Глава 21

— Разорви меня ваккуум, – тихо пробормотал инженер, – Это так стимуляторы действуют или вы видите ту же херню, что и я?

– Похоже, на нас всех они действуют одинаково, – ошарашенно сказал Эдрих, — Шеф, гляньте через камеры первой машины. Оно того стоит.

Оно действительно стоило. На гладкой, слегка поблескивающей в оранжевых солнечных лучах обшивке корабля вспухла целая россыпь небольших черных шариков. Некоторые из них то и дело закрывались, затем открывались вновь. И все, как один смотрели на нас. Это были глаза.

— Не понял... Они что, выросли прямо из обшивки? Из металла? – спросил Рам, — Как такое вообще возможно?

– Понятия не имею, – коротко бросил я, наводя на один из шариков игломет первой машины, — Но, думаю кое-что надо проверить.

Раздался тихий гул, и в следующий миг шарик лопнул, разбрызгивая вокруг себя темную жидкость. Несколько мгновений ничего не происходило. Только остальные «глаза» переглядывались друг с другом и то закрывались, то открывались. А потом, появился он. Тихий, едва различимый писк. Он шел, казалось бы ото всюду. От стальных стен броневика, скафандров парней, моего собственного костюма. Шел, постепенно становясь громче, ввинчиваясь острыми буравчиками в виски. Мысли начали путаться. Картинка перед глазами потеряла четкость и поплыла, потихоньку заваливаясь куда-то на бок.

— Голова… Оно у меня в голове, — прохрипел Рам, — Не могу… Не могу сопротивляться… Сара? Сара, как ты тут оказала…

— Сержант! Сержант, подьем! -- картинка перед глазами прояснилась. Броневика больше не было. Впереди расстилалось серое, каменное ущелье, утопающее в густой темноте сумерек.

– Сержант, по датчикам костюма у вас все в полном порядке. Поднимайтесь, нам надо закончить патрулирование до рассвета, если хотим получить потом сутки отдыха.

Голос был до боли знакомый. И принадлежал он капралу Бурову, погибшему на Эниде-7 несколько месяцев назад. Чья-то рука схватила мою, и с силой дернула вверх, помогая встать.

– Сержант, доложитесь, – прозвучал в ушах голос лейтенанта, – Доложитесь! Что у вас? Почему упали?

– Перебой в системе снабжения гравидвижков, – коротко отрапортовал я, проверяя систему, – Сейчас все вроде в порядке.

– Это не дело, сержант, – сказал командир нашего патруля по закрытому каналу связи. Видимо не хотел подрывать мой авторитет перед подчиненными, – Как только прибудем на базу – немедленно пройдите техобслуживание. Еще один подобный косяк в патруле, и мне придется подать на вас жалобу вышестоящему начальству. Что за этим последует, думаю, объяснять не стоит.

– Да, будет сделано, – коротко ответил я, переводя систему на питание от запасного аккумулятора. Видимо проводка, ведущая к основному, дала сбой. Или еще чего. Техники на базе посмотрят, подлатают. Зараза, а ведь наверняка все из-за той стычки на Эниде-6. Костюмчику тогда знатно досталось. Все спинные сервомоторы пустили под замену. А эту поломку, видимо, не исправили. Но тут лейтенант прав – мой косяк.

– Мдаа, что-то в последнее время Братство довольно тихо сидит, – начал треп в общем эфире Зеленский, – Знатно мы им видать хвост поприжали на шестой Эниде.

– Неудивительно. Они там два крейсера ударных потеряли. Такую потерю при стабильно работающих верфях им придется восполнять несколько лет. Вот только стабильно работать мы им не дадим, – ответил ему Буров, закидывая винтовку за спину. Нападения сейчас можно было не опасаться. На этом булыжнике только мы и Братство, а последним попросту незачем соваться в этот пустынный квадрат.

– Ну, и чем займешься, когда война закончится? – хмыкнул Керский.

