыцаря

— Ланселот! — пробормотал он — За что? При посторонних…

— При посторонних?! — гневно воскликнул рыцарь. — Люди, ради которых мы вместе когда то сражались, люди, окрестившие тебя Бескорыстным, стали теперь посторонними?! Как же они ошиблись в тебе! Ты всегда отказывался от награды за свои подвиги, и они приписывали это твоему бескорыстию, а оказывается, тебе просто мало было той награды, которую тебе предлагали. Ты жаждал абсолютной власти и громкой славы, ты добился своего и теперь преследуешь каждого, кто хотя бы не усердствует в восхищении тобой Я только сегодня въехал в твои владения, но успел многое увидеть: взоры людей полны рабского страха, старые друзья, способные потревожить совесть Бескорыстного, не пускаются на порог его замка, а в городе банда головорезов, под названием «сыскной отряд», устраивает охоту на людей!

— Но он же украл Серебрилл! — вскричал Бескорыстный.

— Ерунда! — оборвал его рыцарь. — Ты отлично знаешь, что Серебрилл невозможно украсть. Он не каждому дается в руки.

— Но это же мой меч!

— Снова ложь! Он давно уже не светился в твоей руке. Вспомни наш разговор во время моего последнего приезда. Узнав, что лезвие Серебрилла утратило свой блеск, я сразу заподозрил неладное. Мне следовало тогда же потребовать испытания меча в других руках, но ты был моим другом, и, боясь оскорбить тебя недоверием, я предпочел поверить в то, что волшебная сила его иссякла. Однако прошли годы, и все встало на свои места. Меч оказался ни при чем. Он сам нашел теперь нового хозяина, и тебе ничего с этим не поделать. Иссякла не волшебная сила древнего клинка — не выдержала испытания совесть Бескорыстного!

Ланселот сунул, оружие в ножны и отвернулся.

— А теперь пошел вон, — спокойно произнес он. — И помни — скоро всем станет известно, что Серебрилл снова в честных руках, и лезвие его по-прежнему горит ярким пламенем. Берегись же!

Не обращая больше внимания на Бескорыстного, Ланселот подошел к юноше и протянул ему руку.

— Вы храбро сражались, молодой человек, поздравляю! Назовите же ваше имя, оно должно стать известным в этом городе.

— Ростик, — просипел было мальчик, но, спохватившись, откашлялся и произнес громче:

— Ростислав.

— Прекрасно, сэр Ростислав! Разрешите мне просить у вас чести быть представленным вашей даме!

Они подошли к девочке, которая все еще не могла прийти в себя и с ужасом глядела на черный дверной провал.

— Марина, — запинаясь произнес юноша. — Это вот… сэр Ланселот.

— Спасибо вам, — прошептала Марина — и вдруг разрыдалась — Спасибо! — всхлипывала она — Если бы не вы.

— О! Какие пустяки! — воскликнул Ланселот. — Я рад, что помог сэру Ростиславу проучить этих бездельников. Не стоит расстраиваться из-за таких мелочей… Ведь нет же никакой опасности, что вы! Я вообще не понимаю… — рыцарь недоуменно пожал плечами и украдкой подмигнул юноше, как можно думать об опасности, находясь под защитой столь отважного спутника? Да еще когда в руках у него Серебрилл — легендарное оружие древних героев!

Знаете ли вы, что такое Серебрилл? Ого! Не выплавлена еще та сталь, не найден еще тот минерал, которые могли бы оставить царапину на поверхности этого клинка. Самые мужественные воины, самые прославленные рыцари всех времен совершали подвиги с его помощью. И вот сегодня открывается новая страница истории Серебрилла. Поведайте же, прошу вас, как вам удалось им овладеть. И мне, и собравшимся здесь почтенным горожанам не терпится услыхать эту историю.

Ростислав пожал плечами.

— Даже не знаю, что сказать. Он сам попал мне в руки в замке…

Рыцарь кивнул.

— Чаще всего именно так и случается. Но как же вы проникли в замок?

— Мы не проникли, — сказала Марина, проглатывая слезы. — Мы там очутились. Нам нужно выбраться отсюда и попасть домой!

— Да, — подтвердил Ростислав. — Мы до сих пор не понимаем, куда попали Нас было пятеро, мы шли по музею в нашем родном городе, и вдруг… Очутились здесь. Теперь нам нужно найти троих наших друзей, они, наверное, тоже где-нибудь здесь, — и потом вернуться домой. Вот только неизвестно, как это сделать, мы даже не знаем, куда идти.

— На этот вопрос отвечу я!

Все обернулись. Бескорыстный все еще стоял у дверей. Он сгорбился и выглядел теперь совсем дряхлым стариком. Бесцветные глаза его мрачно глядели из-под густых седых бровей.

— Говори же! — сказал Ланселот. — Что тебе известно?

— Им некуда идти, — медленно произнес Бескорыстный. — Они пленники Черного Метеорита!..

…Ранним утром трое всадников крутой извилистой дорогой поднимались в горы. Ланселот весело болтал, Марина и Ростислав молчали, сосредоточив все силы на управлении лошадьми.

— С этим Черным Метеоритом связана какая-то тайна, — говорил Рыцарь. — Но что именно, я не знаю. Бескорыстный мог бы, пожалуй, кое-что рассказать, но не станет. Вы же видели, как он уперся! Да и доверять ему опасно, он теперь совсем не тот человек, каким я его когда-то знал…

Во всяком случае, друзья ваши где-то здесь, не во владениях Бескорыстного, так рядом, не рядом, так поодаль — что за беда! Мы объедем все известные мне земли и непременно их найдем! Ого-го-о!

Голос Ланселота гулким эхом рассыпался в горах.

— До чего же я люблю вот этот час, час начала нового путешествия, когда впереди лишь дальняя дорога и благородная цель! Что может быть милее сердцу настоящего мужчины! Не правда ли, сэр Ростислав?

— Вы совершенно правы, — ответил Ростислав, задумчиво глядя на дорогу. Благородная цель, новое путешествие… Но сейчас его беспокоило другое. Что-то мешало ему до конца поверить в реальность происходящего. Эти серые скалы, поднимающиеся впереди, стук подков по каменистой тропе, ножны меча, бьющие по ноге, — все это без сомнения не сон, и рана на руке все еще ноет, напоминая о битве с мерзким чудовищем в полутемном коридоре замка Бескорыстного.

Но ведь вчера еще ничего этого не было! Не могло быть!

Был город. Обыкновенный человеческий город с улицами, покрытыми асфальтом, с милицейскими свистками на перекрестках, с толчеей у дверей магазинов и кинотеатров. Был краеведческий музей в старом замке на окраине города, и шла по музею экскурсия…

Экскурсия, подумал Ростислав. Вот! Вот с этого-то все и началось…

Глава 2

…Ростик медленно брел за экскурсантами, исподлобья поглядывая на развешенные вдоль стен портреты. Напудренные придворные красавицы и усатые бароны надменно смотрели на него, как бы спрашивая: «А этот-то зачем здесь? Что он вечно путается у людей под ногами? Посмотрел бы сначала на себя, а потом бы лез в приличное общество!»

Ростик поежился и поглядел на Марину и Арвида. Они давно уже отошли в сторону и, не обращая внимания на экспонаты музея, оживленно о чем-то болтали.

Ростик вздохнул. С ним она никогда не была такой веселой Да и вообще не разговаривала. В лучшем случае, подарив усталый взгляд, бросала небрежно: «А! Это опять ты!» Ну почему? Почему этому самоуверенному выскочке Арвиду так легко удалось добиться ее расположения, а он Ростислав Свечкин, человек во всех отношениях не глупый и не урод, не смеет даже подойти к ней, потому что знает — шансов на успех у него нет. И некому даже посетовать на свою горькую судьбу — в классе все считают его рохлей и слышать ничего не захотят о его переживаниях

«Неужели для того, чтобы тебя заметили, нужно быть дылдой метр восемьдесят пять, играть в баскетбол за сборную школы, тридцать раз подтягиваться на турнике, уметь водить отцовскую машину и ласточкой прыгать с пятнадцатиметровой вышки?»

Начав про себя перечислять достоинства Арв-ида, которые снискали ему всеобщее восхищение, Ростик совсем загрустил. Конечно, ростом он был всего на несколько сантиметров ниже Арвида, но никому и в голову не приходило взять его в сборную не то чтобы школы, но даже класса. Про него как-то всегда забывали. В лучшем случае Ростику доводилось участвовать в каком-нибудь скучном, всеми презираемом мероприятии, вроде олимпиады по физике, химии или литературе…

Марина, весело смеясь, оглянулась, но, скользнув равнодушным взглядом по залу, снова повернулась к Арвиду.

Ростик поспешно нагнал остальных Экскурсия остановилась перед большим застекленным стендом с образцами средневекового оружия.

«Вот вам, пожалуйста, — думал Ростик, из-за спин столпившихся ребят разглядывая блестящие латы, рыцарские шлемы с пышными перьями, длинные копья и щиты с гербами. — Только тем и занимались, что тузили друг друга чем попало Кто больше всех железа нагнет, тот у дамы в почете. А заглянуть такому болвану под шлем, у него там что сейчас, то и тогда — опилки. Эх, женщины, женщины…»

Однако девочек больше интересовали наряды фрейлин, обильно украшенные бантами и лентами, только Зойка Сорокина послушно смотрела на железные доспехи. Она стояла рядом с экскурсоводом — молодым бородатым парнем, — внимательно слушала его и кивала каждому слову. Что касается Борьки Меньшикова, то он откровенно зевал. Было видно, что вся эта средневековая рухлядь ему, в общем, до лампочки.

Объяснив все про доспехи и оружие, экскурсовод повел ребят в следующий зал, стены которого были обиты темно-синей со звездами тканью. В центре этого небольшого, без окон помещения на мраморном пьедестале лежал черный камень, величиной и формой напоминающий лошадиную голову.

«Этот метеорит, — значилось на табличке, — упал в окрестностях нашего города 27 июня 1753 года. Представляет собой сплав железа и никеля с вкраплениями молибдена, вольфрама и кремния».

Экскурсовод принялся рассказывать то же самое, только гораздо красивее. Он упомянул имена Галилея и Коперника, портреты которых висели на стене среди звезд, рассказал о значении этого метеорита для науки и общественной жизни города и, подчеркнув еще раз, что представленный экспонат является гордостью музея, направился дальше, увлекая за собой слушателей. Ростик пошел было вслед за всеми, но вдруг заметил, что Арвид и Марина отстали.

Арвид все еще стоял перед Коперником и, крепко держа Марину за руку, казалось, вдохновенно ей что-то рассказывал о трудной судьбе ученого. Марина оглядывалась вслед уходившей экскурсии и пыталась высвободить руку, но делала это, как показалось Ростику, без должной настойчивости.

«Вот еще не хватало! — подумал он про себя и сейчас же вернулся к пьедесталу с метеоритом. — Хотят остаться наедине! Не выйдет!»

Внутри у Ростика все кипело от негодования, но внешне он оставался совершенно спокоен. Склонившись над черной глыбой гордости музея, он принялся внимательно разглядывать ее ноздреватую поверхность, не без мрачного удовлетворения ощущая, как взгляд Арвида буравит его спину.

Ростик осмотрел метеорит со всех сторон и даже понюхал его, затем отошел на шаг и, сложив руки на груди, прищурился, как истинный знаток, любующийся осколком античной статуи. Ему было неловко и стыдно перед Мариной, он чувствовал, что уши его горят в полумраке зала рубиновым светом. Но уступить этому наглецу! Ни за что.

В дверях показался Борька. Ему, видимо, нестерпимо надоела музейная скука, и он решил сбежать. Ростик обрадовался ему как лучшему другу — теперь он был не один!

— Боб, — сказал он, не отрывая глаз от глыбы, — можно тебя на минутку? Есть одно дельце…

Борька удивился. Он считал себя деловым человеком и редко обращал внимание на «чайников» вроде Ростика, которые не то что партию видеокассет толкнуть — одеться-то не могут по-человечески. Тем не менее, услышав об «одном дельце», он задержался и даже повернул голову в сторону Ростика.

— Ну?

Марина, наконец, высвободила руку и от портрета Коперника перешла к портрету Галилея. Арвид двинулся за ней.

— Ну? — повторил Борька, подходя к Ростику.

Тот лихорадочно соображал, чем бы таким подольше задержать Боба в комнате.

— Знакомый один… предлагает… может, тебе нужно…

— Что?

— Ну, это, как оно… — Ростик ничего не мог придумать, как ни старался.

— Что «как оно»? Забыл, как называется? — Боб усмехнулся презрительно и повернулся, чтобы уйти, но его остановил неожиданно раздавшийся в зале голос Зойки Сорокиной:

— В чем дело, Меньшиков? Ты куда? И остальные тоже, что такое? Кто вам разрешил оставить экскурсию?

Зойка влетела в зал и, подбегая ко всем по очереди, выносила порицания. Она любила so всем быть первой, или, вернее, главной и везде успевать. Ростик мог бы поручиться, что в этот самый момент в соседнем зале она продолжает стоять возле экскурсовода и заглядывает ему в рот.

— Я, понимаете, договариваюсь, — кричала Зойка, — стараюсь организованно провести ваше свободное время, а вы? Вот ты, Ростислав, скажи пожалуйста, что ты здесь делаешь? Знакомишься с метеоритом? А кто тебе дал право знакомиться с метеоритом, когда все уже знакомятся с бытом деревни девятнадцатого века? Вот так и всегда, когда нужно сделать что-нибудь общественно-полезное, ты стараешься улизнуть!

Ростик не ожидал такого поворота. Зойка выбрала для чтения нотаций его одного, как самого беззащитного, и уже не обращала внимания на остальных, а между тем за ее спиной Арвид снова завладел рукой Марины, шепнул ей что-то на ухо, и они быстро направились к выходу. Борька отступал в том же направлении.

Ростик чуть не лопнул от злости. Он не мог ничего сделать, вечная его неудачливость снова сыграла с ним злую шутку. В этот миг он по-настоящему ненавидел весь мир, а особенно белобрысого красавчика Арвида с его наглыми замашками, Марину, упорно не обращающую на него, Ростика, ни малейшего внимания, Борьку с его вечной пренебрежительной усмешкой и, наконец, больше всех — дуру Зойку с ее общественно-полезным сдвигом.

— Ну что ты молчишь? — продолжала она наседать. — Я с тобой разговариваю, или нет?

— Да отвяжись ты наконец!!! — не выдержав, завопил Ростик и в отчаянии хватил кулаком по черной глыбе метеорита.

Где-то вне стен здания раздался вдруг громовой удар, и в зале погас свет. Настала долгая, не нарушаемая ни единым звуком тишина.

— Что это? — послышался наконец голос Марины.

— Электричество отключили, — сказал Арвид.

— Нет, — хмыкнул Борька — Это Ростик сигнализацию порвал под метеоритом. Сейчас милиция прибежит.

— Ну, Свечкин, ты за это ответишь… — процедила Зойка.

Ростик представил себе, как на поясе у нее сейчас тихо стукнет деревянная кобура, и во тьме тускло блеснет ствол маузера. Что ж, на Зойку это было бы похоже. Но что все-таки случилось? Он хотел как-нибудь поправить глыбу, на случай, если она действительно сдвинулась с места и включила сигнализацию, но к своему огромному удивлению, никак не мог нашарить ее в темноте.

— Ну ладно, меня здесь не было, — сказал Борька. Послышались его торопливые, шаги, а затем глухой удар.

