Будущие перспективы
Уважай своих симбионтов.Джеффри Гордон
Исследование кишечника по-прежнему напоминает экспедицию, в которую отправился юный Александр фон Гумбольдт в 1799 году, чтобы изучить Латинскую Америку. Это исследование мира, о котором человек знает, но крайне мало. Это мир, зачастую становящийся объектом шуток, однако едва ли поддающийся научным методам изучения. Это новый мир. Однако исследователи больше не пробираются сквозь заросли с сачками и ботанизирками, а рассматривают добытые в скрытом внутри человека мире артефакты в своих приборах для секвенирования. Результатом обоих исследовательских мероприятий становится обнаружение доселе неизвестного или малоизвестного участка жизни и вопрос о том, как связаны его объекты друг с другом и с окружающей средой.
Большая часть того, что Гумбольдт и его коллега Эме Бонплан привезли в Европу, находится в хранилищах музеев, и даже спустя более 200 лет эти артефакты изучены не в полной мере. То, что исследователи микробов в настоящее время находят в кишечнике, попадает в банки генов. Но сперва эти находки должны быть изучены – надеемся, этот процесс начнется быстрее, чем в случае с находками Гумбольдта. И этим нельзя пренебрегать: примерно о 60 % бактерий, живущих в нас, мы знаем только то, что они есть, однако их никто не знает, потому что эти микроорганизмы нельзя выращивать в лаборатории. Все, что мы знаем об этом, – это короткие сегменты последовательности ДНК, которые появляются в процессе анализа ДНК целого микробиома. Ведь когда палеоантрополог находит в Великой Рифтовой долине в Кении клык гоминида, основываясь на этой находке, он пытается воссоздать облик первобытного человека и его образ жизни.
То, что исследования микробиома человека начинаются только сейчас, с наступлением XXI века, – не случайность. После расшифровки первого генома человека аппараты для секвенирования внезапно стали крайне необходимы во многих лабораториях.
Пионер биотехнологий Крейг Вентер, некогда превративший анализ человеческих генов в освещаемую всеми СМИ гонку между его предприятием «Celera Genomics» и интернациональным исследовательским консорциумом «HUGO», теперь начал реализовывать неиспользованные ранее возможности исследования микроскопических обитателей океанов. Он странствовал по всему миру, собирая пробы воды, а затем приступил к каталогизации биоразнообразия Мирового океана. И этим он не просто дал работу скучающим исследователям и пустующим приборам для секвенирования. Постепенно стало приходить осознание того, что, сфокусировавшись на генах людей, мышей и других многоклеточных организмов, мы забыли об одной из важнейших составляющих нашей жизни.
И нас. Потому некоторые исследователи решили приступить к изучению микробной композиции в стуле человека. Микробиологи Девид Релман и Стенли Фалкоу из Стэнфордского университета в Калифорнии призвали ученых к участию во «Втором Проекте Человеческого Генома», чтобы на сей раз заняться изучением генов всех микроорганизмов, населяющих человека. На их призыв к участию обратили внимание только три месяца спустя, после пресс-конференции, на которой был представлен первый «Человеческий Геном».
То, чем раньше для микробиологии был микроскоп, сегодня стали аппараты для секвенирования. В последние годы их производительность значительно ускорилась. Тысячам исследователей требовалось десять лет, чтобы «прописать» первый геном человека, количество частей которого составляет около трех миллиардов. Современный ДНК-анализатор справляется с этим за пару часов. Машины сегодня являются одними из самых важных инструментов, с помощью которых исследователи всего мира изучают наш внутренний мир. Необходимые деньги поступают в основном от государства. Одни только Институты здравоохранения США вложили 170 миллионов долларов в национальный проект «Human Microbiome», также существует европейский консорциум «MetaHIT», «Canadian Microbiome Initiative», «The International Human Microbiome Consortium» и ряд проектов частных инвесторов и фондов. В общей сложности, к 2013 году на исследования микробиома человека было выделено 289 миллионов долларов.
