Глава 58
Воздух.
Нет сомнений, воздух снова ожил.
Он поет от запахов, каждый из них такой же разный и сложный, как гармонии. После месяцев пустоты они практически сбивают с ног – смесь компоста и мокрой земли, цветов, мускуса и пота. Уилл наполняет воздухом легкие, а потом поворачивается ко мне с застывшей в пространстве лопатой.
– Айла. – Вижу, как двигаются его губы, но все еще не слышу его.
Мы все инстинктивно смотрим на небо, пустое, безоблачное и пока еще не усыпанное звездами.
Потом Беас делает глубокий вдох и открывает рот, чтобы запеть, но слышится только монотонный шепот.
Она снова закрывает рот в замешательстве.
– Почему не получается? – спрашивает она.
– Подождите. – Джордж поднимает лопату. – Поторопитесь, помогите мне закапывать. Запахи были первыми. Они будут возвращаться, скорее всего, в том же порядке, что и исчезли.
Мы спешим заполнить землей остальную часть ямы, лихорадочно кидая землю вниз, разглаживаем ее, выравнивая поверхность, чтобы скрыть то, что сделали.
Потом Джордж встает на колени, чтобы достать мешочек с вариантами, и посыпает ими свою голову. Они ложатся слоем на его ресницы и скулы. Он открывает глаза и моргает.
– Ничего. – Он поворачивает руку ладонью вверх, чтобы ветер поймал варианты и унес их. – Варианты больше не работают.
– Смотрите! – кричит Беас. Она показывает на небо.
Над нами словно раздернули гигантский занавес. Глубоко вдыхаю, когда первые звезды начинают разрывать темноту. Я почти забыла, какие они красивые.
– Да, – бормочет Джордж, роняя пустые мешочки от вариантов на землю, устремив глаза в небо, – вот они.
Тяжесть покидает мою грудь с каждым новым огоньком.
Три.
Потом еще шесть.
Десять.
Созвездия сплетаются на небе.
Одинокие звезды зажигаются огоньками. Потом группки маленьких и далеких появляются в легкой дымке. Через мгновение я отвожу глаза от неба и наблюдаю за лицами других ребят.
Радость расцветает в груди.
У Беас на губах восхищенная улыбка, а Том смотрит только на нее. Джордж упал на колени. А Элиза – спокойная, уравновешенная Элиза – зажимает рот ладонями, по которым текут слезы. Уилл так смотрит на небо, словно он мог бы выпить его, будто никогда не видел ничего красивее.
А потом он смотрит на меня.
И бросает лопату на землю.
– Уилл… – начинаю я говорить.
Он подходит ко мне в три шага.
Обхватывает мое лицо ладонями, целует меня крепко и нежно и светится от счастья на виду у всех. Я не думаю, я просто тоже целую его, мы оба покрыты потом и грязью, но я обнимаю его за шею, чтобы прижаться еще ближе, когда звезды взрываются, появляясь у нас над головами. Том орет:
– Вот это да! – и чуть не душит Беас в долгом поцелуе.
Элиза выглядит ошеломленной, у нее на лице смесь потрясения и удивления тому, что происходит перед ней. Но когда Джордж наклоняется вперед, она сразу же становится собой.
– Нет, – говорит она, останавливая его наманикюренными пальцами, покрытыми землей, вытирает влажные от слез глаза запястьем, – ни разу, только не сейчас.
– Но… может, когда-нибудь? – улыбается Джордж. Его волосы взлохмачены, а лицо покрыто грязью. Он разводит руками, одновременно делая почтительный шаг назад.
– Может быть, Макельрой, – говорит она, глядя на него, улыбается и смотрит на небо. – Но, скорее всего, нет.
Беас крепко обнимает меня.
– Ты была права, дорогая подруга! – шепчет она, целуя меня в висок. – Спасибо.
Мы вопим, орем, кричим, прыгаем, скачем, разбрасывая инструменты на поле позади маминого дома, а потом пускаемся бежать. Скоро я вернусь и посажу целый сад, который прикроет могилу, и ее никто никогда не найдет. Но пока рассвет разливается по небу, принося с собой далекие звуки гудков.
– Они начинают понимать, – кричит Джордж через плечо, и мы бежим еще быстрее.
Добираемся до главной дороги, как раз когда гудящая машина проезжает поворот и при виде нас быстро останавливается.
Из нее, не заглушая двигателя, выпрыгивает мистер Фитцпатрик.
– Вы чувствуете это? – спрашивает он, поднося сорванный пучок длинной травы нам под нос.
– Да! – кричит Беас.
– Да? Да! – он неудержимо смеется. – Почему? Как?
Мы переглядываемся и подавляем улыбки, которые готовы гордо вырваться наружу. Никто никогда не должен узнать, что мы закопали, сколько силы спит в земле. Это последний секрет, который мы все унесем в могилу.