— Ох! Что за черт? Где дверь? А-а, все ясно! Сработала мышеловка. Скажи-ка, Свечкин, ну отчего ты такой дурак? Кто тебя просил трогать эту каменюку?

— Спокойно! — раздалась команда Зойки. — Всем оставаться на своих местах. Сейчас кто-нибудь придет и нас выпустят.

Но Борька не хотел ждать. Он стал ощупывать стену в поисках другого выхода.

— Не пойму я что-то, — слышалось его недовольное бормотание. — Камни какие-то… Обтянутые же стены были! Поплином по два пятьдесят, как сейчас помню!

— Боб, у тебя спичек нет? — спросил Арвид.

— Нету, нету, погоди! Что-то тут… Э, мужики, да здесь дверь!

Откуда-то вдруг послышался металлический скрежет.

— Открывается! — обрадованно воскликнул Борька.

— Подожди, сам не лезь! — сейчас же отозвался Арвид. — Я иду к тебе

— Вы что?! Бежать собрались? — заверещала Зойка. Не выйдет! Все останутся здесь до прихода администрации. Меньшиков, ты слышишь? Немедленно отойди от двери! Меньшиков! Эй! Я, кажется, к тебе обращаюсь?

Но Борька не отзывался.

— Боб, ты где? — позвал его Арвид. — Я правильно иду?

Тишина.

— Смылся уже! — Голос Арвида слышался теперь из другого конца комнаты и звучал громко, как в трубе:

— Здесь коридор… Марина, иди сюда!

— Ребята, — заговорил наконец Ростик, — а метеорита-то нет! Ни его самого, ни тумбочки…

— Бедняжка! — сказала Марина где-то поблизости. — Ты просто заблудился. Лучше уж держись от этого камня подальше, а то еще что-нибудь случится.

Кто-то вдруг схватил Ростика за руку и уверенно повел через комнату.

— Марина! — прошептал он, не веря счастью.

— Какая Марина? — взорвался над ухом Зойкин голос. — Ты, Свечкин, совсем ориентацию потерял, я вижу.

— А я не вижу, — вздохнул Ростик, покорно ступая за ней, — я совсем ничего не вижу…

— Ничего, ничего, — заявила Зойка, — сейчас я тебя выведу… на чистую воду!

— Правильно, Зойка! — крикнул Арвид из коридора. — Держи его, не отпускай! Будет знать, как экспонаты руками трогать. Марина, скорее!

— Стойте, вам говорят! Арвид, вернись!

Зойка разжала когти и, оставив Ростика одного блуждать во тьме, устремилась на новую жертву. Наверное, она, как кошка, видела в темноте, потому что сразу нашла дверь, через которую вышли Боб и Арвид.

— Оставайтесь здесь! — сказала она Марине и Ростику. — А этих я сейчас верну…

Дверь взвизгнула, как визжат только тюремные решетки в мрачных сырых подземельях, и захлопнулась. Наступила мертвая тишина.

— Марина, ты здесь? — спросил Ростик.

Никто не отозвался.

— Марина! — испуганно закричал он.

— Да не ори ты, — послышалось из другого конца зала, там, где была дверь. — Здесь я!

Что-то тихо позвякивало в той стороне.

— Не открывается, — пробормотала Марина.

Ростик двинулся на ее голос, но сейчас же налетел грудью на какой-то острый угол.

— Ой!

— Что там у тебя? — спросила Марина.

— Здесь какие-то ящики, — Ростик, вытянув руки, поворачивался в разные стороны, и везде ему попадались деревянные стенки и крышки, схваченные металлическими полосами, с руч- ками и висячими замками.

— Брось их, иди сюда, — сказала Марина.

— Но ведь ничего этого не было!

Ростик никак не мог обойти ящики, они обступили его со всех сторон. Впервые Марина позвала его на помощь, а он тычется в эту тару, как слепой котенок! В отчаянии он бросился напролом, баррикада ящиков вдруг раздалась, образовав широкую брешь, и Ростик полетел на пол. Падая, он ухватился за что-то рукой, раздался звон стекла, металлический грохот, и сейчас же перед глазами его вспыхнул яркий свет. От неожиданности Ростик зажмурился.

— Ой, где это мы? — вскрикнула Марина.

Ростик осторожно приоткрыл глаза и замер. Комната, до отказа набитая всякой всячиной, была освещена трепетным голубым светом. Свет этот, яркий, но мутный, призрачный, исходил от меча, украшенного таинственной надписью. И этот меч Ростик сжимал в своей руке!

— Вот это да! — прошептала Марина, озираясь по сторонам.

Вокруг возвышались груды чеканной утвари, отливающей желтоватым блеском, вороха богато расшитой одежды, оружие и доспехи висели вдоль стен на крюках.

— Н-не может быть! — выдавил Ростик. Он с опаской отодвинул от себя меч, но выпустить его из рук не решился. Темнота страшила его еще больше.

«Откуда же все это взялось? — думал он. — И куда девался метеорит? Где Галилей и Коперник? Куда мы попали, в конце концов?!»

Низкий черный потолок. Стены из грубо отесанного камня. Маленькая железная дверь…

— Но этого же не может быть! — пролепетал Ростик.

— Да что ты заладил, не может быть да не может быть! — прикрикнула на него Марина и, помолчав добавила:

— Я и сама знаю, что не может…

Она снова повернулась к двери.

— Проклятый замок. Изнутри его не открыть… Ну что ты там встал? Иди сюда, посвети.

Ступая по рассыпанным на полу золотым монетам, Ростик подошел к двери и, приблизив лезвие к замку, стал разглядывать ржавую железную пластину с отверстием для ключа. Неожиданно с острия меча соскочила длинная искра и ударила прямо в замочную скважину. Замок щелкнул, и дверь сама собой широко распахнулась.

Марина и Ростик вошли в огромный сумрачный зал, шаги их гулко отдавались под высокими сводами. Узкие стрельчатые окна с цветными стеклами бросали неяркие блики на мозаичный пол.

Сначала Ростику показалось, что зал пуст. Но в дальнем его конце, погруженном во тьму, вдруг раздался чей-то истошный крик:

— Да это же Серебрилл! Спасайся кто может!

И сейчас же сотни серых теней замелькали у противоположной стены, разбегаясь в разные стороны.

— Стойте! Стойте, трусы! — визжал чей-то начальственный голос, покрывая гомон толпы. — Немедленно послать за псауком! Стражу на галерею! Он не должен выйти отсюда!

Марина и Ростик остановились, испуганно вглядываясь во мрак, но там, у стены, уже никого не было.

— Странно, — произнес Ростик. — Кто это не должен выйти отсюда?

— Психи какие-то, — пожала плечами Марина. — Или артисты… Надо посмотреть.

Она решительно направилась к смутно поблескивающему в дальнем конце зала сооружению. Ростик пошел за ней, но ему было немного не по себе. Не часто доводилось ему держать в руках светящийся меч. Он почти не ощущал его тяжести, лишь кончики пальцев словно бы покалывало тонкими иголочками.

Под выцветшим мрачным гобеленом, изображающим неведомого шипастого зверя, терзающего добычу, на небольшом возвышении стоял трон — пышно раззолоченное кресло с подушками красного бархата и затейливым гербом на спинке. В стене позади трона было несколько дверей.

— Все разбежались, — сказала Марина, заглядывая в одну из дверей. — Что за чудаки!

— Погоди! — окликнул ее Ростик. — Может, не стоит туда соваться?

Марина вздохнула.

— Свечкин, — сказала она с какой-то даже грустью. — ну почему ты такой трус?

Ростик почувствовал, что краснеет.

— Да нет, я… просто… — забормотал он, — подозрительные они какие-то… И меч этот…

— Ну и сиди здесь со своим мечом! — в сердцах воскликнула Марина, махнула рукой и скрылась за дверью.

— Куда ты? Я с тобой! — Ростик поспешил за ней и оказался в узком коридоре, освещенном несколькими факелами. Марина была далеко впереди. Она дошла до конца коридора, свернула за угол, и сейчас же до Ростика донесся ее отчаянный вопль.

Забыв обо всем на свете, он бросился вперед и в несколько прыжков достиг поворота.

Здесь коридор продолжался, однако теперь он стал шире и светлее — факелы торчали из стены через каждые три шага. Но Ростик ничего этого не заметил, поначалу он увидел лишь Марину, прижавшуюся спиной к стене. Она словно пыталась раздвинуть ее и спрятаться от чего-то ужасного И вдруг Ростик увидел…

Из глубины коридора быстро надвигалось нечто огромное, занимающее все пространство от пола до потолка, на мохнатых суставчатых лапах и с вытянутой, как у собаки, зубастой пастью, выходившей прямо из туловища. Странное существо надвигалось на Марину, а та, застыв в ужасе, не могла сдвинуться с места. Зверь был уже совсем рядом. Ужасная пасть его широко раскрылась, многочисленные глаза свирепо сверкали. Еще мгновение — и он схватит Марину.

И тогда Ростик бросился в атаку.

— Назад! — орал он, размахивая мечом. — Марина, беги!

Об опасности он больше не думал. Что думать, когда она уже перед тобой!

Зверь, остановился и чуть подогнул ноги, как будто готовился к прыжку. Его продолговатое, поросшее шипами тело медленно отодвигалось назад, но когтистые лапы словно вросли в каменные плиты, покрывающие пол.

Ростик увидел множество факелов, мелькающих далеко впереди, за спиной чудовища. Из глубины коридора доносился лязг железа и крики многочисленной толпы:

— Серебрилл!.. Серебрилл похищен! Задержать… Не дать! Травить псауком!

Неожиданно над туловищем зверя взметнулся длинный тонкий хлыст с утолщением на конце. Это был хвост псаука. Ростик едва успел затормозить на скользких плитах. Шипастый шар ударил в пол у самых его ног. Осколки камня брызнули во все стороны, по плитам протянулась глубокая борозда от хвоста.

— Ах, так! — заорал Ростик, и, подняв меч, накинулся на врага. Хвост псаука снова взвился под потолок и обрушил оттуда свой страшный удар. Но на этот раз он встретил на пути сверкающее лезвие меча.

Ослепительная вспышка на мгновение раздвинула стены коридора, от хвоста посыпались искры, как от высоковольтного провода, его извивающийся обрубок с шаром на конце закрутился по полу, разбрызгивая во все стороны капли белой маслянистой жидкости. Ростик, не медля ни секунды, перескочил через шар и оказался перед самыми лапами зверя.

Неожиданно псаук применил новый прием. Его вытянутое тело, словно стенобитный снаряд, рванулось вперед с неудержимой силой.

Ростик не смог отразить этого нападения, ему удалось лишь немного уклониться в сторону и избежать прямого удара. Массивная челюсть с торчащими во все стороны клыками вскользь задела его по плечу и отбросила к стене.

Больно ударившись спиной, Ростик чуть не выронил из рук меч, но в этот самый момент вдруг увидел прямо перед собой усеянный острыми шипами бок псаука. Однако шипы были только сверху, на толстом спинном панцире, а пониже, у самого пола, виднелось белесое и мягкое на вид брюхо. Огромный зверь не мог быстро повернуться в узком для него коридоре. Задними лапами он цеплялся за стены, чтобы отскочить назад, а затем снова атаковать Ростика.

Но Ростик не дал ему этого сделать. Улучив момент, он обеими руками вонзил меч глубоко в брюхо псаука. Тело чудовища вдруг осветилось изнутри тусклым зеленоватым светом,’ по нему пробежала судорожная волна. Зверь беспорядочно задергал ногами. Одна из этих суставчатых колонн резко распрямилась и впечатала в стену глубокий когтистый след возле самой головы Ростика. Он отскочил в сторону и приготовился к отражению новых ударов, но все уже было кончено. Псаук больше не шевелился. В коридоре наступила тишина, только в отдалении слышался топот улепетывающей толпы.

Ростик вдруг опомнился и безумным взглядом обвел сцену сражения.

— К-как же это? — растерянно пробормотал он, почувствовав противную слабость в коленях. Стена, о которую он опирался, стала заваливаться куда-то назад, и ему пришлось сесть на пол.

— Что с тобой?! — закричала Марина. Оцепенение ее разом прошло Перескакивая через вытянутые ноги чудовища, она бросилась на помощь Ростику.

— Что с тобой?! — повторяла она, склоняясь над ним и заглядывая ему в лицо. — Ты ранен?

— Не знаю… — проговорил Ростик. — Кажется, все в порядке…

Он оперся на меч и попытался подняться Марина помогала ему.

— Ой! У тебя кровь на плече!

Ростик скосил глаза на разорванный рукав своей рубашки Кожа на руке была рассечена, и из раны слабо сочилась кровь.

— Это еще… повезло, — сказал он и отвернулся, чувствуя, как в голове опять все поплыло.

Откуда-то издалека послышался слабый крик:

— Вперед! Дружно — навались! Во славу его светлости! Хо-го!

— Хо-го-о! — взревел целый хор голосов.

— Бежим! — Ростик схватил Марину за руку.

— Куда? — спросила она, послушно следуя за ним. — Где мы вообще находимся?

— Откуда я знаю! Попробуем вернуться в зал и поискать выход из этого сумасшедшего дома.

Крики позади стали слышнее.

— Что это за люди? — оглядываясь бормотала Марина. — И что им от нас нужно?

— Ой, не спрашивай ты меня, пожалуйста! — взмолился Ростик. Ему было страшно даже, подумать о том, что нужно этим людям.

Перед поворотом он неожиданно остановился.

— Ты чего? — спросила Марина.

— Т-с-с! — Ростик опустился на четвереньки, осторожно выглянул из-за угла и сразу же снова спрятался. Сейчас же целый рой стрел со свистом пронесся в воздухе и хлестко ударил в стену. Полетели мелкие крошки камня.

Марина зажала себе рот ладонью, чтобы не закричать. По лицу ее текли слезы.

— Гады, — прошептал Ростик. — В живых людей…

Он вскочил и, снова крепко сжав руку Марины, потащил ее назад, мимо тела псаука, вглубь коридора — навстречу приближающимся огням.

Им оставалось надеяться лишь на то, что коридор пересекается где-нибудь другим ходом. Иначе…

Сам не зная для чего, Ростик на бегу считал торчащие из стены факелы: десять, одиннадцать, двенадцать… Только не думать ни о чем другом, а то разревешься. Хорошо Марине, она девчонка… двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть… Есть!!!

Черное прямоугольное отверстие зияло в стене. Боковой ход.

Повторив свой прием, вычитанный в каком-то детективном романе, Ростик, заглянул за угол. Засады вроде бы не было. Они быстро нырнули в полумрак бокового хода и побежали вперед — подальше От опасного коридора.

Но что готовила им тьма впереди? Ни один из них не мог этого знать.

Путь освещало теперь лишь светящееся лезвие меча. Несколько минут Марина и Ростик бежали сломя голову. Им все казалось, что погоня преследует их по пятам.

Наконец Ростик замедлил бег и, вытирая пот со лба, с трудом пропыхтел:

— Все… не могу… больше! Давай отдохнем!..

Марина была не в силах вымолвить ни слова, она тяжело дышала и только слабо махала рукой, показывая куда-то вперед.

Ростик посмотрел повнимательней и увидел впереди на стене неяркий красноватый отсвет…

Коридор привел их в небольшой сводчатый зал, в котором горел один-единственный факел. Он освещал ряд низких полукруглых дверей, запертых на огромные висячие замки. По залу медленно прохаживался человек с алебардой на плече.

