Читатель, вероятно, уже догадался, что речь идет о том самом Иване Марченко, которого заключенные за жестокость прозвали Иван Грозный и за которого приняли другого Ивана – по фамилии Демьянюк. Так случилось “скрещенье судеб” двух человек, чьи имена в сознании публики прежде других ассоциируются с Собибором – Александра Печерского и Ивана Демьянюка. Да ведь и слово “травники” стало широко известно благодаря судебному процессу над этим последним.

В тот день, когда пришло известие о смерти Ивана Демьянюка на 92-м году жизни (март 2012 года), я изучал в архиве “киевское дело” и не мог не поразиться схожести биографий его фигурантов и последнего вахмана. До определенной точки, разумеется. Это известие заставило меня задуматься о причудах судьбы, благодаря которым смерть так долго обходила его стороной.

Иван Николаевич Демьянюк, 1920 года рождения, уроженец украинского села, выходец из бедной крестьянской семьи, после окончания четырех классов сельской школы пошел в колхоз трактористом, в 1940 году призван в Красную армию. В мае 1942 года попал под Керчью в немецкий плен, прошел Хелм, Травники и далее везде – то есть служил в тех лагерях, где в тот или иной момент возникала нужда в охранниках. В мае 1945 года Демьянюк, находясь в лагере для перемещенных лиц в американской оккупационной зоне, познакомился со своей будущей женой, вместе с которой обратился за разрешением на въезд в США. Разрешение было получено не сразу, наконец в феврале 1952 года он оказался на американской земле.

Все могло быть иначе, останься Иван Демьянюк на родине. Будь он в конце войны или сразу после ее окончания на советской территории, его могли бы повесить по приговору военно-полевого суда. Если бы его нашли и арестовали в конце 1940-х – начале 1950-х годов, скорее всего, приговорили бы к длительному – до 25 лет – лишению свободы (в 1947–1952 годах смертная казнь была временно отменена). В середине 1950-х мог бы выйти на свободу по амнистии, а в середине 1960-х – опять оказаться на скамье подсудимых, на этот раз “по вновь открывшимся обстоятельствам”, и быть приговоренным к расстрелу.

Демьянюк же сумел эмигрировать в США, поменял имя на Джон и стал работать почти по специальности – автомехаником на “Форде”, а если быть точным – механиком по дизельным двигателям. Неприятности начались у него в конце 1970-х годов вместе с выдвинутым против него обвинением, что он является “Иваном Грозным” – под таким именем был известен среди заключенных лагеря Треблинка один из самых жестоких охранников, обслуживавший дизельный мотор, выхлопы от которого поступали по трубам в газовые камеры.

Это случилось после того, как в США поступил составленный “охотниками за нацистами” список американских граждан, скрывших от иммиграционных властей свое нацистское прошлое. В 1987 году, после того как добрый десяток американских судебных инстанций пришли к выводу, что автомеханик из Огайо и садист из Треблинки – одно и то же лицо, его экстрадировали в Израиль. Демьянюк стал вторым после Эйхмана обвиняемым, представшим перед израильским правосудием.

“Обвиняемый проявлял особо чудовищную жестокость по отношению к евреям, убивая их собственными руками, – забивал насмерть обрезком металлической трубы или засовывал головы своих жертв между рядами колючей проволоки”, – с этих слов начиналось обвинительное заключение по уголовному делу “Государство Израиль против Джона (Ивана) Демьянюка”. Обвинение было подкреплено удостоверением № 1393 с фотографией, выданным Демьянюку в 1942 году администрацией лагеря СС Травники и показаниями свидетелей, узнавших в нем “Ивана Грозного”, наконец медицинским осмотром, установившим, что на левой подмышке у Демьянюка имеется шрам после удаления татуировки – личного номера члена СС.

Линия защиты состояла в оспаривании результатов опознания. Не совпадали антропометрические данные: согласно показаниям свидетелей, “Иван Грозный” был ростом примерно 175 сантиметров, Иван Демьянюк, по документам иммиграционного дела, – 184,5. Тем не менее 25 апреля 1988 года Демьянюк был признан виновным по всем пунктам обвинения и приговорен к повешению.

