Заслышав бой сарацинских барабанов, Гийом де Боже заторопился так, что едва успел надеть доспехи. Магистр находился в доме тамплиеров в Монмузаре, северном пригороде Акры, отделенном от старого города, однако находящемся внутри двойного кольца внешних стен. Грохот раздавался от ворот Святого Антония, с восточной стороны, где оборону несли госпитальеры. Барабаны звучали столь громко и близко, что Гийом понял: случилось худшее. После шести недель и одного дня упорного обстрела из камнеметов в пятницу 18 мая 1291 года армия мамлюков, наконец, пробилась в Акру. Если не отбросить их назад немедленно, то начнется битва за улицы, а поскольку силы неравны, христиане неизбежно будут побеждены. Армия мамлюков насчитывала сотни тысяч человек; защитников Акры было в десять раз меньше.

Детей и женщин уже вывозили на кораблях, хотя бурное море мешало судам покидать гавань. Никто из оставшихся в городе не мог рассчитывать на милосердие. Мамлюкской армией командовал аль-Ашраф Халиль, ставший в 1290 году новым султаном. Недавно он написал Гийому де Боже и в послании, пусть и не совсем неточно, представил себя так:

Этот человек давал своим катапультам названия «Ярость» и «Победа». Он не знал ни милости, ни снисхождения.

Гийом де Боже взял с собой всех, кто мог держать оружие. Большинство тамплиеров Акры обитали в старом городе в крепости у пристаней, но в Монмузаре с Гийомом были десять или двенадцать братьев, а также его личная охрана в лице двоих рыцарей, сержанта, туркопола, оруженосца и еще двоих пехотинцев. Не много, но это было все, чем он располагал. Маленький эскадрон галопом пронесся по улицам Монмузара к воротам Святого Антония, соединившись по дороге с магистром госпитальеров Жаном де Вильером, за которым скакало столько же людей. Вместе они достигли ворот как раз в тот момент, когда мамлюки хлынули внутрь через брешь в стене. Тамплиеры и госпитальеры ринулись в бой.

«Тамплиер из Тира» писал:

Один англичанин-оруженосец, под которым убили лошадь и потому он сражался пешим, был поражен огненным снарядом, от которого загорелось его сюрко. Пламя перекинулось на лицо, а затем охватило и все тело, «словно он был котлом со смолой». Мамлюки держали ряды, загородившись стеной щитов, обрушивая на противника копья и стрелы, и медленно шагали вперед. На протяжении нескольких часов тамплиеры и госпитальеры раз за разом атаковали стену щитов, но безуспешно. К середине утра стало ясно, что им едва ли удастся победить. По мере того как мамлюки продвигались, расстояние между ними и стеной заполнялось все новыми воинами.

Гийом де Боже сражался среди своих людей. В правой руке он держал копье, а левую поднял, вероятно, чтобы дать сигнал к новой атаке, но тут прямо под эту руку, в то место, где между пластинами его легкой брони была брешь, воткнулась стрела. Она «погрузилась в его тело на длину ладони», написал «тамплиер из Тира», который как один из приближенных Гийома присутствовал при этом.

Гийом удержался в седле, но понял, что его рана смертельна. Он повернул коня и хотел было покинуть поле боя. Его свита по обыкновению повернула за ним, включая сержанта, державшего черно-белый штандарт. Итальянские рыцари, тоже сражавшиеся у восточной стены, увидели, что он уезжает, и решили, что тамплиеры утратили мужество. «Бога ради, сир, не уходите, иначе город падет!» – вскричали они.

Чтобы не допустить всеобщего бегства, Гийом ответил так громко, как только сумел: «Сеньоры, я не могу, ибо я мертв. Видите эту рану?» – и указал на то место, где из подмышки торчала стрела. Но стоило ему поднять руку, чтобы показать рану, как силы покинули его. Магистр уронил копье, голова его поникла, и он начал падать с коня. Его слуги подбежали к нему, осторожно подхватили и, положив на щит, отнесли в безопасное место, чтобы осмотреть. Им удалось разрезать ремни его лат, но они не смогли снять доспехи с плеч, поэтому завернули наполовину раздетого магистра в одеяло и отнесли на берег, чтобы попытаться вывезти из города на лодке. Позади них на стенах Акры уже поднимали знамена султана.

