Глава 9
Скотобойня

По серому небу, сквозь которое едва-едва просачивались солнечные лучи, летели, словно обрывки ваты, легкие облака.

Ветер играл с шелестящими листьями и ветвями деревьев. Сегодняшним утром эти звуки казались единственными в Зоне.

Благодать.

На проселочную дорогу выбежала большая черная сука с перемазанным кровью боком. Собака бежала от «бухты погибших кораблей», как окрестили тот район, огороженный «егозой», в народе. Место, где нашла вечный покой вся техника, задействованная в ликвидации последствий аварии восемьдесят шестого года.

Псина понюхала отпечаток чьей-то подошвы, поджала хвост, оскалилась и попятилась.

Лейтенант Егор Жигулин отпрянул от оптического прицела и, чертыхнувшись, вновь припал к нему. Задержал дыхание и совместил перекрестье с мордой ободранной шавки. Слыша, как гулко стучит сердце, лейтенант выстрелил.

Псина, словно увидев стрелка, взвизгнула и ощетинилась.

Через мгновение свинец разнес ее череп. Тушка с глухим шлепком упала на холодный песок.

Егор убрал оружие и спустился с холма.

Бойцы терпеливо ждали.

Он приказал им двигаться дальше.

Им надо было успеть все сделать до вечера. Андрейченко поручил ликвидировать искателя Лиса. Егор сначала удивился такому заданию, пока не узнал подробности.

Сталкер заслужил смерть.

За то, что устроил на машинно-тракторной станции.

Привал устроили за огромным хутором, что скрывал искателей от любопытных глаз возможных путников, идущих по широкому шоссе на Свалку. Конечно, дым от костра легко мог выдать, но все же такое укрытие позволяло хотя бы не трапезничать на виду у кого попало.

Михаил осмотрелся.

Кто-то явно останавливался здесь и ранее. Место было обжитое. Здесь покоился наполовину врытый в землю зеленый остов «Нивы», размалеванный символикой службы безопасности. Слева кузов машины закрывали почерневшие от копоти листы фанеры, под ними лежало толстое бревно, исполнявшее функцию лавки.

Мельников пошевелил угли палкой.

Лис вернулся из пролеска, притащив кучу сухих веток. Сбросил их на раскаленные угли, сверху приладил полено. Достал из рюкзака тетрадку, собрался вырвать страницу, но что-то остановило сталкера, и он усиленно замахал слипшимися листами, разгоняя вяло трепыхающееся пламя.

Огонь начал медленно пожирать дерево.

Трещало.

Михаил вгляделся в пылающий костер. Парень видел, как колеблются язычки, раздуваемые воздушными потоками, слышал треск палок и обдумывал свое путешествие, прокручивал в мозгу сценарий будущей жизни. И зачем-то всматривался в огненную завесу, словно за ней сокрыт был ответ на его самый важный вопрос.

– Что там произошло, Лис? Когда ты пошел меня выручать. Спасибо тебе за помощь, но ты сам уговорил меня залезть в жерло аномалии. Не виню, но это факт. А с волосами у тебя что? Ты седой, словно лунь. Буду с тобой честен, поначалу не признал, как ты объявился у Малинина.

– Можно по одному вопросу задавать? – Лис покопался в рюкзаке и протянул Рохле контейнер с артефактом. – Это твое, держи. Спасибо, что напомнил. Та фиговина, ради которой ты рисковал. Она твоя по праву, чужого мне не надо. Бери, продашь научникам.

– Премного благодарен!

– Знать не знаю, что тогда произошло. Честно. Помню все какими-то обрывками. В пси-аномалию, может, какую влип? Нашел я этих кабанов. А меня подкараулили бандиты. Ограбить пытались. Я дал деру. Завязалась перестрелка. Остальное – как отрезало. Парочка картинок мелькает, но мне они ни о чем не говорят, как будто бы я сам их придумал. Какая-то драка, стрельба по гражданским, стон о возвращении домой, к внуку, темный подвал. Все. Как соединить это во что-то внятное – без понятия.

– А как руку поранил, хоть помнишь?

– Да, это было уже на обратном пути. Аномалия камешек прям под кожу вдолбила. Выковыривать стал, ошибся – и привет, кровушка. Никогда бы не подумал, что так покалечусь.

