Глава 5

«Не бывает безвыходных ситуаций, просто иногда вам не нравится ни один из возможных выходов», – это было одно из любимых выражений моей преподавательницы по психологии.

Несмотря на обычно демонстрируемый и пропагандируемый ею оптимизм, она всегда казалась мне прагматиком до мозга костей.

«Мы живем в четырехмерном пространстве-времени, иногда нужного вам выхода определенной ситуации нужно просто дождаться».

Это не были разглагольствования на тему «если очень захотеть – можно в космос полететь», скорее ситуативная модель, уравнение, в которое необходимо только подставить конкретные значения переменных. Впрочем, если бы я еще тогда до конца понимал смысл этих слов, то не попадал бы в ситуации, из которых выход приходится ждать. «Если вы поставили перед собой цель и не знаете, как ее достичь, возможно, проблема не в выборе маршрута к ней, может, цель стоит поискать другую?»

Для меня почти никогда не существовало ситуаций, чтобы я не видел хотя бы одного разумного выхода. Скорее наоборот, чаще всего моя голова разрывалась от обилия вариантов. Поэтому на принятие многих решений у меня уходило существенно больше времени, чем требовали обстоятельства.

Хотя, подозреваю, во многом это было лишь оправданием собственного нежелания брать на себя ответственность за риск и последствия. Но и за это приходилось платить.

В то время как я бездействовал, момент для принятия решения мог быть безнадежно упущен. И даже если я успевал сделать выбор, мой анализ на этом не заканчивался в девяносто девяти случаях из ста, иногда спустя длительное время приводя меня к мысли, что мой выбор был ошибкой в той или иной степени.

Я не спал, просто проваливался в полудрему на несколько минут, во время которых в голове невольно прокручивались картины последних дней, в особенности вчерашняя ночь, и выныривал только для того, чтобы погреть руки, держащие автомат направленным на переднее кресло пассажира.

В машине было холодно, воздух гулял между пулевыми отверстиями в стеклах, даже дыхание шести человек не успевало его согреть. Только сейчас заметил, что Ольга, у которой на руках были меховые перчатки, все равно вела машину попеременно то правой, то левой. На свободной в это время руке она сидела, благо вариаторная коробка передач позволяла.

С момента посадки, судя по одометру, мы проехали больше тридцати километров, но ни пейзаж за окном, ни атмосфера в салоне автомобиля практически не изменились, разве что снегопад совсем прекратился, и из-за густых облаков время от времени проглядывало солнце.

Впереди по-прежнему была только ровная трасса почти без уклонов, припорошенная слегка снегом, с сугробами на обочинах, а по обеим сторонам от дороги стоял густой лес, изредка уступающий место небольшим полянам.

Ни малейшего намека на человеческое присутствие. То есть совсем. Ни встречных машин, ни стоящих, ни тем более людей на своих двоих. Лишь однажды справа промелькнул сугроб со сваленной в сторону обочины серединой, будто кто-то с разбега пытался нырнуть через него в кювет. Под прорехой красное пятно на снегу.

Рики, молчавший большую часть времени с момента нападения на охраняемый нами склад, неожиданно разговорился. То ли стресс давал о себе знать, то ли спермотоксикоз, потому что объектом его вербальных исканий стала Лена, младшая из сестер. Нет, я может быть еще понял бы, если бы он не был таким же, как я, Смоукер и Фитиль, дезертиром, спасающимся от сотен голодных тварей, ставшим свидетелем гибели стольких людей. Но нет, как с гуся вода. Во всяком случае, внешне.

Кто-то из ребят в его отделении говорил о том, что он детдомовский, усыновили уже подростком. Впрочем, должно ли это было что-то менять?

– Так откуда вы говорите, девчонки, местные? – допытывался Рики.

– Да, – почти на все вопросы односложно отвечала Ольга, Лена предпочитала отмалчиваться.

– Ну так и я тоже почти местный, соседняя область, – радостно покивал он. – А тачка у вас чего такая дырявая?

– Стреляли потому что, – ответила Ольга ровным голосом.

Для такой ситуации она вообще была просто образцом спокойствия.

– Ну это ясен хрен, а кто стрелял-то? – не унимался Рики.

– Военные.

– Какие такие военные, почему?

– Тебе какая на хер разница? – не выдержав, зло огрызнулась Лена.

– А чего ты такая дерзкая, а? – обиделся Рики. – Я с вами нормально по-людски разговариваю.

Лена вдруг повернулась, уставилась на него, видимо собираясь послать, потом ее взгляд упал на наши автоматы, и через пару секунд она, так и не проронив ни слова, вернулась к созерцанию дороги впереди.

– Блин, да ладно вам, девчонки, – осклабился Рики, – вы не думайте, никого мы стрелять не собираемся. Просто же подвезти попросили, нас там у склада жесть как прижали. Вы бы видели, какой там…

– Под дулом автомата попросили, – язвительно буркнула Лена.

– Чего? – то ли не расслышал, то ли не сразу понял Рики. – А, ну так это, мы ж не знали, кто там, что там. Мало ли что. Вы вообще хоть знаете про всю эту хрень?

Я выключился из диалога. Неожиданно возникшая в голове догадка заставила забыть про сон. Я напряг память и вспомнил то дежурство на КПП на выезде из города. Конечно, стопроцентной уверенности быть не могло, но все же повреждения были похожи. Большинство пулевых отверстий спереди и по правому борту автомобиля. Если догадка была верной, то ехали мы сейчас на третьей и единственной машине, оставшейся от конвоя, пытавшегося прорваться через заграждение в обход КПП, которой удалось уйти из-под обстрела обратно в город.

Любопытно, но само по себе ни о чем не говорило, так что я не торопился делиться своими умозаключениями с присутствующими.

Тем временем лес слева отступил от дороги, и потянулось огромное поле.

– Давай-ка сворачивай налево, – произнес Смоукер.

Я, прильнув к окну, увидел справа от дороги знак, указывавший, что до деревни каких-то три километра. Ольга свернула на раздолбанную колею проселочной дороги, по которой, судя по лежащему слою снега, не ездили уже несколько дней. Автомобиль, то и дело подпрыгивая на ухабах, с черепашьей скоростью продвигался вперед.

– Не застрянем? – подал голос Фитиль.

– Да не должны вроде, – с долей сомнения протянул Смоукер.

– А если все же застрянем? – в голосе Ольги впервые звучало беспокойство.

Я ее, в общем-то, понимал: даже если мы девушек отпустим, без транспорта далеко не уйдут. Ну разве что за плечами у них экстремальный курс выживания, а в багажнике лежит хотя бы недельный запас еды.

– Подтолкнем, если что, – я ответил за Смоукера. – Самим неохота пешком тащиться.

– Оль, смотри, – Лена ткнула локтем сестру и указала на что-то впереди.

– Вижу, – отозвалась Ольга.

– Человек что ли? – Рики наклонился вперед, к передним креслам, пытаясь получше рассмотреть.

– Останови, – сказал Смоукер. – Хант, пойдем глянем.

Он вытащил ствол автомата из подголовника и вышел из машины. Фитиль пересел на его место. Я открыл дверь, предварительно жестом показав Рики не спускать глаз с Лены. Тот в ответ широко ухмыльнулся и, подмигнув мне, показал «о’кей». Идиот, бля.

Выйдя из машины, я почувствовал, как в затекшие и замерзшие ноги впиваются тысячи иголок. Под понимающим взглядом Смоукера я сделал несколько приседаний.

Метрах в пятнадцати перед машиной действительно лежало тело человека. Прилично занесенный снегом, он лежал на животе, замерев в такой позе, как будто полз. В обозримом радиусе вокруг движения также не наблюдалось, и мы решили подойти. Одет лежащий перед нами мужчина был явно не для пешей прогулки в мороз. Джинсы и легкий свитер. Судя по цвету видимой части лица, он уже давно не принадлежал к числу живых. Смоукер подошел к нему сбоку и легонько дважды пнул под ребра. Реакции ноль.

– Медицина тут бессильна, – мрачно, с театральным вздохом, изрек он. – Ну что, за руки, за ноги, оттащим вдвоем?

– Стой, – осадил я уже наклонившегося к трупу со стороны ботинок Смоукера. – Я знаю, ты будешь смеяться, но все же.

Оставив его рядом с телом, я вернулся к машине. На вопрос о наличии веревки Ольга только отрицательно помотала головой. Я забрал у Фитиля и Рики ремни от автоматов и штанов, и сказал отогнать машину метров на пятьдесят назад. Смоукер все понял, еще когда я подходил к нему, на ходу вытягивая ремни на всю длину и сцепляя их пряжками между собой.

– Ну ты, бля, параноик, – он улыбаясь покачал головой. – Кино насмотрелся?

Я только плечами пожал. Вероятность того, что под трупом лежала граната, была лишь чуть выше вероятности обнаружить там живого динозавра, но даже осознавая это, я хотел перестраховаться.

Это не было некое шестое чувство, я не считал себя экстрасенсом или гением. Скорее во мне говорила простая осторожность, иногда принимавшая гипертрофированные формы. Происходило это не так уж часто, но Смоукер уже давно успел привыкнуть. Тем более что нет-нет, да и срабатывало, так что убеждать лишний раз не пришлось.

В общем, смирившись, Смоукер протянул мне оба своих ремня и пошел в сторону отъехавшей машины.

Прицепив пряжку последнего ремня к нему самому, я получил подобие самозатягивающейся петли, которую и одел на руку трупу. Длина импровизированной веревки была с десяток метров, явно недостаточно для безопасного расстояния, впрочем, вариантов лучше под рукой все равно не было.

Залезши в придорожный сугроб и вытоптав себе опору для ног в максимальном удалении от трупа, я сел ногами к нему, и как гребец весла, без рывков потянул на себя ремень. Пряжки выдержали, и я, хоть и с большим трудом, но все же вытянул в несколько приемов метра полтора.

После чего медленно подкрался к трупу. Под тем местом, где он лежал до «переезда», обнаружилось только пятно крови. Я сделал знак Смоукеру, и пока он подошел, перевернул тело и снял петлю с руки. Рана была где-то на животе, но темный от крови старый порванный свитер не давал понять, какая конкретно.

– Ты уверен, что нам точно надо в эту деревеньку? – спросил я, указывая на кровь.

– У меня другой вопрос, – ответил Смоукер задумчиво. – Как считаешь, сколько он здесь пролежал?

– Считаю, что минимум с ночи валяется.

– Вот. Он сейчас деревянным должен быть. Помнишь, когда алкаш во дворе у нас замерз?

– Нуу, вроде помню, и?

– Это ж я его тогда нашел, – усмехнулся Смоукер. – Так вот он бревно бревном лежал, его в машину на каталке не могли запихнуть, руки в стороны торчали. А этот вон, – он кивнул на труп, – аж в струнку вытянулся, пока ты его тащил.

Труп действительно теперь лежал, вытянувшись в направлении движения.

– Загадочно, – с легкой издевкой в голосе согласился я, – и что?

