Летающая площадка плыла на восток низко над землей. На ней в удобных креслах сидели Аэровел, Лиахим, Искорка, а также Джон-Эй, встревоженный, напряженный, одетый в непривычную для него одежду — легкую, нежно-зеленую накидку. Он заметно поправился, помолодел за двадцать дней после своего воскрешения, но взгляд его был суровым и мрачным. Новый мир, необычность условий сковывали Джон-Эя. Искорка украдкой поглядывала на странного гостя из далекого прошлого. Ее светлые глаза с интересом и восхищением смотрели на него. Что-то странное творилось с Искоркой, она еще никогда не испытывала такого. Но по извечной женской хитрости девушка не показала и знака на своем лице. Она несколько дней сопровождала Джон-Эя в его экскурсиях по новой Земле, учила его язык, рассказывала о событиях, людях и машинах. Джон-Эй грустил. Не осталось ничего от того, что было десять тысяч лет назад. Разве что так же печально шелестели дубы и березы в заповедниках, как и раньше, да блестели тревожными искорками глаза у девушки, как и у тех, давно умерших девушек…

И еще одно подняло настроение Джон-Эя, примирило с необычными условиями — разговор со Светозаром, который очень просил свидания с Человеком Прошлого. Наивно и непосредственно Светозар спрашивал Джон-Эя, так ли представляли себе предки будущее, то ли это, за что они умирали, боролись, имеют ли право потомки забывать о тех, которые готовили им пути и отказывали в счастье себе…

— Счастье для нас, — ответил Джон-Эй, — было не в достижении личной цели. Мы видели далекие поколения, свободные, прекрасные, вооруженные знаниями и мудростью. Мы страдали не для того, чтобы нас оплакивали или нам ставили памятники. То, что я вижу, — общество прекрасных, всемогущих людей — лучший памятник миллиардам безымянных героев Прошлого…

Светозар слушал Джон-Эя, и его серые глаза горели восторгом. Замыкался круг тысячелетий, прошлое встречалось с будущим. Мечта тысяч поколений воплощалась в жизнь, торжествовала, горела уже не в душах немногих людей, а победно шагала по Космосу…

Джон-Эй хотел знать, что решит Космический Совет по поводу его рассказа о мире машин. Он просил Искорку помочь ему связаться с Аэровелом. Но сегодня Аэровел сам вызвал их к себе, и они вылетели к месту старта старинного корабля, в котором прибыл Джон-Эй. Все спутники склонились над столом, где были разложены две карты одних и тех же материков Земли, но с заметными изменениями в очертаниях морей и континентов.

— Я знаю, — сказал, разгибаясь, Аэровел. — Я читал в старых книгах. Этот город назывался Цветоград. Он стоял на берегу моря…

— Вспомнил, вспомнил! — воскликнул Лиахим. — Лет двести назад я тоже был там на экскурсии. Археологические раскопки и прочее… Да?

— Совершенно верно, — подтвердил Аэровел.

— Правильно, — тихо промолвил Джон-Эй, глядя вниз на проплывающую землю, — это город назывался Цветоград. Но почему назывался? — спохватился он. — Разве он уничтожен? И кем?

— О, это далекое прошлое, — покачал головой Аэровел. Его глаза закрылись, он как бы возвращал из древности какие-то туманные воспоминания.

— Расскажите мне об этом прошлом, — попросил Джон-Эй.

— Хорошо, — колеблясь, сказал Аэровел. — Я расскажу. Но без хронологических дат, без имен. Вы сами понимаете — десять тысяч лет…

— Да. Понимаю. Но не обращайтесь ко мне на «вы». Ведь у вас нет этой формы обращения…

— Что ж, — засмеялся ученый, — я перенял не самую худшую привычку прошлого, изучая за двадцать дней ваш язык…

Джон-Эй смутился.

— Простите… Но я не смог изучить так быстро ваш язык.

— Понимаю, понимаю. Ничего удивительного. Ведь наш язык совершенствовался на протяжении тысяч лет и имеет совсем другие законы… Потом изучите, не беда!.. Ну, тогда слушайте, я начинаю!