– Лис, брат, я же тебе по гроб жизни теперь… – Михаил сглотнул подступивший комок. – Я считал, что у меня много друзей, но никто бы из них не поступил так, кроме тебя. Спасибо. Если б не ты, я бы уже умер.

– Брось, приятель, никаких «по гроб жизни». Поступай с братом-сталкером так, как хочешь, чтобы он поступил с тобой. Лучшей благодарностью для меня станет твоя помощь кому-то другому, попавшему в беду. Наверное, я наивен, но я верю, что в любом человеке есть что-то хорошее и что, только помогая друг другу, мы можем это хорошее выявить. Господи, что я несу? Ах да, ты извини, что при нашей первой встрече я назвал тебя хлюпиком, окрестил Рохлей. Сказал на эмоциях. Вижу, что ты начинаешь адаптироваться. Увидел, когда мы шли сюда. Молодец, не вздрагиваешь от каждого шороха, а с ловушками-то как управляешься! Очень правильно. Гильза, шажок, взгляд на экран детектора – и все по-новому, без нервов и истерик. Браво!

– Тот хлюпик умер в «камине», – пошутил Миша. – Я не обижаюсь, правда. Мне даже нравится эта кличка.

– Прости, что перебиваю, но клички у собак, а у нас – прозвища.

– Это не важно. Тут все «Звери», «Лисы», «Вороны», «Шрамы», «Снайперы», и только я один – уникум! «Рохля» – это звучит гордо! – рассмеялся Михаил.

Его компаньон усмехнулся в ответ.

– Представить не могу, как стал седым. Стремно это. Что теперь сказать жене? Она-то верит, что я в Москву на заработки катаюсь, а тут на порог такое чудо-юдо явится. Врать, что в чан с белой краской булькнулся? Господи, а все могло бы быть по-другому.

– В плане?

Веточка стрельнула. Уголек, словно комар, ужалил сталкера-ветерана в ладонь. Лис смахнул черную крошку и стал раздумывать, стоит ли развивать тему, рассказать ли Михаилу о том, о чем знали только самые близкие люди. Колебался, но, даже сам до конца не понимая, почему, решил раскрыть все карты:

– По-другому. Могло не быть Зоны. Смертей. Аномалий. Грязных и кровавых денег. Всей этой пакости. Меня же не «Лисом» зовут. Я Клочков Алексей Анатольевич. И еще каких-то двадцать лет назад ничто не предвещало беды.

– Ты не рассказывай, если не можешь…

– Не, все путем. Просто это так странно. Ничего не предвещало, лучше и не скажешь. Умником был, из гимназии с медалью выпустился. С золотой медалью, прикинь? Гордость для родителей.

– После школки поступил на медицинский факультет в элитный ВУЗ. На бюджетное. Поступил без взяток и связей, сам сдал все экзамены на «отлично».

– Мама во мне души не чаяла, все уши знакомым прожужжала о том, какой у нее расчудесный сынок. – Лис потянулся за табаком. – Жаль, ничто не длится вечно. Идиллия, которую моя семья старательно оберегала на протяжении стольких лет, рухнула. Воздушный замок, воздвигнутый на заслугах былого, развалился. – Закрутилось колесико зажигалки. – Всему виной алкашка. Тривиально, да? Пить начал на втором курсе. Как говорят, спутался не с той компанией. Был молод, считал, что жизнь тянется вечность, а последствия за поступки – это не про меня, это про других. Читанул бы Экклезиаст, взглянул бы на мир иначе. Или не взглянул бы. Молодыми мы всегда считаем, что мы – центр Вселенной и знаем все лучше всех. На первом курсе у меня девушка появилась. Как сейчас помню. Наташа. Она была не прочь пропустить стаканчик-другой, меня постоянно подначивала. – Кончик сигареты зажегся.