«Что же делать? Больше идти некуда, — думал Ростик. — Возвращаться назад тоже нельзя — с минуты на минуту может появиться погоня. Многочисленная, вооруженная арбалетами, и может быть, снова с псауком… А этот стражник, кажется, один. Придется рискнуть, ничего другого не остается».

Оставив Марину в коридоре, Ростик вышел на свет и зашагал прямо к стражнику. Тот словно очнулся ото сна, вскинул голову, выпучил глаза, а потом вдруг одним прыжком отскочил к дальней стене и, загородившись алебардой, заорал:

— Не подходи! Не подходи, говорю! Хуже будет!

— Но почему? — спросил Ростик.

— Потому что отступать-то мне некуда, — пожаловался стражник. — Понимать же надо! Ой, погибаю! — завыл он. — Погибаю во славу его светлости, глыбу черную ему в глотку!

— Что? — удивился? Ростик. — Что ему в глотку?

— Ой, нет! Это я пошутил! — еще больше испугался стражник. — То есть оговорился, то есть ничего я не говорил! Ни в чем я не виноват, за что же смерть-то принимаю, а?!

— Погодите реветь, я вам ничего плохого не сделаю, — попробовал успокоить его Ростик.

Стражник сейчас же замолк.

— Правда? — произнес он, испытывающе глядя на Ростика. — Честное слово?

— Честное слово.

— Вот за это спасибо, благородный молодой господин! А уж я вам отслужу, в долгу не останусь. Только вы это…

— Что?

— Тут у нас поверье такое есть… У кого в руках Серебрилл, у того честное слово — закон. Нет, это я не к тому, чтобы… А просто, вдруг вы не знаете…

— А где это у вас? — спросил Ростик. — Где мы находимся?

— Находимся? Это, стало быть, докладываю… — стражник вытянулся, взял алебарду на караул и, уставив выпученные глаза в пространство, затараторил: — Пост номер пять, суточный, трехсменный! Под охраной и обороной состоят склады его светлости обмундирования и упряжи. Пароль — «Когтистый Вертихвост». Караульный Брус ответ закончил!

— Ну, понятно, склады, — сказал Ростик, — а где склады? В чем? Что это вообще за место? Что за его светлость? Здесь же музей был!

— Музей? — задумчиво произнес стражник. — Так вон вы откуда! И Серебрилл при вас… Выходит, новые времена наступают…

«Какие времена?» — хотел спросить Ростик, но в зал вдруг в. бежала Марина и закричала:

— Они идут!

Из глубины коридора послышался нарастающий шум.

— Брус, — сказал Ростик. — Как отсюда выбраться? Или хоть спрятаться, а? Побыстрее только!..

Стражник поскреб затылок, глянул на Марину и, наконец, махнул рукой.

— Ладно! Вы меня с налету рубать не стали, и я вам за то помогу. Пошли!

Он снял с пояса связку ключей, отпер одну из дверей и с факелом в руке вошел в склад. Марина и Ростик последовали за ним.

Брус запер изнутри дверь на засов и повел их мимо длинных рядов сундуков и полок куда-то вглубь склада. Смешанный свет от факела и меча выхватывал из темноты туго набитые мешки, седла, бухты канатов, толстые пучки арбалетных стрел, аккуратно разложенные на полках. Откуда-то сбоку вдруг послышался кастрюльный звон. Марина и Ростик испуганно замерли.

— А, ерунда! — небрежно бросил Брус не останавливаясь — Это крысы.

— Крысы!!! — взвизгнула Марина.

Ростик вздохнул. Она еще способна пугаться крыс! Это после псаука-то!

Они отправились дальше. Скоро Брус свернул в узкий проход между стеллажами. — Осторожно, — предупредил он, — не зацепитесь.

Кругом торчали рукоятки мечей, копья, кинжалы, секиры и прочее железо.

— Вот это, я думаю, вашей милости подойдет! — Брус снял с крюка кожаную перевязь с ножнами и протянул Ростику. — Незачем каждому встречному-поперечному знать, что вы несете Серебрилл. В нашем городе вам придется опасаться шпионов Бескорыстного. В открытую-то они побоятся нападать, но могут заманить в ловушку, так что ножны вам пригодятся, да и таскать-то на перевязи легче!

— Какой же он Бескорыстный, если у него кругом шпионы? — спросила Марина, когда они отправились дальше.

— Это верно, ваша милость, кругом, — согласился Брус. — Не найдете такой дыры, где бы их не было. Но и то сказать, как еще узнаешь, верит народ, что ты Бескорыстный, или нет? А так посылаешь шпиона потолкаться на рынке, он тебе и докладывает: так точно, мол, все, как один верят, весь народ только и мечтает положить жизнь во славу Бескорыстного Вождя…

— А если кто-нибудь не мечтает? — ’настаивала Марина.

— Ну, про этих Бескорыстному не докладывают, зачем такого человека огорчать? На то есть начальник Единодушного Одобрения.

— Какой начальник? — переспросил Ростик.

— Единодушного Одобрения. Когда-то все и правда были за Бескорыстного, и он даже слыл защитником слабых и угнетенных. У него тогда друзей было много, и они всю страну освободили от загорных борзаков, которые тут хозяйничали.

И Серебрилл — меч этот… Бескорыстный с ним не расставался. Бывало, как в битве или стычке какой — все равно, сверкнет только лезвие голубое, самосветное — сейчас враги разбегаются. Потому что против Серебрилла воевать сумасшедший разве что станет да псаук безмозглый.

Так, значит, всех и победили. Жизнь пошла — лучше некуда, мир, достаток. Грабители из-за гор и носа не высовывали. И так это славно лет пятнадцать пролетело — до сих пор люди вспоминают… Ну, друзья Бескорыстного которые разъехались постепенно, а которые и померли, один он остался. Но не успокоился, все подвигов хотел, искал, кому бы помочь бескорыстно. И надумал; наконец, напасть на загорские земли.

Как сейчас помню: созвали нас в воскресенье на городскую площадь, и стал нам Бескорыстный расписывать, как тяжело жилось при борзаках, и что, мол, перед потомками первейший наш долг — вырвать с корнем эту заразу, уничтожить разбойничье логово у наших границ.

Ну, мы молодые тогда были, зеленые совсем, вроде вас…

Брус вдруг поперхнулся.

— То есть, я не то… ваша милость Я не вам… не вас…

Ростик отмахнулся:

— Дальше, дальше!

— Ну и вот… Я говорю… молодые были, юные, стало быть. Ну и кричим ему, Бескорыстному, веди, мол, мы им покажем!.. А старики-то молчат.

А Бескорыстный кричит:

— Что же вы? Смелее! Наша слава ждет нас там!

Выхватил он меч и показывает на горы. Тут все так и сели — лезвие-то не горит!

А Бескорыстного чуть и вовсе удар не хватил, побледнел он, безумными глазами поглядел на меч, потом на нас, но ничего не сказал — повернулся и ушел.

После уж нам разъяснили, что из-за большого числа добрых дел, которые совершил Бескорыстный, волшебная сила у меча кончилась. Да только проверить того нельзя было, никто другой его в руках не держал…

С тех пор и пошло: доносы, шпионы — очень уж Бескорыстного заботит, как к нему народ теперь относится, зовут ли все еще Бескорыстным, или выдумали новое прозвище. Набрал он себе помощников, а те и рады — законы издают, недовольных ловят. И сказано: к Бескорыстному относиться всем одинаково — с любовью и уважением, и что он ни скажет — сейчас всем выражать Единодушное Одобрение… Такая вот жизнь наша… Ну, пришли…

Они остановились перед низенькой дверцей с зарешеченным окошком, сквозь которое снаружи пробивался бледный свет. Брус отпер дверцу и по коридору вывел наконец Марину и Ростика на воздух — в тесный хозяйственный дворик позади замка Бескорыстного. Здесь они укрылись в тени раскидистого дерева и осмотрелись.

— Ворота видите? — прошептал Брус. — Сразу за ними повернете налево и бегом на перекидной мост. За мостом уже две дороги. Налево — вниз, в город, направо — в горы. Но в горы не ходите, там такие чудовища обитают, что в одиночку да без опыта нечего и соваться. Бегите вниз — если будет погоня, спрячетесь в переулках. А дальше так: спросите харчевню старого Перешника на борзаковской дороге, ее всякий знает. Ну, а самому старику шепните, что, мол, привет ему от Бруса. Он вам поможет… Да! Серебрилл-то без надобности из ножен не вынимайте, ваша милость, да поглядывайте вокруг повнимательней. Ну а если уже придется драться — тогда рубите смело, нет такой силы, чтобы против этого меча устояла!

— А вы-то что же, остаетесь? — спросил Ростик.

— Нет, — ответил Брус. — Оставаться мне никак нельзя тоже. Мне теперь с Бескорыстным не по пути. Только и с вами я не пойду, уж не сердитесь. Не тянет меня больше на приключения, стар стал. Если Перешник спросит про меня, скажите — на север ушел, родственников навестить… Ну, прощайте. Вам первым бежать…

Ростик хотел ему что-то сказать, но в это время из замка донеслись протяжные звуки трубы. Брус махнул рукой. Быстрее!

Марина и Ростик вышли из тени, миновали сараи и коновязь и бегом пустились к воротам. Как Брус и говорил, за воротами оказалась мощенная камнем дорога, ведущая к подъемному мосту. По ту сторону рва поднимались черные зубцы скал. Охраны нигде не было видно, наверное, она попряталась от лучей нещадно палящего солнца.

Мост прошли без помех. Дальше дорога повернула влево и стала спускаться в долину Внизу показались громоздящиеся друг над другом крыши города…

Глава 3

Арвид кончил мести и выбросил мусор в большой деревянный ящик, стоявший у дверей. Веник он швырнул туда же и на подгибающихся от усталости ногах поплелся к своему месту.

— Веселей шевелись, дохлятина! — крикнул ему один из дежурных сержантов.

— Ничего, когда пойдут глоты, у этого молодца прибавится резвости, — добавил другой, сдавая карты.

— Только пятки засверкают! — взвизгнул третий, толстенький краснощекий коротышка, и затрясся от хохота, радуясь собственному остроумию. Первые двое, глядя на него, тоже загоготали.

Несколько заспанных физиономий поднялись над нарами, и кто-то спросил хриплым шепотом:

— Что, подъем?

— Ну-ка, тихо там! — рявкнул сержант. — На цепь захотели?

Головы сейчас же попрятались.

Арвид добрался, наконец, до своего места в дальнем конце казармы. Здесь, у стены, рядом с крохотным окошком, выходящим на освещенный прожекторами плац, приткнулись двухъярусные нары. Угол этот считался особым, мелюзги желторотой, только что набранной по деревням, сюда не селили, нары стояли широко, не в ряд, и помещались на них ребята, успевшие нюхнуть пороху.

Арвид снял кожаный панцирь, ослабил ремни на сапогах, бросил на тумбочку штык и фонарь и без сил повалился на нары.

Несмотря на усталость, сон все не шел. В тяжелом, спертом воздухе казармы глухо отдавался дружный храп, чей-то надсадный кашель, тихо потрескивал динамик сигнального пульта на столе дежурного. Из-под решетки у противоположной стены доносились стоны и всхлипывания пленного нетопыря, на котором во время занятий децим Беляш демонстрировал болевые приемы. Встревоженные близким соседством нетопыря, угрожающе порыкивали коняки в стойлах, трещало дерево, когда они точили о него свои крепкие загнутые когти.

Над собой Арвид видел плохо оструганные доски верхних нар. Стоило лежавшему там Выдерге повернуться с боку на бок, как на Арвида сквозь широкие щели сыпалась соломенная труха. Ворочался Выдерга часто, шумно вздыхал и, наконец, шепотом спросил:

— Хруст, эй, Хруст… ты спишь?

Арвид промолчал, Хруст… Прошло всего несколько дней с тех пор, как он стал Хрустом, курсантом отдельной учебной центурии, но ему казалось, что никто не называет его Арвидом уже целую вечность.

В гарнизонном госпитале, где его держали из-за контузии, он звался «лежачим из второй палаты», только старый военный знахарь во время ежедневного обхода называл его «голубчиком-привстаньте».

Однако, когда Арвид пытался рассказать добродушному старичку о том, как по музейному коридору попал сюда из другого мира, тот лишь досадливо морщился и назначал новые процедуры.

— Придется, голубчик, вам полежать еще день-два, — говорил он, протирая очки, — Да вы не расстраивайтесь — все это пройдет! Главное — не вставайте и не думайте ни о чем.

В конце концов Арвид понял, что лучше помалкивать, если не хочешь проторчать здесь всю жизнь. Он должен отыскать дорогу домой, но для этого нужно, как минимум, выбраться из лазарета.

Приняв это решение, Арвид стал во всем соглашаться со знахарем, исправно принимал лекарства и процедуры, многие из которых не могли доставить больному ни малейшего удовольствия. Следствием такого примерного поведения явилось его полное, с точки зрения знахаря, выздоровление, и несколько дней спустя он был выписан из госпиталя «для дальнейшего прохождения службы в учебной когорте».

В учебную когорту Арвид прибыл поздно вечером. Когда скрипучая колымага, груженная тюками с бельем, через широкие ворота вкатила на хозяйственный двор, ни в одном окне уже не было света, только ослепительно горели прожектора на плацу.

Колымага затормозила у дверей склада и наваленные горой тюки посыпались на задремавшего Арвида. Возница выругался. Арвид протер глаза, спрыгнул на землю и забросил обратно в кузов выпавший мешок.

— Приехали, что ли? — спросил он.

— Тебе вон туда, — возница ткнул кнутом в сторону длинного приземистого здания.

Спустя полчаса Арвид уже сидел на нарах и грыз сухари, добытые для него Выдергой. Сам Выдерга сидел на тумбочке и, болтая ногами, тараторил:

— А я знал, что ты к нам попадешь, выписка на тебя пришла. Я так дециму и сказал: «Этого, говорю, парня непременно надо в наше отделение. Его, говорю, сам легат в учебку направил. Личным, намекаю, распоряжением Я тут даже хотел к тебе сгонять, да разве отсюда выберешься?… Ты ешь, ешь! И водичкой припивай. Знал бы я, что ты сегодня заявишься, я бы тебе каши заначил… Ну, ничего, зато сухарей прорва. А вообще тут жратва ничего, жить можно.

Арвид кивал ему с набитым ртом.

Он вдруг почувствовал, что напряжение последних дней, не оставлявшее его ни на минуту, понемногу спадает. Да, подумал он. Жить можно. Можно, потому что в этом странном, перепутанном мире у него нашелся настоящий друг

От этой мысли Арвиду стало покойно и уютно, он хотел что-то сказать, но вместо этого сунул в рот протянутый Выдергой сухарь и принялся его грызть.

— Черт бы побрал этих молокососов! — послышалось из-за дощатой перегородки, пронзительно заскрипели нары, и в проходе показался всклокоченный, злой со сна децим Беляш. Он был в одних подштанниках и огромной, как у коняка, лапой чесал волосатую грудь.

Завидев его, Выдерга стал тихонько сползать с тумбочки.

— Это что ж такое? — просипел Беляш, приближаясь. — Мало вам пайка столовского? Взяли моду по всей ночи хрустеть. Мозги вышибу!

Выдерга толкнул Арвида ногой и отрапортовал:

— Спешу доложить, господин децим: новенький, прибыл из госпиталя, размещается согласно вашему приказанию!

— Вижу, что из госпиталя! — рявкнул Беляш. — Жрать круглые сутки, где ж такому научишься, как не по госпиталям!

— Да он пайка не получил, — осторожно возразил Выдерга, но, поймав свирепый взгляд децима, сейчас же смолк.