– А Дагор его знает, – махнул рукой капрал, – Наверное, полечу на одну из этих курортных лун, нервы лечить. Там девочки, говорят, просто огонь. То ли из-за хренового притяжения у них такие формы получаются, то ли вставляют они себе их…

– А, так вот почему стены твоей каюты при просвечивании ультрафиалетом, похожи на шедевры авангардного искусства, – хмыкнул Зеленский.

– Да заткнись ты. Сам чем займешься, как государство с тебя слезет.

– А хрен его знает. Я же пробирочный. Ни родственников, ни знакомых, да и интересов особых пока не было.

– Знаешь, – задумчиво протянул капрал, – Я тебе даже завидую. Начать жизнь вот так вот, с чистого листа, и ни о чем при этом не парится, ведь все за тебя оплатит государство.

– За тебя оно, как будто не оплатит, – хмыкнул Зеленский, запрыгивая на броню лениво плетущегося по ущелью «Марка».

– Оплатит. Но это все равно не то… Слушай, ну раз ты все равно после войны ничем не занят, айда на луны Эсны вместе. Отдохнем, оттянемся, а заодно определишься с тем, что хочешь делать дальше.

– До следующей войны?

– Ну, надеюсь, она случится не в ближайшем столетии.

– Да вот я что-то сомневаюсь, – задумчиво протянул Зеленский, – в прошлый раз беломордые, несмотря на всю свою фанатичную чокнутость, нас не добили. Уверен, что мы в этот раз загоним их в каменный век? Или они так же, как и мы, оклемаются и решат взять реванш. Нет, брат, тут определенно кому-то выгодна вся эта заваруха, так что она будет разгораться снова, и снова, и снова. С определенной периодичностью. Думаю, кто-то из политиков хороший куш имеет со всего этого.

– Ну вот, и как после этого верить в светлое и доброе человечество, после того как ты поляну изгадил, – хмыкнул Буров, – запрыгивая вслед за ним на броню.

– А вы, парни, верьте в бабло, – встрял в разговор Керский, – Оно, как говаривал мой отец, однажды победит зло. А еще поменьше трещите о подобных догадках. За такое, знаете ли можно и к стенке встать.

– Он прав, – сказал лейтенант, – лучше бы вам, парни о подобных мыслях не особо распространяться. Будь на моем месте сейчас другой – эти слова попали бы в рапорт и вас самих выперли бы из армии, как неблагонадежных. Естественно, ни о каких пенсиях и выходных пособиях речи идти не будет. Но, у нас сейчас магнитные возмущения в атмосфере, которые накладывают помехи на записывающие устройства, так что сделаем вид, что вы ничего не говорили, а я ничего не слышал.

– Так точно, – ответили они в один голос. И мир снова погрузился в тишину. Было в ней что-то неправильное. Неестественное. Будто затишье, перед большой огненной бурей, которая должна вот-вот разразиться. Как только мы дойдем до той развилки… Развилки… Стоп… Это уже было. Все это. И это неправильно. Так не должно…

Голову вдруг пронзила острая, нестерпимая боль. Она впилась буравчиками в виски, и начала медленно, но верно прогрызать себе путь внутрь моей черепушки. Перед глазами снова все поплыло.

– Эй, сержант. Сержант, что с вами? – раздался в ушах голос лейтенанта, – Медик! Медик, мать твою, нука быстро глянь, что там с ним.

Но у в том патруле не было никакого медика… Ведь весь функционал по поддержанию жизни и первой медпомощи вшит в сам костюм...

Кто-то схватил меня за рукав. Тот самый медик. За рукав, затем за плечо, а после и вовсе попытался открыть стеклянное забрало моего шлема. Пора было действовать.

Одним мощным ударом я отправил лжемедика глотать пыль. Рывок. Он пытается вырваться, но мое колено припечатало его к земле. Удар! Осколки бронестекла, которое оказалось удивительно хрупким, разлетаются в разные стороны, а под ними… Оказываются маленькие черно-маслянистые глаза, на бледном безэмоциональном лице.

Боль ввинчивается все глубже, а по телу начинает разливаться противная слабость. Сдаваться нельзя. Не сейчас.