– Ага, именно так. Говорила, что во мне нет «юношеского авантюризма», что я замкнут в себе, нелюдим, что я – безрадостный. В ее понимании «юношеский авантюризм» – это пробухать всю стипуху за две ночи. Студенты с моего потока, не все, конечно, а определенная компашка, собирались в чьей-нибудь комнатушке в общежитии. Ух, и дерьмовая это общага была, а принадлежала-то лучшему университету страны, на секундочку! Бухали и у Антохи, он часто к себе зазывал. Посиделки были душевными. Не буду лгать, получал удовольствие, общаясь с этими ребятами. До одного момента, но о том позже. Я, мать его, бывший трезвенник до мозга костей, дорвался-таки. Год понадобился. Два семестра, блин. Со второго курса по полной запузырилось. Вливал в себя стакан за стаканом. Сначала, правда, через силу, морщась, а через денек-другой, наливал уже сам. Идиот. – Дым уходил в утреннее небо. – Пропивал один всю стипендию, компании были уже и не нужны.

– Зачем? Сам могу! Стипендия была неплохой по тем временам. После одной из гулянок я застал Наташку с Антохой. Ну, с этим, у которого мы бухали. Как в кино, понимаешь? Дверь полуприкрыта, оттуда женские довольные крики. Боже, как она вопила. Как в дешевой порнушке, – выпалил Лис. – И как я поступил? Просто ушел. Когда мы начали встречаться, она призналась, что уже не девственница, но я и подумать не мог, что она так со мной… И с Антохой она замутила сразу после того, как я сделал ей предложение съехаться, найти квартиру. Пообещали друг дружке с бухлом завязать. А со мной у нее ничего еще не было, вот я лошара. Тут я сорвался и запил по-черному. На универ забил. На семинары, лекции. Как на зачеты и экзамены притащил свою задницу – не помню. Друзья выволакивали. Сижу перед преподом, перегаром от меня шманит, он че-то спрашивает, я лыка не вяжу, так и побеседовали. На второй зачет идти не надо было: приказ на отчисление.

– «Вы – не наш человек», – рассказчик перековеркал голос декана, – сказали мне. Дальше – понеслось. Антоха, как мне рассказывали, сошелся с Наташкой, та не жалела о моем отчислении. Злые языки шептались, что она со мной замутила исключительно из-за перспективы хорошо устроиться. Да только у Антохи мамка и папка оказались богаче моих. А меня же со второго курса выкинули. Что взять-то? На первом показал результаты, на стипендию заработал. Просрал ее благополучно. Наташка сама из провинции, а тут хахаль с деньгами и амбициями. Чего не приткнуться-то? Сука. И не жалко ее нисколечко. Дальше не хочу вспоминать, – сталкер потер лоб, – но раз уж начал, закончу в общих чертах. Без нее, без Наташки. Полетело, короче, все в тартарары. Наркотики, ночевки в притонах, воровство, чтобы не склеить ласты от голода. Домой идти боялся, стыдно было маме в глаза смотреть.

«– Эй, парень, добро пожаловать обратно в наш дерьмовый мир. – Над ним высился бомж, от которого несло похлеще, чем от помойки.

– Мечта была. Окончательно морально разложиться и сдохнуть. Думал, пусть уж поскорее какой гопник перо под ребро загонит, но чтоб не видеть маминых слез. Сошелся с одной клушей, но ни о каких серьезных отношениях речи не шло. И она быстро подохла. От передозировки. Вечерком накидалась, и все. На похороны не пошел, нечего мне там делать было. Клянчил у прохожих деньги на «дорогу домой до Санкт-Петербурга», а на деле – на водку. Нажирался с бичами, среди которых прозябал. Слушал их треп. Задрали. Ушел. Сам стал выживать, в одиночестве. Избивали, выгоняли из баров, малолетки камнями закидывали. Плевать было. Пока батя не нашел меня у подъезда и не отмудохал до полусмерти. Не видел его в такой ярости до этого. В больничке провалялся месяц, мама навещала, говорила, что не сердится, что все будет в порядке, что я ничего не потерял, что смогу восстановиться на факультете и прочий бред. Забрали из больнички в квартиру. Мама верила, что я все с чистого листа начну, но нельзя измениться, нельзя начать все сначала, поменяв институт или место работы. От того, кто ты есть – не скроешься. В больничку вернулся через неделю, папашка сломал мне руку, когда я украл магнитофон. Импортный, мог на дозу сменять. Это стало последней каплей для мамы. Плакала-плакала, не могла принять того, что с ее сыночком сделалось… С гордостью всей, сука, семьи. – Лис не сдержался, его голос сломался, а в покрасневших уголках глаз собрались слезы. – В одно утро мать просто не проснулась. Сердце не выдержало. Так бывает. В одно мгновение.