— Хрустеть по ночам я — никому не дозволял и не дозволю! — заявил Беляш. — Под режимную проверку хотите меня подвести? Зайдет дежурный, а тут хруст на всю казарму стоит? Да я вас лучше прямо щас поубиваю!

Он замолчал и, выкатив один глаз, уставился на Арвида, все еще сидящего на нарах

— Доклада не слышу.

Арвид молчал, безуспешно пытаясь проглотить все, что у него было во рту.

— Ты что сидишь, оглобля деревенская, когда с тобой децим разговаривает?!

Арвид поднялся с нар, но говорить он не мог — рот его был набит сухарями. Вместо доклада он принялся жевать сухари, и в притихшей казарме раздался ужасный хруст.

На соседних нарах кто-то хрюкнул в подушку. Беляш свирепо оглянулся, но все вокруг спали мертвым сном.

— Ты что же это, — округлил он глаза на Арвида, — издеваешься?! Ну! Ну… смотри, парень. Ты попляшешь еще у меня. Ты ж меня узнаешь, как родного!

Он круто повернулся и ушел за перегородку.

С тех пор Арвид стал Хрустом, и никто, даже Выдерга, не называл его иначе.

Скоро он и сам привык к этому прозвищу, в жизни его потекли похожие друг на друга пыльные и потные дни учебной когорты. Короткого сна в душной казарме едва хватало на то, чтобы хоть немного сбить дневную усталость, а другого времени для разговоров у курсантов не было, поэтому Арвид так и не сумел никому толком рассказать, откуда он и как сюда попал, да никто этим особенно и не интересовался.

Только однажды он попытался заговорить с Выдергой о своем мире, но тот лишь махнул рукой и заявил, что от проклятых фортификационных работ его тоже в последнее время кошмары одолевают, не стоит обращать внимания, ясное дело — жара виновата.

И все же иногда, в короткие ночные часы, Арвид невольно вспоминал тот день, когда впервые оказался здесь, и перед его глазами одно за другим возникали, словно выплывая из темноты, знакомые лица: Апарина, Ростик, Боб, Зойка…

…Оставив Марину и Ростика у входа, Арвид долго шел тогда по извилистому коридору, вытянув руки вперед и поминутно натыкаясь на покрытые какой-то слизью стены. Воздух тут был тяжелый, затхлый, пахло плесенью, из-под ног с писком разбегались полчища мышей. Когда глаза привыкли к темноте, Арвид различил низкий сводчатый потолок, из стен кое-где торчали крепления для факелов.

Факел бы не помешал, подумал он и представил себя неуловимым лазутчиком, ^’который, обманув бдительность часовых, с факелом в руке пробирается к пороховому складу. Конечно, дверь на склад охраняется, и предстоит жестокая схватка…

Арвид поправил на воображаемом поясе воображаемый меч. Походка его стала стремительной и бесшумной. Опасность могла подстерегать за каждым поворотом этого бесконечного коридора.

Вскоре Арвид почувствовал, что воздух стал чище, слизь на стенах исчезла, а после крутого поворота далеко впереди забрезжил свет.

— Эге-гей! Тут выход! — обрадованно крикнул он и удивился, как гулко, будто а бочке, прозвучал его голос.

Он бегом добрался до маленькой деревянной дверцы, толкнул ее и на мгновение зажмурился от яркого дневного света. Прямо у выхода, почти закрывая его, росли колючие кусты крыжовника. Изрядно поцарапавшись, Арвид выбрался наружу и некоторое время не мог понять, где находится. Местность была незнакомой. Прямо перед ним расстилалось поросшее высоченной травой совершенно ровное поле, на горизонте темнел лес. Слева тоже был лес, а справа на холмах виднелось несколько приземистых строений с высокими конусообразными крышами. Кое-где над крышами поднимался сизый дымок.

«Это я с обратной стороны вышел», — догадался Арвид. Отойдя подальше, он принялся разглядывать стены замка. Высоченные, сложенные из огромных глыб дикого камня, они густо поросли плющом и светло-зеленым мхом. Заросли, крыжовника непрерывной полосой тянулись вдоль стены в обе стороны, образуя непроходимую преграду, и Арвид с трудом смог отыскать глазами то место, где за ними скрывалась маленькая дверца. Чтобы не потерять ее окончательно, он присел на камень и принялся объедать ближайший куст крыжовника, не забывая самые крупные и спелые ягоды складывать в кепку для Марины.

Скоро кепка была полна до краев, а Марина все не появлялась.

«Ну, конечно, — хмыкнул он. — Девчонка, даже самая лучшая, все равно девчонка и, конечно же, боится темных коридоров и мышей».

Он представил Марину, вздрагивающую от каждого мышиного писка, этого размазню Ростика, и решительно обругал себя балбесом. Хорош, нечего сказать! Нужно идти на выручку.

Вдруг внимание его привлек какой-то шум и крики. Арвид огляделся по сторонам и вскочил на ноги. Справа над холмами поднимался огромный столб жирного черного дыма, рвались вверх языки пламени, а слева… Арвид даже потряс головой, чтобы отогнать наваждение.

Слева, со стороны леса, напрямик через поле стремительно несся отряд всадников. Бешено храпели кони, роняя с боков хлопья пены, суровы были лица пригнувшихся к холкам всадников. Руки их крепко сжимали поводья, звездчатые шпоры безжалостно вонзались в бока скакунов. Миг, и отряд скрылся за холмами.

Толком Арвид не успел ничего рассмотреть, но готов был поклясться, что у каждого всадника на голове был шлем с поднятым забралом, в отведенной назад и вниз правой руке — короткий меч, а кони… никогда еще не доводилось ему видеть таких коней.

Через мгновение ноги Арвида сами несли его в сторону холмов.

Где-то по дороге потерялась кепка с ягодами, стебли высокой травы хлестали по лицу, но Арвид не чувствовал боли. Несколько раз он споткнулся и чуть не упал, сбил дыхание, а холмы все не приближались.

И вдруг, разметав заросли кустарника впереди, прямо на Арвида вывалилась огромная бронированная махина. Что-то пронзительно заскрежетало, гусеницы лязгнули, и бронетранспортер замер на месте, обдав Арвида горячей волной выхлопных газов На броне откинулся люк, кто-то заорал из горячего нутра машины:

— Драпаешь?! Почему не в цепи? Марш к орудию, помоги раненому! Кому сказано!

Только сейчас Арвид заметил, что к бронетранспортеру прицеплена пушка с измятым щитком. На лафете едва сидел, ухватившись рукой за какой-то рычаг, человек в потрепанных джинсах, босоножках и синей футболке. Из груди у него с левой стороны, пониже ключицы торчала толстая оперенная стрела. По футболке вокруг нее расплывалось темное пятно.

— Долго ты будешь копаться! — рявкнул все тот же голос.

Арвид бросился к пушке, на ходу пытаясь сообразить что же здесь происходит: война? вторжение пришельцев из космоса? Или он просто сошел с ума?

Он едва успел ухватиться за лафет, как бронетранспортер рванул с места. Рискуя свалиться прямо под колеса, Арвид подобрался к раненому, подтянул его повыше. Глаза у того были закрыты, из уголка рта стекала тоненькая струйка крови. Запекшиеся черные губы что-то шептали.

Меньше всего происходящее походило на съемки фильма. Тогда что же? Война?

Арвид наклонился к самому лицу раненого, но за шумом ничего не мог разобрать. Бронетранспортер внезапно остановился, будто наткнулся на преграду, круто развернулся на месте. Арвид больно ударился обо что-то локтем. Раненый слабо шевельнул рукой и застонал.

В корме бронетранспортера распахнулись створки десантного люка, и оттуда один за другим выпрыгнули пять человек в одинаковой черной униформе и черных же касках с гребнем.

— Орудие изготовить! — раздался уже знакомый Арвиду командный голос. Он принадлежал высокому усатому человеку, также одетому в униформу, но с широким красным шевроном на правом рукаве.

Арвид спрыгнул со станины, осторожно попытался стащить раненого. К нему на помощь подбежал долговязый нескладный парень.

— Придерживай за плечи, — сказал он.

Вдвоем они отнесли обмякшее тело в сторону и положили на землю. Парень опустился перед раненым на колени, приложил ухо к груди. Потом медленно поднялся, сразу как-то сгорбившись, стащил с головы каску.

— Все, кончился Пентюх, — сказал он. — Сам виноват… Все геройствовал, все не верил…

На глазах парня показались слезы, он шмыгнул носом и утерся грязным рукавом. Арвид почувствовал, как в горле у него запершило.

— Как… кончился? — хриплым шепотом спросил он. — «Скорую» надо, врачей… как же это может быть…

Парень дико посмотрел на него и не ответил.

— Выдерга! — заорал вдруг усатый. — Снаряды!

Парень нахлобучил каску и бросился к бронетранспортеру. Орудие уже было отцеплено и повернуто в сторону холмов.

— Левый дом… прямо под крышу, осколочным! — надрывался усатый. — Огонь!

Орудие жахнуло так, что Арвид сразу оглох, под ноги ему отлетела едко пахнущая горелым порохом горячая гильза. Все еще ничего не понимая, Арвид на ватных ногах подошел к орудию, тронул усатого за локоть. К нему обернулось бешеное, измазанное копотью лицо, сильные руки схватились за ворот куртки, голова Арвида замоталась из стороны в сторону.

— Ты что же это, а? — заорал усатый. — Контужен, что ли?

Арвид попытался что-то сказать, но удар кулака чуть не свалил его с ног.

— Снаряды давай, живо! — и усатый пинком направил Арвида в сторону бронетранспортера, где Выдерга доставал из десантного отсека плоские ящики и складывал на землю.

— Отсюда бери, — кивнул он Арвиду. — Да шевелись ты!

Арвид откинул крышку верхнего ящика, осторожно вынул тяжелый, маслянисто поблескивающий снаряд и медленно понес к орудию.

— Куда ложить… класть? — спросил он. Орудие еще раз жахнуло, от неожиданности Арвид чуть не выронил свою ношу.

— Возьмите же… кто-нибудь! — взмолился он. Кто-то выхватил у него снаряд.

— Левее, левее бери! — хрипел усатый. Он оттолкнул наводчика от прицела, сам прильнул к окуляру. — Вот они! Огонь!

Арвид вдруг увидел, как один из домов покосился, осел бесформенной грудой бревен, в небо взметнулся сноп искр, и из развалин выбралась какая-то чудовищная блестящая туша и заскользила вниз по склону холма. От туши поднимался пар или дым, по земле вокруг нее метались сполохи голубого пламени.

— Да скорее же! — донесся до Арвида голос Выдерги.

Не в силах отвести взгляд от утюжащей склон холма туши, Арвид схватил сразу весь ящик со снарядами; согнулся под тяжестью, и вдруг почувствовал, как что-то подняло его над землей, перевернуло — где-то внизу проплыла искореженная гусеницами земля, верхушки деревьев, — а потом со всего маху швырнуло безжалостно спиной на жесткое и острое.

На секунду он потерял сознание, а когда открыл глаза, то из глубины десантного отсека увидел на месте орудия дымящуюся воронку. А потом на краю воронки он увидел рукав с широким красным шевроном. Но только кроме рукава там больше ничего не было.

— Четыре выстрела! Всего четыре выстрела! — всхлипывал Выдерга, орудуя рычагами. Под левым глазом у него расплывался огромный кровоподтек, по измазанным щекам, оставляя светлые дорожки, текли маленькие быстрые злые слезы. Бронетранспортер швыряло из стороны в сторону, по полу десантного отсека перекатывались две черные каски, из угла в угол елозили ящики со снарядами.

— Пентюх говорил, предупреждал ведь Пентюх, не нужно туда соваться, хуже будет… Им что, хорошо им в штабе по картам воевать…

Бронетранспортер тряхнуло, двигатель натужно взвыл.

— Ты там поглядывай! — прикрикнул Выдерга.

Скрючившись в тесной башенке, Арвид его не слышал. Не из-за грохота и лязга. Грохота и лязга он тоже не слышал. И не видел ничего, погрузившись в странное оцепенение, обеими руками судорожно сжимая рукоятки пулемета Перед его глазами бесконечно прокручивалась одна и та же картина: медленно рушится дом, а из развалин медленно выползает уродливое блестящее чудовище и ползёт по склону холма, оставляя за собой черную полосу выжженой земли. Медленно падает искореженное колесо от пушки, комки земли, какие-то горящие ошметки, подрагивает и шевелит пальцами на краю воронки рука с красным шевроном пониже локтя…

Будто сквозь толстый слой ваты донесся до Арвида чей-то голос. Он тряхнул головой, и вдруг шум, скрежет, гулкие удары по броне разом обрушились на него.

— Стреляй же! — истошно вопил Выдерга. — Стреляй!

Сквозь узкую прорезь смотровой щели Арвид увидел, как сверху и слева, прямо на него пикирует что-то серое, похожее на огромные многочисленные клочья мешковины. Только клочья мешковины не летают с такой скоростью. Перед Арвидом мелькнула оскаленная пасть, усеянная треугольными зубами, круглые вытаращенные глаза, вокруг которых росла короткая щетина… Раздался резкий удар, и в смотровой щели застряла, едва не коснувшись Арвида, короткая толстая стрела с зазубренным наконечником.

— Ты будешь стрелять?

Арвид крепко сжал рукоятки, большими пальцами утопил гашетку. Пулемет судорожно задергался у него в руках, быстро пожирая набитую патронами ленту. Арвид до крови закусил губу и медленно водил дулом вверх и вниз, одновременно поворачивая башенку.

Вверх-вниз, вверх-вниз…

Вверх — по шарахающимся в разные стороны серым тварям. Вниз — по ним же, пытающимся укрыться в кустах и высокой траве.

Вверх-вниз, вверх-вниз…

А когда патроны кончились, он разжал онемевшие пальцы, опустился на пол, прямо на кучу теплых еще гильз, зажмурился и зажал уши ладонями.

Легат Кавран выслушал донесение, жестом отпустил посыльного и склонился над разложенной на походном столе картой. Некоторое время он всматривался в нее, а когда выпрямился, лицо его было мрачно. Хрустнул сломанный сильными пальцами карандаш. Тотчас же подскочил денщик, но легат молча отстранил его и вышел из палатки.

Быстрым шагом он миновал артиллерийскую батарею под зеленым маскировочным тентом, отмахнулся от доклада подбежавшего и вытянувшегося в струнку центуриона. Поодаль расположились голубые палатки полевого госпиталя. В ожидании раненых санитары играли в кости. Они еще не знали, что раненых не будет Никто не знал, кроме легата и тех, кто уже не вернется с Красного Плато В роще между холмами укрылись две турмы конницы. Они ждали приказа выступать.

Они еще не знали, что такого приказа легат не отдаст.

В стороне за деревьями слышались какие-то громкие голоса. Легат подошел поближе. Майор Трилага, которого легат недолюбливал за несдержанность и скользкий взгляд маленьких бегающих глазок, распекал кого-то визгливым бабьим голосом.

— Я не спрашиваю, сколько вы сделали выстрелов, — верещал майор. — Я спрашиваю, почему бросили орудие! Почему не выполнили приказ? Почему, почему, я вас спрашиваю, не использовали весь боекомплект? Я спрашиваю…

— А ты там был? — прервал его звенящий от возбуждения голос. — Ты видел? Пушку вдребезги! Ты сходи, сходи проверь, посмотри, что осталось, потом спрашивать будешь! Растряси свое брюхо! Ты глота видел хоть раз?