Если оценивать успех исследований в научных трудах, то эти инвестиции были чрезвычайно успешными. Число научных публикаций по теме «Микробиом человека», появляющихся каждый год, увеличилось с 2002 по 2012 год более чем в 10 раз. Количество репортажей СМИ также значительно возросло.
Государство в центральной части тела
В 2011 году одна из экспедиций в государство центральной части тела стала объектом всеобщего внимания. Пеер Борк из европейской молекулярно-биологической лаборатории «EMBL» в Гейдельберге и его коллеги предположили, что в их исследовании были обнаружены три основные группы «кишечных типов» (или, говоря научным языком, энтеротипов), на которые можно разделить все человечество. В газетах сразу же написали, что это примерно соответствует группам крови и, возможно, даже более важно, чем они.
До того момента, когда был опубликован этот материал, генетик Борк вел сравнительно спокойную жизнь исследователя – отчеты, научные статьи, конференции и совещания с сотрудниками. Однако все резко изменилось. Через два дня после опубликования результатов, вспоминает Борк, два корейских врача уже сидели в его офисе, ожидая получить более обширную информацию. Затем стали приходить репортеры, затем все больше и больше ученых, которые хотели работать с ним.
Потом наступила реальность. Коллеги из других лабораторий пытались воспроизвести результаты, полученные Борком, но снова и снова обнаруживали только два разных типа кишечника. Некоторым снова удавалось найти три. Стабильного результата достичь не удавалось. В настоящее время существует более тридцати научных статей по вопросу о том, на сколько кишечных типов можно разделить человечество. Тем временем стало ясно, что при ответе на этот вопрос решающую роль играет то, какой математический метод использовался для анализа данных. Алгоритмы улучшаются, и точный ответ становится все ближе. Выяснилось, что на самом деле существует не более двух энтеротипов, характеризующихся тем, что в одном содержится много бактерий рода Prevotella, а в другом – мало. Насколько важно это открытие и какое значение будет иметь для здоровья, пока неясно.
Для Борка это пример того, как сильно люди могут загореться идеей, и, возможно, из-за этого то немногое, что известно, интерпретируют недостаточно внимательно. Но это тоже важная часть познавательного процесса, говорит он.
В состоянии эйфории люди склонны совершать ошибки. Точнее говоря, склонны создавать разные интерпретации одних и тех же наблюдений, и со временем, когда знаний стало больше, а техника – лучше, может выясниться, что та или иная интерпретация, вероятно, не была такой уж правильной.
Об этом всегда нужно помнить, читая о микробах или занимаясь написанием статьи о них. Или получая от кого-нибудь совет о якобы правильном обращении с собственными кишечными бактериями. Или рассматривая рекламу продуктов или услуг, предлагающих нормализацию микрофлоры кишечника.
Каждое второе опубликованное исследование, по крайней мере, частично ошибочно – это Борк усвоил уже во время учебы от своего профессора по иммунологии. Эпидемиолог Джон Иоаннидис считает, что этот показатель гораздо выше. Речь идет не о преднамеренно фальсифицированных результатах, а о завышенных ожиданиях, влияющих на интерпретацию получаемых данных. Все, включая Пеера Борка, были бы крайне удивлены, если бы все, что было и будет опубликовано о человеческом микробиоме, оказалось верным. «В настоящее время все связывают с микробами, – говорит генетик, – я думаю, что это уже чересчур».
«Циклы хайпа» – так маркетологи называют различные этапы, которые проходит любая инновация. Исследование микробиома тоже следует по этому циклу и, вероятно, еще долго будет на «пике завышенных ожиданий» – так на жаргоне маркетологов называется наивысшая точка первоначальной эйфории.
После Зенита разверзается «пропасть разочарований», до того, пока дело снова не пойдет в гору, и после того, как потребители, исследователи и инвесторы скорректировали свои завышенные ожидания. Потенциал, содержащийся в микробиоме, даже несмотря на этот предсказуемый сбой, Борк по-прежнему оценивает как «колоссальный». Другие исследователи микробиома, такие как, например, Джеффри Гордон из Университета Вашингтона в Сент-Луисе, надеются, что они смогут предотвратить этот сбой, просто пытаясь сдерживать эмоциональные порывы. Крупные финансовые вливания в исследования этой области после первой волны прекратились, из чего можно сделать вывод, что кривая графика популярности скоро пойдет вниз.