Однако отплыть от берега оказалось невозможно. Огромные волны отбрасывали лодку назад, поэтому сподвижники Гийома остались со своим магистром, лежавшим безмолвно и неподвижно. Его отнесли в дом ордена на дальнем юго-западе города, войдя туда через боковые ворота и пронеся его через конюшенный двор. Там магистр Гийом пролежал остаток дня, не произнеся ни слова. Ближе к вечеру он услышал шум снаружи и жестом попросил слуг сообщить, что происходит. «Они сказали ему, что наши люди сражаются, – вспоминал «тамплиер из Тира», – и он приказал им оставить его».

В тот же вечер Гийом де Боже скончался. Акра пала. Мамлюки проникали в город через три пробоины в стенах и бежали по улицам, убивая кого придется. «Тамплиер из Тира» видел, как знатные дамы и монахини бежали к пристани. Некоторые из женщин были беременны, некоторые прижимали к груди младенцев. Тех, кто не успел скрыться, отрывали от детей и либо брали в плен, либо топтали конями. Младенцам вспарывали животы и бросали под копыта лошадей. Тем временем от причалов еще отходили генуэзские галеры, которые отвозили людей на большие корабли, готовые сняться с якоря и отправиться на Кипр. Море бушевало. Правитель Кипра Гуго III сумел бежать в свое королевство, многим европейским вельможам тоже удалось ускользнуть, но патриарх Иерусалимский Николай Анапс утонул, когда попытался сесть в переполненную лодку и упал в воду. Группа тамплиеров под командованием наставника Тибо Годена отправилась в Сидон, где укрылась в замке тамплиеров. Там Тибо избрали новым магистром ордена. Те, кому не хватило места на кораблях, нашли прибежище в единственном безопасном месте, оставшемся в городе, – в крепости тамплиеров на берегу моря, башни которой венчали золотые львы.

Со смертью магистра тамплиеры Акры перешли под командование Пьера де Севри, маршала, который приказал впустить в крепость столько горожан, сколько возможно, и закрыть ворота. Через несколько дней аль-Ашраф направил к тамплиерам посланника с предложением вывести мирных жителей из города. Пьер де Севри согласился, но, когда четыреста всадников группы сопровождения были допущены в крепость, они начали нападать на женщин и детей еще прежде, чем те вышли за ворота.

Тогда маршал приказал вновь запереть их, и четыреста мусульман остались внутри. Во дворе крепости начался бой. Христиан было больше, и они разделались почти со всеми врагами, отрубив им головы. По свидетельству «тамплиера из Тира», «не спасся никто». Это было не совсем так: один из людей аль-Ашрафа позже написал, что он сражался целый час, пока ему не удалось вместе с девятью другими мамлюками пробиться в одну из береговых башен крепости, откуда они прыгнули в море. «Кто-то погиб, кто-то был изувечен, а кто-то уцелел». Это была ожесточенная битва, потому что все понимали: идет не просто последнее сражение за Акру. Близится конец государств крестоносцев.

Когда все закончилось, Пьер де Севри получил от султана еще одно послание. Тот сообщил, что понимает: его люди сами виновны в произошедшем, – и попросил маршала выйти из крепости для переговоров. Должно быть, для Пьера было мучительно принимать решение: покидая крепость, он отдавал себя и своих людей на милость султана, а находясь внутри, не имел ни малейшей надежды на спасение. Все, кто мог покинуть Акру, уже сделали это, и теперь оставшиеся были сами по себе. Рассчитывая все-таки спасти мирных жителей, Пьер явился с делегацией братьев-тамплиеров на встречу с султаном, но едва они пришли во вражеский лагерь, их схватили и отрубили им головы. Мусульманские инженеры начали рыть подкопы, чтобы разрушить одну из крепостных башен. Через три дня, в понедельник 28 мая, башня рухнула, и войска мамлюков устремились внутрь.

Крепость тамплиеров была захвачена, падение Акры свершилось.