Пока защита обжаловала приговор в Верховном суде Израиля, в Советском Союзе случилась перестройка, приоткрывшая архивы КГБ, и израильские прокуроры и адвокаты получили доступ к документам советских архивов и протоколам допросов 32 бывших охранников Треблинки. Так выяснилось, что “Иваном Грозным” называли некоего Ивана Марченко, который как раз значился в списках охраны Треблинки, в последний раз его видели в 1944 году в Югославии.

29 июля 1993 года члены Верховного суда Израиля, признав опознание ошибкой, единогласно приняли решение оправдать обвиняемого, истолковав в его пользу все имевшиеся в деле сомнения. Это решение стало шоком для Израиля, а в других странах активизировались отрицатели Холокоста. В России они откровенно торжествовали, полагая оправдательный приговор крупным провалом международного сионизма. Ходили слухи, что правительство Украины может разрешить Демьянюку вернуться на родину.

Хотя Демьянюка оправдали лишь по главному обвинению, его защитники объявили его совершенно невиновным, не имевшим никакого отношения к СС и “травникам”. Это противоречило архивам и следственным показаниям других “травников”, в которых упоминался Демьянюк. Однако привлечь его к ответственности в Израиле было уже невозможно, поскольку в своем решении, изложенном на 405 страницах, пятеро судей Верховного суда среди прочего постановили: “Демьянюк был экстрадирован в Израиль, чтобы отвечать перед судом за свои деяния в Треблинке, а не по другим обвинениям, и на основании имеющихся доказательств неясно, в какой мере его можно признать виновным в иных деяниях, тогда как опасность прийти к еще одному оправданию не послужит общественным интересам”.

По иронии судьбы Демьянюк просидел в тюрьме около восьми лет, пять из них – в ожидании смертного приговора. Приблизительно столько же просидели в советских тюрьмах до амнистии “травники”, те из них, которые не обвинялись в личном участии в убийствах заключенных. Демьянюк был освобожден и в конце концов воссоединился со своей семьей в США.

Ему было возвращено американское гражданство. Впрочем, впоследствии он вновь был его лишен, на этот раз в связи не с Треблинкой, а с Собибором. Долгие годы Демьянюк уверял американских следователей и судей, что это название появилось в его прошении о выдаче американской визы по ошибке. Он, дескать, сказал чиновнику “Сомбор”, а тот взял и записал “Собибор”. В Иерусалиме Демьянюк неожиданно для всех резко изменил эту версию, признав, что сам назвал Собибор, но “один человек родом из Галиции, у которого был карманный немецкий атлас, сказал ему, чтобы он назвал Собибор, потому что там было много украинцев”. В феврале 2004 года американский суд признал Демьянюка виновным в обмане иммиграционных властей и лишил его гражданства.

Следующим шагом было решение о депортации. Его родственникам удалось добиться решения отложить экстрадицию, поскольку тот якобы был прикован к инвалидному креслу. Однако была сделана видеосъемка скрытой камерой, на которой Демьянюк делает покупки, садится за руль и едет домой, после чего в мае 2009 года он был посажен на борт самолета, следовавшего в Германию.

Судебный процесс, начавшийся в Мюнхене 30 ноября 2009 года, длился почти 18 месяцев, и все это время Демьянюк провел в углу зала судебного заседания на специально сделанной переносной кровати или в инвалидной коляске, не проронив ни единого слова, а темные очки, которые стали неотъемлемой частью его имиджа, снял только после вынесения приговора.

Пока продолжался суд, в студенческом театре Гейдельберга с успехом шел мюзикл “Процесс над Демьянюком”, где пародировались тщетные усилия израильской, американской и немецкой Фемиды справиться с неподвижным стариком в инвалидном кресле. Тот периодически оживал, превращаясь в зловещего ангела смерти и унося в газовые камеры все новые и новые тысячи безвинных жертв.