«В солидных научных журналах все еще публикуют простые наблюдения», – говорит Борк, но скоро это изменится. Под «простыми наблюдениями» он имеет в виду исследования, свидетельствующие о том, что микробная композиция больного человека отличается от композиции здорового, что тот или иной вид бактерий встречается у обитателей джунглей Венесуэлы, тогда как у берлинцев его не встретить, и прочее в таком роде. Или какие изменения в микробиоме участников исследования, например, если они будут есть много сахара, или йогурт, или вычеркнут из рациона какой-либо продукт, или примут лекарство. Подобные исследования называются ассоциативными, в 2013 году такие проводились едва ли не каждую неделю. Их результаты всегда довольно интересны, но в основном их содержательность находится примерно на одном уровне с утверждением, что бабочки Южной Америки отличаются от европейских. Исследователь приступает к наблюдению за чем-либо, а затем описывает это. Но что означают результаты его наблюдения – не объяснено. Если кто-нибудь однажды решит использовать эти результаты, вряд ли ему поможет информация, кто и в какой экосистеме обитает и каково его название. Гораздо более важно понять, какие роли играют те или иные организмы в своих экосистемах, будь то бактерии в кишечнике или бабочки в поле.
Вы здесь? Если да, то что вы здесь делаете?
Так что же вызывает изменение микробной композиции в кишечнике, когда человек заболевает? Можно ли побороть болезнь, восстановив баланс кишечной микрофлоры? И как это можно осуществить? Для этого нужно отлично знать, что делают бактерии в кишечнике, и как то, что там происходит, влияет на остальные части организма. Возможно, именно в этом кроется причина сужения денежных потоков, стекающих в исследования. Поскольку ученым предстоит не просто описывать то, что происходит в кишечнике, а проводить серьезные исследования с участием людей, и для инвесторов это, разумеется, связано с определенными рисками.
Диетолог Ханнелоре Даниэль из Мюнхенского технического университета звучит несколько взволнованно, говоря о все возрастающем количестве ассоциативных исследований. «В них безумно много туманных моментов», механизмы явлений описываются крайне редко, «все на уровне ассоциаций, пробелы в научных дневниках заполняются домыслами». Для нее этот тип исследований представляется огромным шагом назад. Хотя современные «орудия» генетики, приборы для секвенирования, действительно могут показать, насколько разнородно биоразнообразие в кишечнике. «Но сейчас нам нужен новый вид исследований, – говорит Даниэль, имея в виду выяснение принципов работы механизмов, существующих в экосистеме человека. – Теперь начинается настоящая работа». Проблема в том, что вряд ли кто-то вообще в состоянии работать над такими важными вопросами. Чувствуется нехватка микробиологов, которые могут овладеть искусством бактериальной культуры, а не программированием приказов для секвенирующих роботов. Не хватает и экспертов, которые смогли бы точно измерить энергетический баланс не только экспериментальных животных, но и людей.
Не хватает даже лабораторий, в которых было бы соответствующее оборудование. Сама Даниэль, например, очень сожалеет о том, что более десяти лет назад они позволили забрать из лаборатории измерительное оборудование для физиологических данных, которое регистрировало, какое количество пищи человек фактически превращает в энергию. В то время подобные исследования считались несовременными. Сегодня же такие аппараты – в некотором смысле возродившиеся мощные динозавры физиологических исследований. К примеру, Национальные институты здравоохранения США снова инвестируют в эти устройства и возвращают таким образом ученых к трудоемкой работе с ними. Ханнелоре Даниэль полагает, что это верный ход на пути к пониманию того, что все-таки делают бактерии в наших кишечниках.