В год, когда пала Акра, Жаку де Моле, рыцарю из Бургундии, было около сорока семи лет, и он находился в Никосии на Кипре. Как и остальные тамплиеры Святой земли, не павшие от рук мамлюков на улицах города, он услышал страшную весть от прибывших на остров уцелевших жителей Акры.

Большинство кораблей, приходивших оттуда, высаживали своих пассажиров на Кипре. К этим изгнанникам вскоре присоединились и другие, бежавшие из последних христианских поселений Левантийского побережья. Почти сразу после своего избрания новый магистр тамплиеров Тибо Годен покинул Сидон и тоже отправился на Кипр, якобы за помощью. Остальные братья недолго ждали его возвращения и 14 июля оставили крепость.

Тир, находившийся севернее Акры, мамлюки нашли почти обезлюдевшим. Примерно в то же время, что и Тир, был сдан Бейрут. К началу августа в руках христиан оставались только две крепости тамплиеров, но и они не могли держаться долго без подкрепления. 3 августа сдалась Тортоса, а через одиннадцать дней прекратил сопротивление гарнизон Шато-де-Пелерин. «Они ясно понимали, что у них больше нет возможности защищать крепость, – писал «тамплиер из Тира», – поэтому отказались от нее и отправились на остров Кипр, а сарацины завершили свое дело… Все было потеряно, и у христиан в Сирии земли осталось не больше, чем на ширину ладони».

Вероятно, Жаку де Моле было тяжко узнавать все это, тем более что его служение ордену уже вылилось в череду разочарований и крушений надежд. Он стал рыцарем Храма в двадцать с небольшим лет, в 1265 году. Церемонию посвящения провел Амори де ла Рош, самый знатный тамплиер Франции, в присутствии магистра английских тамплиеров. Обычно молодых и энергичных новобранцев отправляли на Святую землю, а пожилые, не столь физически сильные, оставались на Западе. Поэтому в конце 1270-х годов Жак прибыл на Восток.

К тому времени Бейбарс уже нанес латинским государствам удар, от которого те не оправятся, но это был период десятилетнего перемирия, заключенного при посредничестве Эдуарда I. Позже Жак вспоминал, что не одобрял это соглашение и «роптал» на магистра, сердясь на него за готовность сохранять мир с врагами Церкви. Только позже он понял, что «упомянутый магистр не мог поступать иначе». Как любой молодой рыцарь его возраста, Жак вступил в орден, чтобы сражаться, а не сидеть сложа руки, наблюдая, как гибнет христианская Святая земля. Тем не менее именно это ему приходись делать, поскольку разговоры о новом крестовом походе ни к чему не привели, и аль-Ашраф завершил начатое Бейбарсом.

В 1292 году перед Жаком де Моле открылись новые перспективы в связи с кончиной Тибо Годена, пробывшего магистром совсем недолго. Список кандидатов на его место был невелик. В течение четырех дней благодаря стремительной и продуманной (а впоследствии подвергшейся жесткой критике) кампании Жак сумел обеспечить себе избрание в соперничестве с другим кандидатом, Гуго де Пейро. Позже рассказывали, что он добился успеха, заявив, будто не имеет желания занимать эту должность, и предложив себя в качестве беспристрастного временного лидера для наблюдения за выборами, а затем употребил это положение, чтобы избраться самому. Жак знал, как воспользоваться процедурами и протоколами ордена. И он умел нажить себе врагов: «тамплиер из Тира», чья работа на орден закончилась со смертью Гийома де Боже, назвал Жака корыстолюбивым и «беспричинно скупым».

Это было трудное время для ордена – побежденного, лишившегося своих крепостей, изгнанного с земли, ради защиты которой он создавался. Но во всем этом Жак де Моле увидел для себя возможность. Он взялся за дело возвращения тамплиеров на Восток, уверенный в неизбежном возрождении крестоносного движения.

Едва ли можно было рассчитывать на то, что это возрождение произойдет на Кипре, поэтому вскоре после своего избрания Жак де Моле отправился на Запад, чтобы посетить королевские дворы и зажечь сердца европейских монархов идеей освобождения Святой земли.