Тихо звенел теплый ветер за площадкой, будто аккомпанируя чудесному рассказу Аэровела.

— Двадцать первое столетие. Вы сами оттуда. Век удивительных открытий, фантастических устремлений и первых дальних звездных путешествий. Человечество, освободившись от социальных противоречий, ринулось с необыкновенным рвением к познанию Космоса в другие миры. Было открыто несколько заселенных систем по соседству с нашей, но меньше, чем думалось раньше. Новые открытия, связь с новыми мирами стоили огромных жертв, многочисленных материальных затрат. Пагубная гигантомания часто приносила вред, человеческая мечта и мысль обгоняла технические возможности, вызывая противоречия. Однако, ломая вредные традиции, освобождаясь от предрассудков и ненужных обычаев, медленно приходила эра гармонии Разума и Сердца.

И вот в это время — шло как раз двадцать четвёртое столетие по древнему календарю — титаническая борьба за Человека была прервана вмешательством извне. Это произошло так.

Третий по счету дегравитационный корабль вылетел в дальнюю экспедицию к планетной системе звезды, которая называлась Полярной или Альфой Малой Медведицы. Готовилась другая экспедиция для выяснения причин очевидной гибели первой. Но эта экспедиция не была осуществлена …

В середине двадцать четвёртого столетия, через сорок восемь лет после вылета корабля на Полярную, Землю постигла страшная катастрофа. Города и села планеты вдруг по неизвестной причине охватывались всепожирающим пламенем, уничтожались посевы, леса, заводы, библиотеки, культурные центры. Сначала думали, что это стихийное бедствие, вызванное повышенной активностью Солнца, но скоро увидели, что огонь охватывает определенные участки, будто выбранные чьей-то рукой.

Потом выяснилось, что в нашу систему вторглись несколько звездолетов с Полярной, где в течение многих тысячелетий разумная раса развивалась в направлении жестокости, эгоизма, ненависти ко всему живому. Конечно, не все разумные существа, населявшие систему, а верховная каста, которой удалось на долгие века заковать волю низших существ. Так вот, эта раса достигла высоких вершин Знания и в других мирах искала возможности осуществить свои экспансионистские устремления. Она захватила наш космический корабль, экипаж которого не подозревал ничего, и, узнав секрет дегравитации, напала на нас, чтобы покорить Землю.

Это были страшные дни. Многие думали, что цивилизация погибла. Единый мировой центр был уничтожен, координация действий исчезла. Наступал постыдный конец человечества.

Но спасение нашлось в полном любви, готовом на жертву ради других сердце человека. Трое молодых ребят вылетели на старых самолетах с атомными зарядами к месту концентрации агрессоров и их аппаратов. Это было в пустыне, где расположены наши биологическо-исследовательские плантации и центры. Пустыня называлась тогда Сахара. Чужаков не было видно: их укрывало дегравитационное поле. Герои распределили между собой квадраты, где должны были прятаться враги, и, ринувшись вниз, вызвали страшные взрывы на площади в сотни квадратных километров. Жестокое порождение чужого мира посчастливилось уничтожить. Мир освободился от страшной угрозы, угрозы рабства.

Человечество торжествовало, склоняя голову перед безымянными героями. На месте, где произошли упомянутые события, им построили памятник. Он стоит до сих пор.

Человечество заплатило огромную цену за жестокую науку. Оно поняло порочность тогдашней системы распространения знаний и воспитания. Огромные достижения Науки, которые готовили небывалые прыжки в познании Мира, были в большинстве случаев монополией отдельных Институтов и ученых, а для широких масс готовились только пилюли, которые легко было переваривать, но которые не давали настоящих знаний. Это было несчастьем. Почти все научные центры сгорели, и Человечество было отброшено назад, к знаниям двадцатого столетия.

Но урок не прошел даром. Люди запомнили, что интеллект может быть антигуманным, и были начеку. Впоследствии с помощью соседних систем человечество восстановило знания и двинулось вперед.