Трудно измерить эффекты воздействия микробов, поскольку они обычно не столь ясны, как при инфекциях, вызванных бактериями Clostridium difficile. Влияние отдельных видов или родов на общую композицию нормальной бактериальной популяции практически незаметно. Это может показать энергетический баланс. Если, например, присутствие определенного бактериального штамма в кишечнике будет делать так, что человек будет иметь «в распоряжении» всего лишь 20 лишних килокалорий в день, что примерно равняется калорийности кусочка сахара, то эта дополнительная энергия в течение сорока лет может превратиться в жировые отложения весом около 10 килограммов. Это, конечно, теоретический пример, поскольку среднее потребление энергии человеком не всегда должно быть одинаковым и значительно меняется с возрастом. Питание также может быть разным, и, возможно, есть определенные механизмы распределения, которые позволят использовать и эти 20 килокалорий. Однако это показывает, что даже небольшое, едва измеримое современными аппаратами воздействие спустя десятилетия может оказаться очень даже значительным.
Пример также показывает, что для обнаружения таких крошечных, но значительных изменений требуется чрезвычайно чувствительная техника. Дело касается не только энергетического баланса – небольшое, едва измеримое количество сигнальных веществ бактерий также может оказать большое влияние. Эксперименты на животных в этом случае могут помочь лишь отчасти. Они могут указать исследователям правильный путь, как это уже неоднократно происходило, будь то влияние бактерий на поведение мышей или на развитие опухолей, на энергетический баланс или сердечные заболевания. Однако они не очень хорошо подходят для оценки масштаба бактериального воздействия на человека. Эксперименты с мышами, как правило, дают положительные результаты, потому что для их размера тела у них довольно крупный пищеварительный тракт и, соответственно, довольно «большая» микробиота. Это еще одна причина, по которой нужно быть более осторожным и не переносить полученные с помощью животных знания на людей. Многие, похоже, забывают об этом в попытках использовать воздействие микробиоты.
Все это делает исследование человеческой экосистемы процессом непростым, а развитие микробной медицины еще более сложным. Однако это не означает, что нужно оставить попытки.
По сравнению, например, с генами в клетках человеческого тела, от которых во многом зависит болезнь и выздоровление, повлиять на бактерии и их действия определенно легче, если, конечно, точно известно, что они делают и на что еще способны.
Наши микробы влияют на нас каждый день. А мы на них. Через питание, среду, в которой мы волей-неволей живем, уровень благосостояния, образ жизни, лекарства. Возможно, лучший способ осознать это взаимное влияние – наблюдать людей и их микробов в течение длительного времени. Германия, например, говорит Джеффри Гордон, идеально подходит в качестве «микробной обсерватории», хотя бы из-за всех социальных и экономических перемен, возникших после ее воссоединения, и «множества культурных традиций», которые сконцентрировались здесь в небольшом пространстве и динамично менялись.
Союз на всю жизнь – новое представление о человеке
Исследования все еще находятся в зачаточном состоянии, многое построено на одних лишь предположениях. Ясно одно – нужно принять новое представление о человеке. К образу собственного «Я» добавляется пара деталей, точнее, пара миллиардов деталей.
Мы – это не только наши собственные клетки, но и все другие организмы, живущие на нас и внутри нас. «Я» теперь представляет собой совокупность различных биологических видов, которые живут вместе и развиваются вместе.
Однако ошибочно полагать, что это «мы» означает потерю индивидуальности или даже идентичности. Напротив, бактерии, создавшие с нами союз во имя жизни, делают нас такими, какие мы есть, делают нас людьми. Они, по словам Джеффри Гордона, «наше микробное «Я».
Конечно, мы могли бы как-нибудь справиться и без них. Но о хорошем самочувствии можно забыть. Представление о том, что в этом случае с нами будет происходить, можно получить, понаблюдав за лабораторными мышами, которые выросли в абсолютно стерильных условиях. Помимо того, что они должны есть в несколько раз больше, чтобы поддерживать нормальный вес тела, эти мыши и ведут себя иначе, чем нормальные животные, их иммунная система работает неправильно. Их мозг не развивается так, как должен.