Удар, усиленный сервомоторами превращает лицо медика в кровавую кашу. Картинка перед глазами слегка плывет, но тело все еще слушается.

Окидываю взглядом ущелье. Все бойцы нашего отряда собрались поотдаль. Шлемы открыты, маслянистый блеск черных, безжизненных глаз буравит виски. Ноги медленно, но верно начинают подгибаться. Нет. Нельзя сдаваться. Не сейчас.

С трудом встаю. Плетусь к стоящему рядом транспортеру и начинаю карабкаться на броню. Сейчас. Сейчас эти уроды получат. По первое число получат.

По толпе идет какое-то странное движение. Боль продолжает усиливаться, а руки сами собой начинают разжиматься. Врубаю гравидвижки. Рывок вверх. Удар, выбивающий воздух из легких. Я на броне. Теперь осталось забраться в люк. Вон он, совсем рядом. Один рывок, и…

Воздух становится густой и не хочет больше проталкиваться в глотку. Со лба стекают ручейки липкого, жгучего пота. Внизу начинается какое-то движение. Нельзя останавливаться.

Рывком подтягиваю свое тело к люку и буквально падаю внутрь. Боль на мгновение проходит и в голове проясняется. Орудийный пульт совсем близко.

Внезапно на визоре появляется картинка, с которой на меня снова смотрят черные, безжизненные глаза. Облегчение тут же растворяется, сменяясь новым приступом боли. Суки.

Кое-как подтягиваю себя к орудийному пульту и падаю в кресло. Уроды как будто специально выстроились одной плотной группой. Пытаюсь еще разок рассмотреть лица своих бывших боевых товарищей, но вижу только черные маслянистые шарики глаз, уставившихся прямо на меня. Нет. Никаких больше сомнений тут быть не может. Это иллюзия. Мираж.А все эти люди, за исключением одного, давно отправились на тот свет. Огонь.

Шарики тонут в огенных облаках взрывов, а салон вибрирует от глухого гула электромагнитного орудия, то и дело доносящегося снаружи. Выстрел, выстрел, выстрел, еще один. С каждым из них боль в голове понемногу стихает, а картинка перед глазами становится все более ясной. Только в висках еще стучатся маленькие молоточки, напоминая о том, что было совсем недавно.

– Зараза… Что… Что это сейчас было, – выдавил из себя Рам, – я… Видел свою сестру… Которая пропала без вести несколько лет назад в одной из окраинных колоний. Видел ее в тот самый день… – он шумно выдохнул, несколько мгновений помолчал, но затем все же решил продолжить, – когда ее как раз потянуло на приключения. Вот только ее глаза…

– Были черными, – отозвался Селлас, – у меня та же картина. Только с матерью, которая еще вроде-как жива. Все происходило в тот день, когда мы с ней виделись в последний раз.

– Да уж. Похоже эта херня действует на мозги выковыривая их них самые яркие переживания, – встрял в разговор оклемавшийся техник, – мне вот тоже… А в общем ладно. Это неважно и вообще личное.

– Шеф, а на вас почему эта штука не подействовала? – спросил Дейм. Судя по тяжелому дыханию, парня прихватило знатно, – Или как вы ей сопротивлялись.

– Подействовала, – мрачно усмехнулся я, вводя в интерфейс команду нейростимуляции организма, – Еще, блядь, как подействовала.

По коже пробежали мурашки, а в голове окончательно прояснилось.

– И… – заинтересованно протянул Рам, – вы то что видели?

– Боевых товарищей. Тех, что погибли, в тот день, когда мне чудом удалось выжить, – бросил я, гладя Шельку к себе на металлическую ладонь и пытаясь погладить ее по спине. Зверьку, видать тоже досталось. По крайней мере, шевелилась она как-то уж совсем вяло и почти не реагировала на мои неловкие попытки почесать ее за ухом.

– И, что вы сделали? – не отставал зоолог.

