Первый удар пришел сбоку, заставив Мола развернуть плечи и отступить на полшага назад, чтобы полностью восстановить равновесие. Где-то внизу металлические плиты пола будто задрожали и сдвинулись, угрожая разверзнуться под ногами.

Он выплюнул зуб и вытер кровь.

Представшее перед его взором существо являло собой ходячее сборище трофеев, добытых у предыдущих жертв. Двух с половиной метров ростом, с массивными плечами и торсом, облаченное в примитивные доспехи, ранее явно служившие челюстями и панцирем гораздо более крупному хищнику. Казалось, противник занимает немалую часть тюремной камеры.

Мол пристально вгляделся в него. Серое скошенное лицо представляло собой ночной кошмар хирурга: ритуальные шрамы, кольца и петли из кожи, крючки из жил, вдобавок — голубоватые пульсирующие мешки под глазами, и все это, словно к отверстию воронки, стекало к зияющей пасти с бритвенно-острыми зубами. Казалось, даже его руки некогда принадлежали двум разным существам. Правая ладонь представляла собой жесткий кулак, а левая — клешню с длинными гибкими пальцами. Вместе они сочетались, как молот и лезвие, — одна крушит, другая рубит. Это правая выскочила из тьмы несколько секунд назад, оттолкнув Мола вбок и выбив ему резец.

Существо подобрало с пола зуб противника. Выпрямилось, воткнуло зуб в щербину своего собственного рта, покрутило, пристраивая на новом месте. Затем ухмыльнулось ситху, будто интересуясь, нравится ли тому вид его зуба у него во рту — еще одного трофея в его коллекции.

Мол уставился на существо.

Затем пришла ярость.

И ярость была неукротима.

Заключенному выдали стандартную робу — комбинезон из сковывающей движения тяжелой оранжевой ткани. Теперь одежда затрещала но швам, когда он прыгнул на своего противника, уничтожив полуметровое расстояние между ними за долю секунды. Существо отреагировало именно так, как он надеялся. Оно вскинулось, охотно встречая его натиск, дико размахивая своими разнокалиберными руками, рассекавшими затхлую тьму тюремной камеры, и визжа с придыханием на гортанном языке, которого он никогда ранее не слышал.

«Пусть это будут твои последние слова, — подумал Мол. — Прямо здесь. Прямо сейчас».

Он уже ощущал трупный запах, похожий на вонь гниющего мяса, и погрузился в вихрь рефлекторных ударов. Обе руки вылетели вперед и схватили чудовище за горло, подняли над головой и сжимали, пока он не почувствовал, как глубокие сухожилия шеи стали мягкими и податливыми. Откуда-то из груди твари послышался приглушенный влажный щелчок, и вдруг из горла вырвался целый поток теплой, густой, липкой жидкости.

Кровь.

Сильный поток черной крови.

Это зрелище не принесло Молу никакого удовлетворения, лишь смутное раздражение от сознания, что ему никогда не требовалось столько времени, чтобы добиться перевеса в поединке. Тем не менее, если он быстро оборвет жизнь противника, это восстановит некоторый необходимый баланс данной стычки, что пусть и не послужит к чести Мола, но хотя бы обеспечит ему оправдание. Он сильнее сжал пальцы, и вопль прервался ломаным птичьим взвизгом. Выплеснулся очередной поток крови, чернильно-черной и вязкой; кровь потекла изо рта и глаз противника.

Довольно.

Идеально держа равновесие, Мол сделал оборот вокруг своей оси, придав твари ускорение и впечатав ее в пол. Раздался пронзительный лязг. Удар был настолько силен, что он почувствовал, как вибрация отдалась в стальных пластинах под ногами. Голова существа, болтавшаяся на сломанной шее, откинулась в сторону, открыв пульсирующие в толще серой плоти сосуды.

