“Одно время их утешала весть, якобы слышанная кем-то по радио, что немецкому правительству передана нота с требованием прекратить бесчинства в отношении евреев”. Эта цитата из очерка Василия Гроссмана относится к обреченным евреям Бердичева, но такими же были ожидания в Варшавском гетто. И узники Собибора, как и всех концлагерей, уповали на то, что, как только мир узнает, немедленно за них вступится. Но мир знал и ничего не сделал для их спасения.

Миссия рассказать миру о том, что происходило с евреями, выпала польскому подпольщику, члену Армии крайовой Яну Карскому (настоящая фамилия – Козелевский). В августе 1942 года он побывал в аду Варшавского гетто, куда члены еврейского сопротивления устроили ему “экскурсию”, а потом тайно переправили в пересыльный лагерь в Избице, откуда евреев отправляли на смерть в Собибор – самый секретный из всех лагерей. Карский привез в Лондон и Вашингтон доказательства поголовного уничтожения евреев нацистами, думая, что его доклад потрясет мир. Несмотря на все усилия Карского, они не оправдались.

Руководители подполья Варшавского гетто просили его передать польскому правительству в изгнании их просьбу. Просьба заключалась в том, что союзники должны бомбить немецкие города и во время бомбежек сбрасывать листовки, рассказывающие немцам о судьбе польских евреев. Союзники должны были предупредить немецкий народ, что, если убийство не будет остановлено, ответственность ляжет на плечи гражданского населения. Карский передал этот крик отчаяния, но никто на него не откликнулся, никаких бомбардировок возмездия не было, а начавшиеся в 1943 году воздушные налеты союзников на немецкие города к этому отношения не имели.

Всю оставшуюся жизнь (он умер в 2000 году) Карский страдал оттого, что лидеры Запада, с которыми он встречался, не взялись за спасение убиваемого народа. Британский министр иностранных дел лорд Энтони Иден сказал ему, что не стоит “выпячивать” евреев, ведь другие народы тоже страдают. Рузвельт отделался от Карского, не желая, чтобы говорили, будто вступить в войну его заставили евреи. “Нью-Йорк Таймс” написала о докладе Карского как о маловажной новости на 16-й полосе. Мотивы американской прессы мало отличались от советских пропагандистов. Те боялись, что если упомянут евреев (вместо “мирных советских граждан”), то невольно могут подтвердить тезис гитлеровцев, уверявших в своих листовках, будто воюют не против русского народа, а только против евреев и коммунистов.