Главным доказательством вины вновь было эсэсовское удостоверение на имя Ивана Демьянюка, на котором помимо фотографии, имени, фамилии и даты рождения стояла пометка: “откомандирован 27.3.43 в Собибор”. Защита Демьянюка высказала сомнения в аутентичности документа, но немецкие криминалисты сравнили его с тремя аналогичными удостоверениями, предоставленными для анализа властями США, и выявили, что на всех четырех имеются идентичные отличительные особенности, и подделать их невозможно даже с помощью современного оборудования. Однако эсэсовское удостоверение Демьянюка являлось едва ли не единственным доказательством его причастности к массовому убийству заключенных. Двое выживших узников Собибора, выступая на процессе, так и не смогли вспомнить, видели они Демьянюка в лагере или нет.

В январе 2010 года давал показания главный свидетель обвинения, известный нам 82-летний Томас Блатт. Трясущейся рукой он водил по карте Собибора, представленной в виде световой проекции на стене. “Я не могу утверждать, что узнаю в Демьянюке охранника лагеря, но, откровенно говоря, за столько десятилетий у меня стерлось в памяти даже лицо отца”, – сказал Томас Блатт. “Но я могу точно сказать, – продолжил он, – что охранники-украинцы были хуже всех, они были повсюду и творили все, что угодно”. Именно они, по его словам, окружали поезда с депортированными евреями и гнали их штыками в газовые камеры. При этом польские евреи в отличие от западноевропейских уже знали, что их ожидает уничтожение. Привезенным в Собибор евреям приказывали раздеться, аккуратно сложить одежду и проследовать якобы в душ на санобработку, отдельно складывались дамские сумочки. По словам свидетеля, его иногда включали в бригаду заключенных, которым приказывали опустошить эти сумочки, но чаще всего заставляли стричь волосы голым женщинам.

Должен был свидетельствовать еще один “травник”, 89-летний Самуэль Кунц, поволжский немец, которому после войны удалось остаться в Западной Германии и даже послужить в министерстве землепользования и городского строительства, но он умер незадолго до допроса. Впрочем, поскольку ему самому предъявили обвинение в соучастии в убийстве заключенных лагеря Белжец, вряд ли судьи услышали бы от него что-то новое.

Уже во время процесса заявил о себе третий свидетель, 88-летний на тот момент Алексей Вайцен, который, увидев в новостях репортаж о Демьянюке, опознал в нем бывшего охранника лагеря Собибор, запомнившегося ему, когда тот гнал заключенных на работы в лес. “Смотри, как заматерел, – сказал он, глядя на его фото в газете, Дмитрию Плоткину, уже упоминавшемуся на этих страницах. – В Собиборе он был молодым”. “Как только дед увидел фото Демьянюка в форме, узнал его “на 150 процентов”, – рассказал мне его внук Александр Вайцен. Почему он молчал, когда Демьянюка судили в Израиле и его дело широко освещалось, внук не знает: ну, может, не видел фото. Самого Алексея Ангеловича мне спросить не удалось, вскоре с ним случился инсульт.

Прокуратура Мюнхена обвинила бывшего вахмана в соучастии в убийстве 29 тысяч евреев в лагере Собибор (именно столько было убито за время его пребывания там). Защита напирала на отсутствие у военнопленного Демьянюка выбора, но суд этим доводам не внял, отметив, что у него была возможность, сбежав, уклониться от участия в геноциде – количество дезертиров среди “травников” было выше среднего, однако Демьянюка в их числе не оказалось.

Суд в Мюнхене принял сторону обвинения, посчитав, что раз Демьянюк служил охранником в Собиборе, он так или иначе виновен в пособничестве массовым убийствам, других задач у лагеря смерти не было. В 2011 году Демьянюк был приговорен, с учетом его возраста, к пяти годам тюрьмы. Последние несколько месяцев своей долгой жизни Демьянюк жил за государственный счет в одном из немецких домов для престарелых. Как и во все предыдущие 33 года судебных преследований, ни разу он не проронил ни слова, что жалеет о том, что произошло в Собиборе. Вдова и сын Демьянюка, решив, что он скончался безвременно, потребовали привлечь к ответственности пятерых врачей дома престарелых в баварском курортном местечке Бад Файльнбах, будто бы намеренно прописавших 91-летнему больному сильнодействующее болеутоляющее средство, якобы ему противопоказанное.