Мы буквально созданы для того, чтобы жить с микробами. Мы всегда делали это, даже когда наши предки дрейфовали по первобытному океану в виде небольших скоплений клеток. Микроорганизмы дополняют наши тела функциями, будь то переваривание пищи или защита от патогенов. Без них и их генов, которые они привносят в симбиоз с человеком, мы лишились бы многого.
Даже потеря некоторых из них имеет последствия. То, что происходит, когда исчезают наши заботливые бактериальные сожители, отражает рост числа заболеваний, которые можно назвать «болезнями цивилизации»: избыточный вес, диабет, аллергия, аутоиммунные заболевания. По крайней мере, это замечает все большее количество врачей и ученых. Доказательства, что это действительно так и что даже сердечно-сосудистые и раковые заболевания могут иметь отношение к бактериям или их отсутствию, становятся все более весомыми.
Что нужно бактериям?
Так как можно остановить вымирание бактерий? Современная медицина не может и не должна отказываться от использования антибиотиков. Врачи могли более осторожно назначать этих «микробных убийц». Это отчасти решило бы и проблему формирования антибиотикорезистентности. Могут быть разработаны новые активные вещества, которые выборочно устраняли бы отдельные виды бактерий. Но во времена, когда не было антибиотиков, вряд ли кто-то захочет вернуться.
Самым простым способом влияния на обитателей нашего кишечника, помимо избегания ненужных химических «атак», по-прежнему является питание. Вопрос о том, что для нас делают бактерии, неразрывно связан с вопросом, что мы делаем для наших бактерий. Что мы должны делать для них и как именно – вопросы, на которые пока еще не получены подробные ответы. Наиболее очевидный вариант – давать им то, к чему они привыкли, что они получали в течение сотен тысяч лет. И это не сахар, мука и консерванты, а продукты, которые прошли как можно меньше обработок. Поскольку эволюционное развитие нашего пищеварительного тракта больше уже не может угнаться за нововведениями пищевой промышленности. Поэтому для американского антрополога Джеффа Лича идеальный рацион составляет пища, которую ели люди в каменном веке. Это, прежде всего, зелень, овощи, корни и клубни съедобных растений, немного ягод, орехов и мяса или рыбы. Правда, действительно ли это идеально подходит для микробов, он пока не знает. Но, вероятно, бактерии будут рады хотя бы минимальным переменам в рационе. Поэтому выберите хлеб из цельного зерна вместо булочек, ешьте не только верхушки спаржи, но и толстые концы, грубые волокна которых для бактерий будут словно косточка для собаки. То же самое касается и брокколи – тушить можно и нужно не только соцветия, но и стебли. Балластные вещества, говорит Лич, не могут навредить организму. По крайней мере, если вы не страдаете от болезни, при которой именно они вызывают дискомфорт.
Нужно есть много овощей. Все остальное тоже, но в меру. Избегайте сахара, муки, а также всех других видов продуктов с высокой степенью переработки. Если эти советы вам уже знакомы, то вас они не должны удивить. Это основные правила того, что сегодня называют «правильным питанием». Это рекомендации, в которых уже давно учтена вся деятельность кишечных обитателей – хотя, возможно, никто не делал это сознательно и никто не знает подробностей. Каждый, кто принимает их во внимание, может быть уверен, что делает очень много для своих бактериальных соседей.
Джефф Лич особенно настаивает на пользе лука и родственных ему растений, поскольку, по его мнению, фруктаны, которые он содержит, благотворно влияют на важные для здоровья группы бактерий. Чеснок препятствует развитию потенциальных вредителей. Тот, кто его не любит, может найти другие виды овощей, которые также содержат большое количество фруктанов, и, таким образом, сделать что-то хорошее для своих бактерий. Даже в отсутствии убедительных научных данных есть кое-что хорошее: можно попытаться выяснить самостоятельно, что приносит пользу организму. Если не существует каких-либо медицинских противопоказаний, запрещающих какие-либо продукты, и рацион не однообразен (то есть не стоит есть один только лук!), можно экспериментировать в свое удовольствие.