Он только хмыкнул. Было очевидно, что никакого дальнейшего развития мыслительного процесса ждать не стоит.

– Ладно, Шэрлок, – сказал я, хлопнув Смоукера по плечу, – давай, за руки, за ноги, и вперед.

Я ухватился за ботинки, Смоукер за кисти рук, и мы понесли труп к обочине. Он был не очень крупным на вид, и вполне ожидаемо оказался достаточно легким по весу, чтобы не пришлось тащить волоком. Добравшись до обочины, мы на «раз-два», качнув тело из стороны в сторону, кинули его в сугроб. В ту же секунду Смоукер неожиданно резко вскинул автомат и отступил на дорогу.

– Смоук?

– Он меня за руку ухватил, – проговорил тот, не поворачиваясь.

– М-да, ну и кто из нас параноик? – припомнил я Смоукеру его же собственные слова.

– Хант, я не шучу, – он, наконец, взглянул на меня.

По лицу было видно – не шутит.

– Ладно, – кивнул я, подтолкнув друга в сторону машины, – даже если это один из этих, не кажется он мне особо опасным. Может у них процессы от холода замедляются.

– Какой у мертвых к херам метаболизм? – отмахнулся Смоукер.

– Не такие уж они и мертвые, раз шевелятся, – неожиданно для себя самого произнес я.

Пока шли назад, несколько раз оглянулись, но труп продолжал лежать там, где его оставили.

– Ну, чего там? – спросил Рики, как только мы открыли задние двери машины.

– Труп, – ответил Смоукер коротко, – замерз насмерть.

Оставшийся путь до деревни я размышлял. Безусловно, несовместимые с жизнью ранения вроде бы однозначно отвечали на вопрос. С другой стороны, до вчерашнего дня смерть для меня была синонимом отсутствия какой-либо двигательной активности. Но ведь, в конце концов, жизнь – это всего лишь форма существования материи. А какая именно, с пульсом и обменными процессами или без – это уже тема для дискуссии. Впрочем, уверен, большинство бы сошлось на том, что эти твари людьми не могли быть признаны ни при каких обстоятельствах.

Впереди показались дома в два-три этажа. Старые, некоторые из которых наверняка проще было бы снести и выстроить новые, чем отремонтировать. Справа от нас почти вплотную к домам подступал еловый лес, а слева все так же тянулось огромное поле. Когда мы миновали первый ряд покосившихся заборов, дорога стала чуть получше, видимо, здесь колею все-таки выравнивали иногда.

И опять никого. Ни живых, ни мертвых. Похоже, что деревня давно уже загибалась, некоторые из домов явно были необитаемыми. Но полное отсутствие людей без видимой причины конкретно давило на нервы.

Я внимательно осматривал окрестности на предмет наличия какого-нибудь транспорта, но кроме проржавевшего насквозь трактора без колес в одном из дворов ничего не попадалось.

Не доехав буквально пару метров до пересечения с перпендикулярной дорогой, мы таки застряли. На перекрестке этом, несмотря на мороз, под снегом оказалось месиво грязи, и машина, угодив передними колесами в яму, села на днище.

Понадобилось минут десять, чтобы ее вытолкать назад. Даже Ольга, которая в то время как мы вчетвером, утопая по щиколотку в грязи, налегали на капот, сидела в машине, материлась не меньше нас. Было понятно, что дальше пытаться проехать смысла нет. Пришлось сломать один из заборов, чтобы хватило пространства развернуть автомобиль в обратную сторону.

После короткого перекура, Смоукер и я решили прогуляться по деревне пешком, оставив остальных у машины.

– Где все люди-то? – спросил он озадаченно, как только мы отошли. – Забор своротили, хоть бы кто выскочил.

– Может, не только со складом такая херня произошла, может, везде так, – высказал я единственное крутившееся в голове предположение. – Просто эти заранее успели съебаться.

– Один точно не успел, – хмыкнул Смоукер. – Кстати, глянь, у дальней двухэтажки.

Я посмотрел, куда он указывал. За забором виднелся сугроб в форме крыши автомобиля.

– Угу, вижу, только сначала в дом зайдем, во-первых, хозяева еще здесь могут быть, во-вторых, ключ от тачки сто процентов там, если он вообще где-то поблизости.

Смоукер кивнул.

Участок с домом окружал относительно новый по сравнению с большинством здесь штакетник метра полтора высотой с большой калиткой и воротами рядом, перед которыми и стоял темно-синий кроссовер.

Калитка оказалась закрыта, и мы по очереди аккуратно перелезли на участок. Я сразу переместился за капот автомобиля, укрывшись за двигателем, как самой пуленепробиваемой его частью, чтобы можно было наблюдать все четыре окна обоих этажей.

Смоукер же двинулся к небольшой веранде в центральной части фасада, в глубине которой располагалась входная дверь. Встав слева от косяка, он оглянулся на меня, после чего нажал кнопку звонка. Выждал несколько секунд и постучал в дверь кулаком. Наконец он подергал ручку двери, но тщетно.

Я в эту минуту внимательно следил за окнами. Висевшие там непрозрачные занавески так ни разу и не шелохнулись.

Ладно, а если так? Я с силой пнул передний бампер. Автомобиль мигнул аварийкой несколько раз, значит, сигналка сработала, и либо на ключ напрямую, либо через спутник должен был поступить сигнал.

Прождав еще пару минут, я направился к веранде.

– Может, оно и к лучшему, – Смоукер старался быть оптимистом, – не придется вести переговоры.

– То, что никто не вышел, еще не означает, что внутри никого нет, – напомнил я. – Давай через окно попробуем.

Тройной стеклопакет оказался значительно прочнее, чем мы думали. Разбить прикладом автомата само стекло Смоукеру удалось, но оказалось, что внешний слой был армирован почти невидимой металлической сеткой, с которой пришлось серьезно повозиться.

Пока Смоукер выбивал сетку из рамы, я озирался по сторонам. Звон осколков и звуки ударов вряд ли были слышны от нашей машины, но вот если кто находился в соседних домах, например, точно был в курсе происходящего.

Наконец, расковыряв приличную дыру рядом с ручкой, Смоукер разбил оставшиеся внутренние стекла, затем, просунув внутрь руку, открыл окно настежь и первым полез внутрь. Я последовал за ним.

Мы попали в довольно тесную кухню, в которой едва могли бы развернуться два человека. В доме было ничуть не теплее, чем снаружи. Смоукер занял позицию у единственного, если не считать открытого окна, выхода из помещения, я же позволил себе заглянуть в холодильник.

– Блин, нам нужен рюкзак, – шепнул я, разглядывая соседствующие с парой кастрюль нехилые запасы консервов и полуфабрикатов.

– Хант, мы вроде за ключами зашли, – недовольно поднял брови Смоукер.

– Слушай, нам и так трибунал светит, а ты из-за пары банок тушенки паришься.

– Ладно, – он махнул рукой, – пошли, осмотримся.

Закрыв холодильник, я попробовал покрутить краны раковины. Безрезультатно, примерзшие, они отказывались проворачиваться.

Из кухни вглубь дома вел коридор. Здесь нас встретил отголосок знакомого с недавних пор неприятного запаха, который становился сильнее по мере продвижения. Мы переглянулись.

Слева, судя по табличкам, едва различимым в полумраке, двери в ванную и туалет. Под прикрытием Смоукера я заглянул и туда и туда. Внутри никого не обнаружилось. В ванной комнате ручку крана поднять удалось, но вода не пошла. В туалете унитаз был расколот в нижней части, подтверждая мою мысль, сантехника в отсутствие отопления полопалась к чертям.

Коридор после поворота вывел в прихожую. Входная дверь справа, винтовая лестница на второй этаж слева, две двери прямо. Я показал Смоукеру на левую, сам направился к правой. Практически одновременно мы зашли каждый в свою комнату.

Небольшой рабочий кабинет. Несколько книжных шкафов у дальней стены, большой резной письменный стол с офисным креслом за ним, обращенный к входу, пара мягких кресел рядом, телевизор напротив окна. Я раздвинул шторы на окне, присел за стол и потыкал кнопку включения стоящего на столе ноутбука. Реакции ноль, разряжен напрочь.

Тут мое внимание привлекла незакрытая дверца шкафчика в основании стола. За ней я обнаружил также открытый сейф, в котором помимо каких-то документов находились две коробки патронов 9х19, и снаряженная обойма к пистолету. Любопытно, а где же…

– Хант, зайди, – Смоукер позвал в голос.

В просторной гостиной, посреди которой он, сидя на столе, дымил сигаретой, я обнаружил причину гадостного запаха. В углу комнаты в кресле, склонив голову на левое плечо, с пулевым отверстием в виске сидел труп мужчины. Рядом на полу валялся пистолет.

– Это еще не все, – зажатой между пальцами сигаретой Смоукер указал куда-то себе за спину.

Обойдя стол, я увидел еще два трупа. В замерзшей луже крови на боку лежала женщина с тремя пулевыми ранениями в спине, прижимая к себе маленького ребенка, закрывшего руками лицо. У обоих были прострелены головы.

Я много успел повидать на эвакуационном КПП такого, от чего потом ночью нормально заснуть не мог, но чтобы ребенка, вот так… Смоукеру, похоже, тоже было не по себе, большая часть пепла от сигареты падала ему на штанину. Вдруг он соскочил со стола, растоптал окурок и повернулся ко мне.

– Мы должны вернуться домой. Обязаны, бля. – с этими словами он подобрал с пола пистолет и протянул мне.

– Твоя находка, тебе и носить, – помотал головой я.

– У меня еще полторы обоймы к АК, – Смоукер хлопнул ладонью по магазину автомата, – а у тебя одна, и та неполная.

– Как знаешь, – мне оставалось только смириться.

Ключи от машины нашлись в ящике шкафа в прихожей вместе с компактным, но достаточно мощным фонарем с почти полным зарядом, и пачкой сигарет, которая в первую очередь перекочевала к Смоукеру в куртку.

После чего он отправился на второй этаж, а я в это время занялся своим новым оружием. «Зиг Зауэр» двести пятидесятый, компактный, с коротким стволом, такой только за пазухой и носить. Кобура, правда, для него отсутствовала, пришлось соорудить из снятых с обуви в прихожей шнурков перевязь через плечо. Получилось не очень удобно, достать пистолет можно было только минимум в два движения, да еще и придерживая левой рукой, чтобы он не выпал, когда первым движением дергаешь за свободный конец узла-самосброса. Но рисковать потерять хотелось еще меньше, да и доставать его из кармана – это еще та лотерея: зацепится, как пить дать. В кабинете высыпал из коробок и распихал по карманам патроны и запасную обойму. Пристрелять бы еще совсем не помешало, надо заняться, как появится возможность.

В животе предательски заурчало, только сейчас я вспомнил, что не ел ничего уже больше суток. Наскоро закончив разбираться с патронами, я двинулся прямиком на кухню, по пути встретив Смоукера, который закончил осмотр второго этажа.