Наибольшее внимание мы уделили воспитанию сознания, борьбе за долголетие и бессмертие. Мы не спешили, как раньше, лететь за пределы нашей Галактики, пользуясь относительностью Времени, потому что на примере прошлой истории знали, что в этом нет ни смысла, ни необходимости. Мы поняли, что рваться в полную силу в глубину Бесконечности можно только тогда, когда Человек будет бессмертным, когда на Земле не останется ни одного существа, отягощенного хоть в малейшей степени эгоизмом. Только свободный, гордый и ясный Разум надо нести в другие миры, соединяя его поток с другими потоками.

В наши дни пришло новое испытание для разума. Некоторые ученые хотели освободить человечество от главного, что дает смысл жизни, — от научного мышления. Прилет вашего звездолета и рассказ об ужасном царстве машин пресек опасный замысел.

Это основное, что я могу рассказать. Ты попал в век, когда побеждена смерть и когда перед Разумом открывается бесконечный грандиозный путь исследования и познания. Мы гордимся тем, что можем заявить: Человечество готово для этого славного пути! И, может, не так далек от нас тот чудесный мир высокого разума, о котором ты нам рассказал, Джон-Эй!..

Аэровел умолк. Джон-Эй, закрыв глаза ладонью, сидел неподвижно, пораженный историей планеты. Даже Искорка, которая знала все это, по-детски открыла губы, очарованая рассказом.

— Я хотел бы видеть памятник героям, — попросил Джон-Эй, опомнившись от впечатлений.

— Хорошо, — сказал Аэровел. — Я включу телепередачу оттуда. Всегда можно наблюдать этот памятник, снятый пространственным проектором ночью. Это очень волнительное и прекрасное зрелище. Смотрите!..

Ученый включил небольшой экран. На нем была полная тьма. Затем среди сплошного океана ночи возникли три светлых пятнышка. Они увеличивались, излучали кровавое сияние. В этом свете появились три фигуры юношей с поднятыми вверх руками, с непобедимым устремлением вперед. Груди их были разорваны, в поднятых руках горели их сердца, которые они отдали смерти ради людей. Джон-Эй сразу вспомнил старинную легенду о Данко. Очевидно, скульпторы использовали именно этот образ.

Где-то внизу пьедестала вспыхнуло пламя. Оно, как сказочный цветок, охватило разноцветными лепестками трех юношей. Отсветы огня сверкали на молодых прекрасных лицах, полных любви и пылкой стремительности. Казалось, горят так они на костре бессмертия и никогда не сгорят.

Видение исчезло. Аэровел выключил телеприем. Глаза Джон-Эя блестели восторгом и гордостью.

— А та раса, что напала на Землю, и до сих пор правит там? — спросил он ученого.

— Нет! Мы, согласовав действия с нашими соседями, послали на Полярную вооруженную экспедицию, чтобы уничтожить очаг агрессии и угрозы для миролюбивых систем. Но мы опоздали. Там, на планете в системе Полярной, произошла междоусобная война. Рабы восстали, и напали на правящую верхушку. Силы с обеих сторон были колоссальны. Вся поверхность планеты сожжена, уничтожена полностью. Атмосфера планеты отравилась так, что мы не нашли ни одного живого существа, ни одного растения, даже примитивных бактерий… Как видите, не везде, как у нас, эволюция общества приводит к положительным формациям…

— Чем же ваше общество отличается от предыдущих? — тихо спросил Джон-Эй.