Ужасное известие о потере Акры достигло Парижа в начале августа. Одно из первых сообщений поступило от магистра госпитальеров Жана де Вильера, который написал об этом «горестном и прискорбном» событии французскому магистру ордена. Плохие новости из Святой земли были не редкостью, но эта стала страшным ударом. Получив «очень суровую и горькую» весть, папа Николай IV повелел собрать по всему христианскому миру местные церковные соборы, а затем прислать в Рим свои предложения по возвращению утраченного. В посланиях, предписывающих проведение соборов, папа потребовал четкого плана действий, конкретных рекомендаций по финансированию нового крестового похода и предположений относительно его цели. Он же подсказал соборам идею, которая начала набирать популярность еще несколько лет назад, – о слиянии всех военных орденов в один, способный вернуть Иерусалим и удержать его навеки.

Впервые эта идея прозвучала еще в 1274 году на Втором Лионском соборе, созванном, чтобы разработать планы противостояния Бейбарсу. На предложение объединить тамплиеров, госпитальеров и тевтонцев с другими, возникшими в подражание им орденами, наложили вето испанские короли, не желавшие лишаться региональных религиозно-военных организаций, таких как кастильский орден Калатравы или леонский орден Алькантара. Тем не менее в 1292 году идея возродилась. По словам папы Николая, «достойные люди» и «глас народный» требовали объединения и реформ.

Катастрофическое поражение от мамлюков требовало простого объяснения, и независимо от того, насколько это было заслуженно, тамплиеры и госпитальеры подверглись в ту пору жесткой критике. Еще со времен их столкновения с императором Священной Римской империи Фридрихом Гогенштауфеном в 1220-х годах они участвовали в политической борьбе на Святой земле, поддерживая ту или иную сторону конфликта. Так было в ходе соперничества генуэзских и венецианских купцов за торговое господство в Акре, длившегося с 1258 по 1272 год, когда тамплиеры поддержали венецианцев, а госпитальеры – генуэзцев. Оба ордена участвовали в морских и сухопутных сражениях этой войны и потеряли сотни людей, тогда как государства крестоносцев уже испытывали острую нехватку в защитниках. Об этом противостоянии стало известно, и по крайней мере один хронист объяснил «прискорбное несчастие» «разногласиями между госпитальерами и тамплиерами».

В 1275 году тамплиеры стали участниками ожесточенного конфликта в графстве Триполи, встав на сторону сеньора Жибле, который решил оспорить право на престол четырнадцатилетнего наследника Боэмунда VI Боэмунда VII. Осады и бои происходили как в самом Триполи (где по приказу разгневанного графа был снесен дом Храма), так и в Сидоне и Тортосе. Даже на Кипре, где у тамплиеров была штаб-квартира в Лимассоле и еще один дом в Никосии, они умудрились вступить в конфликт с правителем острова. В 1278 году между Гуго III, королем Кипра, и Карлом Анжуйским, братом Людовика IX, разгорелся спор за корону Иерусалима. Тамплиеры поддержали притязания Карла Анжуйского, вызвав этим крайнее недовольство Гуго, который отомстил им, уничтожив дом Храма в Лимассоле и подвергнув братьев таким преследованиям, что сам папа римский вынужден был увещевать его. И хотя тех, кто погиб в Акре, восхваляли как мучеников, никто не мешал обвинить в трусости оставшихся в живых, что и сделали некоторые хронисты, в частности магистр Таддео ди Наполи. Все это означало, что, приехав в Европу, Жак де Моле должен был не только встретить там всплеск энтузиазма относительно нового крестового похода, но и столкнуться с открытой критикой ордена Храма.

Среди тех, кто откликнулся на призыв папы Николая к реформам, был францисканский монах Раймунд Луллий. В течение трех десятилетий, предшествовавших падению Акры, он провел много времени вдали от своего дома на Майорке, вел миссионерскую деятельность и искал способ пересмотреть христианский подход к Ближнему Востоку. Этот странствующий проповедник сосредоточил свое внимание на обращении словом и предложил папе создать миссионерские коллегии для подготовки бесстрашных двуязычных миссионеров, которые могли бы разъяснять евреям, монголам, грекам и арабам греховность их верований и убеждать их последовать за Христом.