Только теперь Мол позволил себе выдохнуть. Как и ожидалось, он не нуждался в световом посохе или помощи Силы, чтобы отправить на тот свет эту гору мяса, — хотя в действительности выбора у него не было. Опустив голову и глядя в лицо твари, он поднял ногу, намереваясь с силой впечатать ее в беззащитное горло, стереть в порошок трахею, или что там оно использует для дыхания. На мгновение он встретился с его рассеянным, мутным взглядом.

«Сейчас ты умрешь», — сообщил взгляд ситха; казалось, его противник осознал, что ему суждено провести последние жалкие мгновения своей жизни здесь, во мраке и безвестности.

Совершенно неожиданно существо вырвалось и, распрямившись с ошеломительной скоростью, выхватило из-за спины нечто похожее на длинный изогнутый шест. За тот миг, что враг крутил шестом перед собой, Мол понял, что это оружие, которое он поначалу принял за кусок дерева или какой-то биомеханический гибрид, на самом деле — живое существо: змея совершила молниеносный бросок, целясь ему в лицо, и хлестнула по глазам.

Ситх отшатнулся, но слишком поздно. Зрение пропало, мгновенно похоронив его во тьме. Второй раз за не слишком долгое время загадочная тварь застала его врасплох, и теперь он понял причину: она была каким-то образом отрезана от Силы, полностью оторвана от всепроникающего поля повышенной чувствительности, откуда он черпал информацию об окружающем мире. Способности к интуитивной оценке, которую он считал само собой разумеющимся использовать в любой стычке, здесь просто не существовало.

Едкая тяжесть охватила его зрительные нервы: словно медленная капля проникала все глубже и глубже, пока он наконец не ощутил, как яд берет свое, как немеют мышцы и ткани лица.

Теперь визгливый смех существа раздавался сразу со всех сторон. Нарочитый. Триумфальный.

«Покончи с ним. Прямо сейчас».

Мол выпрямился. Раздавшийся в голове голос принадлежал ему самому — суровое эхо его обучения. Но в интонации безошибочно угадывался учитель — отголоски безжалостных инструкций, часов, дней, лет нескончаемых тренировок, нескончаемой боли. Сидиус всегда будет рядом. «Хорошо бы здесь был сейчас владыка ситхов». Эта мысль мгновенно вернула Мола к реальности и наделила четким знанием того, что делать.

Потянувшись сквозь слепоту. Мол схватил змею, примеряясь к ее длине. Где-то в пустоте он сумел ощутить дрожь кожистых сухожилий жезла, обвивавшего ему шею, ощутил сокращение сотни маленьких мышц, сжимавших ему горло и передавливавших дыхательные пути, словно живой аркан. Следующие несколько секунд решат все.

Он изогнулся, повел головой и дернул живое оружие, однако оно не ослабило хватки. Змея устраивалась вокруг него виток за витком, игнорируя любые попытки воспротивиться ей.

Мол велел своему разуму стать совершенно спокойным, а телу — абсолютно жестким, позволяя змее, охваченной смертельной самонадеянностью, еще крепче сжать его, еще сильнее растянуться; он ощутил, как ее голова в очередной раз прошла мимо лица. Несмотря ни на что, он выжидал. Вдобавок он постоянно ощущал зловоние своего противника, чувствовал, как его когти скребут по коже, тычут в лицо, отхватывая кусочки плоти. Тварь пронзительно вскрикнула — на этот раз крик означал полную победу, возможно, даже заменял ей довольный смех. Подавляющий, безумный смех. Смех воина, которому нечего терять.

«Ты не воин, — подумал Мол. — Ты ничего не знаешь о темной стороне».

Момент настал. Забрак схватил зубами голову жезла-змеи, обездвижив ее тупой нос и клыкастую пасть. Рукой он вцепился в нее около головы и начал крутить и дергать, пока голова живого оружия не оторвалась от тела с влажным треском.