— Думаю, что всем. Особенно тем, что нами полностью ликвидирована проблема, которая раньше терзала человечество и даже определяла политическое или экономическое лицо предыдущих социальных формаций — проблема пищи, проблема следующего дня. Наука полностью удовлетворяет потребности человека в пище и предметах потребления. Но это стало второстепенным. Ты видишь, что наша пища упрощена и унифицирована, хотя и имеет в себе все необходимые вещества, из которых формируется организм. Мы совсем отказались от мяса животных и вообще живых существ… Мы выращиваем такие плоды, которые концентрируют в себе все элементы в нужных пропорциях и пригодны к употреблению их организмом. Очень упрощать процесс потребления пищи мы не хотим, так как при этом будет меняться аппарат пищеварения, а отсюда и формы человека, которые создавались миллионы лет и считаются эстетическими образцами. Но и подражать людям прошлого, которые имели даже эстетику питания, мы также не будем, потому что это унижает Разум. У нас есть значимые и высокие цели. Каждый индивид освобожден для того, чтобы впитывать в себя мудрость Знания. Наше общество — поистине общество равных. Мы сделали много для Человека. То, о чем только мечтали вы, — притворено в жизнь. По всей планете создан одинаковый мягкий климат, полностью уничтожены болезни и возможность их возникновения, отношения между людьми регулируются не законами, как раньше, а сознанием… И, наконец, Человек так глубоко проник в тайны Материи, что получил неограниченные запасы энергии — мощной, удобной в пользовании. Именно это обстоятельство позволяет проводить колоссальные эксперименты, которые открывают новую страницу в жизни Разумного Мира. Это — победа над Пространством!

В жертву новому Знанию было принесено много жизней молодых энтузиастов, так как часто мы шли вслепую, но теперь все самое трудное позади. Мечты ваших поколений мы воплощаем в действительность…

— Это слова Георгия, — прошептал Джон-Эй. — Вы оправдываете надежды своих предков. Но поясните хоть немного суть ваших открытий. В двадцатом веке и даже в наше время такие проблемы относились к сфере мистики, и в лучших случаях о них говорили только на страницах фантастических книг…

— Хорошо. Я скажу, — согласился Аэровел. — Дело в том, что издавна культивировались ложные представления о сути Пространства. Люди упорно верили своим чувствам, которые убеждали, что пространство — это вместилище материи. Эйнштейн и Лобачевский первые стали на путь разрушения привычных представлений. Долго их взгляды были непонятными или малопонятными и относились к сфере абстракций. А для нас это — жизнь, практика. Опыт показывает, что Пространство есть там, где есть поле гравитации. Пространства нет без поля, поля нет без материи, значит, Пространство — это функция тяготеющей материи…

Мы научились нейтрализовать пространство. В нужном направлении, например, на Луне, мы создаем полосу антитяготения такого же напряжения, как и притяжения. Пространство исчезает, мы оказываемся на другом космическом теле. Короче, — полет связан с Временем. Время — это измерение определенного количества энергии, необходимой, чтобы преодолеть напряжение поля и добраться до другого мира! А мы не преодолеваем притяжения механическим передвижением, а уничтожаем его, нейтрализуем!..

— Колоссально! — воскликнул Джон-Эй. — Это… это… Я не знаю даже, как назвать!..

— И не надо, — улыбнулся Аэровел. — В древности были великие люди, которые предвидели такие возможности, могучий разум которых пробивал все оболочки закостенелых догм и консерватизма в мышлении, чей разум опережал современников на тысячелетия…

Вдали засинела гладь моря. На берегу, среди пышных растений, поднимались снежно-белые, розовые, голубые дворцы. Они казались сказочным порождением морской волны, которая плеснула в небо и окаменела на солнце в неповторимых прекрасных формах, переливаясь различными красками. Летучая площадка, повинуясь руке Аэровела, повернула налево и поплыла над плантациями растений на север. Показался большой квадрат пространства, свободного от плантаций и зданий. Над этим местом площадка остановилась и начала снижаться. Джон-Эй с волнением смотрел на раскопки, которые проводились внизу. Насколько хватал глаз, из-под земли вырастали остатки чудесных старинных дворцов.

— Это ваш город, — сказал Аэровел, обращаясь к Джон-Эю.

— Но он же был на берегу моря?

— Море отошло…

Площадка остановилась. К ней подбежали какие-то люди — молодой розовощекий мальчуган и кудрявая миниатюрная девушка.

— Старейший археолог, — прошептал Аэровел.

— Старейший? — засмеялся Джон-Эй.

— Да! Вы забываете о долголетии. Берали и Мрия — руководители раскопок, — представил ученый.

Те поклонились гостю, о котором уже слышали.