– Наверху две спальни, ничего интересного, – разочарованно проговорил он, бухая ботинками вниз по лестнице, – кстати, рюкзака нигде не было, зато нашел сум…

Я остановил его на полуслове, резко подняв руку. Смоукер замолчал, замер и недоуменно воззрился на меня. Я тоже замер и, почти не дыша, прислушался. Далекие выстрелы. Короткая очередь. Мы рванули на кухню и уже секунд через пять стояли снаружи дома, бегло осматриваясь. Никакого движения в обозримом радиусе.

Женский крик. Откуда-то со стороны перекрестка, где мы оставили машину. Перемахнув через забор, не скрываясь, на всех парах понеслись обратно к перекрестку. Не добежав метров сто пятьдесят, мы снова услышали короткую очередь. Инстинктивно упали мордой в снег и перекатились к противоположным заборам. Я, наконец, сообразил, откуда конкретно раздаются выстрелы.

– Смоук, это от леса за участками, – выдохнул я, поднимаясь.

– Из таких же стволов долбят, – кивнул Смоукер, очевидно имея в виду наши АК.

Еще издалека стало понятно, что рядом с машиной никого нет. Передняя и задняя дверь с водительской стороны были открыты, из выхлопной трубы тянулся пар, значит, двигатель продолжал работать. Смоукер остался прикрывать меня на углу ближайшего к машине дома, а я уже крадучись дошел до автомобиля. Внутри пусто, снаружи пусто, крови не видно. Ну не испарились же они?

Присмотревшись, я увидел цепочки следов уходившие от перекрестка в сторону леса. Махнул Смоукеру, чтобы тот подтянулся, и двинулся по следам. На границе последнего ряда домов дорога обрывалась, дальше следы вели между елок по довольно глубокому, почти по колено, снегу.

Метров через пятьдесят я увидел чуть поодаль, рядом с толстой сосной, стоящего спиной к нам человека в камуфляже. По характерной манере закатывать шапку на самое темечко я узнал Фитиля. Он явно прятался за стволом дерева от кого-то впереди. От кого, и сколько их там – рассмотреть мешал довольно густой ельник.

Ситуация была непонятная, поэтому окликнуть его я не решился. Вместо этого шепотом подозвал Смоукера, показал ему, куда смотреть, дождался, пока он сам найдет глазами Фитиля.

– Вижу, – сказал Смоукер, – остальные где?

– У него и спросим, давай в клещи, я справа, ты слева.

Мы разошлись по широкой, метров в пятьдесят дуге, обходя с обеих сторон все так же торчавшего на прежнем месте Фитиля. Продвигаясь, я, наконец, увидел за ельником прогалину, на которой находилась оставшаяся троица. Что-то явно было не так, двое лежали на снегу без движения: Рики и Лена. Ольга сидела на коленях, склонившись над сестрой. Я уже отчетливо слышал голоса, которые становились все громче по мере моего приближения, но слов разобрать никак не получалось.

Не имея возможности нормально оценить обстановку, я нашел себе укрытие между нижних ветвей большой разлапистой ели, и заметил, что Смоукер с противоположной от меня стороны залег за здоровым пнем. Присутствия внешнего противника, наличие которого могло бы как-то объяснить происходящее, не наблюдалось. Наоборот, создавалось впечатление, что укрывшийся за деревом Фитиль держит на прицеле именно троих человек на прогалине.

– Фитиль! – позвал я его громко.

Он и Ольга дернулись, резко развернувшись на голос, Фитиль даже повел автоматом в мою сторону, но так и не сообразил, видимо, где именно я нахожусь. Говорить что-то дальше у меня желание поутихло, мало ли, еще шмальнет с психа, зацепит.

– Свои это, свои! – крикнул Смоукер.

У него была более выгодная позиция для ведения переговоров, и, несмотря на то, что Фитиль резво развернулся в его сторону, продолжил, вообще не высовываясь из-за пня.

– Что тут, твою за ногу, происходит?!

– Сержант, она его убила! – крикнул в ответ Фитиль, узнав голос своего командира отделения.

– Противник есть?! – проигнорировав ответ, решил на всякий случай уточнить Смоукер.

– Нет! Чисто! – помедлив пару секунд, ответил Фитиль.

После этих слов Смоукер поднялся из-за своего укрытия и направился к центру прогалины. Я выбрался из-под ели, и двинулся туда же.

– У нее калаш Рики! – предупредил Фитиль, все еще стоя за деревом.

Рядом Леной действительно валялся автомат, но та явно не была в состоянии им воспользоваться, правое плечо кровоточило, она плакала и стонала от боли. Ольга, которая, размотав шарф с головы, пыталась сделать сестре перевязку, могла бы в принципе схватить ствол, но очень маловероятно, что смогла бы опередить меня и Смоукера.

Самого Рики, подойдя ближе, я теперь хорошо видел. Он лежал на боку рядом с расстеленной на снегу курткой. Штаны с трусами были спущены до колена. Очевидно, он пытался отползти, но наискось прокатившаяся по спине очередь не дала ему шанса. Потянув за плечо, я перевернул тело на спину и сглотнул, сдерживая рвотный позыв. На месте причиндалов было кровавое месиво. Еще одна очередь, причем, судя по черным точкам порошинок на незалитых кровью участках кожи, с близкого расстояния.

– Да что тебе надо-то от нее, а?! – крик Ольги заставил меня вздрогнуть. Она орала на Смоукера, который было склонился к Лене, теперь, подобрав автомат Рики, пошел ко мне. – Что тебе объяснить, а?! Как один из вас, сволочей, ее насиловал, а второй чуть не убил?! Это что ли тебе объяснить?!

Смоукер не отвечал. Он лишь коротко махнул Фитилю, чтобы тоже подошел, и, сложив приклад, повесил автомат Рики через плечо. Глядя на Смоукера, я вопросительно мотнул головой в сторону девушек.

– Спросил у Лены, что произошло, – сказал он вполголоса.

– И?

– Ненавижу, – безэмоционально произнес Смоукер.

– В смысле? – я непонимающе нахмурился.

– Это все, что она сказала, – пожав плечами, пояснил он.

– Что по подстрелу?

– Я особо не успел посмотреть. Один вот здесь, – он показал на себе, – в район ключицы, второй чуть повыше локтя, но там вообще царапнуло. Сами по себе раны не смертельные, да и крови вроде немного, на терминал пока не тянет.

– Так, ладно, – я переключился на подбежавшего Фитиля, – кратко и без эмоций, с того момента, как мы ушли.

Он вздохнул, закрыв глаза, будто собираясь с мыслями.

– Короче, вы как ушли, она с ним ни с того ни с сего потрепаться решила. Ну, в смысле, младшая с Рики. Потом говорит такая, типа поссать, одной идти стремно. Ну и он, ясен хер, вызвался.

– Дальше, – кивнул я.

– Их минут десять не было, потом пальба, визги, старшая из тачки и туда…

– А ты зачем из тачки и туда? – прервал Фитиля Смоукер абсолютно верным, хотя и несвоевременным вопросом.

– А я, ну это… – Фитиль замялся, понятно было, что сработал рефлекс сторожевого пса, ожидать от него адекватного объяснения не стоило.

– Ты дальше давай излагай, – подгонял я.

– Короче я ее обогнал, она вообще хер ориентируется, сюда дотопал, смотрю, Рики уже синего дал, младшая с его калашом стоит. Я только сунулся, она на меня, ну а мне че делать? Я пальнул, потом старшая подлетела, хер знает, что на уме…

– В общем, ясно, – махнул я рукой, – остальное – лирика.

На самом деле я уже примерно представил развитие событий, еще когда осматривал труп Рики. Фитиль просто подтвердил отсутствие противоречащих вводных.

– А что ясно-то? – Смоукер удивленно вздернул бровь. – С чего фейерверк начался?

– Куртка расстелена, он раздет, она одета, тут не пахнет изнасилованием.

В этот момент Лена взвыла. Ольга от неожиданности отшатнулась от нее, так и не затянув до конца узел на повязке.

– Твою налево, куда поверх одежды-то? – закатил глаза Смоукер и направился к девушкам.

Ольга после этой фразы, увидев наше приближение, бросилась на нас с кулаками, объяснять ей, что мы хотим помочь, было бесполезно, поэтому Фитилю была поручена роль смирительной рубашки.

Дальше я и Смоукер, несмотря на стоны и всхлипывания Лены, поставили ее на ноги и аккуратно сняли с нее сначала повязку, а потом пальто. Под пальто оказалась толстовка.

– Только через голову если, – пробурчал Смоукер.

– У тебя вроде ножик был.

Смоукер извлек из внутреннего кармана куртки миниатюрный складной нож. С его помощью удалось, разрезав толстовку и футболку под ней, оголить правое плечо девушки.

– Хорошего мало, – сухо заключил Смоукер, осмотрев рану, – скользнула по ключице… Судя по выходному, ушла вниз, пробила лопатку.

Мы быстро сделали некое подобие давящей повязки, шарфов, которыми девушки обвязывали головы, и отрезанного рукава толстовки за глаза хватило, чтобы перевязать и зафиксировать руку, после чего надели пальто обратно.

– Держи вот так, – Смоукер сложил руки стонущей от боли Лены на животе так, чтобы левая поддерживала за локоть правую.

Ольга уже давно перестала кричать и вырываться, и как только мы закончили перевязывать ее сестру, я махнул Фитилю, чтобы отпустил.

– Мы донесем Лену до машины, – обратился я к Ольге, – у нас теперь свой транспорт в наличии, так что больше не задерживаем.

Она добежала до сестры, остановилась, потом резко обернулась, как будто только сейчас до нее дошел смысл моих слов. Глаза расширились.

– Не задерживаете?! – прошипела Ольга в бешенстве. – Не задерживаете?! Нас здесь бы вообще не было, если бы не вы, уроды. А теперь у моей сестры пуля в плече из-за вас!

– Пуля у нее потому, что она убила одного из нас и пыталась убить еще одного! – взревел я.

Ольга не ответила. Отпихнула меня и Смоукера, обняла пошатывающуюся Лену и повела к деревне. Та шла с трудом, еле переставляя ноги, постоянно норовя споткнуться.

Провожать не стали. Обойдя медленно бредущую парочку, мы молча двинулись обратно к дому, в который я и Смоукер забирались в поисках ключей от машины.

Теперь, будучи уже втроем, набрали в сумки, добытые Смоукером, максимум полезного из того, что удалось отыскать: восемь банок консервов, в основном, тушенки, пять пластиковых бутылок с превратившейся в кусок льда водой, кое-какие инструменты, два больших кухонных ножа, пару кастрюль, три столовых ложки, аптечку с небольшим набором лекарств, туристическую газовую горелку и три небольших баллона с газом для нее, полотенца, теплые носки, перчатки, блокнот и карандаши. Единственный найденный мобильник оказался с расколотым экраном и попытки включения игнорировал.