То же самое касается и питания бактерий. Эпидемиологические данные показывают, что люди, потребляющее ферментированные продукты, в среднем более здоровы, чем остальная часть населения. Не факт, что это связано с бактериями, которые эти люди потребляют с йогуртом, кефиром, квашеной капустой или ее азиатской версией кимчи. Возможно, все дело именно в этих продуктах, возможно, только в части из них, возможно, образ жизни этой группы населения в целом более здоровый. Например, они больше двигаются или делают какие-то другие полезные вещи. Но крайне маловероятно, что йогурт, кефир или кимчи нанесут какой-либо вред, поэтому ничто не должно останавливать от гастрономических экспериментов с ними. Конечно, через день или два результат нельзя будет заметить. Минимум в течение четырех недель нужно придерживаться выбранной диеты, прежде чем делать какие-либо выводы. Хотя с помощью аппарата для секвенирования изменения в микробиоте можно обнаружить гораздо быстрее, однако это не означает, что эти изменения будут явно ощутимы. Если они, конечно, будут.
Мы не в силах изменить собственные гены. Но мы должны попытаться воспользоваться генетическим материалом, который бактерии привносят в симбиоз с человеком. Любой микробный ген может стать отправной точкой на пути к здоровой жизни. И, чтобы повлиять на их гены, не нужна даже генная инженерия, с этим прекрасно справляются пара луковиц или стакан кефира.
Так мало или так много нужно для того, чтобы сделать жизнь наших микробов чуточку приятнее. И это по силам каждому.
Бактерии и личность
Как мы уже говорили, будет непросто заполучить больше знаний о заботе и уходе за микробиотой, а также о том, как мы можем улучшить ее для собственного блага. Изучение взаимодействия между такими разными биологическими системами, как люди и микробы, нуждается в экспертах и профессиональных знаниях ученых разных специализаций. В исследованиях должны принимать участие не только микробиологи, но и специалисты по гормонам, генетики и биохимики. Экологи также должны делиться своим наработанным опытом. Однако должен быть еще кто-то, кто сможет объединить все это, создав образ нового человека.
Когда-нибудь понадобится и помощь этиков, антропологов и философов. Поскольку если бактерии действительно настолько важны для нас, то следовало бы задаться вопросом, в какой степени мы изменяем себя, когда изменяем наши микробы. Работа психологов особенно важна, когда людям делают пересадку органа или другой части тела от донора. Возможно, несколько странно прибегать к их помощи в случае фекальной трансплантации, однако до тех пор, пока мы ничего не знаем о последствиях такого лечения, которые могут проявиться и спустя длительное время, мы не должны исключать то, что эффект после такой процедуры может распространиться далеко за пределы кишечника. Возможно, новая микробиота изменит личность человека. Здесь сразу возникает вопрос: как в таком случае оценивать пробиотики, которые действительно могут улучшить настроение? Можно ли повысить производительность людей с помощью правильной микробной смеси, и если да, то допустимо ли это с точки зрения этики? Как тогда, по крайней мере, попытаться сделать доступными такие «усилители» для любого человека – неважно, бедного или богатого, образованного или нет.
И кому все-таки принадлежит микробиом? Предположим, исследователь случайно обнаружил в стуле добровольца, предоставившего свой микробиом науке, бактерию, которая точно может снизить кровяное давление многих пациентов: может ли исследователь запатентовать свое открытие и, скажем, продавать его в качестве добавки к йогуртам или в виде капсул? Должен ли донор получать от этого прибыль? Или «старые друзья» относятся к общественному достоянию, и каждый может их использовать? Последнее звучит наиболее логично и правильно. Однако у такого решения есть серьезный недостаток: компании вряд ли будут охотно вкладывать деньги в исследования и новые продукты, если они не смогут юридически закрепить свои исключительные права на те или иные изобретения.
Бактерии и частная жизнь
Однако, помимо вопросов правообладания, есть и другие, возможно даже более насущные. Наряду с участниками клинических испытаний стремительно растет число добровольцев, участвующих в гражданских проектах, таких как «American Gut», «uBiome» и «MyMicrobes». Они отправляют образцы стула, платят денежную сумму в размере от 89 до 1000 долларов США за более или менее точный анализ своего микробного состава и заполняют небольшую анкету: привычки, болезни, лекарства, семейные болезни и т. д. Таким образом, они дают больше информации о людях и их микробах, а также о том, какие бактерии населяют человека с тем или иным образом жизни или заболеванием.
