Христос обещает нам «душевный покой», это значит жизнь без страха. Конечно, нам не нравится, что мы чего-то боимся, нам хотелось бы стать бесстрашными людьми, но не будем забывать, что страх выполняет в нашей жизни определенную функцию. Да, наш душевный компас сломан, но если сломанные часы дважды в сутки показывают верное время, почему бы и нашему компасу хоть иногда не давать нам верные подсказки? Задумайтесь — чего мы боимся больше всего на свете? Несвобода, одиночество, бессмыслица, смерть — что это такое? Это самые главные следствия грехопадения в нашей природе! Значит, «раздражительное начало» нашей души по-прежнему выполняет свою функцию — охранять нас от греха.

Кроме того, наши страхи подводят нас к вечным (экзистенциальным) проблемам, а раз эти проблемы вечные, значит, они смогут стать для нас дверью в вечность. Мы ведь только что видели, как каждый из страхов при правильной постановке вопроса приобретает религиозную глубину.

Нам нужно вести себя со своими страхами так, как ведет себя страус. Нет, я не предлагаю прятаться от проблем, зарывая голову в песок. Страусы вовсе не прячутся, это распространенное заблуждение, они зарывают голову в песок, чтобы лучше оценить обстановку: понять, насколько крупный хищник к ним приближается, один он или их много, насколько они далеко, в какой стороне и т. д. То есть, когда мы испытываем страх, не стоит паниковать, нужно прислушаться к себе, смело углубиться в этот страх и уже из всего услышанного делать выводы.

Страх вполне может стать нашим союзником. Премудрый Соломон говорит: «Начало мудрости — страх Господень» (Притч. 1: 7). Но как сделать так, чтобы наш, чисто человеческий, даже животный, страх превратился в спасительный «страх Господень»? Об этом нам подробно рассказывает преподобный Авва Дорофей. У него есть учение о трех стадиях, которые проходит христианин, каждой стадии соответствует свой тип страха.

Стадия раба, когда человек выполняет заповеди из страха наказания, он боится, что, если он будет нарушать заповеди, Бог покарает его при жизни, а после смерти отправит на вечные мучения в ад (вот почему «продвинутые» христиане не боятся ада).

Стадия наемника, когда человек старается соблюдать заповеди ради тех райских благ, которые Бог обещал праведникам.

Стадия сына. Такой человек исполняет заповеди из любви к Богу, потому что это угодно Богу. Ведь когда вы любите кого-то, вам начинает нравиться то же, что и ему. Проходя эти стадии, христианин превращается из «раба Божия» в «сына Божия по благодати», совершает путь от страха к любви. «В любви нет страха, — говорит апостол Иоанн Богослов, — но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (1 Ин. 4: 18).

Таким образом, мы вплотную подходим к теме любви, но сперва вот что… Тут было много сказано о том, что такое страх, и о том, как со своими страхами справляются атеисты и верующие. Мне очень хотелось, чтобы вы поняли то, что хоть и немного, но удалось понять мне. Однако в самом начале я сам сказал, что очень важно не только понять, но и почувствовать. Конечно, я старался обращаться и к вашим чувствам — подстегивал их какими-то примерами и эмоциональными образами, но все же ничто не может так воздействовать на наши чувства, как художественное слово. Поэтому мне хочется привести здесь два рассказа. В них описывается почти одна и та же ситуация — ребенок (даже возраст примерно одинаковый) сталкивается со смертью. Но, похоже, первый рассказ написан неверующим человеком, а второй — верующим. Как говорится, почувствуйте разницу.

Маленькая пузатая запыленная лампочка освещает стены комнаты с осыпавшейся белой известью в углах.

Чуть потрескивает остывающая печь с приоткрытой заслонкой.

В поддувале изредка завывает забредший порыв ветра.

Одинокий заспанный муравей, ошалевший от зимнего солнца, выполз из щели в подоконнике и бестолково бродит между крошками хлеба и крупинками сахара на покрытом потрескавшейся клеенкой столе.

За окошком некрасивая улыбчивая женщина везет на санках закутанного в большую серую шаль ребенка, обнявшего флягу с водой, поставленную в специальный жестяной круг.

Где-то недалеко сипит гудками паровоз, въезжая на одноколейный мост и раздражая окрестных собак.

Кошка в комнате привычна к собачьему лаю. Она свернулась на крышке большой пятилитровой кастрюли, стоящей на плите и укутанной в несколько слоев газетами и старыми одеялами. Даже через эти слои чувствуется запах «утомленных» щей.

На кровати, прислонившись к барачной стенке, завешенной промерзшим изнутри и заиндевевшим снаружи шинельным полотном, сидит, крепко обняв себя за коленки, мальчик. Кажется, он вот-вот заплачет, но пока что терпит, кусая губы.

Это я.

Мне шесть с половиной лет.

Я только что понял, что все когда-нибудь умрут.

После слова «умрут» стоит точка. Все… Это напоминает последние слова Гамлета: «Я умираю, дальше тишина». И смотрите, что происходит — человек тут же осознает ценность и безвозвратность каждой секунды своей жизни, он пытается удержать в памяти каждый миг (отсюда и название рассказа). А вот теперь прочтите другой рассказ.

Когда я был маленьким, у моего отца был телефон — один из первых в округе. Я хорошо помню старый полированный ящик, прикрепленный к стене.