– Убил их еще раз, – ответил я, открывая интерфейс отряда. Судя по зеленому ореолу вокруг иконок, ни один боец не получил каких-либо серьезных травм. И на этом спасибо. Хватит с нас и моральных.

– Эй, болтун, – хмыкнул Селлас в прямой эфир, – А ты то, что видел? Или у вас с братцем были одни видения на двоих

– Не помню, – мрачно сплюнул Эдрих, и, судя по всему, сразу же пожалел об этом решении. По его бронестеклу, с внутренней стороны, медленно стекало жирное белесое пятно, которое он тщетно пытался вытереть, водя по забралу экзоперчаткой, – и помнить не хочу. Сдохла херня и ладно. Шеф, спасибо, что вытащили наши задницы. По ходу, у вас самые крепкие нервы из всей нашей команды, или на что там эта лупоглазка воздействовала.

– Или меньше всего привязанностей, – задумчиво протянул Рам, – Так или иначе, я согласен с Эдрихом. Спасибо за спасение наших пятых точек.

– Ладно-ладно, – улыбнулся я, окинув взглядом салон, – Если вы закончили с овациями, то давайте займемся делом. Нам еще надо осмотреть корабль.

– При всем уважении, шеф, – тихо пробормотал Дейм, – но я туда даже под дулом винтовки не полезу. Если на внешнем корпусе появилась такая херня, прикиньте, что может водиться внутри.

– Я тоже не горю желанием туда соваться, – мрачно усмехнулся Эдрих, – хватит с меня.

– Никто, кроме дронов туда не пойдет, – отрезал я, – У нас нет времени и ресурсов на очистку кораблей от дерьма, которое могло там завестись, а роботы этому добру не особо то интересны. Так что, Селлас – пусть несколько глядят в оба за периметром. Инженер – бери управление разведчиком на себя. Эдрих и Рам – подключайтесь вместе со мной. Возможно, мы с вами заметим что-нибудь интересное. Оставшимся – отдыхать. Хрен его знает, когда получится в следующий раз, а на стимуляторах все время сидеть – это тоже не дело.

– Ага, поняли, – еле слышно пробормотал брат Эдриха и отрубился от общего канала. Все свободные бойцы поспешили последовать его примеру. Мдааа... Лучше б мы нашли в ближайшее время оставшиеся энергоячейки. Народ уже на последнем издыхании, да и времени у нас осталось чуть больше суток по корабельному. Ладно, скоро все это так или иначе закончится. А потом у меня с Бермутом будет, что обсудить.

– Ну что, все готовы? – спросил инженер, и не дожидаясь ответа добавил, – полетели тогда.

Я еще немного помедлил, пытаясь расшевелить лежавшего у меня на ладони зверька, однако у Шельки были немного другие планы на ближайшее время. Зверек, свернувшись калачиком и накрывшись пушистым хвостом, практически мгновенно уснул. Интересно, а что тварь ей показала? Своих сородичей? Или на таких, как она, воздействует та штука по-другому.

– Эй шеф, вы там решили выспаться что ли? – раздался в ушах голос Эдриха, – мы внутри уже, если что. Знатную, конечно, дыру вы у него в борту сделали.

Осторожно положив спящего зверька на набедренную пластину я, переключился на камеры дрона.

Внутри корабля царил хаос. Панели в стенах коридора, по которому летел разведчик, были сняты, а местами и просто вырваны. Большая часть электроники, располагавшейся под ними – демонтирована или странным образом повреждена. Такое чувство, что кто-то взял увесистый камень и пытался разбить их, чтобы добраться до кабелей, расположенных прямо за ними.

Пол густым серым ковром укрывала пыль. Похоже тут о-о-очень давно никого не было. Ни людей, ни местного зверья. Интересно, почему последние обдходили корабль стороной . Неужели боялись той херни, что выросла из его обшивки? Или им попросту нечего было тут искать?

Дрон влетел в просторный холл и на несколько мгновений попросту завис в воздухе. Судя по облупившейся белой краске на стенах и то и дело намалеванным поверх нее зеленым звездочкам, мы попали на палубу медотсека. По крайней мере на военных кораблях директората она обозначалась именно так. Разительных отличий от коридора тут не было. Все тот – же слой пыли на полу, открученные и сваленные в центр комнаты кресла, снятые со стен панели.