– Всегда сложно осознать, Миша, что ты больше никогда не увидишь того, кого любил. – Сталкер уже рыдал.

– Лис, брат, не продолжай…

– Я ненавидел себя. На ее похоронах молился, чтобы в меня долбануло молнией. Подумывал о всяком. Пока не снизошло. Зато ее смерть спасла меня. Спасла, сечешь? Я избавился от зависимостей, это оказалось просто. Она пожертвовала собой ради меня. Достоин ли я такой жертвы? Я молился. Маленькая иконка у меня была. Молил о прощении. Понял, что говорю не с Богом, а с мамой. И только с мамой. Крестик, что я ношу, это не оберег или кусок металла. Это действительно мой крест. Он принадлежал моей матери… Она умерла из-за меня… Я ее убил… И… Не могу внятно объяснить, я просто не нахожу слов… Просто не нахожу слов, блин. – Лис успокаивался. – Как бросил всю эту идиотию – женился. Познакомился с Алисой. – Он расстегнул внутренний карман комбинезона, пошарил там и протянул Михаилу фотографию: – Вот она. Красавица, правда? Познакомился как в голливудской мелодраме. Ну, то есть я до этого думал, что такое только в фильмах возможно. Судьба. В кино случился копеечный сеанс, а мне необходимо было убить время. Встреча по работе, в другом городе, а я, естественно, заранее приперся. На соседнем кресле увидел ее. Мы разговорились, пошли гулять, прошлялись до самого утра, говорили ни о чем, но в то же время обо всем. Я проводил ее до дома, а там все и закрутилось. Я забыл о деловой встрече, потерял шанс на работу, но все это меня не трогало. Мы встречались каждый день. Медленно, но верно строили наши отношения. Через четыре года расписались, я еще в армии успел срок отмотать. Ранили – вернулся. Чечня…

– Там я и друзей встретил, с которыми в Зону подался. Быстрый заработок. Тяжко было, что Алиса всю семью тянула, а я у нее на шее сидел. Вру ей, что в Москве работаю, чувствую себя гадиной, но вру. Друзья мои, наварив кучу бабла, давно свинтили, а я остался. Не находил себя на гражданке. Даже с Алисой. Каждые полгода езжу домой, привожу деньги, проведываю. С отцом общаемся, но я чувствую его холодность. Он продолжает винить меня в смерти мамы. А уже столько лет прошло…

Рассказ Лиса прервало близкое рычание двигателя.

– Что это? – встрепенулся Рохля и схватился за автомат.

– Сиди здесь. Если что-то пойдет не так, спрячься в хуторе!

Лис, неуклюже работая поврежденной и перебинтованной рукой, кривился от боли, когда подтягивал к себе автомат. В другой руке сталкер сжимал бинокль, который поднес к глазам.

С пригорка, где залег искатель, местность великолепно просматривалась.

Темно-синий «УАЗ-Патриот», забрызганный грязью, увяз в колее по самые колпаки. Водитель продолжал вжимать в пол педаль газа – мотор ревел, задние и передние колеса прокручивались, струи жирной грязи летели в стороны, а внедорожник зарывался все глубже и глубже.

– Не помог тебе полный привод. И мне нечем помочь.

Это была научная группа. Экспедиция за сбором образцов. Никакой опасности, можно было спокойно продолжить свой отдых у костра.

Помогать им Лис не рвался. Он знал, что ученых часто охраняли военные. Они же и сопровождали экспедиции. А воякам палец в рот не клади, дай подстрелить парочку сталкеров.

– Солдатики вас и вытащат, не я…

Но охраны-то как раз и не видно было. Что-то здесь явно было не так. «Или эти ребята – вовсе не ученые?» – подумал вдруг рыжебородый.

Неожиданно заголосили автоматы. Лис торопливо отполз в кусты. Стекла джипа обагрились кровью сидящих в автомобиле людей и раскрошились. Кузов превратился в дуршлаг.

Грохот продолжался не менее десяти секунд, а потом внезапно все стихло.