Наскоро упаковавшись, закинули барахло в кроссовер, предварительно очистив его от снега.

Я сел за руль, устроил автомат между дверью и сиденьем и нажал кнопку запуска двигателя. Тот, несмотря на явно длительный простой, завелся без проблем. Обратив внимание на ожившую панель приборов, я только сейчас сообразил, что мы не успели проверить уровень топлива. Будет очень несмешная комедия про трех дебилов, если горючка на нуле. Посмотрев на шкалу, облегченно выдохнул, в баке оставалось почти три четверти, запас хода – четыреста пятьдесят два километра, можно смотаться, куда ворон костей не заносил и обратно.

Загрузившийся навигатор бесстрастно сообщил, что сигнал GPS потерян, и предложил подключить устройство с доступом в интернет. Молодец, ты бы еще сказал, где его взять.

Включив обогрев всего, что только можно, я поежился, пока вентиляторы климат-контроля разгоняли по салону еще холодный воздух, но уже через минуту почувствовал боль в отогревающихся на теплом руле закоченевших пальцах. К тому моменту, когда электроника дала оборотам движка упасть, через оттаивающее лобовое я увидел Смоукера, идущего со связкой ключей в руке от дома к воротам.

Фитиль все-таки цапанул с собой ноутбук из кабинета, уселся на заднее сиденье, воткнул в прикуриватель неизвестно откуда взявшийся у него зарядник и теперь ожесточенно шмыгал носом и чесал затылок, пытаясь угадать пароль методом перебора всех известных ему слов.

Смоукер тем временем, наконец, подобрал из связки нужный ключ, открывающий ворота, и распахнул обе створки. После чего жестом заставил меня проехать несколько метров и внимательно изучил место, с которого машина трогалась.

– Что там? – спросил я, когда он забрался на переднее сиденье.

– Да так, глянул, не течет ли чего, – ответил Смоукер, прислоняя кисти поочередно то ладонями, то тыльной стороной к воздуховодам.

– Куда едем? – осведомился я, выруливая на дорогу.

– Давай сначала на трассу выйдем, а там разберемся.

– Можем сразу домой рвануть в принципе, один раз по пути заправиться, полагаю, осилим.

– Тоже об этом думаю, но хорошо бы карту бумажную раздобыть, – ответил Смоукер.

Я кивнул и покатил в сторону перекрестка. Машина уверенно проглатывала кочки и ухабы, не внедорожник, конечно, но сомнений по поводу ее способности преодолеть месиво дерьма на перекрестке не возникало ни малейших.

Легковушки на месте уже не было. Нет, учитывая то, что произошло с Рики, меня совершенно не мучила совесть. Тем не менее, когда мы проезжали место последней стоянки, мысль о том, что в машине девушек дикий холод и полное отсутствие каких-либо припасов, забралась ко мне в голову.

Фитиль, тихо матюкнувшись, оставил попытки залогиниться и отложил ноутбук.

Смоукер достал две сигареты, прикурил, и протянул одну мне.

– Сержант, и мне дай, – попросил Фитиль, сунувшись между передними сидениями.

– Ты ж вроде не куришь? – ухмыльнулся Смоукер.

– Да я бы и на грудь принял вообще, с такой жести-то. А курить просто перед армейкой бросал, думал, дыхалки не хватит столько бегать, – объяснил Фитиль, пока Смоукер доставал третью сигарету.

Машина в очередной раз подпрыгнула на кочке, Фитиль снова матюкнулся и полез под сиденье за оброненной зажигалкой.

– Может, пристегнешься все-таки? – обратился ко мне Смоукер.

– Я, знаешь, некомфортно себя чувствую, привязанный к креслу.

– Зато гранаты под трупами выискивать ты первый, – припечатал он.

Придумать адекватное оправдание я не успел. Впереди выросла знакомая легковушка, которая, находясь в единственной колее узкой дороги, преграждала нам путь. Издалека было сложно понять, работает ли мотор, но никаких признаков движения не наблюдалось.

Я и Смоукер переглянулись и синхронно пожали плечами. Когда до легковушки осталось метров десять, я сбросил скорость до нуля, но глушить не стал из принципа, хотя деться особо было некуда, если что.

Из машины вышла Ольга и направилась в нашу сторону. Остановилась перед капотом.

Мы вылезли из кроссовера, и я краем глаза заметил, что Фитиль единственный, как бы невзначай, прихватил с собой автомат.

– В чем проблема? – спросил Смоукер у Ольги, хлопнув дверью.

– У нас бак пробит, – медленно, поникшим голосом произнесла та, – наверное, пробили еще пока сюда ехали, я не заметила, пока лампочка не загорелась. Даже на десять километров уже не хватит.

– Хреново, – кивнул Смоукер.

– Слушайте, – Ольга говорила с явным усилием, наверняка мы были последними людьми на земле, к кому бы она сейчас обратилась за помощью, – Ленке нужно в больницу, а это только назад в город, там центральная еще работает, наверное.

Я глянул на Смоукера, он на меня.

– Минуту погоди, – сказал он Ольге.

– Че-то пиздит она походу, – хмыкнул Фитиль, как только мы втроем отошли за багажник. – Не помню, чтоб мы так напоролись.

Конспиролог хренов. Я в принципе его предвзятость понимал, к стреляющим в меня тоже теплых чувств не питал бы, но это уже перебор какой-то.

– Ей смысла пиздеть нет, – покачал головой Смоукер, – а даже если и так, разницы-то по-хорошему никакой. Парни, смотаемся до города, что мы теряем, в конце концов? Заодно, может, карту достанем.

– Дальше КПП не проедем, машина угнанная, документов нет, а даже если в периметр каким-то раком попадем, назад нас точно не выпустят, – напомнил я.

– Через КПП и не поедем, – спокойно уступил Смоукер, – высадим перед проходной, там тоже врачи есть.

– Бля, вот знаете, если честно, я хуй пойму, с чего мы им помогать собрались? – не унимался Фитиль.

– С того, что мы им должны, – отрезал Смоукер, – во-первых, нас до деревни довезли, во-вторых, без машины они остались по нашей вине.

У Фитиля на лице было написано, куда все эти долги, по его мнению, девушкам надлежит себе засунуть, но спорить не стал.

Я же Смоукера внутренне поддерживал. Обе девушки в этом дерьме оказались по нашей вине. Что бы там ни произошло между Леной и Рики, оно не случилось бы, не останови мы утром на трассе эту машину. И если сейчас мы уедем – наверняка похороним обеих. Ольга сестру не оставит, а дотащить ее на себе даже обратно до деревни силенок не хватит.

– Хер с ним, – нарушил я повисшее молчание, – прокатимся до города. Смоук, попробуй их тачку отогнать, я не протиснусь, с дороги съезжать не хочу, увязнем еще.

Смоукер показал «окей» и направился к легковушке.

После того, как Фитиль переложил автоматы Рики и мой в багажник, а Ольга помогла Лене дойти до кроссовера и усадила на переднее сиденье, я объяснил ей план дальнейших действий.

– К какому КПП? – Ольга недоуменно покосилась на меня. – Вы что, вообще ничего не знаете? Нет там больше никаких КПП, как бы мы из города, по-твоему, выехали?

В этот момент двигатель легковушки взревел, она буквально прыгнула из колеи вправо на высокий придорожный сугроб, но перевалиться через него так и не смогла, застыла, продолжая реветь мотором, на долю секунды в верхнем положении, после чего сползла вниз и, уперевшись левыми колесами в землю, завалилась на борт, каким-то чудом удержавшись от переката на крышу.

– Еб твою мать, – только и смог тихо выговорить я.

Мы с Фитилем бросились к машине, навалившись с разбегу со стороны крыши, смогли ее «облокотить» на сугроб.

Через минуту стекло со стороны пассажира опустилось, и наверх как ни в чем ни бывало выбрался Смоукер. Каскадер долбаный.

– Сержант, ну ты, ебта, даешь, – протянул Фитиль.

– Живой? – спросил я скорее по инерции.

– Да заебись вообще, – отмахнулся Смоукер, спрыгнув на дорогу. – Я в отличие от тебя пристегиваюсь.

– Я в отличие от тебя машины не переворачиваю, – парировал я ему в тон.

– Дорога свободна? – с обидой в голосе спросил Смоукер.

– Относительно, – вздохнул я.

– Все, какие еще вопросы? – вздернув бровь, изрек он и, не дожидаясь ответа, направился к нашей машине.

– За руль не пущу, – крикнул я ему вдогонку, – эта тачка у нас последняя.

Он на ходу через плечо продемонстрировал мне средний палец.

К тому времени как мы впятером выехали на шоссе и устремились к городу, снова начался снегопад, причем настолько лютый, что видимость установилась практически нулевая. Несмотря на то, что трасса была прямой, будто по линейке проведенной, рисковать все же не хотелось, поэтому тапкой в пол не давил, машина, кроме шуток, у нас действительно была всего одна, да и ясно было как белый день: случись что, ждать помощи неоткуда.

Пытаясь рассмотреть в свете противотуманок сквозь летящий навстречу снежный поток стелющуюся впереди дорогу, изредка поглядывая на затихшую на переднем сиденье Лену, я с интересом слушал рассказ Ольги. Не обладая до сих пор практически никакой реальной информацией, кроме выпусков новостей по ящику, которые, помимо откровенного наебательства и неизвестно откуда взявшейся статистики, по большей части никаких ценных сведений не несли, я только сейчас начал осознавать весь масштаб происходящего.

Понятия не имею, по какой причине Ольга вдруг решила всем этим поделиться, вряд ли в поисках среди нас сочувствующих, хотя, по сравнению с ее рассказом, будь хотя бы половина из него правдой, ночное нападение на склад боеприпасов казалось новогодним утренником в младшей группе детского сада.

После первых вспышек в нескольких удаленных друг от друга точках планеты того, что СМИ поначалу именовали не иначе как эпидемией, изредка спекулируя на тему бактериологического оружия, по городу прокатилась волна убийств и суицидов. Количество полиции в городе сильно увеличилось, ввели комендантский час. После чего все официальные СМИ вдруг резко сменили риторику, сосредоточившись в основном на зарубежных беспорядках, панике и числе жертв. Про нашу страну сообщения и интервью сводились к лютому оптимизму, типа не смотрите, что у нас так же херово, мы полностью контролируем ситуацию, а завтра будем совсем полностью контролировать.

В интернете тем временем поползли слухи о живых мертвецах, появились фотографии, видеозаписи. Эту информацию на удивление быстро давили, удаляли материалы, отключали сайты и блоги.

Бессрочно закрылись на карантин школы, вузы, детские сады, предприятия, магазины, клубы, рестораны, некоторые больницы и поликлиники. Из домов настоятельно рекомендовали не выходить без крайней необходимости.

Спустя еще неделю по всей стране ввели военное положение, на улицах появились люди в камуфляже и техника. За окнами периодически стали раздаваться выстрелы.