Спрос на такие предложения огромен. Это может быть связано с тем, что люди с проблемами в кишечнике надеются на помощь. Организаторы всех трех проектов четко обозначают, что они не могут поставить диагноз и текущие знания обоснованы не в полной мере. Тем не менее участники могут сравнивать себя и свои бактерии с помощью защищенных паролем веб-платформ проектов с другими людьми и их микробиотами. Насколько ценны эти данные для исследований – важная тема для дискуссии, которую стоило бы организовать экспертам. Ведь всем известно, что при заполнении анкет многое может быть «приукрашено» или опущено. К тому же разные проекты работают с разными биологическими пробами. В «MyMicrobes» образцы стула приходят в замороженном виде, другие два проекта отказались от такой «консервации» и получают пробы в герметичных пластиковых трубочках по почте.
Для исследователей, стоящих за этими проектами, вклад доноров неоценим. Однако для участников содействие таким проектам связано с определенными рисками, которые уже обсуждаются в связи осуществлением частных тестов ДНК. Наиболее известной орагнизацией, предоставляющей подобные услуги, является американская компания «23andMe». Любой желающий может послать в компанию немного слюны в пластиковой трубке, перевести на их счет 99 долларов, а генетики компании «считают» с материала наследственную информацию клиента. Позднее, изучив представленную на веб-сайте информацию, можно узнать о наличии риска развития болезни Альцгеймера или рака молочной железы. Правда, в конце 2013 года американское Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов выдвинуло к компании требование приостановить постановки диагнозов до тех пор, пока они не смогут доказать их надежность. Скорее всего, это будет сложно осуществить, поскольку в большинстве случаев достоверность таких генетических тестов очень низкая.
Нетрудно представить, какой будет реакция человека, узнавшего, что у него якобы повышен риск развития колоректального рака, даже если организация предупреждает, что точность данных тестирования довольно мала.
Тест на микробиом слабонервным точно противопоказан. Как реагировать на выданное компьютером заключение, что у вас повышенное количество протеобактерий, которые влекут за собой хронические воспаления, болезни сердца и рак, если не с паникой?
То, как будут восприняты человеком результаты анализов, – это только один аспект. Но что будет, если, например, подобная информация станет общеизвестной? Аннулирование договора страхования в связи с особыми рисками? Увольнение с работы, поскольку начальник будет предвидеть болезни сотрудника? На данный момент такие вопросы кажутся немного истеричными. Однако нужно осознавать, что, подвергая анализу свои бактерии, он подвергает анализу и огромную часть себя. Даже если все подобные проекты уверяют, что они крайне серьезно относятся к защите данных, нельзя исключать вероятность того, что данные попадут в руки людей, к которым лучше им не попадать. И, хотя на данный момент уровень достоверности результатов достаточно низок, это не означает, что в ближайшие годы ситуация не может радикально измениться.
Садовники внутри нас
Изучение микробиома человека является одной из важнейших биологических задач века. Это касается не только каждого человека, но и человечества в целом. Новое, постоянно растущее знание о наших микробных сожителях – это возможность. Сможем ли мы реализовать ее, зависит только от нас. Мы – это каждый из нас. Мы – это целое общество. Насколько важен труд этиков и философов, десятилетиями занимающихся последствиями, возможностями и рисками молекулярной биологии, генной инженерии и геномики, настолько же важна будет микробная этика, микробная антропология. И этим вопросом должны заниматься не только эксперты, но и широкие слои населения. Микробы на нас, внутри нас и наше обращение с ними – все это должно стать частью биополитических дискуссий и процессов принятия решений. Мы не должны действовать по принципу «каждый сам за себя», заботясь лишь о своих бактериях – нужно расширить свои взгляды на жизнь. Как использовать имеющиеся и будущие результаты исследований, чтобы сделать людей более здоровыми или предотвратить болезни, чтобы в бедных районах планеты людям хватало еды? Быть может, нам даже удастся сохранить ресурсы планеты? Одним из этих ресурсов являются сами микробы.