Раймунд любил напоминать, что сам Христос говорил о двух мечах. Развивая свои идеи в течение следующего десятилетия, он стал более воинственным и пришел к выводу, что «должно бороться с иноверцами как проповедью, так и силой оружия». И хотя сам Раймунд Луллий не был воином, сомнений относительно того, как лучше организовать крестоносное воинство, у него не было. Он писал:

Раймунд не сомневался в эффективности своего плана – и готов был поспорить, что Бог думает точно так же. «И если кто-нибудь будет противиться этому, – писал он, – он не будет ни верным, ни набожным и предстанет перед судом в Последний день, когда господь Иисус Христос скажет: “Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный”».

К счастью для Жака де Моле, на какое-то время вопрос слияния орденов был отложен в сторону. В апреле 1292 года Николай IV скончался, а коллегия кардиналов, которая должна была избрать нового папу, не сумела прийти к согласию. Прошло почти два года, прежде чем кардиналы сошлись на кандидатуре семидесятипятилетнего отшельника с Сицилии Пьетро дель Морроне, который был возведен на престол против его воли как папа Целестин V. (После этого римских пап стали выбирать, запирая совет кардиналов в помещении, пока они не придут к решению.) Папство Целестина вылилось в четырехмесячный фарс, и к декабрю 1294 года он отрекся от престола и бежал. Жак де Моле был в это время в Риме и в канун Рождества стал свидетелем избрания агрессивного и властного итальянского кардинала Бенедетто Каэтани, который взял себе имя Бонифаций VIII.

Визит Жака в Рим был первым пунктом его программы восстановления могущества тамплиеров на Востоке. Позже он говорил, что Бонифаций оказался заинтересован идеей объединения орденов, но не убежден в ней. «Папа возвращался к этому несколько раз, – вспоминал Жак, – но все свидетельствовало о том, что он предпочитает отказаться от этого проекта». Возможно, это было результатом лоббирования со стороны самого Жака. Он провел в Риме первые шесть месяцев 1295 года, и его визит дал ощутимые результаты: во-первых, удалось избежать радикальной реорганизации, и во-вторых, он получил налоговые льготы на обмен товарами между владениями тамплиеров на Востоке и Западе. В июне папа Бонифаций издал папскую буллу, в которой восхвалял тамплиеров как «бесстрашных воинов Христа» и просил их «постоянно обращать внимание на охрану королевства Кипр». Для этого он предоставил им на Кипре «те же свободы и неприкосновенность», какие они имели на Святой земле.

Кроме того, Бонифаций приказал королю Англии Эдуарду I разрешить тамплиерам свободно вывозить товары на экспорт из английских портов. Карл II, король Неаполя, был убежденным сторонником объединения военных орденов как средства отвоевания Иерусалима, на корону которого он претендовал. Но он также согласился не взимать экспортные пошлины на товары, перевозимые на Кипр из поместий тамплиеров, расположенных в его землях.

Во второй половине 1295 года Жак де Моле отправился в Англию и Францию. Это путешествие, должно быть, потребовало от него большой дипломатичности. Церковные соборы в Кентербери и Реймсе постановили, что военные ордены должны нести основную тяжесть расходов по возвращению Святой земли. Это был ясный намек на то, что, раз они потеряли ее, то теперь должны сами решать проблему. Другой английский собор высказался за объединение орденов и передачу их под командование Эдуарда I, единственного среди королей того времени, кто лично участвовал в крестовом походе. Во Франции, откуда традиционно пополнялись ряды ордена и где он пользовался наибольшей поддержкой, положение Жака оказалось еще более щекотливым, поскольку он стремился привлечь на свою сторону как французского короля, так и его соперника в Пиренеях Хайме II, короля Арагона. Эта ситуация осложнялась историей десятилетней давности, когда французский король вторгся в Арагон и убедил папу Мартина IV, француза по происхождению, придать его кампании статус крестового похода. Арагонский король того времени Педро III призвал на свою сторону тамплиеров, попросив их присоединиться к королевской армии и вывести в море галеры, чтобы защитить береговую линию от кораблей французов. Таким образом, арагонским тамплиерам пришлось обратить оружие против французов и крестоносцев.