– Интересно, что за вандал тут поработал, – задумчиво пробормотал Рам.

– Может Директорат во время эвакуации пытался снять с корабля все мало-мальски ценное? – ответил ему Эдрих.

– Слишком грубая работа, – встрял в разговор инженер, – Демонтаж и разборка кораблей обычно производятся на орбите, и запчастей после этого не остается. Что-то отправляется на новые корабли торгового или военного флота, что-то просто на переплавку. А тут... Больше похоже на то, что кто-то пытался добраться до стен отсеков.

– Или до того, что пряталось в них... – ответил Рам, и мы вновь замолчали. Развивать эту мысль дальше не особо хотелось, хоть она и не давала мне покоя. Как? Как эта херня проросла прямо через обшивку корабля? Неужели она настолько сильная, что способна, пусть и не быстро, но разорвать сверхпрочную обшивку корпуса, рассчитанную на сопротивление мелким метеоритам и космическому мусору. А может и не рвала эта штука ничего. Просто выделяла какую-нибудь щелочь или кислоту, или кто тамреагирует то с металлами, а потом питалась тем, что удалось от корпуса "отслоить"?

Дрон тем временем уже миновал медпалубу и выбрался в технические помещения. До гравитационной центрифуги оставалось совсем немного. Если повезет, то там мы сможем найти одну, а то и две энергоячейки, питавшие этот гигантский допотопный комплекс.

– Судя по всему сюда наш вандал добраться не успел, – мрачно хмыкнул Эдрих.

– Зато успел кое-кто другой, – ответил ему Рам, – посмотри на эти отверстия. Они явно сделаны не человеческими руками.

В полу, стенах и даже потолке технического коридора зияло несколько крупных дыр. Их оплавленные края были выгнуты наружу. Как будто тот, кто их делал, не только прожигал, но и продавливал металл изнутри.

– Да, ты прав, – задумчиво протянул инженер, приказав дрону зависнуть над одним из таких "проходов", – вот только кто мог такое сотворить? Да и зачем?

– Не думаю, что кто-то из нас действительно хочет узнать ответ на этот вопрос, – мрачно процедил Эдрих, – полетели дальше. Чем быстрее найдем ячейки и свалим отсюда, тем лучше. Тошнит уже от этой поганой планетки.

В парне что-то явно сломалось. Ни нелепых попыток пошутить, ни бахвальства. Интересно, что ему показали глаза. Или кого. Не знаю, да и, если честно, желанием не горю. Главное, чтоб нервы у него сейчас выдержали. А там, уже, как вернемся, выпивка, и, возможно, какая-нибудь баба поставят его на ноги.

-Мать твою, – коротко пробормотал инженер, когда дрон залетел в помещение с центрифугой, – что бы там не плавило коридоры, оно явно хотело добраться сюда. И добралось.

– Да-а-а уж. Боюсь после него искать нам тут попросту нечего, – процедил Эдрих, – Вот ведь сука.

Посреди огромной, круглой комнаты, где должна была возвышаться башня гравитационной центрифуги, теперь стоял лишь какой-то обломанный, почерневший огрызок, из которого торчали оплавленные обрывки проводов. Верхней части, где должны были находиться энергоячейки, попросту не было. Её то ли срезало, то ли просто расплавило то существо, которое когда-то так стремилось сюда прорваться.

– Оно как будто хотело добраться до энергоячеек, – задумчиво протянул Рам, – Мы можем достать их где-нибудь еще?

– Только если ему не удалось добраться до прыжкового двигателя, – отрезал инженер.

– Мы можем это как-то проверить, не летая туда? – спросил Эдрих. Мрачных ноток в его голосе стало чуть меньше, но напряжение все еще чувствовалось.