Младший брат Егор серьезно заболел, и у отца не осталось выбора, кроме как рискнуть съездить за лекарствами в центральную больницу, найти работающую аптеку было уже невозможно. Его арестовала полиция, как было ими заявлено по телефону, по подозрению в грабеже. С ним самим даже не дали поговорить.

Молодой человек Ольги, решивший съездить в отделение полиции, куда отца якобы увезли, объявился у нее на пороге спустя почти сутки, истекающий кровью, с рваными ранами на теле, будто от укусов. Он умер у нее дома спустя несколько часов, скорая так и не выехала, невзирая на мольбы и угрозы. Ольга вместе с Леной завернули тело в простыню и вытащили на лифтовую площадку, это было все, что они могли сделать.

Ночью девушки вместе с матерью проснулись от крика, младший зачем-то открыл входную дверь, за которой стоял оживший мертвец. На крик ребенка буквально за какие-то секунды сбежались соседи. Мертвеца оттащили и проломили ему топором голову, но было уже поздно.

В течение следующих нескольких дней сначала окончательно вырубился и без того почти не функционировавший интернет, потом перестала работать мобильная связь. Затем прекратилась подача отопления, электричества, воды и газа.

Объявили тотальный карантин и экстренную общую эвакуацию города, о чем вещал мегафон из патрулировавшего квартал бронетранспортера. Из сборного эвакуационного пункта, до которого необходимо было добраться самостоятельно, людей транспортировали до седьмой центральной больницы, где проводили какие-то тесты, после чего вывозили к одному из нескольких КПП за чертой города, откуда уже впоследствии должны были доставить в некую безопасную зону.

Мать ни в какую не хотела уезжать без отца, убедить ее было невозможно. Они прождали его еще трое суток. К этому моменту последние продукты были на исходе, оставшиеся скудные запасы воды превратились в лед, отогревать ее было нечем.

Собрав небольшую группу соседей из тех, кто еще не эвакуировался, Ольга вместе с сестрой и матерью погрузили в машину самое необходимое и поехали до ближайшего СЭПа.

По ее словам, в городе царил полнейший хаос: трупы на улицах, стрельба, сгоревшие автомобили, разгуливающие мертвые, мародеры, на свой страх и риск обчищавшие магазины средь бела дня.

На территорию сборного пункта, организованного в здании школы, их не пустили, он был переполнен. Военные у шлагбаума нехотя пояснили, что до больницы раз часа в три ходит всего пара грузовиков, а людей в здании уже на три дня таких рейсов.

Еще в двух СЭПах, куда рискнули съездить, ситуация была та же самая. Оставаться в доме, превратившемся, по сути, в бетонную коробку, было бессмысленно, дежурить у СЭПа в надежде, что освободятся места, представлялось слишком опасным, единственным выходом виделся вариант самостоятельно ехать напрямую до больницы.

Выждав у шлагбаума около часа и пристроившись к одному из эвакуационных конвоев, под прикрытием БТРа группе повезло без серьезных проблем достичь больницы. Но там их также отказались пропускать, мотивируя тем, что эвакуируемых принимают только из СЭП.

Таких самостоятельно добравшихся у ворот скопилось уже огромное количество. Площадь перед больницей была буквально забита людьми и автомобилями. Со стороны больницы через мегафон раздавались призывы немедленно разойтись и не мешать проведению эвакуации, в ответ неслись крики, что, мол, сами пиздуйте, что следующий конвой захватим, и что вообще сейчас ебальники обезьянам камуфляжным повскрываем.

Военные до поры все это игнорировали, разве что установили на один из БТРов водомет и с недвусмысленным намеком развернули его в сторону толпы за воротами.

Намек дал скорее обратный эффект, в стекло будки охраны у ворот полетела бутылка, потом еще несколько камней полетели в солдат, причем одному из них камень угодил в лицо. Его с окровавленной рожей увели в здание, и в ответ пальнули из автоматов в воздух, а по первым двум рядам людей у ворот долбанули из водомета.

За всем этим почти никто не заметил, что к площади со всех сторон стягивались ожившие мертвые. Только когда уже на самой площади стали раздаваться душераздирающие вопли тех, кого начали жрать, стало понятно, что происходит.

Толпа в панике ломанулась на территорию, полезли через забор, стали таранить машиной ворота. Началась страшная давка. В это же время военные открыли огонь на поражение. Толпа шарахнулась в обратную сторону, но у некоторых гражданских также оказалось при себе оружие, они начали стрелять в ответ.

Во время перестрелки матери девушек пуля угодила в ногу, они еле успели отвести ее до машины. Военные вызвали подкрепление, подъехали два танка, сделали несколько выстрелов из пушек, постреляли из пулеметов, и на этом конфликт исчерпался ввиду очевидного неравенства сил.

Та часть группы, которой удалось пережить перестрелку и не попасть в зубы мертвецам, в больницу проникнуть больше не пыталась. Они вернулись к своему дому, теперь пришлось уже самим стать мародерами, чтобы хоть как-то существовать.

Следующий месяц превратился в ад. В городе развернулись боевые действия, с танками и вертолетами, при этом было абсолютно непонятно, кто с кем воюет. Но шанс получить пулю во время «похода за продуктами» стал чуть ли не больше, чем быть сожранным зомбаками.

Помимо этого, между мародерствующими группами людей, запертых в городе, часто происходили конфликты, порой оканчивающиеся убийствами.

СЭП, находившийся в школе, перестал существовать. Что именно произошло, Ольга не знала, но видела воронки от взрывов на школьном дворе, усеянном телами людей, и частично обрушенное само здание.

К середине третьей недели от группы в двенадцать человек осталось только пять, из них двое раненых. Канонада уже давно стихла, теперь тишину нарушали лишь редкие перестрелки. Тем не менее, зомбаков на улицах меньше не становилось, а найти что-то ценное или, еще важнее, съестное, становилось все сложнее, и для этого приходилось уходить от дома все дальше.

Отчаявшись, перестав надеяться хоть на какое-то подобие чуда, девушки отправились на разведку к выезду из города, где располагался наиболее близкий к их району КПП. Все, что они увидели, это сломанный шлагбаум и несколько трупов вокруг палаток. Не то что охраны не было, вообще ни одного живого человека поблизости.

Девушки рванули обратно в город, чтобы вывезти остальных, но дом, в котором они скрывались все это время, оказался пустым.

– Остальное вы в принципе знаете, – вздохнув, закончила Ольга.

– А до того момента вы у КПП никогда не были? – осторожно спросил я.

– Нет, я же сказала, нас бы не пустили, какой смысл?! – отрезала она.

– А мать ваша где тогда? – я глянул на Ольгу через зеркало заднего вида.

– Мама… – замялась она, но спустя пару секунд нашлась, – я не знаю, мы не нашли ее.

– Понятно, – кивнул я.

Очевидно было, что из рассказа упущены некоторые детали, да и по времени не все совпадает. Теперь я был уверен на сто процентов, что видел уже их легковушку, да и спецоперация «черепов» против двух военных частей в черте города, которые требовали эвакуации, не желая оставаться в карантинной зоне, длилась всего неделю, а не три.

Но в целом Ольга не врет, скорее недоговаривает, боится превратиться в наших глазах из жертвы обстоятельств в убийцу сослуживцев. И, положа руку на сердце, я понимал ее мотивацию, более того, в подобной ситуации наверняка сам принимал бы похожие решения, так что устраивать допрос с пристрастием и мстить за погибших солдат в ту ночь, когда тройка машин была расстреляна при попытке пересечения границы города, у меня не было ни малейшего желания.

Однако посвящать присутствующих в результаты своих дедуктивных изысканий я также не торопился. В той заварушке у Фитиля погиб приятель, земляк, с которым они росли вместе. Зная характер Фитиля, информация о том, кто был виновником, в отличие от смерти Рики, которого, к слову, за его длинный язык готова была подвесить большая часть роты, могла чрезвычайно плачевно сказаться на здоровье обеих девушек.

– Ладно, – подал голос Смоукер, – а что с больницей, ты уверена, что она еще работает после всего?

– Не знаю, – ответила Ольга после паузы.

– А военные все еще там? С чего ты взяла, что если тогда по вам херанули из танков, то сейчас в кокошниках с караваями встречать будут?

– Не знаю.

– Так если они в больнице, как мы внутрь-то попадем? Или может, ты как обойти знаешь?

– Это при условии, что там вместо армии и докторов не окажется полная больница мертвецов, причем ходячих, – предположил я, – тогда медпомощи мы там огребем по самые гланды.

Ольга промолчала. Ясное дело, ответов ни на один из поставленных вопросов у нее не было.

– Заебись план, а? – хмыкнул Смоукер. – Четкий. Хант, как тебе?

Да уж, изначально выбранная нами линия, мягко говоря, перестала быть актуальной. Собственно, вопрос Смоукера завуалировано подразумевал не столько оценку Ольгиной идеи добраться до больницы, которой до плана, как до Луны раком, сколько сомнение в наличии оснований в таких условиях рисковать собственной жопой.

С одной стороны, я данное мнение поддерживал всеми руками, с другой – до родного дома нам пилить больше, чем дохуя, провианта и горючки нужно много, остановка для этого в населенном пункте по пути так или иначе гарантирована, так проще уж это сделать в относительно знакомом городе. Все это я и высказал вслух.

– Стволы еще нужны, – вставил Фитиль в общем-то правильное замечание, – и патроны не помешают.

– Кроме того, рекогносцировку еще никто не отменял, – добавил я, – с разбегу в пекло не полезем, осмотримся на месте, тогда и определимся.

– Ну, будем посмотреть, – протянул Смоукер. – Ты город хорошо знаешь?

– Нормально знаю, – откликнулась Ольга. – Только зря вы надеетесь, порастащили уже все, что только можно.

Снегопад все не утихал, но даже при этом было заметно, как поредел лес по обе стороны дороги. До КПП по моим прикидкам оставалось всего несколько километров. Во время остановки для «отлить», Фитиль, сложив одно из задних сидений, перебрался в багажник, где, согнувшись в три погибели, при помощи горелки развернул полевую кухню, разогрев на всех воды и тушенки.

Организм встретил полутеплые консервы с ликованием, потребовалось немало волевых усилий, чтобы ограничиться только половиной наших скудных запасов.

Лена выпила несколько глотков воды, молча отказавшись от тушенки. Ольга даже не пыталась уговорить сестру. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять – дело совсем не в принципах. Я старался вести машину аккуратно, но увидеть все неровности дороги при такой погоде было нереально, машина то и дело подпрыгивала, отчего Лена каждый раз тихо охала, и ее бледное лицо искажалось гримасой боли.

Совсем снижать скорость было нельзя, до заката оставалось всего несколько часов, учитывая рассказанное Ольгой, соваться в город с наступлением темноты – форменное самоубийство.

Впереди показались палатки, модульный вагончик охраны и сетчатый забор, перпендикулярно дороге уходящий в обе стороны. Стрела у шлагбаума отсутствовала, притормозить пришлось только для того, чтобы аккуратно объехать валявшийся на дороге труп. Судя по раскуроченному основанию шлагбаума, стрелу снимали передним бампером на приличной скорости.