— Молчать? Как смеешь?! — надрывался Трилага. Стиснутая воротником его шея налилась кровью, щеки тряслись. — В штрафниках сгною, землю жрать будешь! Наши доблестные когорты там кровь проливают, и ни один, ни один человек не отступил, а вы!.. Трусы! Позор для всего легиона!

Легат Кавран вышел из-за деревьев. Посреди поляны, смяв куст акации, застыл бронетранспортер. На лобовой броне видны были многочисленные вмятины, башня сбоку была измазана какой-то слизью с клочками серой шерсти, из смотровой щели торчала оперенная стрела.

Рядом с машиной стояли двое, на вид совсем юнцы, один в форме велиата, другой в цивильном. Вид у обоих был до смерти усталый.

— Оставьте, майор, — сказал вполголоса легат Кавран. Грилага вытянулся в струнку, по-уставному звякнул клинком и задрал подбородок. Глазки его сейчас же забегали, словно пересчитывая пуговицы на мундире легата.

— Оставьте. Мальчики ни в чем не виноваты. Распорядитесь их накормить. Какой когорты? — мягко спросил он у велиата.

— Третьей когорты третьей манипулы первой отдельной истребительной центурии рядовой Выдерга! — отчеканил тот.

— А ты? — обратился легат ко второму юнцу. Тот вскинул безумные глаза с огромными расширенными зрачками и ничего не ответил.

— Ну-ну, — потрепал легат его по плечу. — Ничего, это пройдет.

— Когорты героически сражаются с врагом… — начал было майор Трилага, но легат резко оборвал его:

— Вы слышали: накормить их, а потом отправить на переформирование. А еще лучше — в учебную когорту. С Красного Плато больше никто не вернется.

Легат Кавран круто повернулся и пошел прочь, слыша, как в горле у майора Трилаги что-то булькает.

— …Хруст, подъем! — Выдерга трепал Арвида за плечо. — Да вставай же, тревога!

— Что-что? Сейчас… — Арвид с трудом разлепил тяжелые веки. — Что случилось?

— Тревога! Нетопырь сбежал.

Арвид подскочил. Вся казарма шевелилась, торопливо одеваясь. Позвякивали доспехи, один за другим вспыхивали фонари в руках выходивших из казармы солдат. Снаружи доносились протяжные трели сержантских свистков.

— А ну, скорей! — подгонял свою дециму Беляш. — А ну, живо! Может, догоним еще… Я ж его, собаку бесхвостую, своими руками… Говорил же господину майору! Нельзя, чтобы такая образина рядом с солдатами жила! Нет, не послушали, господин майор! Ловите теперь! Хорошо, что я крылья ему подломал… Да шевелитесь вы, глыбьи дети! Хруст! В сортирах сгною!

Натягивая кожаный панцирь, Арвид посмотрел на яму нетопыря. Толстые металлические прутья прикрывавшей ее решетки были согнуты неведомой силой, вырваны из бетонного фундамента и нелепо торчали над ямой, как рваные края жестяной крышки над вскрытой консервной банкой.

Самому нетопырю такие фокусы были явно не под силу. Что же, выходит, ему кто-то помог? Бред какой-то. Здесь, вдали от Красного Плато и становищ, нетопырю просто неоткуда было ждать помощи. Никогда отряды их разведчиков не залетали так далеко. Да и не могли они проникнуть незамеченными

А люди… Люди видят в нетопыре только омерзительное чудовище и не способны испытывать к нему жалость. Разве что… Арвид вспомнил окровавленные лапы децима Беляша, показывающего как надо выламывать крыло нетопыря, чтобы он не мог больше взлететь. И лицо Выдерги, который глядел на это круглыми больными глазами, вытирая со лба холодный пот…

Лучи фонарей метались по зарослям, сквозь которые цепью пробиралась децима Беляша. Шли тихо. Беляш шуметь не велел, у него была своя тактика преследования. Крики других загонщиков сюда не доносились, лишь изредка слышались выстрелы, но каждый раз с другой стороны, значит, палили так, наудачу или с испугу.

Арвиду до сих пор не удалось перекинуться с Выдергой хотя бы словом, децим будто нарочно поставил их в цепи слева и справа от себя.

Неужели все-таки Выдерга? Но зачем? И как? Ведь это же надо — под носом у дежурных сержантов, в двух, можно сказать, шагах от койки Беляша выломать решетку и выпустить — кого? Нетопыря!

Снова вспомнилось Красное Плато: крылатые тени, пикирующие на медленно ползущий бронетранспортер, и толстая стрела в груди Пентюха. Арвид покачал головой. Нет, человек, побывавший там, не станет освобождать нетопыря.

— Стой, — скомандовал децим. Он наклонился и стал рассматривать что-то в кустах. Арвид вдруг увидел впереди частые линии колючей, проволоки. Здесь кончалась территория лагеря учебной когорты.

— Вот он где прошел, гад! — пробормотал Беляш. — Свет сюда, живо!

Арвид и Выдерга подошли к нему ближе и сейчас же заметили коридор примятой травы, уходящий под проволоку. На колючках самой нижней струны болтались какие-то окровавленные клочья.

— Ну, так, — удовлетворенно произнес Беляш. — Теперь возьмем. Хруст! Беги, доложи сержанту. Пусть идут наружной стороной прямо вон туда, на холмы. А мы его отсюда погоним не торопясь. Выдерга, руби проволоку! Никому не стрелять!

Пробравшись сквозь кусты, Арвид полем побежал на правый фланг, туда, где находился сержант Жвалень, командовавший северной группой загонщиков. Однако постепенно бег его замедлился и скоро превратился в неторопливый шаг.

«Даже если это не Выдерга, — думал он, все равно кто-нибудь из наших. Куда же я в таком случае бегу? А что делать? Ведь нетопырь не безобидная зверушка. Вдруг он убьет кого-нибудь, из людей? Нет! Нельзя позволить такому чудовищу уйти. Нетопырь — это враг».

Арвид снова припустил бегом.

Он нашел Жвальня неподалеку от северных ворот лагеря. Солдаты из двух бывших при нем децим давно уже обшарили все окрестные заросли и теперь слонялись без дела, ожидая команды возвращаться в казармы. Сам Жвалень, брезгливо поглядывая на черную стену леса по ту сторону колючей проволоки, беседовал с децимом Кряхтом.

— Как он у вас вообще оказался, нетопырь этот? Убей, не пойму, зачем он нужен в учебной когорте! — Сержант только вчера приехал из войск за новым набором курсантов и ко всему в учебке относился с показным презрением и неодобрительно.

— Так ведь известное дело, господин сержант., - отвечал децим. — Начальство приказало, и привезли. Велели на нем болевые приемы отрабатывать. Есть тут у нас парень один, Беляш, он с этим нетопырем такое творит — смотреть страшно! На фронте-то Беляш, правда, не был, говорят, по здоровью, но дерется зверски! За то и в децимы произведен.

Жвалень опять поморщился.

— Не знаю. Мудрит что-то ваше начальство. Сроду я никаких приемов с нетопырями не видел. Как налетит стая, тут уж не до приемов. Пулемет перегревается. А в одиночку они и не летают…

Своему, из когорты, сержанту Арвид просто передал бы слова Беляша, а тут не решился. Все-таки Жвалень был из войск, кто его знает? Еще подравняет — как стоишь, да с кем разговариваешь… Ну его!

Подтянув ремень, поправив шлем и проверив, чтобы штык был строго на ладонь от пряжки, Арвид подошел как положено, щелкнул каблуками и бодрым голосом отрапортовал:

— Ездовой второй децимы курсант Хруст! Спешу доложить, господин сержант…

Жвалень повернулся и направил луч фонаря ему в лицо.

— Ну что гам у тебя? — спросил он. — Поймали?

— Никак нет, господин сержант! Обнаружено место выхода э-э… противника за территорию лагеря. Вторая децима продолжает преследование. Децим Беляш просить, послать загонщиков на высоты пятьдесят-тридцать два для перехвата.

Сержант отвернул луч и снова стал виден Арвиду.

— М-м-да, — криво усмехнулся он, — один полудохлый нетопырь… Как раз противник для учебки. И где только вас набирают, таких сосунков? Даром что длинные, а в армию приходят будто из мамкиной люльки… Откуда взят в когорту?

— Из госпиталя! — ответил Арвид. — После Красного Плато.

Сержант смущенно крякнул.,

— Что ж ты тянешься, как молодой, — пробормотал он. — Ладно, веди, показывай свои высоты «пятьдесят-тридцать два». Эй вы там, в кустах! А ну становись! За мной бегом марш!

Когда отряд оказался за воротами, Жвалень, бежавший легкой трусцой, снова заговорил с Арвидом:

— Ты что же, значит, из децимы этого самого Беляша?

— Так точно, господин сержант!

— Да брось ты этого «господина сержанта»! Нарапортуешься еще. Скажи-ка лучше… нетопырь от вас, что ли, сбежал?

— От нас, — кивнул Арвид.

— Как же вы так… не уберегли? Охрана-то была при нем?

— Его в яме держали. С решеткой.

— С решеткой? Аи да молодцы! А на занятиях, значит, вы ему всей командой кости дробили?

— Нет, только децим.

Сержант плюнул в сторону, будто в рот ему попала муха.

— А остальные-то что же? Болевых приемов на нетопыре не отрабатывали?

— Остальные пока нет, — ответил Арвид, — У него еще крылья не срослись.

— Вот что… Стало быть, мы его, бескрылого, теперь наверняка возьмем? Загоним, как зайца в поле, и обратно в яму под решетку, а?

— Децим Беляш… — начал было Арвид, но сержант оборвал его:

— Ты мне на децима не кивай! У тебя самого головенка-то есть на плечах? Вот и доложи, как сам думаешь: поймаем или нет? Ну?

Арвид молчал. Может быть, впервые в жизни он не знал, что отвечать на простой, привычный, просто-таки любимый им вопрос: сможешь? Сумеешь?

Да, я сумею, да, я допрыгну, да, я пройду где угодно, отвечал он обычно не задумываясь, и тут же доказывал это всем и самому себе. Он старался быть первым, быть лучшим, он стремился опередить остальных, и это ему почти всегда удавалось. И вот сейчас… Странное положение! Что значит теперь быть первым? Быстрее всех гоняться за искалеченным нетопырем? И что значит быть лучшим? Точно и без рассуждений выполнять приказы?

Нет, не то. Выполнять приказы — это как раз самое простое. Выполняющему приказ не о чем беспокоиться, все решено, все продумано другим, и он ни за что не отвечает. Гораздо труднее, думать самому. Самому решать, что хорошо, что плохо и ответственность за свои решения брать на себя. А если совесть требует взломать решетку и выпустить нетопыря? Это ведь тоже приказ. Только не каждому дано его услышать…

Жвалень бежал рядом с Арвидом, коротко на него поглядывая, и, казалось, понимал, что творится в его душе.

— Вот что, парень, — сказал он наконец, — бегун ты, я вижу, хороший, несешься как молодой коняк… Потаскай-ка вот эту штуку.

Жвалень отстегнул ремень на плече и протянул Арвиду короткий широкоствольный автомат.

— Разгрузи-ка немного начальника, а то, понимаешь, хитрые вы. Один сержант на две децимы оружие тащит… Да смотри, не балуй, и главное — не- трогай предохранитель. Затвор, имей в виду, взведен. ₍

Арвид принял автомат, недоумевая, зачем это сержанту понадобилось взводить затвор. Фронтовая, наверное, привычка.

Отряд между тем приближался к подножию холмов. Ветер совсем утих, и из густой травы вокруг неслось пронзительное стрекотание ночных насекомых. Стали видны резкими купами разбросанные по склонам деревья. Край неба на севере начинал отчетливо бледнеть.

Арвид огляделся вокруг и поморщился.

Чертов нетопырь, подумал он вдруг. Не мог выбраться из лагеря незаметно!

Вдали тяжело проревел боевой рог, и сейчас же среди деревьев небольшой рощицы вспыхнули и заметались желтые огни фонарей.

— Это Беляш! Кажется, нашли, — Арвид почувствовал, что задыхается, и остановился, стирая рукавом пот со лба. Все. Нашли. Что же теперь будет?

До этого момента он еще надеялся, что как-нибудь обойдется, что проклятый нетопырь исчезнет, провалится сквозь землю, и он никогда его больше не увидит. Но рог протрубил — значит беглец обнаружен.

— Стой! — крикнул Жвалень — Фонари включить! Направление — на огни. Цепью — марш! Смотреть под ноги!

Две децимы, быстро разворачиваясь в цепь, отсекли рощицу от холмов и двинулись навстречу курсантам Беляша. Жвалень с Арвидом шагали в середине цепи. Оба пристально вглядывались в чащу, стараясь понять, что там происходит.

В общем шуме выделялся визгливый голос Беляша:

— Здесь же он промелькнул! Прочесать заросли! Ну, чего смотрите? Исцарапаться боитесь? Лезьте, вам говорят, головы поотшибаю!

Крайние кусты вдруг затрещали, раздвинулись, и на опушку выбрался сам децим. Увидев приближающееся подкрепление, он отыскал глазами сержанта и поспешил навстречу.

— Ага, в самое время подоспели! — Беляш небрежно козырнул Жвальню. — Децим Беляш, спешу доложить!

— Что тут у вас? Поймали?

— Не извольте беспокоиться, тут он. Прикажите вашим людям оцепить рощицу, и через пять минут я вам его такого представлю, хоть на стол подавай. С хреном. Но живьем, исключительно живьем! Так просто помереть я ему не дам…

Жвалень распорядился окружить рощу и велел дециму показать, как идут поиски.

— Иди и ты с нами, — кивнул он Арвиду. — Может, пригодишься.

Пробравшись сквозь кусты, они оказались среди деревьев. Там и сям на гладких стволах вспыхивали отраженные лучи фонарей.

— Да ветки-то, ветки подымайте! — гаркнул Беляш. — Эй, кто там? Чего мечешься? А ну, стой!

Он осветил кусты впереди, и Арвид увидел Выдергу. Тот стоял перед стеной зарослей, растерянно жмурясь на свет.

— Спешу доложить, господин децим, — выдавил он, — здесь никого нет.

— Никого нет?! — вскипел Беляш. — Да откуда тебе-то знать? Где твой фонарь, ублюдок?

— Сломался, — буркнул Выдерга.

— Ах, сломался! Какая неудача! А ну, дай его сюда!

Выдерга помялся, исподлобья поглядывая на децима, и нехотя протянул ему фонарь.

— А это что такое? — Беляш схватил его за руку и рывком подтащил к себе. Ниже локтя рука была испачкана в крови. Лицо Выдерги побелело от страха.

— Это так, — пролепетал он, испуганно косясь на сержанта, — в кустах… оцарапал…

— Врешь, заморыш! Кому ты врешь-то? Где ты тут царапины видишь? Не царапины это, нет, это зубки! Знаешь, чьи зубки? Знаешь, заморыш! — Он наотмашь ударил Выдергу по лицу. — Вот кто зверя выпустил! Вот он, враг-то! А ну покажи, что ты там прячешь в кустах? Эй, Хруст, сюда! На цепь этого!

Беляш оттолкнул Выдергу и, наклонившись, осветил темный проем, ведущий вглубь зарослей кустарника. И сейчас же что-то запищало, зашевелилось там, шурша листьями. Нетопырь. Судорожно ворочаясь, он подбирал под себя черные полотнища крыльев, словно старался укутаться в них, спрятаться от колющих лучей света.