— Мы должны обнаружить местонахождение Института Анабиоза, — обратился к археологам Аэровел.

— Мы поможем с радостью, — ответил Берали. — Но как?

— Я пройду по улицам, — сказал Джон-Эй. — Думаю, мне удастся узнать что-нибудь и согласно плану вспомнить, где был Институт. Но для чего все это нужно?..

— Секрет, — засмеялся Аэровел. — Узнаете потом…

Руководители раскопок и прибывшие медленно двинулись по улицам мертвого города. Многое было чужим для Джон-Эя, так как от времени вылета экспедиции до гибели города прошло почти четыре века и его вид изменился до неузнаваемости. Но вот они остановились на краю широкой звездообразной площади, и у Джон-Эя вырвался радостный возглас:

— Узнал! Вот Дворец Съездов! Теперь мы найдем легко…

Он развернул карту, все склонились над ней.

— Вот. Два километра двести метров на север.

— Но, как вы думаете, там что-нибудь сохранилось? — осторожно спросил Аэровел.

— Наверное, — ответил Джон-Эй. — Все основные помещения Института были под землей. Полная изоляция от внешнего воздействия…

Старейший ученый повернулся к Берали.

— Прошу закончить раскопки за два дня. С максимальной осторожностью…

…Группа сотрудников Института Воскрешений, возглавляемая Аэровелом, Лиахим, Джон-Эй, Искорка и Светозар с Нени, медленно спускались по широкой матово-зеленой лестнице в подземелье древнего Института Анабиоза. В электропровода, которые сохранились, был пущен ток, длинный коридор освещался.

Группа вступила в помещение с низкими овальными сводами. Вдоль стен были установлены своеобразные массивные резервуары, прикрытые матовыми плитами. Возле каждой установки виднелась аппаратура явно радиотехнического характера.

— Магнитная запись, — отозвался Джон-Эй и включил первый слева магнитофон.

Послышались слова, сказанные на языке, который понимали только Джон-Эй, Аэровел, Лиахим и Искорка.

— Воскресить в тридцатом году двадцать пятого столетия. Синегор. Тридцати лет.

Джон-Эй, волнуясь, включил еще одну установку, затем другую. И вот все увидели, как Человек Прошлого побледнел и зашатался. Из динамика магнитофона плыли спокойные слова:

— Марианна. Двадцати трех лет. В состоянии искусственной клинической смерти. Воскресить после возвращения первой внегалактической экспедиции в Большое Магелланово Облако. Время вылета — две тысячи пятьдесят восьмой год. Руководитель экспедиции — Георгий. Эксперимент проводится в соответствии с желанием самой подопытной…

— Так вот почему вы разыскивали этот Институт, — тихо сказал Джон-Эй. — Но откуда вы узнали о Марианне, о том, что она здесь?.. Я ведь тоже не знал этого…

— Марианна — ваша возлюбленная? — неестественно живо перебила Искорка. Аэровел засмеялся, глядя на девушку, которая покраснела до ушей. Джон-Эй бросил на Искорку внимательный и дружеский взгляд.

— Нет, — ответил он. — Это невеста Георгия…

— Я узнал об этом, — перебил Аэровел, — из материалов Мирового Фонда, и вы понимаете, что я не мог оставить все так. Вот кто наткнулся на эти материалы, — показал он на Светозара.

Джон-Эй горячо сжал парню руку. Тот покраснел от похвалы, смутился. Джон-Эй тревожно повернулся к Аэровелу.

— Что же вы думаете сделать с ней?..

— Воскресить!

— А потом?

— Вы услышите об этом на заседании Космического Совета…

По знаку старейшего ученого резервуар был открыт. Все увидели в его глубине за прозрачным покрытием молодую красивую женщину. Длинные ресницы отбрасывали на бледные щеки скорбные тени, еще больше подчеркивая красоту лица.

— Это она, — прошептал Джон-Эй. Он внезапно и неожиданно для других заплакал слезами радости и счастья.

Марианна через десять тысяч лет возвращалась к жизни в новый сказочный мир…