– Хант, вырубай светомузыку – сказал Смоукер, передавая мне автомат.

Я выключил противотуманки, дорогу стало различать сложнее, но и шансов заметить нашу машину стало чуть меньше.

Сквозь падающий снег впереди медленно проступали очертания домов. На первый взгляд, никаких отличий со времени моего последнего приезда – в начале осени дали увольнительную на трое суток. Впрочем, погружаться в воспоминания сейчас было не самое подходящее время.

Мы миновали первые дома и несколько валяющихся на дороге человеческих тел. Одно из них, лежавшее поперек дороги почти посередине, переехали на чем-то крупногабаритном. Даже запорошенное снегом, оно заставило комок подкатиться к горлу.

– Куда дальше? – спросил я, не оборачиваясь.

Ольга с заднего сиденья наклонилась вперед и, нависнув над моим ухом, стала объяснять проезд до больницы, периодически сопровождая вербальную навигацию жестами.

– Здесь направо, на мост, – ткнув пальцем в отпочковывавшуюся от шоссе эстакаду, сказала она, – и до второго съезда справа.

– Почему не по шоссе, оно же вроде до центра идет? – запоздало спросил Смоукер, когда мы уже миновали желтые отбойники на развилке.

– Там дальше авария была. Много машин разбитых, не проехать.

Шоссе явно до самого последнего момента активно эксплуатировалось военными, занятыми в эвакуации, и даже при том, что снег, разумеется, никто не убирал, колея позволяла на скорости стабильно держать машину на курсе. Но вот после выезда на эстакаду я почувствовал, что ни полный привод, ни относительная внедорожность нашего транспорта не спасала от периодических заносов.

Когда до больницы оставалось, по словам Ольги, меньше пары километров, впереди сквозь мельтешение снега я уловил какое-то движение. По мере приближения стали различимы фигуры двух человек, бредущих по дороге прямо на нас.

– Не останавливайся, – завидя их, вцепившись в мое сидение, сдавленно выпалила Ольга.

– И не собираюсь, – насколько мог спокойно ответил я, сбросив скорость до минимума, чтобы аккуратно объехать обоих.

Одного взгляда на близком расстоянии было достаточно, чтобы понять, это не путешественники автостопом. У одного отсутствовала рука, у второго была рваная рана на шее с одной стороны, так что голова почти лежала на противоположном плече. Они вялым шагом приближались к автомобилю, но когда между нами оставалась всего пара метров, я плавно выжал газ, и через левое зеркало пронаблюдал, как мертвецы растворились в белой мгле позади.

Ольга с явным облегчением выдохнула и отпустила мое кресло.

– На следующем светофоре направо, больница почти сразу слева, большие ворота и забор, увидишь, – сказала она.

После поворота кроссовер выехал на большую площадь. Слева, как Ольга и сказала, находилось большое белое здание в десять этажей, обнесенное решетчатым металлическим забором метра три в высоту с массивными раздвижными воротами посередине. Некоторые окна в здании были разбиты. На заборе отчетливо виднелась колючая проволока.

И все же первое, что действительно бросилось в глаза, – это количество автомобилей на площади. Несколько армейских, припаркованных рядом с будкой охраны, остальные гражданские. И вот их было, пожалуй, несколько сотен. Они занимали большую часть свободного пространства за исключением небольшого пятака перед воротами и узких проездов, ведущих от него к выездам с площади. Даже на небольшой лужайке, окружавшей памятник какому-то деятелю, было припарковано несколько штук.

Некоторые машины частично или полностью сгорели. Снега навалило прилично, но даже через сугробы то тут, то там были видны трупы и несколько небольших воронок от взрывов.

Очевидно, Ольга не врала насчет расстрела гражданских, большая часть пулевых отверстий в машинах были со стороны больницы.

Я притормозил в доброй сотне метров от ворот и, выключив двигатель, повернулся к Смоукеру.

– Ну что, пора на разведку?

Он кивнул.

– Так, – сказал я, передавая ключ от машины Фитилю, – ты здесь, если что – отъедешь к назад эстакаде, там встретимся.

– Ну, не вопрос, – пожал плечами он, явно недовольный таким решением.

– Осмотримся, – обратился я уже к Ольге, – если все нормально, позовем.

– Давайте побыстрее, – сказала она, поглядывая на сестру.

Фитиль вышел вместе со мной и Смоукером из машины, чтобы перебраться на водительское место.

– Ну что, махнем через ворота? – уже на ходу спросил я Смоукера. – Туда они колючку не вешали.

– На кой хер? – ответил он, вытянув руку чуть левее ворот. – Вон калитка.

Слева от охранной будки действительно наличествовала калитка, которую я сразу не заметил. Сама будка явно пустовала уже какое-то время, дверь была распахнута настежь, стекла выбиты, на единственном столе внутри слой снега толщиной с ладонь.

Тишина вокруг стояла полная, лишь изредка нарушаемая карканьем воронья, вившегося вокруг нескольких относительно свежих, видимо, трупов.

Подойдя почти вплотную к воротам, за одной из машин мы увидели четырех дворовых собак, глодавших лежащую на земле оторванную взрывом или просто крупным калибром человеческую ногу. Три помельче, видимо, терпеливо дожидавшиеся, пока сильнейший наестся, сразу бросились наутек, главарь шайки, напротив, схватив зубами голень и не будучи в состоянии поднять ногу полностью, волоком оттаскивал ее, не забывая попутно злобно рычать на нас.

Смоукер поднял было на всякий случай ствол автомата, но я, положив руку на ствольную коробку, мягко опустил его вниз, показав Смоукеру движением головы, что лучше обойти. Псина проводила нас взглядом, но следом не пошла, считая, что отстояла свою добычу.

Калитка оказалась незапертой, только закрытой на задвижку. Петли для замка были соединены намотанной проволокой.

– Безопасность на высоте, – хмыкнул Смоукер, переведя автомат за спину, стал не спеша разматывать проволоку.

Пока он был поглощен этим занятием, я пытался рассмотреть что-нибудь через окна первого этажа больницы. Но до здания было не меньше метров тридцати, кроме того, в отсутствие электричества во всем городе на улице было намного светлее, так что узреть ничего интересного не удавалось.

К площадке перед рядом дверей вела широкая лестница и огибавшие ее по сторонам два широких полукруглых пандуса. Сами двери, как центральные раздвижные, так и обычные распашные, по краям были из темного стекла и тоже не давали возможность увидеть что-либо внутри здания.

Смоукер тем временем закончил возиться с проволокой и, отодвинув щеколду, толкнул решетку калитки. Та со скрежетом и скрипом отворилась, и мы зашли на территорию.

– Люди здесь все же есть, – заметил Смоукер, указывая на вытоптанную в свежем снегу тропинку, ведущую к центральному входу.

– Я уже не знаю, хорошо это или плохо, – буркнул я, вспоминая Ольгин рассказ.

– Заходить не будем, глянем вполглаза, если заведение работает, вернемся к тачке.

– Глянем.

Смоукер первым поднялся по лестнице, дернул одну дверь, вторую, крайняя слева оказалась открыта. Он приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Прошло секунд пять, прежде чем он многозначительно изрек: «Хмм…»

– Что?

– В том и дело, что ничего.

Он зашел в здание. Я следом.

Широкий холл во всю длину. Как только дверь за нами закрылась, стало почти темно, только в дальнем конце было посветлей от окон с противоположной стороны.

Прямо перед нами стоял ряд турникетов, за ними ряд рамок металлоискателей. Слева и справа от металлоискателей по одному большому интроскопу и кабинке для личного досмотра. На одном из столов рядом с интроскопом лежал мобильный детектор взрывчатки, этими штуками мы проверяли всех эвакуируемых перед входом на КПП. Похоже, всю эту байду установили недавно, наверное, при вводе карантина.

Справа вглубь холла тянулась длинная стойка регистратуры, слева – гардероб и несколько рядов кресел, как в зале ожидания. Дальше виднелись широкие проемы лифтов, по паре с каждой стороны.

Людей в холле не было. Мы простояли еще несколько секунд без движения, прислушиваясь. Ни звука.

– Ау, есть кто дома? – громко спросил Смоукер в пространство.

Я не стал ждать ответа и, обойдя турникеты, направился к стойке регистратуры, где на оргстекло перегородки скотчем были прилеплены большие листы с крупными надписями.

«Порядок процедуры эвакуации», по пунктам. Рядом лист с номерами СЭПов, против каждого один или два номера кабинетов. Местонахождение временного хранилища личных вещей и тому подобное.

– Есть что полезное? – спросил подошедший Смоукер, дымя сигаретой.

– Пока нет, может, по кабинетам пройдемся? – предложил я.

Смоукер открыл было рот, но ответить не успел.

– Замерли оба и подняли руки! – раздался голос со стороны входа.

Приплыли, бля. Из досмотровых кабинок выскочили два человека с автоматами, из-под стойки, перед которой мы стояли, вынырнули еще трое. Краем глаза я уловил движение у лифтов, с той стороны нас тоже встречали.

Мы медленно подняли руки, у Смоукера сигарета так и осталась зажатой между пальцев.

Худшее, что я представлял себе до этого момента, – нас сцапает военная полиция на территории. Похоже, это было из серии, когда реальность превосходит все ожидания. Эти хрены были в гражданской одежде и к армии или полиции, кажется, никакого отношения не имели.

– На колени встали! Руки не опускать! – мужик, который кричал, подбежал к нам и уже чуть спокойнее скомандовал к троим за стойкой, – Давайте, бля, стволы у них заберите.

– Дэн, не ори, сейчас, – ответил за всех троих молодой парень в центре.

Троица отбежала от стойки и скрылась где-то в глубине помещения между стеллажами с папками, а секунд через пять выбежала в холл со стороны турникетов.

Я лихорадочно прикидывал, стоит ли изобразить бойцов при исполнении: нападение на оных в условиях военного положения было приговором для нападавшего, стрельба на поражение открывалась без разговоров.

Оставшийся у кабинок автоматчик подбежал к выходу из здания и, почти прилипнув мордой к стеклу, осматривал окрестности.

– Вы хоть в курсе, что полагается за ваши действия при военном положении? – спросил я, стараясь держаться как можно увереннее.

– Еще раз вякнешь – получишь пулю, – ответил у меня из-за спины кто-то из тех троих, что скрывались за стойкой регистрации.

Проверять его слова я не решился, если Ольга не врала, то этим засранцам может быть абсолютно по барабану любое положение.

С нас сняли автоматы, после чего тот хрен, которого назвали Дэном, принялся хлопать по карманам сначала Смоукера, потом меня.

Нащупав пистолет, он расстегнул две верхних пуговицы моей куртки, запустил туда руку и попытался его вытащить. Крепко привязанный, пистолет не поддавался. Засранец с силой дернул его разок так, что шнурки перевязи впились мне в плечи, после чего озадаченно уставился на меня.