Отряд из четырех человек в пыльниках цвета хаки окружил внедорожник. Старший открыл водительскую дверь и вытащил первый труп. Остальные бойцы последовали примеру командира и, словно стервятники, накинулись на джип, стали вытаскивать тела и сбрасывать их в канаву. Обыскали салон. Нашли или не нашли, что искали, – было не понять. Принялись стягивать с убитых оружие и разгрузки. Складывали все на капот.

Лис удивился. Убитые и впрямь были учеными. Одного из них он узнал. Академика Данилова. С ним работал Кон, он же их и познакомил. Лису довелось сдать ему тройку артефактов, но на этом их общение и ограничилось.

«Эти ублюдки что, в конец озверели? Научники неприкосновенны. Если кто дерзнет – пусть подыскивает симпатичный гробик, последствия не заставят долго ждать. Ученые находятся под крылышком службы безопасности, а у тех одно решение конфликта – карательный рейд. Главное, чтобы вояки не повесили все на обычных сталкеров».

Автоматчики в пыльниках покинули место жестокой бойни, забрав с собой все добро. Лис направился к Рохле. Нужно было рассказать о расстреле. «Главное, – подумал искатель тревожно, – чтобы поблизости не шныряли военсталы. Озвереют – и станут гасить всех без суда и следствия». Но что-то подсказывало Лису, что солдат поблизости точно нет. В противном случае, они бы защитили ученых.

«Патриот» подскочил на очередной яме. Джеймс выругался, когда ударился макушкой о жесткую железную крышу. До нормальной обшивки, как в люксовых американских внедорожниках, гении российского автопрома не додумались.

Поездка выдалась ужасной. Джеймс Хиггинс не корчил из себя неженку, но, катаясь на таком «чуде» изо дня в день, поневоле превращался в брюзгу.

Джеймс, чернокожий паренек, был приставлен охранником научной экспедиции от ООН. Экспедиция была дорогостоящая, ученых приказали сберечь, как сберечь и капитал, вложенный в эксперимент. Руководство видело в Зоне огромный потенциал, но выкидывать деньги в трубу не собиралось.

Хиггинс получил разрешение на работу в Зоне повышенной опасности. Ему выдали все снаряжение – и вот он скучает в кузове «УАЗа».

Американец не разделял надежды руководства. «Если русские академики, что тут годами безвылазно сидят, ни на шаг не продвинулись в понимании устройства Зоны, то как это разгадают члены его интернациональной команды, даже с бабками, вбуханными в проект Данилова? – рассуждал лейтенант. – В расчет берем и то, что находиться на аномальной территории свыше шести часов – запрещено. Два из них уже потратили. И что изучать-то четыре часа?»

– Мы скоро приедем, – обратился академик Данилов к иностранным коллегам.

Говорил он четко и внятно, не коверкая американский вариант английского языка. Акцент был, но Джеймс не жаловался: он сам по-русски изъяснялся с ярко-выраженным акцентом, несмотря на то что сдал предмет с отличием.

Солдат побарабанил пальцами по прикладу своей автоматической винтовки. За испачканным грязью окном проплывали унылые и одинокие постройки. Исчезли и они, когда внедорожник заехал в поле.

– Вы впечатлены?

– Блаадарю за вопрос. Да, я впечааатлен.

– Это вы еще с нашими городами незнакомы, там совсем другая история. Как сможем, обязательно рванем в Припять. Челюсть отвиснет. Прошу меня извинить, мы подъезжаем. Так. – Данилов повернулся к водителю. – Наших коллег после отвезешь в Академгородок и расселишь в квартирах. По два человека. Это важно. Скажешь, мое распоряжение. Меня и вон того молодого человека, – он кивнул в сторону Хиггинса, – вы оставите на поляне, у меня встреча кое с кем. Помните, как мы заполучили «шар»? Потрясающий артефакт! Жаль, что не удалось изучить его свойства. Он потерял свою силу в ходе экспериментов. Очень жаль. Но тут искатели уверяют, что у них есть «шар»! Они готовы продать его! Представьте, какое будущее сулит эта сделка! Мы учтем ошибки прошлого, поймем, как этот артефакт работает…

«УАЗ» тряхнуло.

– Так-с!

Водитель нажал на газ.

– Мы застряли.

– Чудно. Вы это, давайте, выезжайте, время не ждет. Я хочу провернуть сделку без лишних вопросов со стороны тех, кто тормозит опыты, не одобряя подобную практику.