Результаты сказались незамедлительно. Рефлекторно содрогаясь, змея ослабила хватку, кольца обмякли и начали спадать с его шеи. Мол лишь раз позволил себе глубоко вдохнуть — здесь он еще не закончил.

Где-то во тьме соперник в ответ на гибель своего оружия издал вой обманутой ярости. На этот раз Мол не стал прислушиваться. Примитив. Эмоция, крик слабости, не более существенный и не более информативный, чем крик боли, который он выдавил из противника несколько мгновений назад. Теперь в нем уже не было ничего полезного.

Но ситх все же сумел воспользоваться криком существа: дотянулся до его разинутой пасти, ощутив на ладони влажное тепло дыхания, и выдернул из челюсти свой зуб. Удерживая его рот открытым, Мол запихнул в него откушенную голову змеи, оторвал три самых больших пирсинга с правой руки существа и забил их в глотку противника вслед за змеиной головой. Зажимая ладонью рот твари, Мол чувствовал, как дергается у нее в горле голова змеи, рефлекторно погружая в плоть ядовитые зубы, когда противник тщетно пытался вдохнуть или закричать.

«Заканчивай с ним».

Зрение к Молу все еще не вернулось, но противник оказался уже на расстоянии вытянутой руки. Забрак наклонил голову и боднул тварь, вонзив рожки в заплывшие глаза.

Тело противника прекратило подергиваться. Мол отпустил его, позволив рухнуть на пол у своих ног.

Он сморгнул, затем прищурился — его собственные глаза все еще горели, а выбитый зуб он сжимал в ладони. Зрение восстанавливалось: боец стал различать неясные тени темно-серого и блестящего синего цвета. Способность видеть возвращалась невыносимо медленно, но все-таки возвращалась. Не было никаких причин, мешавших предположить, что через несколько часов оно полностью восстановится, и тогда…

Пол под ногами задрожал.

Мол обернулся кругом, сканируя глубины помещения в поисках источника вибрации. Все пространство камеры заполонила какофония треска, будто огромные цепи протаскивали сквозь шкивы и шестеренки гигантского часового механизма. Скрежет усиливался, превращаясь в оглушительный рев. Все вокруг него начало сдвигаться и наклоняться. Мол протянул руку, и кончики пальцев подтвердили то, что он уже начал подозревать.

Стены двигались.

Это не было иллюзией или побочным эффектом не до конца восстановившегося зрения. Камера в буквальном смысле меняла форму: отдельные стальные пластины, образующие стены, пол и потолок, сдвигались с мест, заходили друг на друга, словно гигантские искусственные чешуйки, и прогибались вовнутрь. Пол кренился все сильнее, превращаясь в чашу с отверстием в центре, в гигантскую воронку.

Отступив к стене, Мол отвел руку за спину и крепко схватился за подлокотник стоявшей сзади скамьи — вцепился в него, чтобы сохранить равновесие. Дыра в центре пола увеличивалась, доносившийся со всех сторон лязг и скрежет металла становился все громче.

Щурясь, ситх заглянул в отверстие. Уже достаточно восстановившееся зрение позволило разглядеть, как безжизненное тело противника в раздробленных и уже совершенно бесполезных органических доспехах скатывается к центру камеры. Подчиняясь законам физики, оно заскользило вниз в потеках собственной черной крови, и вскоре за ним последовало обмякшее безголовое тело змеежезла.

На глазах у ситха поверженный воин и его оружие канули в океан тьмы, почти столь же глубокий, сколь тот, из которого он сам только что вынырнул. На мгновение ему показалось — вправду ли? — что нечто бледное и безглазое возникло рядом с телами и утащило их вниз.

Металлические пластины снова пришли в движение: отверстие закрылось, пол выровнялся. Тряска и лязг прекратились. Камера обрела прежнюю форму.

Перед его глазами замерцали красные огоньки, постепенно превращаясь в зеленые.

Он терпеливо ждал, пока камера несла его вверх.