– Теоретически да. В рубке управления центрифугой должен быть терминал, в котором хранятся все отчеты о состоянии корабля. До того, как питание отрубилось данные в него должны были записываться автоматически, и если нам удастся запустить его с помощью аккумуляторов дрона, мы узнаем, была ли нарушена герметичность прыжкового отсека. По крайней мере, до момента выключения.

– Ну, так, в чем проблема? – наконец-то включился в разговор я.

– В том, что двери в рубку заблокированы. Это довольно странно, ведь когда отключается питание, все они должны открыться автоматически. Нам придется резать стекло.

– Может быть, там кто-то заперся? – предположил ветеринар, – Тогда тем более стоит туда наведаться.

Стекло рубки поддалось на удивление быстро. Видимо кто-то решил сэкономить и поставить туда самое обыкновенное, вместо бронированного. В торговом флоте такое часто бывает. Барыги стараются минимизировать расходы, а потом из-за таких вот оптимизаций и происходят несчастные случаи. Хорошо хоть на военных судах за подобные нарушения строго карают, иначе бы Братство давно бы одержало над нами верх.

Внутри рубки лежал такой же толстый слой пыли, как и везде. Не похоже, что тут кто-то когда-то баррикадировался. Ни костей на полу, ни оружия. Либо им удалось выбраться с корабля, либо просто двери заклинило, когда тут уже никого не было.

– Ну, посмотрим, – бросил инженер, запуская терминал, – Это, что еще за хрень.

– Что-то не так, – спросил Рам.

– Все не так, – зло процедил механик, – какой-то мудак стер все отчеты, загрузив в память компьютера какие-то аудиофайлы.

– Проиграй их. Может, узнаем что-нибудь интересное, – бросил я и приготовился слушать.

– Может еще и кинцо посмотрим какое-нибудь, – вяло огрызнулся инженер, но все-таки включил запись.

« Старший инженер Решительного – Марк Денверт. Первый день после катастрофы, – произнес сиплый усталый голос, – Мы заперлись внутри корабля и ждем помощи. Несколько раз отправляли сигнал бедствия. Снаружи никто не отвечает. Видимо, пока неразбериха не уляжется, нас отсюда не вытащат. Движки отказали, так что взлететь мы отсюда не сможем. Перебит топливопровод. И, несмотря на то, что горючки полно, взлететь мы не сможем. Придется ждать помощи.

Второй день после катастрофы. Никто толком не знает, что произошло. Сьюзи говорит, что видела яркую вспышку света, а потом просто бежала и оказалась тут. Как ей это удалось – ума не приложу. Все внешние двери герметично запечатаны, да и судя по датчикам – никаких пробоин в корпусе нет. Еще она рассказывала про каких-то существ, которых видела снаружи. Шар, от которого причудливым образом расходились мускулистые отростки. Они хватались за любой мусор вокруг него, и существо строило из него себе двигательный каркас. Говорит, такие нападали на людей снаружи. Может они питались ими? Не знаю. Выходить туда мне не хочется.

Третий день. До сих пор нет связи. Все, как сквозь землю провалились. Среди тех, кому посчастливилось оказаться у нас на борту, потихоньку нарастает паника. Капитан говорит, все будет в порядке, еще пара дней и нас вытащат из этой жопы, но… Я не верю ему. Не знаю почему. Просто не верю.

День четвертый. Панические настроения начинают нарастать. Ден сказал, что когда он ходил в туалет на медицинской палубе, за стенкой что-то скреблось. Потом он услышал это же в коридоре. Странно. Завтра пойду проверю. Не видел сегодня капитана. Он, похоже, заперся в своей каюте и что-то обдумывает. Странно все это.

День пятый. Ден абсолютно невменяем. Сегодня, когда я снимал панели в медотсеке, прибежал с обрезком трубы и начал крушить оборудование, постоянно повторяя «я до тебя доберусь. Все равно доберусь. Когда я попытался его остановить, он и меня огрел. Сукин сын, голова теперь раскалывается. Скорее всего, сотрясение. Но этот говнюк своим дрыном повредил микросхемы нашего лазарета, так что теперь даже не проверить, так оно или нет. Парни скрутили его и вкололи успокоительного. Надеюсь, не переборщили с дозой, а то он может и коньки отбросить.