– Праастите, а паа…

Академика вдавило в спинку сиденья.

Захрустело, пошло трещинами и осыпалось, стекло.

Внутри машины летала набивка кресел вперемешку с кровью.

Водитель уронил простреленную голову на руль и зажал клаксон. Сигнал затих спустя три секунды, когда труп сполз немного ниже.

Автоматные очереди вскрывали хлипкий металл, рвали шины.

Четыре очереди перечеркнули корпус машины.

Минуту ничего не происходило.

Открылась дверца, Джеймса схватили за ноги и потащили по грязи. Когда его сбросили в канаву, ему стоило неимоверных усилий не застонать, чтобы не выдать себя. Покидали остальных, собрали трофеи и ушли.

Ни оружия, ни экипировки. Какая же удача, что никто, не прощупал пульс или не ощутил его дыхания. Джеймс выждал пять минут для верности. Академик Данилов прикрыл военного собой. Пять пуль нашли и Джеймса, но раны были нетяжелые. В рубашке родился. Разгрузку отняли, а винтовку – нет. Посчитали, что не найдут под нее патроны. Американка же. Хиггинс оперся на свою винтовку, словно на костыль, и поковылял…

…куда?

…он и сам не представлял…

Лис суетливо закидал костер сырой землей.

– Что тебя так напугало? – переспросил Михаил, складывая остатки завтрака в отдельный мешочек.

– Если те ублюдки заявятся сюда, то прикончат нас без лишних сантиментов, как лишних свидетелей. Если военные обнаружат то, что стало с учеными и наткнуться на нас, единственных сталкеров в окрестностях, нас прикончат. Одни и те же грабли.

– Ты слышал?

Лис замер. Зашелестели кусты. Искатель резко подорвался и, вскинув пистолет, не глядя выпустил три пули в человека, чья фигура промелькнула за растительностью. Пистолет дернулся в такт каждому выстрелу. Подкравшийся незнакомец упал в прелую осеннюю листву.

– Миша, стой там, я сейчас. – Лис держал оружие перед собой, когда подкрадывался к зарослям. – Прикроешь, если что.

– Damn… – застонал человек, которого подстрелил сталкер. – D… a… m… n… Shit.

– Что за?.. – пробормотал искатель, увидев чернокожего парня.

Тот, помогая себе руками, выполз на поляну. За ним тянулся кровавый шлейф.

– Подумать только, я подстрелил одного из американских научников. Это же международный скандал.

– Вы… напасть на нас? – Темнокожий потянулся к Лису. – Вы… убить… их?

– Говоришь по-русски? Это хорошо. Нет. Я все видел, но я не нападал на вас. Я испугался, что ты из тех, кто атаковал ученых… Мне жаль, правда жаль. Получается, ты не знаешь, кто ограбил вас?

– Бандиты… русские… бандиты… – прохрипел парень, силясь поднять голову.

– Как тебя звать?

– Дж… Джеймс… Хиггинс…

– Я убью тех, кто сделал это с тобой и с твоими друзьями, клянусь, – прошептал Лис и приставил пистолет ко лбу американца.

– I’m… grateful… – Джеймса затрясло от страха. – But… stalker… you… you… die alone… just… like… me…

– Да примет Господь твою душу. Или как там у вас говорят? Аминь.

Михаил не стал биться в истерике и плакать. Не отвел глаз. Эмоций не было. Безразличие – ничего больше. И комок к горлу не подкатил. Будто Лис не человека при нем только что застрелил, а прихлопнул назойливую муху.

– Теперь точно сваливаем. – Сталкер снял с Джеймса кобуру с «Глоком». – Хорошая вещица. Наверное. Никогда не пользовался.

– Продашь?

– Нет. Могут возникнуть вопросы.

– Какие?

– А ты подумай. Откуда он у меня? Дошло? Так, смотри, тут еще и граната с раскладным ножом.

– Хм, а если ты таскать это при себе будешь, то вопросы не возникнут?

– Неподалеку от дороги есть развалины. Они неприметны. У меня там тайник. Там и оставлю. Вдруг когда-нибудь пригодится лишний ствол? История утихнет, и продать «Глок» можно будет без лишних объяснений. Вот так.

