Я упомянул о том, что, на мой взгляд, достаточно сложная задача — пройти средним путем между предательством и между бунтом, не уклониться при этом ни в какую крайность… Однако решение, безусловно, есть.

Зачастую, если рассмотреть жизнь тех, кто является обличителями, борцами против той или иной неправды, невозможно не увидеть, что она, мягко говоря, очень далека от христианского идеала. Практически всегда обнаруживается, что человек, вставший на путь борьбы за правду, за свободу против всех и против всего, что эту правду и свободу, с его точки зрения, подавляет, не озаботился прежде о том, чтобы начать борьбу с неправдой и несвободой в себе самом. Но когда человек безжалостен к греху и к неправде в себе, ему бывает достаточно легко понять, когда следует молчать и когда — говорить, когда следует обличать и когда должно просто молиться. Сердечный мир, благоустроенность внутренней жизни христианина являются залогом следования средним, то есть правильным, путем. Конечно, и у такого человека возможны ошибки, но они не будут носить фатальный характер и чаще всего будут легко поправимы.

И наоборот, если человеку в большинстве ситуаций трудно понять, где лежит срединный путь, то у него, скорее всего, нет этой внутренней строгости, внимания к себе. Одно является следствием другого.

Кроме того, говоря о зависимости или независимости человека от чужого мнения, о необусловленности его выбора ничем внешним, нельзя избежать и разговора о том периоде жизни человека, когда его личность только формируется: о детстве. Это в каком-то смысле «родительская тема», связанная с вопросами воспитания ребенка.

Очень важно, чтобы родители растили своих детей, с самого начала приучая их к тому, что нужно уважать мнение других людей, мнение коллектива, но вместе с тем никогда это мнение не должно быть решающим, не должно тяготеть над свободным выбором человека и предопределять его. Очень важно, чтобы начиная еще с детского возраста человек принимал решения, сообразовываясь со своей совестью — не с эгоизмом, не со своими желаниями, а именно с совестью. И если родители заботятся об этом, то маленькому человеку, постепенно становящемуся большим, бывает гораздо Проще и избежать зависимости от мнения толпы, и в то же время не стать бунтарем. Ведь зачастую бунтовать человек начинает от сознания собственной слабости, в состоянии внутренней истерики: он боится, что не сможет сохранить верность должному, не сможет быть таким, каким должен быть. Тогда как в бунте, на самом деле, нет ровным счетом никакой необходимости.

Бунт — это именно проявление слабости. Вернемся снова к Евангелию — ничего подобного бунту в земной жизни Христа Спасителя мы не увидим. Мы не увидим никакого бунта и восстания и в жизни апостолов, и в жизни их учеников — мужей апостольских. Противостояние — увидим, свидетельство вопреки — увидим, но бунта — не увидим, потому что эти люди жили по правде Божией и эта правда подсказывала им, когда, что и как именно нужно говорить. И пусть одно лишь слово Христа было словом Того, Кто имеет власть (см.: Мф. 7, 29), но и слова Его учеников были словами людей, облеченных силой свыше — той силой, которая дается только живущим по правде Божией.

Есть эпизод из жизни апостола Павла, о котором, мне кажется, уместно здесь вспомнить. Его бьют в синедрионе по устам по приказу первосвященника, он говорит ему: Бог будет так бить тебя, стена подбеленная! (Деян. 23, 3). И когда ему замечают, что человек, которому он это сказал, первосвященник, апостол отвечает: «Братия, я не знал, что это первосвященник, а если бы знал, то не стал бы его злословить, потому что сказано: начальствующего в народе твоем не злословь» (см.: Деян. 23, 5).

Здесь мы видим, что апостол, с одной стороны, говорит то, что должно сказать, а с другой стороны, в его словах о том, что знай он, что человек, которому он говорит жесткие слова, первосвященник, он бы их не говорил, можно увидеть иносказание: «Может ли этот человек быть первосвященником? Но если вы напоминаете мне о законе, то я готов сказать, что я чту закон и слушаю его, и с этого момента я больше его не злословлю. Но я уже сказал все то, что должен был сказать». И такого рода примеров можно найти достаточно много.

Опять-таки, мы можем видеть, что происходит, когда апостолы сталкиваются с противостоянием им синедриона (а члены синедриона не могли пребывать в покое, когда видели, как умножается количество христиан и как Тот, Кого они думали, умертвив, позабыть, торжествует над ними, — последовали вызовы апостолов в синедрион, угрозы, меры физического воздействия). Апостолы, с одной стороны, являют абсолютную твердость и непоколебимость и говорят: «Сами посудите, кого должно слушать больше — Бога или вас?» (см.: Деян. 4, 19). Но вместе с тем — не восстают, не делают содержанием своей проповеди и жизни борьбу с теми, кто незадолго перед этим приложил все усилия к тому, чтобы распятие Христа состоялось. В жизни апостолов мы не увидим ничего подобного.

Именно в Священном Писании можно найти идеальные образцы того, как одно должно сочетаться с другим: независимость и свобода от общества тогда, когда эта независимость необходима, и жизнь в этом обществе, любовь к нему и уважение к тем устоям, которые являются для него традиционными.

Возвращаясь к примеру апостолов: на самом деле нам даже сложно представить себе ту реальность, в которой они жили! Сегодня каждый из нас существует сам по себе, мы разобщены. Но для людей, живших во времена апостолов, ощущение того, что они — один народ, связанный единой историей, и в первую очередь историей богопочитания, связанный одним Храмом, одним Законом, играло огромную роль. И, лишь став теми, кем мы их почитаем, именуя собственно апостолами, ученики Христовы обрели эту совершенную внутреннюю свободу. Свободу дал им Христос. Они научились этой свободе у Него, в Нем обрели ее. И к этой же свободе, и к этой же внутренней независимости, в сущности, призван всякий человек.