— Вот ты где, голубчик! — радостно пропел децим. — Ну, погоди. Сейчас.

Он вытащил из-за пояса перчатки, обшитые металлическими пластинками, и стал неторопливо натягивать их на руки.

Сердце Арвида тоскливо сжалось.

Эх, Выдерга, Выдерга! Ничего-то ты не добился! Хотел облегчить страдания и нетопырю, и себе, а вышло еще хуже. Снова начинается этот кошмар! И уж теперь-то никому из нас не отвертеться…

Он медленно опустил фонарь и вдруг ощутил под рукой холодный металл. Автомат! Пальцы сами собой потянулись к предохранителю.

Беляш надел перчатки и уже хотел было нырнуть в проем, как вдруг огненная струя ударила туда, в темноту, срезая ветки, вспарывая тяжелую сочную листву и впиваясь в черное тело, распластанное на земле.

Децим отскочил в сторону и плюхнулся на землю. Он что-то кричал, но Арвид не обращал на него внимания. Трясущийся в его руках автомат изрыгал все новые потоки огня, и Арвиду хотелось только, чтобы быстрее, как можно быстрее оборвалась нить жизни несчастного крылатого существа

Он выпустил всю обойму. Когда автомат захлебнулся, щелкнув вхолостую затвором, наступила долгая, неестественно глубокая тишина. Беляш, с опаской поглядывал на Арвида, выбирался из травы. Выдерга неподвижно сидел на земле, устремив в черноту проема застывший взгляд.

— Я бы его спрятал, — сказал он вдруг со спокойствием, в котором чувствовалась смертельная усталость, — если бы он, дурак, не кусался…

Жвалень подошел к Арвиду и, укоризненно качая головой, забрал у него автомат.

— Что ж ты, парень? Говорил ведь я тебе — не трогай предохранитель. Лезешь пальцами куда попало, а в результате — случайная очередь. Так ведь можно и в человека нечаянно попасть!

Беляш, наконец, поднялся на ноги и, увидев, что Арвид больше не вооружен, решился подойти поближе.

— То есть как это — нечаянно? — просипел он, выпучив глаза на сержанта — Какая такая случайная очередь? Всю обойму высадил! Это ведь бунт! Предательский сговор! Я их обоих на цепь, а завтра на рапорт к экзекутору! Запороть мерзавцев!

Жвалень кивнул.

— Верное решение, децим. Даже жалко, ей-богу, что не удастся его выполнить. Завтра утром оба эти красавца убывают для дальнейшего прохождения службы в боевых частях Я беру их в свою команду. Пускай пороху понюхают!

И он положил руку на плечо Арвида.

Только что перечел свою первую запись о Черном Метеорите. Боюсь, что человек посторонний, попади к нему моя записная книжка, ничего в ней не поймет или примет мои размышления за досужие фантазии. Надо признаться, я и правда дал волю воображению, ведь на самом деле у меня нет никаких достоверных сведений относительно происхождения метеорита. И, однако, факт остается фактом — в этом камне заключена сила, проявления которой красноречиво свидетельствуют об ее искусственной природе Как иначе объяснить…

Но по порядку.

Не помню точно, когда я впервые заинтересовался Метеоритом. Сейчас мне иногда кажется, что с первого посещения музея, с первого взгляда на черную продолговатую глыбу я почувствовал в ней что-то необыкновенное. Однако в то время меня, пожалуй, больше волновала университетская курсовая работа и необходимые для ее выполнения документы из музейного архива.

В них-то я и обнаружил описание «камня железного, из сфер небесных обретающего быть». Это было донесение доверенного лица ревельского коменданта поручика Трофимова, учинявшего в этих краях розыск беглых холопов, назначенных в солдаты. Судя по всему, донесение было отправлено в Ревель, но вернулось обратно с угловой карандашной резолюцией: «Пьян, как всегда. А вот какою отговоришься сказкою, когда потребую отчета в деньгах?»

Строгая резолюция не застала здесь Трофимова. Он уехал неизвестно куда, не оставив никакого иного следа в архиве местного музея. Донесение же сохранилось, и из него можно узнать следующее: падение метеорита в ночь на 27 июня 1753 года наблюдал сам Трофимов и неизвестно для какой надобности путешествующий, при нем инок Псковского монастыря отец Сильвестр.

Наутро поручик отправился к месту падения метеорита «с тремя солдатами, двумя мужиками чухонскими да телегою» и вывез из невьяновских болот черную продолговатую глыбу, называемую им «камнем небесным». В донесении подробно не указано, где и при каких обстоятельствах она была обнаружена. Трофимов упоминает об этом лишь вскользь и сейчас же переходит к описанию событий, последовавших за тем, как «камень небесный» был доставлен в село и «в камору при означенном трактире лежать определен».

А дальше случилось вот что:

«Ввечеру отец Сильвестр за трапезою преизрядно осердясь и не признамши сей доставленный куншт за камень небесный, но напротив того поносил его как отверзание сатанинское, а то — дьявольское обольщение христианам на поклонение идольное сему истукану, то и направился смиренный инок с крепкою молитвою во камору, дабы прилежно испытать оный куншт крестным знамением, чему я по богобоязни моей отнюдь не препятствовал.

Однако, вошед в камору, отцом Сильвестром возносимое моление прекратилось, и после того изрядное время назад он не возвращался, на зов мой не откликался и на стук в дверь мною гораздо после произведенный, не откликался. Вошед вслед за тем в камору, я нашел ее пустой и учинив даже розыск по всему трактиру, отца Сильвестра не сыскал. Камень же небесный в продолжение того на прежнем месте быть обретался».

По-видимому, нужно отдать должное храбрости поручика Трофимова. Другой на его месте черт знает чего натворил бы со страху, а он лишь повесил на дверь каморы замок и продолжал спокойно жить в трактире. Но чудеса на этом не кончились.

«Через два дни, ввечеру же, нарочито громкий стук из каморы мною был слышен, при том же гласом Сильвестра возглашаемые побуждения отпереть дверь, иные даже не вовсе монашескому сану приличествующие».

Конечно, Трофимов испугался, но, пересилив страх, все же отпер дверь. Перед ним предстал всклокоченный, оборванный, обгорелый, точно в геенне огненной побывавший, отец Сильвестр

Не отвечая ни на какие вопросы, «смиренный инок» выскочил на улицу и, дрожа в истерике, призвал народ сжечь нечестивый трактир вместе с сатанинским камнем. Поручик попытался было успокоить разбушевавшегося монаха, но был тут же, на улице, предан анафеме принародно. Когда же солдаты по приказу Трофимова помешали отцу Сильвестру поджечь трактир, тот разразился речью, которую можно квалифицировать лишь как подстрекательство к мятежу.

Тут уж поручику стало не до метеорита. С трудом усмирив перепуганных мужиков, он собрал солдат и силой увез из деревни пылающего праведным гневом отца Сильвестра.

«Камень небесный» пришлось кое-как припрятать в каком-то погребе, взять его в телегу было решительно невозможно.

Донесение, отправленное поручиком Трофимовым ревельскому коменданту, послужило скорее во вред, чем на пользу дальнейшей судьбе метеорита. Когда много лет спустя черный камень отыскался снова, никаких доказательств его космического происхождения не существовало, донесение же неизменно производило на серьезных людей самое неблагоприятное впечатление.

Единственным энтузиастом оказался нынешний директор краеведческого музея. Он никогда не сомневался, что черный камень является именно метеоритом, и даже отвел ему почетное место в зале, предназначенном для демонстрации достижений города в освоении космического пространства, если таковые будут когда-нибудь иметь место. О документе, однако, он предпочитал много не распространяться.

Что же касается лично меня, то здесь, вероятно, проявилась моя давняя страсть к таинственным событиям, корни которых уходят вглубь веков, во всяком случае, история черного метеорита меня сразу заинтересовала. Впрочем, определенную роль могли сыграть и обстоятельства моего первого знакомства с документами.

Было это не так давно, я отлично помню каждую мелочь, но события последнего времени принимают такой оборот, что, думаю, будет не лишним записать все наиболее важное сейчас, на случай, если мне не представится возможность рассказать об этом самому потом.

В тот вечер я засиделся в архиве музея допоздна. Сроки сдачи курсовой работы ощутимо поджимали, поневоле приходилось прихватывать и ночи. Сторож, выпив со мной чаю и узнав, что домой я пока не собираюсь, ушел к себе. Часы на стене пробили полночь.

Со вздохом я принялся за очередную папку, и тут-то в руках у меня оказалось донесение- поручика Трофимова. Я перечитал его несколько раз и глубоко задумался.

Так вот какова судьба Черного Метеорита! Мне, конечно, хорошо знаком был этот камень — единственный экспонат звездного зала, много раз я проходил мимо него, торопясь попасть в исторический отдел музея, и не подозревал, что по древности и богатству собственной истории метеорит не уступит ни одной из хранящихся здесь редкостей. Вдобавок, с ним связана какая-то тайна, не раскрытая до сих пор, и кто знает, может быть, раскрытие ее зависит от…

Я вскочил. Мне вдруг захотелось еще раз, прямо сейчас, увидеть метеорит, дотронуться до него, разглядеть как следует. Прихватив с собой документ, я вышел из комнаты, поднялся по широкой парадной лестнице на второй этаж и через пустынную анфиладу музейных помещений направился к звездному залу.

Разнообразные экспонаты причудливыми растениями обступили проход. Здесь было бы совсем темно, — если бы не лунный свет, слабо мерцающий на бронзовых украшениях и хрустальных гранях. Поневоле становилось жутковато. Вспоминалось почему-то, что отец Сильвестр, оставшись один на один с метеоритом, исчез и двое суток плутал неизвестно где. Выдумка, конечно. Но что-то все-таки тогда произошло…

Откуда-то издалека вдруг послышались голоса. Я насторожился. Да-да, это впереди! Голоса доносились как раз оттуда, где был звездный зал. Кто бы таль мог быть в такое время?

Я двинулся дальше, стараясь ступать бесшумно, миновал богатую экспозицию средневекового оружия и доспехов, осторожно повернув ручку, приоткрыл слегка дверь, ведущую в звездный зал, да так и замер на пороге с раскрытым ртом.

В пространстве посреди зала, без видимой опоры, словно существующее само по себе, трепетало пламя свечи. Ни один отблеск его не виден был ни на стенах, ни на полу комнаты, оно ничего не освещало, кроме двух человеческих фигур, стоящих по обе стороны от огня.

Один из этих людей, плечистый усач в парике и узком военном кафтане, пытался втолковать что-то другому — черному с головы до ног краснолицему монаху со всклокоченной бородой и бешено вращающимися глазами.

— Да уразумей же слова мои, — говорил усач. — На сей случай указ есть! И указу тому в сообразности должно камень небесный препроводить в Петербург, в Академию!

— Отойди от него, Сатана! — взвизгнул вдруг черный. Он, казалось, не слушает вовсе того, что ему говорят. Глядя мимо усатого, он то принимался бормотать что-то неразборчивое, то вдруг вскрикивал и заслонялся рукою от видимых ему одному ужасов.

— Слышу! Слышу и плач и скрежет зубовный… Не дам! Не пущу в мир искушение дьявольское! Аз, грешный, един из смертных узрел геенну огненную и жив остался. Се — промысел Божий! Се жребий мой — камень сатанинский изничтожить и тем душу пред Богом очистить! И кто сему промыслу Божию мешает, тот враг Христовой веры. Анафема ему!

— Да постой ты! — поморщился усатый, пытаясь взять монаха за локоть, но тот отстранился и неожиданным басом протяжно загудел:

— Ивашке Трофимову, отступнику богомерзкому, — ана-а-фема!

Створка двери вдруг заскрипела у меня под рукой, и оба человека сейчас же повернули головы в мою сторону.

На Лице поручика Трофимова (я сразу понял, что это он) отразилось удивление. Он хотел было что-то сказать, но тут отец Сильвестр, вмиг побелевший от ужаса, в каком-то жутком ликовании возопил:

— Вот он! Вот он, из каморы показался. Сатана! Нет спасения! И ад следует за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли, умерщвлять мечом, и голодом, и мором, и зверями земными… Изыди!

Подняв руки над головою, он вдруг бросился на меня с безумными глазами. Нервы мои не выдержали, я быстро нащупал выключатель и зажег свет. Сейчас же обе фигуры растаяли без следа…

Глава 4

Дорога, обсаженная с двух сторон чахлыми деревцами, лениво изгибаясь среди холмов, тянулась к темневшему на горизонте лесу. Лучи полуденного солнца отвесно падали на иссушенную землю. Разморенные зноем всадники сонно покачивались в седлах.

— Еще деревня! — сказала Марина. — Заезжать будем?

Ростислав поднял голову и посмотрел на кучку покосившихся домишек посреди выжженного поля.

— А чего заезжать? — сказал он. — И так видно, что никого там нет.

— Что? — встрепенулся проснувшийся Ланселот. — Деревня? Нет, нет! Обязательно заедем! Вдруг там кому-нибудь нужна наша помощь?

Но деревня была пуста. Как и другие, встретившиеся им сегодня на пути. Похожие друг на друга, будто две капли воды, деревни производили удручающее впечатление. Ветхие стены, прохудившиеся крыши, затянутые паутиной слепые глазницы окон — все указывало на то, что покинуты они давно, а брошенная по обочинам дороги и во дворах ржавеющая на открытом воздухе кухонная утварь, плуги, лопаты, ведра и другие нужные в хозяйстве вещи говорили о страшной спешке или даже панике, охватившей жителей,

— Уж не завелся ли поблизости какой-нибудь дракон? — задумчиво проговорил Ланселот. Неплохо было бы с ним повстречаться, это развлекло бы нас, не правда ли, сэр Ростислав?

— Нет уж, спасибо! — сказала Марина. — С меня хватит той скачки в горах…

— С меня тоже, — отозвался Ростислав.

— Да, неудобно получилось, — Ланселот вздохнул. — Бежать от какой-то сотни проголодавшихся тварей, не превышающих размером вот этот сарайчик! Правда, они ничем не виноваты, мы сами всполошили их мирное логово посреди ночи… — Он покачал головой и с надеждой в голосе добавил: — Может быть, в будущем нам повезет больше?

— Ну, делать здесь явно нечего, — сказал Ростислав, поворачивая коня.

Они вернулись на дорогу и полчаса спустя уже въезжали в лес. Дорога превратилась здесь в узенькую тропинку, по которой можно было ехать только гуськом. Кони то и дело спотыкались о вылезшие из земли толстые корни деревьев, при этом в чемодане Ланселота что-то громыхало.

Неожиданно впереди послышался тонкий мелодичный звон и из-за деревьев навстречу путникам выкатил розовый толстяк на велосипеде. Увидев всадников, он испуганно вскрикнул и схватился руками за голову. Велосипед судорожно вильнул, налетел на корень и рухнул на землю.

Ланселот резко осадил коня. Ростислав и Марина подъехали ближе.

Толстяк не шевелился. Ланселот в глубоком волнении выпрыгнул из седла и склонился над незнакомцем.

— Вы живы, сударь? — спросил он. — Не дышит, кажется. Ах, какое несчастье! Это я во всем виноват! Бедняга меня испугался. Вероятно, он никогда не видел странствующих рыцарей…

В этот момент толстяк приоткрыл один глаз, осмотрел подозрительно Ланселота, открыл второй, поглядел на его спутников и, кряхтя, стал подниматься с земли.

— Фу-у-у! Ну и напугали же вы меня, ребята! Я уж думал конец, деловые набежали, клянусь метеоритом! Людей-то здесь давно не бывает…

Толстяк вытер потный лоб и отряхнул одежду. Ростислав подвел ему велосипед.