– Понял. Ты будешь искать тех, кто сделал это с группой ученых?

– С чего ты взял?

– Как же? Ты сам ему обещал. – Михаил застегнул рюкзак.

– Он умирал, Миша. Умирал по моей вине. Я просто хотел, чтобы он отошел в мир иной со спокойной душой, без мыслей о том, что… Не важно. Все всегда врут тому, кто лежит на смертном одре, чтобы облегчить его уход. Это тяжкий грех, но я готов взять его на себя. Поверь, ему стало лучше от того, что я сказал.

Мельников ничего не ответил.

Циркон бросил бычок в костерок и продолжил:

– Ты бы видел, какие у нее прекрасные и пышные формы! Голова кругом идет, Егорка, я тебе базарю!

– Избавь меня от этих подробностей, рядовой. – Жигулин перезарядил автомат. – Кончаем болтать. Мы кто? Наблюдатели? Или базарные бабки?

– Понял! – нехотя ответил Циркон.

– Егор! – Один из бойцов передал лейтенанту бинокль. – Глянь-ка! Там кабаны! Много! Гон, похоже!

– Твою дивизию! К оружию! – Это командир группы адресовал всем своим людям. – Держитесь! Стреляйте! Прикрывайте! Панике не поддаваться! Сохранять хладнокровие!

Лис подцепил половицу и опустил закладку в образовавшуюся щель. Поразмыслил и вернул доску на место, а сверху придавил ее кусочком красного кирпича, отколовшегося от стены.

– Найдут – так и хрен с ним. Не найдут – уже отлично.

– Ясно.

– Слушай, я тебе перекину координаты этой нычки. Вдруг пригодится.

– Спасибо.

– Вот тут наш схрон, – приговаривал Лис и стучал по сенсорной клавиатуре.

Где-то неподалеку закричал человек.

Пророкотали три прерывистые автоматные очереди.

Раздались хлопки.

– Шо, опять?

Михаил растерянно уставился на Лиса.

– Так! Кто-то просит о помощи. Наверное, это они сейчас перестреливаются.

– Как ты узнал, что они просят о помощи?

– Сталкерская сетка, дубина. – Сталкер сунул наладонник в карман. – Миша, давай сюда свой автомат. За мной! Но осторожно! Побежим, но про аномалии забывать не будем. Поможем ребятам. Это «Удар». Считай, мы достигли цели. Не смотри на меня так. Если бросишь своего брата на погибель, то, будь уверен, рано или поздно, но тебя постигнет такая же судьба. Если не хуже.

Михаил не горел желанием мчаться очертя голову на помощь непонятно кому. В памяти была все еще свежа встреча с грабителем у автобусной остановки близ Зимовища.

Лейтенант Жигулин сплюнул кровавым сгустком и яростно закричал. Автомат, грохотавший в его руках, едва ли мог заглушить этот нечленораздельный вопль. Циркон и Летов стояли позади него, спина к спине.

Свинцовая стена встретила летящую напролом волну диких животных. Пули выбивали собачью шерсть, перебивали кабанам копыта, крошили волчьи черепа.

Кучка солдат из группы лейтенанта сосредоточилась у перевернутого автобуса. Еще один побежал к ним же. Неожиданно парня подкинуло в воздух, раскрутило, словно на карусели, – и порвало на куски. Ошметки попадали на подгнивший борт автобуса, пачкая его свежей кровью.

– Петька!

– Соберись! Держать строй! Держать строй, сука!

– Надо уходить! Их слишком много! Надо отступать! Егор?! Егор?!

Хрустели кости.

– Егор! – Циркон тряхнул командира. – Прикрой меня. Я к нашим.

– Какого хрена?

– Лишний ствол им не помешает. А вы отступайте, мы задержим.

– Ты с ума сошел?!

– Приказы не обсуждаются!

– Это я здесь приказываю! Оставаться на месте! Оставаться на месте! – выкрикнул Егор уже вслед убегающему Циркону. – Черт! И Зона с тобой! Летов, прикрой дебила!

Не судьба.

Циркон упал. То ли споткнулся, то ли еще что. Его сразу же скрыла пыль, поднявшаяся из-под копыт кабанов. Мимо погибшего парня пронесся какой-то боец. Рассмотреть его мешал взвившийся песок.