Мы несем ответственность – и это в наших интересах – за сохранение различных видов животных и растений на Земле. Не менее важно постараться сохранить микробное наследие человека.
Может быть, нам стоит как можно быстрее собрать наиболее здоровые микробиоты в самых отдаленных уголках мира, пока они еще существуют. И сохранить их как биологический резерв для потомков, создать своего рода Ноев ковчег для бактерий. Конечно, довольно трудно создать масштабные морозильные камеры или резерваты для бактерий, однако каждый человек может сделать это сам.
Речь не о том, чтобы вести жизнь доиндустриальных времен. Вероятно, мы не сможем восстановить в каждом теле «первобытную» микробную смесь, не подверженную воздействию современной медицины и питания. Возможно, в этом и нет необходимости. В конце концов, сегодня мы едим и живем совершенно иначе по сравнению с нашими предками и их микробами. Само собой, жить и питаться так, как это делали они, точно не вариант для большинства людей. Но, может быть, мы можем сделать что-то другое, что, вероятно, окажется еще более полезным: ухаживать за нашей внутренней экосистемой как за садом. Осторожной рукой с помощью изменения питания возделывать бактериальные культуры, а там, где «почва» сильно ослабла, прибегнуть к вынужденным мерам, населив «сад» новыми бактериями.
Культурный ландшафт тоже может быть ценной, функционирующей экосистемой, которая не существовала бы без вмешательства человека. Например, большинство пустошей – это место обитания или биотопы. Почему что-то подобное нельзя сделать с человеческим кишечником?
Как именно это происходит? Ответы на эти вопросы постепенно находятся в данных, опыте, последовательности генов, метаанализах. В этой книге мы попытались представить нынешнее состояние знаний и интереса к микробам человека. Окончательных ответов и советов из серии «эти десять микробов сделают вас красивыми и здоровыми» не существует. Можно сожалеть об этом, но тот, кто утверждает обратное, является шарлатаном.
Однако вскоре это может измениться. Как это возможно и почему стоит сохранять оптимизм, несмотря на все проблемы, связанные с масштабными исследованиями сложно устроенных экосистем человека, вы также можете узнать из этой книги.
Почему бактерии – наши друзья
Одно можно сказать точно – мы слишком долго воспринимали бактерии как врагов. Мы покушались на их жизнь, соединяли в одном месте дружелюбных и вредных представителей их мира. Мы должны принять их как часть себя, уважать их как старых товарищей. Стоит заметить, нас всегда предостерегали от излишнего «очеловечивания» представителей других видов. Потому, если мы скажем здесь, что люди должны не только принимать и уважать наших безобидных бактериальных помощников, живущих с нами, но что они еще и являются нашими друзьями, нас можно будет упрекнуть в чрезмерной персонификации. Хотя они не похожи на людей своим поведением, как, например, животные, которым приписывают человеческие качества: добродушная собака, умный дельфин или забавный робот с руками, ногами и электронным голосом. На самом деле они намного-намного более «очеловечены», хотя бы потому, что являются частью каждого человека. Они – бактериальное «Я» каждого человека, бактериальное общество всего человечества.
Они – верные друзья, потому что ни на минуту не покидают нас, они – надежные друзья, потому нужно относиться к ним очень-очень плохо, чтобы они бросили нас или начали мстить.
Они – заботливые друзья, потому что обычно делают то, без чего наша жизнь была бы гораздо тяжелее.
Они – старые друзья, потому что провели с нами целую вечность.
Они – общительные друзья, потому что едят и пьют вместе с нами.
Они – особые друзья, потому что незаметно, не трубя об этом во всеуслышание, делают для нас доброе дело. Настолько незаметно, что до недавнего времени мы даже не знали о них.
* * *
notes
Назад: Глава 23 АО «Кишечное»
Дальше: Сноски