— Каким метеоритом? — спросил он.

— Чего метеоритом? — не понял толстяк. — Я говорю, деловые, думал, шалят. Тут ведь граница в двух шагах…

— А кто такие эти деловые? — заинтересовался Ланселот.

— Разбойники! — отрезал толстяк, выправляя руль.

— Неужели?! — обрадовался Ланселот. — Сэр Ростислав! Вы слышали? Здесь есть разбойники! Дорогой незнакомец! Любезный сэр! Скажите же, скорее, где их можно найти?

— А вам зачем? — удивленно обернулся толстяк.

— То есть как это зачем? А покинутые жителями селенья? А разоренные поля? Вы думаете, я не догадываюсь, чья это работа? Они ответят за все это!

Незнакомец поглядел на Ланселота с сожалением.

— Ребята, — серьезно сказал он, — ехали бы вы отсюда. Вы же видите, что вокруг делается. Нехорошее это место, недоброе. Деловым попадетесь, они с вас семь шкур спустят…

— А вы как же? — озадаченно спросил Ростислав. — Сами-то без оружия и не боитесь один…

Толстяк хмыкнул.

— Я — другое дело, — сказал он. — Я тут каждый куст знаю и то с опаской езжу… Ну, дело ваше, я предупредил, а там сами смотрите…

Он сел на велосипед и, не оглядываясь, укатил.

— Мм-да-а, — задумчиво протянул Ланселот. — Что-то странное… Ну да ладно, там видно будет.

Он вскочил в седло и тронул повод.

— Мы все-таки поедем туда? — спросила Марина.

— Еще бы! — воскликнул Рыцарь.

Ростислав промолчал.

— Да, нужно ехать, — сказал он наконец. — Возвращаться мы не можем, а другой дороги здесь нет…

Тропа скоро привела их к обширной залитой солнцем поляне, поросшей изумрудной травой. Въезд на поляну перегораживал полосатый шлагбаум. Конец его был намертво прикручен толстой цепью к массивной каменной тумбе. На цепи висел огромный ржавый замок. Рядом с тумбой из земли торчал шест с полинялой табличкой «Добро пожаловать!»

Путешественники осторожно обогнули шлагбаум.

Неожиданно из чащи на противоположной стороне поляны показался человек. Путаясь ногами в высокой траве, он что есть силы бежал по направлению к всадникам и махал им рукой Из леса позади него доносился громкий треск, верхушки деревьев вздрагивали в такт чьим-то грузным шагам.

— Помогите! Помогите! — кричал человек.

Сосны на краю поляны вдруг раздвинулись, и между ними показалась гигантская фигура, напоминающая человеческую, но втрое выше. Она была словно составлена из коробок, скрепленных шарнирами. Тяжелое квадратное туловище со множеством выступов, отверстий, рядами мигающих огней, суставчатые руки и ноги, толстые, неповоротливые с виду, но двигающиеся удивительно проворно, и крошечная приплюснутая голова с провалами глазниц. На плече чудовища лежал сверкающий сталью прут, длиной и толщиной напоминающий железнодорожный рельс.

— Ага! — вскричал Ланселот. Глаза его горели торжеством, усы грозно топорщились. — Может быть, меня и теперь станут убеждать, что перед нами всего лишь безобидная ветряная мельница? Ха-ха (Не угодно ли, сеньоры? Вот вам типичный великан! — и, пришпорив коня, он бросился в атаку.

Великан же, выбравшись на поляну и увидев скачущего на него рыцаря, остановился и взял прут наизготовку. Он широко расставил свои тумбообразные ноги, согнул их в коленях и сделал несколько энергичных движений прутом.

— Д-з-з-я-я-а! — прокатился над поляной его синтетический голос

«Да это же робот!» — подумал Ростислав Он поискал глазами бежавшего человека, но того не было видно, только неподалеку колыхалась трава.

Между тем рыцарь приблизился к великану и, вынув из ножен меч, прокричал:

— Так это вы, сударь, гонитесь за безоружным? Защищайтесь!

В ответ на это робот быстро сделал шаг вперед и нанес удар, однако умный конь Ланселота, толкнувшись всеми четырьмя ногами, отпрыгнул в сторону, и тяжелый прут вонзился в землю Воспользовавшись этим, рыцарь рванулся вперед и ударил мечом по руке робота, но лезвие меча со звоном отскочило, не причинив великану ни малейшего вреда.

«Ну конечно! — подумал Ростислав, бросаясь на подмогу — Он же железный, его так не возьмешь».

Робот выдернул прут из земли, отступил назад и вдруг, опершись на него, высоко подпрыгнул. Он пролетел над головой изумленного Ланселота и, едва коснувшись земли, снова пустил в ход свое оружие. Прут пронесся стальной молнией над травой, и, вскользь зацепив рыцарского коня за задние ноги, повалил его на землю. Ланселот успел выпрыгнуть из седла, но робот уже повернулся к нему лицом. Он стал действовать прутом, как копьем., стараясь пригвоздить рыцаря к земле. Тому же оставалось только уворачиваться от ударов — ответить великану было нечем.

Рано или поздно роботу удалось бы раздавить Ланселота, но за спиной его вдруг сверкнул Серебрилл. Ростислав подскакал к великану сзади и обнаружил пучок одетых в металлическую оплетку проводов, соединяющих верхний и нижний отделы туловища. Жгут то появлялся, то исчезал в выемке, открывающейся при движении робота. Ростислав, улучив момент, ударил по проводам мечом, вызвав сноп искр, языки пламени, полыхнувшие изо всех щелей, а затем — клубы едкого черного дыма.

Робот замер с поднятым над головой прутом. Ничто больше не могло сдвинуть его с места.

Конь Ланселота, прихрамывая, подошел к хозяину. Тот осмотрел его ноги, убедился, что они не повреждены, и направился к Ростиславу.

— Я вижу, вы не любите долго оставаться в долгу, сэр Ростислав, — сказал он. — Благодарю вас, от души благодарю, вы спасли мне жизнь. Должен признаться, этот монстр поставил меня в тупик — он оказался совершенно неуязвим для моего меча?! — Рыцарь пожал плечами. — Это как-то даже не по правилам!

Над травой показалась голова спасенного Увидев дымящийся остов робота, он поднялся на ноги и вытер пот со лба. Это был молодой, крикливо одетый парень, только одежду его покрывали пятна грязи и какие-то мокрые разводы.

— Вот это класс! — воскликнул он с восторгом — Как же вы его, а?

— Откуда здесь взялся робот? — спросил его Ростислав.

Парень махнул рукой:

— Да это мой. Кучу денег за него отдал. Думал, наконец-то кайф наступит! А он, кретин, взял и свихнулся. Да еще нет бы в городе, там бы его быстро обесточили, так дождался, гад, пока я один буду, да в лесу — и давай меня по болотам гонять! Еле ушел. Если бы не вы — крышка бы мне. Очень просто! Видали, какая у него железяка? Хлоп — мокрое место… И как назло, гарантия уже истекла, ничего не докажешь… Но вы молодцы! Прямо орлы. Это же надо — такого бульдозера в усмерть ухайдакали!

— Так значит, это механизм? — спросил Ланселот, и в его голосе прозвучал оттенок разочарования. — А я — то принял его за великана!

— Да чего же вам еще? Вон ведь оглобля какая! Великан и есть. Специально такого заказывал…

— А зачем? — спросила Марина, подъезжая ближе. — Зачем вам такой? Да еще с дубиной…

Парень посмотрел на нее и вдруг смутился…

— Да так, на всякий случай… Мало ли что? По хозяйству опять же… Да! А вы, собственно, кто будете и куда направляетесь?

Ланселот отрекомендовался молодому человеку и представил ему своих путников. Тот ужасно обрадовался.

— Путешественники?! Ну, полный кайф! Так я вам знаете что? Я вам устроиться помогу. Поживете у нас, пообсмотритесь. Может еще уезжать не захотите!

— О, спасибо вам! — сказал Ланселот. — Но прошу вас, не утруждайте себя. Мы устроимся как-нибудь.

Парень усмехнулся.

— Э, нет, ребята. Здесь это не так просто. Вас ведь никто не знает, и ночевать бы вам сегодня, как миленьким, на улице, если бы не я. Считайте, что вам крупно повезло, потому что Леопольда (он указал на себя пальцем) в Деловом Центре каждая собака знает. Пошли!

Город со странным названием Деловой Центр был невелик по площади, но зато сильно разросся ввысь. Здания громоздились друг на друга, оставляя лишь узкие ущелья, на дне которых двигались автомобили.

Лошадей оставили у знакомого Леопольда, заведовавшего ипподромом, и в город въехали на такси. Рыцарь только прихватил свой чемодан, в котором, как он сказал, был его гардероб.

Такси остановилось у подъезда гостиницы «Центральная». Путешественники вышли из машины.

— Я сам расплачусь, — сказал им Леопольд и не захотел ничего слушать. — Дуйте прямо в отель, я сейчас догоню.

Однако, едва шедшие впереди Марина и Ростислав толкнули большую зеркального стекла дверь, навстречу им выскочил швейцар.

— Куда? — сердито закричал он. — Нету мест! Говорят вам — нету! — он с беспокойством оглядел улицу. — Идите отсюда. Тут знаете, какие люди посещают? А вы лезете!

— Однако вы не очень-то радушно встречаете гостей, — заметил Ланселот. — Не понимаю, как вас держат на этой работе? Поверьте, я объездил немало стран, и в какой бы гостинице, отеле, постоялом дворе, корчме или харчевне я ни останавливался, везде мне попадались исключительно вежливые, предупредительные швейцары. Мой вам совет…

— Ой! — сморщился швейцар. — Ну я не могу — иностранец! Да ты на себя-то погляди! Короче: или вы моментально испаряетесь, или я вызываю наряд…

И он вытолкал бы непрошенных гостей на улицу, но тут подошел Леопольд.

— Здорово, Базилио! — сказал он, протягивая швейцару руку. — Все бдишь? Да проходите, проходите, ребята, чего испугались?

— А, Леопольд! — обрадовался швейцар. — Привет. Эти с тобой, что ли? А чего ж они мне мозги пудрят? Ну, заходите…

Через несколько минут путешественники уже располагались в трех лучших номерах гостиницы. Просторные, пышно обставленные комнаты, мягкие постели с крахмальными простынями, ванные комнаты, отделанные узорчатым кафелем, заставили их быстро забыть неприятный эпизод со швейцаром Базилио.

Особенно радовалась неожиданному комфорту Марина. За трое суток скитаний, ночевок в горах, длинных и опасных переходов она успела порядком соскучиться по благам цивилизации.

Приняв душ, усталые путешественники прилегли отдохнуть и проспали на пуховых перинах до самого ужина. Леопольд назначил им встречу вечером в гостиничном ресторане.

Выйдя из номера, Ростислав встретил Ланселота, который, по-видимому, уже давно прохаживался в коридоре. Свой дорожный костюм рыцарь сменил на строгий черный сюртук, снежно-белую рубашку с высоким твердым воротничком, перехваченным атласным галстуком, серые, в мельчайшую клетку панталоны и лакированные туфли. В руке он держал глянцевитый цилиндр, изящную трость с золотым набалдашником и пару белейших перчаток.

Ростислав с удивлением глядел на Ланселота и уже готов был задать ему какой-то вопрос, но вдруг свет блеснул в стеклах рыцарского пенсне — эта открылась дверь марининого номера. Ростислав оглянулся и замер. Марина, отдохнувшая и посвежевшая, была сейчас еще красивее, чем обычно. Она не могла, подобно Ланселоту, сменить наряд, но блузка ее сверкала белизной, оттеняя полученный за дни путешествия дивный загар, а волосы пышной кудрявой волной поднялись над головой.

Ланселот поклонился и сделал шаг вперед, желая сказать какой-то, учтивый комплимент, но поперхнулся, не найдя слов, и густо покраснел. Ростислав испытывал то же самое. Он стоял неподвижно и молча смотрел на Марину, но сердце его колотилось, как во время сражения с псауком.

— Ну что же вы? — сказала Марина. — Идемте, нас ведь ждут!

Они спустились в ресторан и сразу же увидели Леопольда, разговаривающего у стойки с лысым человеком в фартуке и черной футболке, сильно перепачканной красками. Оба сидели спиной ко входу, весело смеялись и поэтому не заметили сразу Марину и ее спутников.

Ростислав услышал обрывок их разговора:

— Или вот еще был случай, — говорил лысый. — Подрядились мы в одном доме культуры делать бронзовое литье для отделки зала. Ну, смотрим — высота шесть метров, кто туда полезет проверять? Взяли упаковочный пенопласт, вырезали на нем всю эту отделку, бронзовой краской покрасили, прилепили под по. толком и докладываем — готово!

— А получили как за бронзу?

— Ну конечно!

Леопольд и лысый расхохотались и вдруг увидели Марину.

— Привет, привет! — сказал Леопольд. — Присаживайтесь. Лысый поднялся со своего места и, удивленно глядя на Марину, стал поспешно вытирать руки фартуком.

— Это Касьян, — представил его Леопольд. — Художник на все руки. И оформитель, и декоратор, и портретист, и аферист… То есть, я хотел сказать — офортист, или как оно там?

Лысый махнул на него рукой и сам обратился к Марине:

— Я в восторге, мадемуазель! Могу вам сразу сказать, — вы произведете у нас переворот!

— Какой переворот? — не поняла Марина.

— В моде, разумеется! Это же прелестно! Особенно вот эти брюки с заклепочками… Поверьте мне, как специалисту: пройдет совсем немного времени — и мы все, как один, выйдем на улицу в таких брюках. Какой шик! А расцветка! А фактура! А эта элегантная потертость на швах! Я вижу, у вас тонкий художественный вкус.

Марина, порозовела.

— У нас многие так ходят, — сказала она.

— Не может быть! А впрочем, конечно Ведь это чудо что такое!

Сказав это, Касьян раскланялся с рыцарем и Ростиславом, но взгляд его то и дело возвращался к марининым джинсам.

— Ладно, — сказал Леопольд. — Хватит трепаться. Ты видишь, люди с голоду помирают! Ужинать пора.

Касьян извинился, сказал, что еще подойдет попозже, и отправился в дальний конец зала, где принялся колдовать над кусками фольги и отрезками, ткани, декорируя стену под уголок морского дна. Путешественники и Леопольд расположились за столиком неподалеку.

Ужин оказался превосходным. Марина и Ростислав ели и нахваливали. Расторопность и вежливое внимание официантов заставили оттаять даже Ланселота, который после недоразумения со швейцаром был настроен несколько скептически.

— Хорошо тут у вас! — сказала Марина, потягивая через соломинку ледяной фруктовый сок.

— Хорошо? — переспросил Леопольд и усмехнулся как-то криво. — Хорошо-то оно хорошо… если не дурак Да еще если люди верные рядом… А в одиночку — пропадешь!

— Совершенно справедливо, — сыто отдаваясь сказал Ланселот — Друзья — вот главное наше достояние!

— Во-во, — кивнул Леопольд. — Друзья — это да, достояние К столику снова подошел Касьян.

— Ну, как вам здешняя кухня? — спросил он.

— Она превосходна! — за всех ответил Ланселот. — И вообще, здесь очень мило…

— Марина, — продолжал Касьян, — мне бы хотелось услышать ваше мнение о моей работе. Может быть, совет или замечание, словом — окиньте это свежим взглядом. А то здешняя публика воспитана на такой, знаете, халтуре…

Марина улыбнулась ему и посмотрела на стену.