Солдат с ножом набросился на волка, придавил зверя к земле. Удар – и лезвие рассекло твари глотку. Обильно засочилась кровь, пропитывая все вокруг.

Егор быстро заменил опустевшую обойму и короткой очередью срезал дикого пса, что изготовился к прыжку. Но на место одного сразу же пришел другой. Задние лапы взбили грязь, и животное метнулось к человеку. Лейтенант уклонился, сместившись в сторону. Вскинул автомат, совместил мушку прицела с оскаленной пастью и нажал на спуск.

Всюду мелькали вспышки выстрелов.

Шальная пуля пролетела в сантиметре от лица лейтенанта и опалила ему щеку. Егор выругался и, схватив Летова за руку, потащил за собой:

– Отходим! – приказал командир. – Отходим, слышите меня? – Это он крикнул уже в рацию, чтобы услышали те, кто отбивался у автобуса.

– Понял тебя, Егор!

Летов отбежал в сторону, чтобы прикрыть отход группы.

Волчара вцепился желтыми челюстями Егору в ногу. Дернулся, повалив парня. Жигулин и ойкнуть не успел, как приложился макушкой об камень. Перед глазами поплыло. Ему стало трудно дышать. Смрад из пасти хищника обдал поверженного бойца. Мутный человеческий взгляд встретился с горящим ненавистью звериным. Егор не мог вытянуть финку из ножен, пальцы проскальзывали на рукояти. «Скоро все кончится, – обреченно подумал боец. – Зверь сомкнет пасть на моей шее – и горестной жизни конец».

Зазвенело в ушах.

Лицо залило темной кровью, которая струями выбрасывалась из простреленной волчьей глотки. Лейтенант находился на грани обморока, и не разглядел Лиса, своего спасителя. Сталкер вырвал солдата из объятий сырой земли и закинул его руку себе на плечо. Они поковыляли к отступающему отряду.

– Командир, звиняй, я не успевал! – тараторил подоспевший Летов, но искатель отогнал его.

Михаил бежал рядом.

– Ты все еще дышишь, служивый, ты все еще дышишь, – зачем-то приговаривал Лис.

Они медленно покидали скотобойню: Егор еле-еле переставлял ноги.

– Кто-нибудь! Прикройте нас! – орал рыжебородый. – Я не могу отбиваться! И мне подсобите! Вдвоем легче тащить! Миша, не ты! Ты еще слаб после ожогов! Летов! Летов, твою мать!

Еще один человек погиб.

Блеснула сталь.

Щелкнули челюсти.

Протявкали выстрелы.

Вторили крики.

Рычания.

Михаила что-то толкнуло в спину. Он пробежал по инерции несколько метров и рухнул.

– Миша!!!

Лис подорвался на помощь напарнику, но тот завопил, что есть мочи:

– Беги! Спаси его! Я справлюсь! – кричал парень, лежа в окровавленной траве.

Кабан внушительных размеров занес над Михаилом копыта, и ветеран уже мысленно похоронил нового друга. «Отбегался. Я так и знал, что Рохле отмерен короткий срок».

Мельников, несмотря на то что дрожал от страха, словно осиновый лист, позволил себе кривую усмешку.

Но умереть Михаилу не дали. Дробина, прилетевшая хищнику в бок, отвлекла мутанта. Вот он, шанс! Искатель из группировки «Удар» выстрелил второй раз, но, кажется, только еще больше разозлил кабана, – и броня комбинезона от тяжелого удара мутанта впилась в тело бойца, смешалась с кровью, тканью, плотью.

Рохля помчался к Лису. Старался не смотреть, как кабан забивает бедолагу.

Гавкнула собака. Михаил обернулся, одновременно взводя курок. К нему бежала взлохмаченная псина, с клыков ее стекали алые ручейки. Пьеса разыгралась за считаные секунды. Парень не до конца понял, что четыре раза подпрыгнуло в его ладони и что убило пса. Пули настигли прыгнувшую собаку еще в полете. Михаил блеванул.

Перегруппировавшись, искатели из «Удара» вновь открыли шквальный огонь.

Минута – и гвалт боя смолк.

Остался железный запах крови.

Плотный запах пороховой гари.

Остались тушки.

Трупы.

Все, что свидетельствовало о развернувшемся здесь побоище.