– Че за хуйня?

– Он привязан, – спокойный тон давался мне уже с большим трудом.

– Дебил, бля, отвязывай давай, – с этими словами он с силой ткнул мне стволом автомата в висок.

Я подчинился. Мысль в голове была только одна – нас не убили сразу, значит, им что-то нужно.

Как только я передал пистолет, нам накрепко смотали руки за спиной скотчем и, подгоняя прикладами и матюками, потащили в дальний конец холла, потом направо по коридору и вниз по лестнице, где шедший впереди Дэн и кто-то позади нас включили фонари, освещая путь. Пройдя четыре пролета и пару коридоров, мы попали в большой зал с пустым бассейном посередине, где нас снова поставили на колени недалеко от бортика.

После недолгих вполголоса переговоров нападавших, все, кроме Дэна и еще одного мужика, у которого за спиной висел автомат Смоукера, ушли обратно наверх.

– Кто еще с вами? – спросил Дэн, наведя на нас фонарь.

По спине пробежал холодок, до меня окончательно дошло, насколько серьезно мы попали. Как только они узнают, что им нужно, почти наверняка тут же нас грохнут. Если будем молчать – тоже грохнут, чуть позже. Смоукера, видимо, тоже не посещали никакие светлые мысли, потому молчал вместе со мной.

– Вы че, ебанутые что ли?! – разозлился Дэн и врезал мне носком ботинка под дых.

Больше от неожиданности, чем от боли, я завалился вперед и сильно треснулся головой об кафельный пол. Дыхание перехватило, я только беззвучно открывал и закрывал рот.

– Тоха, подержи фонарь, – сказал Дэн своему приятелю, и, переступив через меня, подошел к Смоукеру.

Вдохнув наконец воздуха, я попытался подняться.

– Лежи, сука, – Тоха наступил мне на спину, заставив растянуться на полу.

– Я тебе щас колено прострелю, веришь? Веришь?! – с нажимом сквозь зубы процедил Дэн.

– Верю, – ответил Смоукер.

– Кто еще вами? Че здесь делаете?

– У нас раненый. Мы хотели его врачам передать.

– Какие врачи? – искренне удивившись, заржал Дэн. – Че ты мне плетешь тут?

– Я не плету, я объясня…

– Не пизди!

Раздался звук удара, Смоукер тихо взвыл и повалился на кафель рядом со мной, получив прикладом.

– Вас в машине минимум трое было с оружием, – тоном, не терпящим возражений, произнес Дэн, – и не надо мне тут зачехлять, что он раненый. Еще раз для тупорылых: че здесь забыли?!

В этот момент там, откуда мы заходили, хлопнула дверь.

– Что у нас тут? – донесся от двери еще один голос.

– Карантинщики, двоих взяли, – ответил Тоха, – пиздят про какого-то раненого.

– Ну-ну, понятно. Сейчас посмотрим. Поднимите-ка их.

Нас обоих рывком подняли и поставили обратно на колени.

– Так, – протянул вошедший, наклонился и посветил фонарем поочередно на наши лица, – Дэнчик, иди-ка ты наверх, ребятам помоги.

– Старый, я…

– Все, я сказал, – спокойно и властно прервал его Старый. – Череп хоть не проломил. Кто ж по голове-то стучит, а? Давай родной, топай, не серди меня.

Дэн, не проронив больше ни слова, вышел из зала.

Я глянул на Смоукера. Он был без шапки, а с левой стороны головы красовалось приличное рассечение, кровь капала с мочки уха.

Старый почти шепотом перебросился несколькими фразами с оставшимся в зале Тохой, потом отошел и вернулся с пластиковым креслом, которое поставил в метре от меня и уселся в него, чуть подавшись вперед. Рассмотреть его никак не получалось из-за пляшущих после света фонаря цветных кругов перед глазами.

– Зовут меня Степан Артемьевич, – представился Старый. – Откуда ж вы такие, ребятки, нарисовались? Прямо теряюсь в догадках. Может, просветите?

– Мы везли раненого в больницу, – тщательно подбирая слова, начал я, – должны были передать врачам, чтобы оказали ему медицинскую помощь. Здесь же есть медперсонал? – спросил я как бы невзначай.

– Не-не, дружок, кстати, как тебя?

– Семен, – сказал я.

– А ты? – обратился Старый к Смоукеру.

– Иван.

– Ваня и Сеня, значит. Так вот, Сеня, так дело не пойдет. Сперва вы мне на вопросы ответите, а там видно будет.

Попытка втянуть его в диалог провалилась. Но без информации не будет ни единого козыря на руках.

Круги перед глазами, наконец, начали растворяться в темноте зала. В свете фонаря передо мной сидел высокий грузный мужик, на вид полтинник, может, больше, судя по сильно седеющим аккуратным усам и короткой бороде, волосы на голове были коротко стрижены. Что реально привлекало внимание, так это синий бронник с надписью «PRESS» и затертыми пятнами крови.

– Значит, раненого везли, говорите. И где он, этот раненый?

– Снаружи.

– В синем паркетнике?

– Да, вы знаете, где они?

– Вопросы задаю я, ты отвечаешь, – не меняя благожелательного тона, вкрадчиво произнес Старый, – в третий раз объяснять не буду. Сколько вас всего?

– Пятеро.

– То есть машина одна?

– Да.

– И все из одной военчасти?

Что он хочет узнать? Что? Наверняка мы живы только потому, что он этого пока не знает. Смоукер отмалчивался. То ли ему действительно крепко досталось, то ли просто не видел выхода из ситуации.

– Не все, нет, – покачал головой я.

– А кто остальные?

– Точно не знаю, недавно пересеклись.

– Машина у вас откуда? Оружие? – вдруг сменил тему Старый.

– Оружие табельное, – я сразу ответил на самый простой вопрос, чтобы дать себе время подумать.

– Понятно, а машина?

– Нашли, на дороге.

– С ключами внутри, – с налетом иронии как бы подсказал Старый.

– С трупом внутри, – быстро нашелся я, – ему вроде уже без надобности.

– Понятно, – усмехнулся Старый, – а «Зиг Зауэр» тебе по табелю положен? – спросил он про пистолет.

– В бардачке нашел, – не моргнув глазом, ответил я.

– Ну да, ну да. А ты, друг мой ситный, – обратился он к Смоукеру, – что такой неразговорчивый?

– Голова болит, – буркнул тот, – дайте закурить.

Смоукер решил потянуть время. Хотя, судя по всему, фактор времени для этих людей особого значения не имеет. А помощи ждать все равно неоткуда, даже если Фитиль после долгого нашего отсутствия решит заглянуть в больницу, в лучшем случае его ждет та же судьба, что и нас.

– А отчего ж не дать, – Старый был само гостеприимство.

Он, не торопясь, извлек из кармана пачку сигарет и, достав одну и привстав с кресла, поднес сигарету к лицу Смоукера, после чего выудил из другого кармана зажигалку, и, щелкнув ею, подождал, пока Смоукер прикурит.

– На чем я остановился?.. – Старый потер бороду. – Да, в бардачке нашел, значит. Давно из части слиняли? Или с дежурства? – его тон почти неуловимо изменился, стал жестче.

Все предыдущее было так – разговор по душам.

– Мы не линяли, – стараясь говорить твердо, но без вызова возразил я, – на нас напали, выбора не было.

– Кто напал?

– Мертвецы.

– А где конкретно произошло?

– На объекте.

– Сеня, – Старый подвинулся ближе и навис надо мной, – ты в угадайку решил со мной поиграть? Или статус свой не просекаешь?

– Ну это же секретная информация, – как бы оправдываясь, ответил я.

Это был риск, но если начнут бить, хоть пойму, что им от нас понадобилось. Старый замолчал секунды на три, я уже приготовился к худшему, но он вдруг рассмеялся.

– Веселый ты парень, Сеня, – он шутливо погрозил мне пальцем, – такого Вербова не знаешь случаем?

Я отрицательно помотал головой. Старый принялся называть какие-то другие фамилии, позывные, спрашивать, а знаю ли я их. Назвал больше десятка. Но никого из этих людей не знал ни я, ни Смоукер. Врать тоже не решился, мало ли, зачем спрашивает.

– Ну ясно, – как-то разочарованно вдруг констатировал Старый.

Он перестал нависать надо мной и откинулся на спинку кресла. Все, вопросы кончились. Так что он хотел? Что узнал? Я же вроде и не сказал ничего.

– Артемич, может я спрошу? – осведомился Тоха.

– Спросил уже один тут, – резко осадил его Старый. – Не врет он. Прибалтывает конечно, но карантинщик из него такой же, как из тебя, Анатолий, балерина.

Отодвинулся, обсуждает вслух, все, для них мы уже не жильцы. Что делать? Сердце колотилось все быстрее, пробила нервная дрожь. Что же, блядь, делать?! Стоп! Карантинщики…

– Ладно, – Старый поднялся с кресла и махнул Тохе, – заканчивай здесь, потом наверх.

Он повернулся к выходу. Раздался щелчок предохранителя.

– Стойте! – крикнул я. – Я знаю, что вам нужно!

– А толку? – отмахнулся Старый.

– Дайте мне одну минуту. Всего одну.

– Ну, – скучающе изрек он.

– Карантинщики вас прижали, так? – быстро заговорил я. – У вас здесь еда, медикаменты, оружие есть, людей вроде тоже достаточно, обороняться удобно с таким забором, так?

По молчанию обоих я понял, что на верном пути. Спокойно, главное – спокойно. Теперь не ляпни лишнего.

– Только патроны у вас на исходе. Эти ваши, – я кивнул на Тоху, – думали, что мы из их группы. Вы поняли, что нет, но решили, что раз форма такая же, то, может, мы в одной части с ними служили, и как наживку нас использовать, так?

Лицо Старого я не видел, но стоял он неподвижно, слушал, значит, я действительно угадал.

– Карантинщиков не знаю, да, но знаю, где патроны можно достать. Много, на год вперед хватит.

Я замолчал. Сердце продолжало отбивать бешеную чечетку в груди. Старый понял, что продолжения не последует, и приземлился обратно в кресло.

– Смышленый ты парень, Сеня, – одобрительно усмехнулся он, – быстро соображаешь, молодец. А что за место?

Ну да, так я тебе и сказал.

– За городом, сами не найдете, показывать надо.

– Ну ты скажи, может, мы там были уже?

– Если бы были, – парировал я, – с патронами бы полный порядок был.

Наглею? Да нет, нормально. Другого шанса не будет.

– А не тот ли это объект, с которого вы от мертвых свинтили?

– Не тот, – соврал я, но тут же добавил, вспомнив мертвецов на эстакаде, – даже если они и туда добрались, сейчас холодно, вялые уже все.

Старый опять потер бороду, помолчал.

Снова хлопнула дверь, в зал вошел еще кто-то. Он подошел к Старому и, наклонившись, начал ему что-то шептать на ухо. Тот слушал, потом в какой-то момент раздраженно цокнул языком, буркнул: «Твою мать! Хорошо, я понял, свободен».