— Мне нравится, — сказала она — А вот там у вас, где голубой фон, это корабль?

— Да, затонувший корабль Между прочим, доски на переднем плане настоящие. И сундук. Видите, он развалился и золото высыпалось прямо на дно. Совсем как настоящее.

— Мм-да, — задумчиво произнесла Марина. — Но, по-моему, серебро было бы лучше… Или хотя бы серебряный кувшин, чуть в стороне… Понимаете, серебряное на голубом… это смотрится

— Как-как? — Касьян ухватил себя за подбородок и прищурился на стену. — Ах ты, черт возьми! — пробормотал он. — Вот оно! Ну, конечно же, серебряное на голубом! Ах я осел!

Он снова повернулся к Марине, и в глазах его играло веселое изумление.

— Поразительно! Слушайте, это же поразительно! И как же… Ну, вот что: имейте в виду, я вас первый открыл. Вы будете иметь успех. И какой успех! Ого! Сегодня же мы едем на телевидение. Сейчас же!

— На телевидение?! — Глаза Марины расширились. — Но я… мне… видите ли, у нас мало времени, да?

Она повернулась к Ростиславу и умоляюще посмотрела на него.

— Дело в том, что нам нужно торопиться, — сказал тот. — Мы разыскиваем своих друзей…

— Ха-ха! — рассмеялся Касьян. — А я вам что предлагаю? Неужели вы знаете более надежный способ кого-либо разыскать, чем выступление по телевидению? Ваши друзья увидят Марину и моментально найдутся!

— Он прав! — воскликнул рыцарь.

Марина сияла от счастья.

— Я только оденусь и возьму машину, — сказал Касьян, снимая фартук. — Через десять минут жду вас у подъезда.

— Ой, — забеспокоилась Марина, когда он ушел. — Я тоже зайду к себе в номер. Мне нужно поправить прическу. Вы не скучайте, мальчики, завтра я вам все расскажу!

Она поднялась со своего места и упорхнула. Леопольд посмотрел ей вслед, затем подмигнул Ростиславу и Ланселоту.

— Вот что, ребята, неплохо бы и нам поразвлечься, а? Как насчет того, чтобы сходить в одно приличное место? Народ там дошлый, с понятием. Про своих порасспрашиваете, может, и найдется следок…

Ростислав сразу согласился, рыцарь не возражал, и было решено выступать немедленно

— Только ты это, — шепнул Леопольд Ростиславу, — меч-то свой возьми на всякий случай.

— Зачем? — удивился Ростислав.

— А на всякий случай. У нас тут люди, знаешь, разные попадаются, может и пригодится… Да и не стоит в гостинице такую вещь оставлять…

Огромный зал с белыми колоннами был полон народу. Рыцарь и Ростислав с трудом продвигались сквозь толпу вслед за Леопольдом. В шуме и суете никак нельзя было понять, чем занимаются все эти люди. Они говорили все разом, спорили о чем-то, кто-то кого-то уговаривал, некоторые ругались. В одном месте внимание Ростислава привлекла странная сцена. Маленький тщедушный человечек вертел в руках ботинок, тщательно его разглядывая и словно бы даже принюхиваясь к чему-то. Над ним с угодливой улыбкой склонился наголо остриженный верзила.

— И сколько у тебя таких? — скептически спросил наконец маленький.

Верзила изогнулся еще больше и вполголоса произнес:

— Полторы тысячи пар.

Маленький плюнул на пол.

— Ладно! Беру!

И они ударили по рукам.

— Идите-ка вы, братцы, пожалуй, на галерею, — сказал Леопольд своим спутникам. — А то еще потеряетесь тут в толпе. Идите, я пока сам справлюсь, а потом вам расскажу, что и как.

Ростислав и Ланселот согласились и стали выбираться из толпы. Они уже поняли, что самим им не удастся ничего разузнать в этой давке.

Галерея была единственным во всем здании местом, достойным внимания путешественников. По стенам здесь висели фотографии и рисунки, а в стеклянных витринах была выставлена для всеобщего обозрения всякая всячина — от белья и консервов до автомобилей. Однако народу в галерее почти не было, жителям Делового Центра почему-то гораздо больше нравилось толкаться в зале.

Рыцарь и Ростислав часа полтора бродили от витрины к витрине, любуясь экспонатами. Наконец в дальнем конце галереи показался Леопольд в сопровождении того самого обритого верзилы, который на их глазах реализовал полторы тысячи пар обуви, показав покупателю один-единственный ботинок. Теперь он почтительно слушал Леопольда, с азартом ему что-то объясняющего.

Ни Ростислав, ни Ланселот не слышали, о чем был разговор, а между тем содержание его могло бы их заинтересовать.

— Взять хоть те же штаны, — говорил Леопольд. — Скоро в моду войдут такие синенькие, с заклепочками. Конечно, шить их самым первым начнет Мафусаил и сбывать будет на ярмарке по триста. А ты берешь у Мафусаила сто пар…

— По триста? — недоверчиво спросил верзила.

— По триста, по триста. Сколько спросит, столько и дашь… Теперь так. Каждую пару разрезаешь по шву и каждую половину запечатываешь в свой пакет, будто целые штаны. Знаешь, прозрачный такой пакет с мафусаиловым клеймом? Расфасовываешь и получаешь двести пакетов. Потом на ярмарке же их и сдаешь. По двести пятьдесят. Сечешь? Тут главное — быстро торгануть и испариться.

— А если на следующей ярмарке меня узнают? Это ж через две недели всего.

— Ну и что? Не пойман — не вор. Товару при тебе уже не будет — иди, доказывай!

— Хорошо, если они доказывать возьмутся, а если без слов — в зубы?

— Ну, это уж ты сам смотри. Пропусти пару ярмарок или ребят найми в охрану. Вон у меня два орла каких! Ты не смотри, что с виду они не очень. Звери! Особенно вот тот, молодой. Так с мечом и ходит везде. Чуть что не по его, сейчас — хрясь! И ищи голову наощупь.

— Да-а, — завистливо протянул верзила. — Ну ладно, пойду загляну в контору. Пока!

Он удалился, а Леопольд подошел к Ростиславу и Ланселоту.

— Пока по нулям, — сказал он. — Но вот этот парень, с которым я сейчас говорил, обещал кое-что разузнать. Завтра еще придем, а сейчас — айда домой!

Они снова протиснулись сквозь толпу и уже добрались было до выхода, как вдруг Ростислав, поглядев куда-то в сторону, вскрикнул:

— Ой! Да ведь это же…

— Что такое? — обернулись к нему Леопольд и Ланселот.

— Да нет, показалось, — произнес Ростислав в сильнейшем волнении. — Вот что: вы идите, а я сейчас. Я быстро!

Он нырнул в толпу и обеими руками стал прокладывать себе путь в другой конец зала. Рыцарь и Леопольд решили подождать его на улице и отправились дальше.

Оказавшись на свежем воздухе, Леопольд шумно вздохнул:

— Фу! Чертова душегубка! И чего туда столько людей набивается? И главное — все по своей воле!

Он вдруг осекся, потому что из-за угла быстро выкатились четверо молодых людей, держащих руки в карманах.

— Вот он! — закричал один из них. — Попался, голубчик!

— Здорово, Леопольд! — сказал другой, приближаясь. — Наконец-то встретились, теперь уж поговорим!

Он вынул руку из кармана, и за ней потянулась толстая блестящая цепь.

Леопольд одним прыжком спрятался за спину Ланселота.

— Вы что? — заорал он визгливо. — Я вас знать не знаю! Идите отсюда, а то хуже будет! Где же Ростислав, черт бы его побрал? — добавил он тихо. — Ведь сейчас бить будут…

Парень все приближался, раскручивая цепь так, что она слилась в сверкающий круг.

— А ну, папаша, посторонитесь, — сказал он Ланселоту. — Сейчас этот тип меня живо вспомнит.

Но рыцарь не двигался с места.

— Прежде чем сразиться с вами, юноша, я хотел бы получить некоторые объяснения…

— Да чего ты с ним цацкаешься, Митяй! — закричали другие нападавшие. — Хочет получить, пусть получает! Не видишь разве — он из той же компании!

— Зубы заговаривает! Тоже, наверное, мошенник…

— Обоих проучим! Врежь ему, Митяй!

Подбадриваемый криками, Митяй бросился на рыцаря, но тот легко уклонился от крутящейся цепи и, перехватив поудобнее свою трость, нанес молниеносный удар.

Митяй вскрикнул, цепь вырвалась из его рук и, пролетев несколько метров, угодила в витрину. Стеклянные брызги хлестнули по тротуару, дождем посыпались мелкие осколки.

— Уй-юй-юй! — взвыл Митяй, прижав к животу ушибленную руку. Ланселот опустил трость и пожал плечами, как бы говоря: «Вы сами этого добивались!»

Тут открылась дверь и на крыльцо вышел Ростислав. Он был мрачнее тучи, все его старания ни к чему не привели, разыскать человека, показавшегося со спины таким знакомым, ему не удалось. Но, подняв глаза на Леопольда и рыцаря, он вдруг увидел обступивших их людей и сразу понял, что что-то неладно.

Один из нападавших в этот момент уже вооружился короткой свинцовой дубинкой и пытался добраться до Леопольда сзади, тогда как двое других отвлекали Ланселота, размахивая палками, выломанными из какого-то забора.

— В чем дело? — громко крикнул Ростислав, хватаясь за рукоять меча. — Что здесь происходит?

— Наконец-то! — радостно завопил Леопольд. — Руби их! Ломтиками настрогай! Я отвечаю!

— Ребята! — испугался один из парней. — Этот с тесаком тоже за них!

— Охрану завел, гад! — захныкал, размазывая по щекам слезы, Митяй. — Ну, погоди, мы увидимся еще! Пошли мужики, ну их к черту! Чтоб их метеоритом придавило!

Все четверо быстро скрылись за углом.

— Кто они такие? — спросил Ростислав у Леопольда. — Ты их знаешь?

Вместо ответа Леопольд радостно хлопнул его по плечу.

— Здорово мы их, а? Просто блеск! — Он повернулся к рыцарю и, схватив его руку, принялся трясти ее что есть силы. — Спасибо тебе, сэр! От верной смерти спас! А уж я в долгу не останусь, вы ж меня знаете!

Ланселот промолчал. Он поглядел в ту сторону, куда убежали нападавшие, и задумчиво погладил бородку…

Прошло несколько дней. Ростислав и Ланселот объездили, сопровождая Леопольда, весь город, но ничего нового узнать не удалось. Марину они почти не видели, все ее время было занято репетициями: известный режиссер Стоп Кадр предложил ей роль ведущей в популярной телепрограмме «Ой, кто это?»

Однажды за завтраком рыцарь, обращаясь к Леопольду, сказал:

— Скоро неделя, дорогой, друг, как мы пользуемся вашим гостеприимством, гуляем с вами по городу, занимаемся розысками, не имея возможности хоть чем-нибудь отплатить вам за столь любезное внимание…

— Ой, ну что вы, ребята! — отмахнулся Леопольд. — Да я только при вас стал понемногу на ноги подниматься. Ей-богу!

Леопольд был в хорошем настроении, и его вдруг потянуло на откровенность. Положив руку Ростиславу на плечо, он задушевно произнес:

— Ведь после того случая с Митяем меня уважать стали почти как самого Маэстро. Пальцем теперь не тронут, не то что раньше… Да! Как же это я забыл?…

Он вынул из кармана толстенькую пачку денег и небрежно бросил ее на стол.

— Что это? — спросил Ростислав.

— Ваша доля.

— Какая доля? В чем?

— Берите, берите. Уж я знаю, в чем.

— Пардон! Не понял… — нахмурился рыцарь. — Я имел в виду только поблагодарить и предложить услуги А тут какие-то деньги…

— Так ведь об услугах и речь! — оживился Леопольд. — Ваши услуги мне позарез нужны! А деньги что ж! Вы на них и не смотрите, разве это деньги? Это только начало.

Он придвинул стул поближе и заговорил вполголоса:

— Есть хорошее дельце. Я все стеснялся вам сказать, но если уж вы сами… Понимаете, один тип стоит у меня на дороге. Везде успевает, пройдоха, недаром его Маэстро зовут. Никак его не обойдешь, все у него схвачено. Вот бы его убрать! Тогда все возьмем! То есть не убивать, конечно, кто ж про это говорит? А исключительно припугнуть, а? Он уже слышал про вас наверняка, ему только меч теперь покажи — и все будет в порядке! Ну так как? Согласны?

Посуда вдруг подпрыгнула на столе от удара рыцарского кулака.

— Довольно! — Ланселот поднялся со своего места и гневным взглядом смерил сжавшегося в комок Леопольда. — Наконец-то, сударь, вы высказались определенно! Благодарю вас, — с этими словами рыцарь демонстративно отвернулся от Леопольда и обратился к Ростиславу.

— Я давно подозревал, что этот человек дурачит нас самым подлым образом. Только не понимал, к чему он ведет. Теперь мне все ясно: мы нужны ему как личная охрана, чтобы он мог творить свои темные делишки безнаказанно. Но этого мало. Он решил сделать нас своими прямыми пособниками. Что вы на это скажете, сэр Ростислав?

Ростислав молча встал и отступил от стола.

— Да вы что, ребята? — залепетал Леопольд. — Я же пошутил! Я же по-приятельски хотел… И в гостиницу устроил, и все такое… как родных!

— Сударь! — оборвал его Ланселот, в ярости теребя ус — Только этот денежный долг и мешает нам немедленно рассчитаться с вами как следует. Но клянусь, еще сегодня все потраченные на нас деньги будут вам возвращены, а засим потрудитесь избегать попадаться мне на глаза!

Он повернулся на каблуках и направился к выходу. Ростислав пошел за ним.

— Ну и черт с вами! Пожалеете еще, — пробормотал Леопольд, зло глядя им вслед.

— Скверная история, — вздохнул Ростислав, когда они с Ланселотом проходили по гостиничному коридору.

Рыцарь кивнул.

— И самое неприятное в ней то, — сказал он, — что вы едва не обнажили Серебрилл, защищая этого прохвоста от возмездия. Помяните мое слово, это не принесет нам удачи…

— Что же нам теперь делать?

Ланселот пожал плечами.

— Для начала добыть денег, чтобы расплатиться с этим субъектом, дождаться Марину и все ей рассказать, а потом… Ну, да там видно будет.

Два часа спустя в дверь номера Ростислава постучали.

— Войдите! — сказал он, оторвав взгляд от улицы за окном, и обернулся.

Дверь открылась, и в комнату ввалились шесть человек в одинаковых костюмах с золотыми пуговицами.

— Вы ко мне? — удивился Ростислав.

— К тебе! — рявкнул один из людей и достал из карм та, блестящие наручники.

— В чем дело? Кто вы такие? — спросил Ростислав, отступая к столу.

— Скоро узнаешь! — ответил человек с наручниками. — Надо было за гостиницу вовремя вносить!

— Отставить разговоры, — вмешался другой, по-видимому, старший. — Взять его!

Ростислав одним прыжком оказался у стола, схватил ложны и в отчаянии застонал — Серебрилла в ножнах не было!

Что-то тяжелое вдруг обрушилось на него сзади, ударил по голове, и Ростислав почувствовал, что падает в пустоту…

Назад: Павел АМНУЭЛЬ, Роман ЛЕОНИДОВ ТРЕТЬЯ СТОРОНА МЕДАЛИ

Дальше: Глава 5