К концу года Жак де Моле был готов вернуться на Кипр. Его поездка не привела к подъему крестоносного движения, и, конечно, ему не удалось остановить критику военных орденов, которые ничем этому не способствовали, а даже, напротив, приняли участие в новом витке соперничества между Генуей и Венецией в Восточном Средиземноморье. Однако он сумел несколько умерить аппетиты церковников относительно упразднения ордена. В этом смысле кризис 1291 года был преодолен. К концу десятилетия уже можно было рассматривать вопрос о новом вторжении на утраченные земли в Сирии и Палестине.

В начале XIV века тамплиеры в течение почти двух лет вновь обретались на Святой земле. Они удерживали всего лишь ее клочок – но какое-то время этого было достаточно, чтобы рассчитывать на что-то большее. Под командованием Жака де Моле орден постепенно расширял свой военно-морской потенциал, заказывая в Венеции новые галеры, чтобы подготовиться к кампании, которая должна была проходить и на суше, и на море. 20 июля 1300 года флот из шестнадцати галер вышел из кипрской Фамагусты и направился к вражеским берегам. На борту флагманского корабля находились великий магистр, король Кипра Генрих II, его брат Амори Тирский и Гийом де Вилларе, магистр госпитальеров. Это нельзя было назвать полноценным крестовым походом, но такая флотилия могла нанести противнику значительный урон, курсируя вдоль побережья и нападая на поселения близ Акры.

В тот период у христиан были веские основания рассчитывать на возвращение Святой земли. Им удалось заключить союз против мамлюков с монгольским ильханом Газаном, повелителем государства Хулагуидов. Посланники обеих держав регулярно курсировали между ставкой хана и Кипром, привозя взаимные обещания военной помощи. После летних набегов 1300 года был составлен план совместного нападения на Тортосу, где бывший замок тамплиеров еще не был разрушен. Позже в том же году около трехсот тамплиеров и госпитальеров присоединились к королевскому войску, которое отправилось на захват крошечного острова Руад, находившегося в нескольких километрах от Тортосы. Христиане высадились на остров, закрепили его за собой и отправились дальше – осаждать материковую крепость и соединяться с грозными войсками Газана.

Однако монголы не появились. Христиане пробились к Тортосе, но не сумели удержать ее и были вынуждены вернуться на Руад, откуда большая часть их войска возвратилась на Кипр. На маленьком острове остался гарнизон тамплиеров, состоявший из ста двадцати рыцарей, четырехсот сержантов и пятисот лучников, все под командованием маршала Бартолеми де Куинси. Раскаты грома, предвещающего последний суд, еще не прозвучали над империей мамлюков, но это было, по крайней мере, начало.

Однако к 1302 году все вновь было утрачено. Двести сорок километров морского пути отделяли гарнизон Руада от Кипра, и не только блокада, но даже непогода делали это расстояние непреодолимым. Осенью 1301 года у Руада появился мамлюкский флот, которым командовал новообращенный мусульманин родом из христианской Грузии. Он и его люди напали на остров и начали осаду, которая длилась почти год, пока в 1302 году гарнизон не запросил мира. К тому моменту он сократился с почти тысячи до двухсот восьмидесяти человек. По заключенному соглашению тамплиеры сдавались в обмен на возможность покинуть остров. Если бы кто-то из этих людей был ветераном Акры, он знал бы, что доверять таким соглашениям не стоит. Как сообщил «тамплиер из Тира», «сарацины отрезали головы всем сирийским пехотинцам за то, что те так отважно защищали остров… а братьев Храма бесчестно увели в Вавилон». Их ожидала жизнь в рабстве.

В очередной раз тамплиеров выманили из крепости, пообещав безопасность, и обманули. Без поддержки мощных сил с Запада ордену не удавалось расшириться за пределы Кипра. Но, несмотря на регулярные разговоры о новом крестовом походе, ничего не происходило. Жак де Моле и орден Храма застряли на Кипре, не в силах ни отступить, ни продвинуться вперед.

В 1306 году Жака вызвал к себе новый папа римский. Поначалу магистр воспринял это как нечто многообещающее, но напрасно. На самом деле именно тогда на тамплиеров начала опускаться завеса тьмы.