Человек развернулся и быстрым шагом покинул зал.

– Ладно, – Старый вновь обратился ко мне, – уговорил, завтра утром с парнями поедешь. А ты, Ваня, здесь пока отдохнешь, а то вдруг приятель твой передумает, доверяй, как говорится, но проверяй.

– Без него не поеду, – заявил я, – или оба, или никак.

Старый снова подался вперед и внимательно посмотрел на меня.

– Я ведь все равно узнаю, так или эдак – вкрадчиво, вроде даже не угрожая, произнес он. – Можно ведь и по-другому поговорить?

– Язык откушу, – не отводя взгляда, сказал я, – все равно ведь убьете, мне терять нечего.

– Врешь, – спокойно сказал Старый, – а если нет, мы вот с Ваней по душам пообщаемся, да?

Смоукер впервые за весь разговор поднял голову и молча впился взглядом Старому в глаза. Тот изучал его несколько секунд, потом мотнул головой, крякнул и встал на ноги.

– Хорошие вы ребята, ничего не скажешь, – с улыбкой произнес Старый, – правильные, гвозди из таких делать. Вот слово даю, если завтра в обратный путь не пустыми поедем, – отпущу, даже гостинцев в дорогу заверну. Оружие только, уж не обессудьте, отдать не могу.

– Ничего, спасибо, – ответил я. – Так есть у вас доктор? Ему бы голову перевязать, – я кивнул в сторону Смоукера.

– Решим, – махнул рукой Старый, уходя.

Ублюдок. Теперь, когда мы стали нужны, он вновь превратился в олицетворение радушия. Оружие он не отдаст. Будто всерьез предполагает – поверим, что вот от сердца отрывает. Я ни на долю секунды не сомневался, что слово его говна не стоит, и как только мы окажемся на складе, он пустит нам пулю в башку, может, и того раньше.

Минут через пятнадцать мне и Смоукеру смотали скотчем уже ноги, но освободили руки. Как оказалось – ненадолго. Принесли пожрать. Рисовая каша с говядиной в полимерной упаковке из содержимого армейского сухого пайка и вода в пластиковых стаканах. Из столовых приборов наличествовала только пластиковая ложка. Предусмотрительные говнюки, получить из этого хоть какое-то подобие оружия вариантов не было никаких.

Ели под прицелом автоматов, так что даже приберечь, допустим, обломок этой самой пластиковой ложки для проверки на прочность армированного скотча не представлялось возможным.

После ужина нам снова связали за спиной руки, попутно привязав к разным, торчащим из стены в паре метров друг от друга батареям отопления, привели женщину с небольшой сумкой через плечо, на которую была нашита эмблема Красного Креста.

На женщине, в отличие от всех остальных людей, которых я здесь видел, была медицинская униформа, пуховик был украшен нашивками с тем же красным крестом и надписью «Реанимация». Она создавала стойкое впечатление заложницы, не только потому, что ее привели, но и потому, что здоровьем Смоукера ее озадачили прямо-таки в приказном порядке. Впрочем, если она здесь и не по своей воле, то довольно давно, затравленного взгляда нет, а жлобы с автоматами вели себя с ней вполне буднично.

Голову Смоукеру она зашивала очень неторопливо, постоянно причитая, что Тоха, стоявший рядом и освещавший фонарем рану, неправильно это делает, не под тем углом, опускает руку и так далее. На четвертый раз Тоха не выдержал, кинул ей фонарь, сказал, что если дохуя умная, то пусть сама светит, как ей надо, после чего перетащил кресло, в котором сидел Старый, на угол бассейна метрах в пяти от нас и уселся в него, развалившись в максимально вальяжной позе.

Сам на себя Смоукер со связанными за спиной руками светить, естественно, не мог, но женщину-врача это нисколько не озадачило, фонарь был передан мне, причем буквально в зубы. Шила и бинтовала она долго, но профессионально, насколько я, знакомый с этими вещами, в основном, по коротким курсам первой помощи, мог судить.

Пару раз от них до меня доносился шепот, почти на границе слышимости, так что слов я не разобрал.

К тому времени, как голова Смоукера была забинтована, а поверх бинтов надета валявшаяся все это время на полу шапка, два жлоба, скучавших у входа, по указанию Тохи притащили с другого конца бассейна два дубовых от холода старых больничных матраса.

На этом приятности закончились. Помещение покинули все до одного. В зале стало темно хоть глаз выколи.

Я подвинул матрас ногой ближе к себе и кое-как устроился на нем, улегшись на правый бок.

– Как ты там? – спросил я в пространство, выждав еще несколько секунд.

– Нормально, жить буду, – отозвался Смоукер, и тут же уточнил, – пока что.

Сотрясение у него, точно. Это при том, что даже если мы завтра будем здоровы как космонавты, со связанными руками против нескольких вооруженных людей можно даже не трепыхаться.

– Ты, кстати, круто разобрался, – прокашлявшись, сказал Смоукер, – я просечь не успел.

Оставалось только надеяться, что он понимал – нас все еще могли слушать. Правда, в открытую предупреждать его об этом мне тоже не хотелось, чем меньше противник о нас знает, тем лучше.

– Жить хотелось, – пожал плечами я, – половину на ходу додумал.

– Мне все еще хочется.

Да ясен хер, что это только отсрочка. И наличие десятка часов запаса для размышления вряд ли принесет какую-то пользу. Нет, твою мать, я еще не смирился, надо попытаться.

Я перевернулся на живот, почувствовав, что правая рука уже окончательно затекла. В нос тут же шибанул резкий запах от старого плесневеющего матраса.

– Ты чего там? – спросил Смоукер, сам он, судя по отсутствию каких–либо звуков, так и не двинулся с места.

– Да заснуть пробую. Не получается, мыслей в башке много.

– Я тут тоже думаю, этот Старый как забыл про раненого, когда ты ему про патроны стал насыпать.

– Либо неинтересно ему, либо до Фитиля уже добрались.

– В любом случае, я бы на его месте не сунулся, – помолчав, подытожил Смоукер.

Да, я бы тоже. Рассчитывать придется только на себя.

Страх все еще накатывал волнами, не давая нормально сосредоточиться, в ушах раз за разом звучал щелчок предохранителя, после которого лишь секунды отделяли бы от смерти. Бля, возьми себя в руки, хватит сопли на кулак мотать! Думай!

Сколько же людей у Старого в распоряжении? В засаде участвовало шестеро, плюс он сам, плюс женщина-врач. Это минимум. Нет, плюс еще один, кто-то же спалил наш приезд. Сомневаюсь, что наблюдателем был кто-то из последних двоих, да и с точки своей он не ушел бы, завидя нас.

А один ли наблюдатель? Здание почти квадратное, чтобы перекрыть все мертвые зоны, потребуется четыре человека, и на месте Старого я бы так и поступил. Так что двенадцать минимум, а не восемь. Уже дохера.

Сколько из них завтра поедут? Информация от меня ненадежна, патроны – это важный, но все равно только бонус, на который они изначально не рассчитывали. Жертвовать обороноспособностью больницы не станут. Значит, на вылазку соберется меньше половины, это четыре-пять человек. Но даже такого количества для двоих связанных многовато.

А времени будет всего пара часов, чтобы попытаться рвануть когти. Ведь грохнуть нас могут еще на подъезде к складу, как только завидят въезд на территорию. В больнице и рядом дергаться смысла ни малейшего. Значит, только в дороге.

Что по транспорту? Теоретически они могут использовать любой автомобиль, стоящий на площади. С другой стороны, какой смысл заправлять тачку, которую могут с этой же площади угнать? Нет, я бы поставил машины непосредственно на территории, а площадь использовал бы в качестве заправки, сливая бензин с баков при необходимости, только вот ни одной машины на территории самой больницы заметно не было, когда мы заходили. Впрочем, здание большое, с подземными этажами, не может ли здесь быть и подземный гараж? Да запросто, например, на несколько машин реанимации.

Весь транспорт они использовать точно не станут, вдруг что случится во время вылазки, но и на одной тачке не поедут. Рисковать делать два рейса в их ситуации глупо, да и место могут спалить, мало ли, куда я их повезу. Если у них легковые, то оптимально по грузоподъемности – три. Если есть что побольше, тогда две. Но опять же, оба варианта одинаково хуевые. Сколько бы машин не было, меня и Смоукера наверняка посадят в разные.

И в каждой будет водитель и минимум один человек для нашей охраны. Даже если удастся навести шухеру, пнуть водилу, и даже если машина при этом улетит с дороги, шансы все равно в лучшем случае один к двум. Не говоря уже про то, что, находясь в разных машинах, не сможем скоординировать наши действия.

Спустив ногу с матраса, я тихо отстучал ботинком по кафелю цифровой код провала операции. Все коды знали только связисты, но базовым вещам у нас учили всех подряд.

Смоукер вместо ответа начал копошиться, явно пытаясь максимально приблизиться ко мне. Я сделал то же самое, так что в итоге мы смогли общаться шепотом настолько тихим, что чтобы его услышать, понадобился бы хороший направленный микрофон, предполагать наличие которого в группе Старого в рабочем состоянии, припасенного специально для подобных случаев, было чем-то из разряда параноидального бреда.

– Ты не слышал что ли ничего? – с ходу спросил Смоукер, очевидно имея в виду его перешептывания с врачом.

– Нет.

– Мы никуда не доедем завтра. На выезде из больницы будет ждать засада. Постреляют тех, кто поедет, потом захватят больницу.

– Кто захватит?

– Другая группа, может и карантинщики, не знаю. У них со Старым война.

– Это врач сказала?

– Ну да, что, не веришь?

– Да нет, почему, верю.

Я действительно искренне верил. Более простого объяснения всему этому не было. Старому устраивать такой сложный спектакль бессмысленно, а для врача от передачи нам фальшивой информации ничего бы не изменилось. Другой вопрос, как бы нам самим под пули не попасть?..

– А врач твоя ничего не говорила по поводу того, чтобы нас не покрошить, пока они людей Старого выносить будут?

– Говорила, – ответил Смоукер, – отличить просто, камуфляж и связанные руки.

Ну, логично, блин. Задавать очевидный, вертевшийся у меня на языке вопрос я не стал. В нашем положении любая тень шанса – это гораздо больше, чем приходилось рассчитывать всего несколько минут назад. Просто смириться с самим фактом своего положения было чрезвычайно непросто, все нутро протестовало против роли статиста, даже нет, котенка, которого уронили на ринг между двумя разъяренными бойцовыми псами. Конечно, котенок их мало интересует в данный конкретный момент, но попасть под раздачу может легко. Можно было сколько угодно анализировать и выстраивать тактические схемы, но факт нашего пребывания в полнейшей заднице неизменен.

Вообще, если бы существовал «джекпот наоборот», то за последние двое суток мы таких сорвали бы штуки три. И будущее в ближайшей перспективе вырисовывалось все более печальным.