День шестой. Капитана все еще нет. Если не объявится завтра, пойдем вскрывать его каюту. А Ден, несмотря на свой бред, возможно, был прав. Датчики засекли нарушение целостности обшивки седьмой и восьмой палуб. Во время осмотра я нашел какие-то странные оплавленные отверстия, диаметром в сантиметров сорок. Не знаю, что могло их оставить, но на корабле мы явно больше не одни. Надо доложить капитану

День седьмой. Капитан застрелился. Может два, может три дня назад. Когда нам удалось открыть его каюту, он уже лежал с дыркой в башке, в луже собственной крови и слегка пованивал. Сьюзи стошнило, а потом у нее и вовсе началась горячка. Сидела в углу моей каюты, пока я пытался составить список запчастей, которыми можно починить топливопровод, и повторяла, как заведенная: «Они нас достанут!» Кто такие «они» и как «достанут» выяснить не получилось. Возможно, знал капитан. Не просто же так он пустил себе пулю в лоб. Но из его остывшего трупа информацию вытрясти вряд-ли получится.

День восьмой. На корабле становится небезопасно. Сегодня пропал Ден. Я вел его в столовую на восьмой палубе. Сам он идти отказывался. Боялся. В общем, отвернулся на одно мгновение, а когда повернулся обратно – его уже не было. Куда он умудрился смыться в прямом и пустом коридоре – ума не приложу. Или что его могло утащить. Поиски не дали результата. Нас осталось десять человек. Шесть – из команды Решительного, четверо – случайные пассажиры.

День девятый. Пропала Сьюзи. Ложилась спать в моей каюте, ведь, как и Ден, боялась оставаться одна, а ночью просто куда-то исчезла. А еще произошло нарушение целостности обшивки пятой палубы. Это помещение с антигравитационной центрифугой и там обнаружились все те же проплавленные отверстия. Все это начинает пугать.

Десятый день. Пропал еще один. Рейл. Бенверт – наш младший техник, говорил, что некое существо утащило их прямо в стену. А потом на том месте вспухли какие-то черные шары, напоминавшие глаза. У него тогда сильно закружилась голова и он дал деру. Приняли решение держаться вместе и ходить только группами. На всякий случай достали снаряжение космоинженеров. Тросы, крепежи. Лучше скрепимся ими, когда будем передвигаться по кораблю. Переехали в рубку управления гравитационной центрифуги. Отсюда есть доступ ко всем датчикам на корабле, так что врасплох нас не застанут. Был еще вариант – капитанский мостик, но оттуда далеко добираться до запасов воды и пищи. Да и медпалуба если что – тут ближе.

День одиннадцатый. Двери рубки заблокированы. Пропал еще один. Как сквозь землю провалился. Ни следов на стенах, ни крови, ни следов борьбы. На центрифуге копошатся какие-то черные черви. Кажется они обгладывают энергоячейки, которые были запечатаны внутри механизма. На нас им плевать. Если кто-нибудь слышит эту передачу – помогите. Мы тут долго не протянем.

День двенадцатый. Пропали еще двое. Сем и Элли. Прямо из комнаты. Несмотря на то, что мы дежурили по очереди. Не знаю. Может кто-то уснул. Люди второй день без воды и еды. Некоторые падают с ног от усталости, у других начались галлюцинации. Ходят разговоры про живые стены. Бред. Как стена может быть живой. Дагор, кажется я тут единственный, кто сохранил остатки рассудка. И то, сомневаюсь. Если вы слышите это сообщение, прошу спасите нас!

День тринадцатый. Исчез Бенверт. Тот самый младший техник. Нас осталось всего четверо. Двери открыть не получается. Если кто-то слышит – пожалуйста, помогите!

День четырнадцатый. Спасите нас.

День пятнадцатый. Спасите нас.

День шестнадцатый. Спасите нас.

День семнадцатый. Спасите меня.»