Глава 26
Панегирик
«Сокол Тысячелетия» беззвучно парил в космосе. Прямо перед ним покачивалась сбитая с орбиты мертвая планета, бывшая когда-то Сернпидалом. Лея застыла позади Хана в рубке, не нарушая тишины, позволяя ему побыть наедине с собственными мыслями. Кореллианин в этом крайне нуждался. Последние несколько дней он был все время по горло в делах и проблемах, и это позволило отсрочить тот миг, которого он так страшился. Он думал, что время залечит глубоко засевшую боль. Не залечило. Ни чуточки.
Глядя вниз — туда, где он в последний раз видел Чубакку живым, Хан осознал, что здесь для него не будет ни покоя, ни даже передышки. Его мысли крутились вокруг почившего друга. В голове всплывали образы — но не каких-то событий, ибо события не казались важными. В основном он видел лицо вуки, слышал его узнаваемый рык, различал интонации голоса, взгляды, которые тот бросал на Хана, — часто непокорные, но всегда преисполненные уважения и искренней любви.
Хан оглянулся на пустующее кресло второго пилота, и мысленный взор нарисовал вполне живую картину: вот сидит его друг — такой осязаемый, что Соло на миг поверил, что это действительно так. Что вуки не мертв — просто потому, что Хан не может смириться с потерей.
Но нет, Чуи больше не было. Его уже не вернуть.
А образы продолжали сменять друг друга. Вот Чуи спешит вниз из орудийной башни; вот сбегает по трапу за Энакином на Корусанте после очередного сбоя репульсорных катушек; вот подбрасывает в воздух всех троих детей Хана одновременно — не так уж и давно и уже совсем не малышей. Просто чтобы доказать, что еще может.
Под приборной панелью второго пилота взгляд Хана упал на любимую Чубаккину кепку. Эту кепку Лея подарила своему мужу вскоре после рождения близнецов. На лицевой стороне было вышито: «Поздравляем, это ОБА!» Уж сколько раз Чуи воровал этот старый потрепанный головной убор и пытался напялить на свою мохнатую голову, растягивая тесемки!..
Хан потянулся и поднял кепку. Перевернув, увидел, что с внутренней стороны застряла пара рыжих волос вуки.
Воспоминания проносились в голове одно за другим, и все заканчивались одинаково — горьким осознанием того, что их больше не будет, что книга закрыта, что Чуи больше не оставит в кепке ни единого волоска.
Как и любому мужу и отцу, Хану было не чуждо стремление защитить, а потому мысли его плавно обратились к детям. За последние пару дней он не раз заставал их в слезах. Он видел, как их взгляды блуждают где-то далеко, и ему совсем не нужно было спрашивать, о чем они думают. Джейна и Джейсен переживали утрату более остро, чем младший брат, и поначалу это откровение его удивило, но вскоре он все понял.
Энакину было пятнадцать — крайне эгоистичный возраст. Мальчишка был слишком поглощен собственными переживаниями, чтобы осознать весь масштаб потери, и чувство вины за смерть Чуи никак не облегчало его душу. Близнецы уже успели переболеть этим эгоцентричным взглядом на вещи и теперь были куда более восприимчивы к состраданию. Хан лично поговорил с каждым из детей и постарался каждого успокоить стандартным набором клишированных фраз, которые слышит каждый подросток, когда умирает кто-то, кто ему дорог. Какими же пустыми казались ему сейчас его собственные слова!
После каждого разговора со скорбящими детьми Хану на миг хотелось вновь стать маленьким, чтобы кто-то взрослый и более мудрый, чем он сам, говорил ему те же самые клише.
Впрочем, в его жизни был один такой человек — женщина, стоящая сейчас рядом, — его чудесная жена. Лея любила Чуи не меньше его самого, и пусть они не были с вуки настолько близки и она не сохранила о нем столько воспоминаний, сколько Хан, скорбь ее была ничуть не меньшей. Просто она прятала свои чувства как можно глубже, чтобы помочь мужу справиться с его горем. Хан это знал.
— Как близко ты хочешь подлететь? — спросила Лея, и только тогда взгляд ее мужа сфокусировался на экране. Планета на нем выросла до угрожающих размеров. Они прилетели сюда не затем, чтобы попытаться найти тело вуки. Это была непосильная задача — ни для них, ни для кого бы то ни было.
Хан просто должен был прилететь, и Лея его поддержала. Вот почему они здесь.
— Что мы скажем семье Чубакки? — спросил Хан.
— Правду, — ответила его жена. — Он погиб как герой.
— Никогда не думал… — начал Хан, но его голос дрогнул.
Лея мягко посмотрела на него, не став торопить.
— Я возвел вокруг нас непроницаемый колпак, — попытался объяснить Хан. — Вокруг всех нас — тебя, меня, Чуи, детей, Люка, Мары, даже Лэндо. Проклятье, даже вокруг глупых дроидов! Мы все в нем, ты же знаешь? В нем уютно и безопасно.
— И стало казаться, что мы неуязвимы? — заметила всегда чуткая Лея.
Хан кивнул.
— Нам ничто не могло по-настоящему навредить, — продолжил он, и голос вдруг надломился. Он мог лишь качать головой и смаргивать слезы, а когда и это перестало получаться, вытер их рукой и уставился на покачивающуюся планету. Он знал, что Лея все поняла и продолжать не нужно. И, как бы глупо это ни прозвучало, ей вряд ли было что возразить. То, что случилось на Сернпидале, с логической точки зрения должно было произойти очень давно. И не с Чуи, а с кем-то другим — вероятнее всего, с самим Ханом. Они столько лет ходили по лезвию ножа: принимали участие в битвах, спасались от охотников за головами и убийц. Даже первая встреча у Хана с Леей состоялась не где-нибудь, а на «Звезде Смерти» — уж до чего неромантичное место для свидания! А сколько раз каждый из них был на волосок от гибели, даже не сосчитать…
И вот каким-то образом этот бесконечный флирт со смертью привел к тому, что Хан счел себя и всю семью неуязвимыми. Увернуться от бластерной пальбы, скрыться в недрах астероида, выбраться живым из уплотнителя мусора — нет ничего проще…
Но теперь все иначе. Колпак треснул и разбился вдребезги от столкновения с падающей луной.
— Даже Мара, — пробормотал Хан, и Лея повернулась к нему. Он продолжал невидящим взором смотреть вперед. — Болезнь не могла ее убить. Я ничуть не сомневался. Даже когда люди стали умирать, Мара оставалась жива. Они не были под моим колпаком, а она была — и потому должна была выкарабкаться.
— Она и выкарабкается, — постаралась убедить его Лея.
Но Хан больше не был в этом уверен. У него вдруг возникло кошмарное чувство, что Мара тоже смертна и что все прочие, кого он укрыл колпаком, — прежде всего дети — больше не могут ощущать себя в безопасности. Сражаясь против чужаков, Джейна, Джейсен и Энакин доказали, что достойны гордого титула рыцаря-джедая, — с этим уже никто не мог поспорить. Они вырвались из-под крылышка Хана, и он больше не мог их контролировать. А даже если бы и мог, в безопасности они больше не были. Колпак разбился.
Угрозу чужаков им удалось устранить — по крайней мере, так казалось. Но для Хана Соло Галактика вдруг показалась куда более опасным местом, чем раньше.