Сбоку от него висела блестящая трубка. Я был слишком мал, чтобы достать до телефона, но часто завороженно слушал, как говорила с ним моя мать. Со временем я открыл, что где-то внутри чудесного устройства обитало удивительное существо — его звали «Справочная Пожалуйста», и не было на свете такой вещи, которой бы оно не знало.

«Справочная Пожалуйста» могла сообщить какой угодно телефонный номер и точное время. Мой первый личный опыт общения с этим «джинном в бутылке» состоялся в один из дней, когда моя мать ушла в гости к соседям. Исследуя верстак в подвале, я случайно ударил по пальцу молотком. Боль была ужасной, но плакать не было резона, поскольку дома все равно не было никого, кто мог бы меня пожалеть. Я ходил по дому, засунув пульсирующий палец в рот, и наконец оказался возле лестницы. Телефон! Я быстро сбегал в гостиную за маленькой табуреткой и притащил ее на лестничную площадку. Взобравшись наверх, я снял трубку и прижал ее к уху. «Справочную Пожалуйста», — сказал я в рожок, который находился как раз над моей головой. Последовали один или два щелчка, и тонкий чистый голос заговорил мне в ухо:

— Справочная.

— Я ударил палец… — завыл я в телефон. Слезы теперь закапали без труда, поскольку я заимел слушателя.

— А разве твоей мамы нет дома? — прозвучал вопрос.

— Никого нет дома, только я, — Я зарыдал.

— У тебя течет кровь?

— Нет. Я ударил палец молотком, и он очень болит

— Ты можешь открыть ваш ледник? — спросила она.

Я ответил, что могу.

— Тогда отщипни маленький кусочек льда и приложи его к своему пальцу, — сказал голос.

После этого случая я звонил «Справочной Пожалуйста» по всякому поводу. Я просил ее помочь мне с географией, и она отвечала, где находится Филадельфия. Она помогала делать математику; сказала мне, что мой домашний бурундук, которого я поймал за день до этого в парке, будет есть фрукты и орехи. Потом умерла Пити, наша канарейка. Я позвонил «Справочной Пожалуйста» и сообщил ей это душераздирающее известие. Она выслушала меня и сказала что-то из того, что взрослые обычно говорят, чтобы успокоить ребенка. Но я не утешился.

Я спросил ее:

— Почему так получается? Птицы так красиво поют и приносят радость в дом! Неужели это только для того, чтобы закончить свои дни комком перьев на дне клетки?

Она, должно быть, почувствовала мое глубокое беспокойство и поэтому тихо сказала:

— Пол, всегда помни, что есть и другие миры, в которых нужно петь.

Не знаю почему, но от этих слов я почувствовал себя гораздо лучше.

В другой раз я вновь позвонил по телефону:

— Справочную Пожалуйста!

— Справочная, — ответил уже знакомый голос.

— Как пишется слово «фикус»? — спросил я.

Все это происходило в маленьком городке на тихоокеанском побережье. Позже, когда мне исполнилось девять лет, мы переехали в Бостон — через всю страну. Я сильно скучал по своему другу, но мне почему-то никогда не приходило в голову попробовать позвонить ей по высокому, блестящему телефону, который стоял на столике в холле. «Справочная Пожалуйста» принадлежала тому старому деревянному ящику в моем прежнем доме.

Тем временем я вырос и стал подростком, но воспоминания о тех детских разговорах никогда не оставляли меня. Теперь я оценил, насколько доброй, терпеливой и понимающей должна была быть эта женщина, чтобы тратить свое время на маленького мальчика.

Прошло еще несколько лет, и я отправился на Запад в колледж. Мой самолет приземлился в Сиэтле. У меня было между рейсами полчаса или что-то около того. Я потратил пятнадцать минут на телефонный разговор с сестрой, которая теперь жила в этом городе, а потом машинально, не задумываясь о том, что это я такое делаю, набрал номер оператора в моем родном городе и попросил:

— Справочную Пожалуйста.

Невероятно, но я услышал тонкий чистый голос, который я так хорошо знал:

— Справочная.

Неожиданно для самого себя я вдруг спросил:

— Как пишется слово «фикус»?

Последовало долгое молчание, а затем прозвучал мягкий ответ:

— Я полагаю, твой палец уже совсем прошел?

Я засмеялся:

— Так это действительно вы? Если бы вы только знали, как много вы значили для меня все это время!

— Я знаю, — ответила она. — Если бы ты знал, как много твои звонки значили для меня. Я очень ждала их, ведь у меня никогда не было своих детей.

Я сказал ей, что часто думал о ней все эти годы, и спросил, могу ли я позвонить ей снова, когда приеду в гости к сестре.

— Пожалуйста, позвони, — сказала она. — Просто попроси позвать Салли.

Три месяца спустя я опять вернулся в Сиэтл. Другой голос ответил:

— Справочная.

Я попросил Салли.

— Вы ее друг? — спросили меня.

— Да, старый друг.

— Мне больно говорить вам это… Последние пять лет Салли работала на полставки, поскольку была больна. Она умерла пять недель назад…

Я уже собрался повесить трубку, но она вдруг спросила:

— Подождите минуточку, вы, случайно, не Пол?

— Да.

— Вы знаете, Салли написала вам записку. Она оставила ее на тот случай, если вы позвоните. Я сейчас вам ее прочту.

В записке говорилось: «Скажите ему, что я все еще уверена — есть и другие миры, в которых нужно петь. Он поймет, что я имела в виду».

Я поблагодарил девушку и повесил трубку. Я знал, что имела в виду Салли.