– Понятия не имею, – говорит Джордж, и его лицо совершенно невозмутимо.
– Мы должны отпраздновать! Распространить весть! Проклятие снято! – Мистер Фитцпатрик забирается в свою машину. – Это новый день для Стерлинга! День Очищения! Свободы! Проклятие снято!
Впереди на улице лежит перевернутая сумка, а рядом с ней – грязные следы ног, убегающих куда-то. Три, четыре, пять машин проезжает мимо нас, гудя и приветствуя из окон. Они подъезжают к каждому дому по пути, чтобы постучать в дверь и позвонить в звонок. Некоторые женщины выходят даже в халатах и бигуди и прямиком забираются в машины.
Одна пара целуется на парадном крыльце.
Темно-голубой цвет просачивается в дверь позади них.
– Клиффтон, ты можешь в это поверить? Давай, мы едем в город! – кричит Картер, друг Уилла, притормаживая машину при виде нас. – Запрыгивайте!
Элиза и Беас открывают заднюю дверь, а Том и Джордж запрыгивают на бампер. Но Уилл к ним не присоединяется. Вместо этого он протягивает руку Джорджу.
– Все кончено, – говорит он.
– Все кончено, – повторяет Джордж, и они пожимают руки.
– Едешь с нами, Уилл? – кричит Картер.
– Мне нужно домой, – Уилл направляется прочь бегом.
Я захлопываю дверь машины и бегу за ним, совсем как в те дни, когда мы устраивали гонки в снегу. С каждым шагом и вздохом я прошу, чтобы Проклятие отдало нам последнее, позволило Спокойствию миссис Клиффтон вернуться к ней таким же ярким, как и цвета, расползающиеся по дверям. Красно-рубиновый, темно-голубой и даже зелено-желтый оживают на фоне утреннего неба, пока мы пробегаем мимо.
Мы добегаем до моста. Наши отражения мерцают на воде. Моя грудь наполняется надеждой и грустью, радостью и гордостью, и усталостью, каждая из этих эмоций – свет и тьма, которые, кажется, идут рука об руку, так же как варианты Возмещения и Усиления пришли в мир вместе с Исчезновениями. Так же как надежда становится сильнее в темноте. Добродетель была украдена, а мы в ответ создали больше: храбрость, жертвенность и любовь. Маленькие огоньки расцветают в темнейшей ночи.
К тому времени, как я догоняю Уилла, он уже на подъездной дорожке, рывком открывает тяжелые ворота. Я беру его за руку, и с одним последним взрывом энергии мы бежим по холму, тяжело дыша.
Главная дверь дома Клиффтонов стала лесного зеленого цвета.
Майлз распахивает ее и бежит к нам.
– Миссис… – я задыхаюсь, – миссис Клиффтон…
Майлз сразу останавливается и смотрит то на Уилла, то на меня.
– Она наверху. – Он хмурится в смятении. – Все как всегда.
При его словах мое сердце падает и разбивается подобно стеклу.
Уилл бежит мимо Майлза в дом.
– Где вы были? – спрашивает Майлз. – Что происходит?
Я следую за ним в прихожую. Дом пахнет кожаными переплетами книг, лавандой и свежим хлебом. – Айла, ты чувствуешь запахи? – требовательно спрашивает Майлз.
– Да, – говорю я. – Пойдем, Майлз, – отвечаю я тихо, пока мы поднимаемся по ступенькам. Теперь меня тянет к чему-то другому: знакомому, но новому. «Как тихая музыка внимательным ушам», – шепчу я. Серебряный сладкий голос Уилла.
Если я слышу его, это значит, что Исчезновения прекратились. Проклятие вернуло все, что забрало.
Почти.
Запах цветов из комнаты миссис Клиффтон становится сильнее с каждым шагом по коридору.
– Мама, – зовет Уилл, его голос срывается, когда мы почти подходим к дверям спальни.
– Уильям.
Я хватаю Майлза и останавливаюсь, мое сердце парит. Услышанный мною голос нетверд. Он слаб и охрип от криков.
– Малкольм, – спрашивает голос, – что случилось?
Но это ее голос. Все во мне взмывает вверх.
Малкольм сдавленно вскрикивает, а я все еще держу Майлза и подношу пальцы к губам.
– Оставь их, – шепчу. – Пусть радуются возвращению того, что было утрачено. Их маленькая семья снова вместе.
Страх перед надеждой пробегает по лицу Майлза.
– Проклятие снято? – спрашивает он. Я киваю, когда миссис Клиффтон издает тихий звук, близкий к смеху, и на лице Майлза появляется такое светящееся выражение, что мое сердце разбивается.
– Ты что-то сделала, – шепчет Майлз. Он смотрит на меня с подозрением. – Разве нет?
Я моргаю, пытаясь решить, надо ли мне рассказать ему, что это наша семья начала весь этот хаос, а теперь наша же семья его и закончила.
– Но, – его голос начинает дрожать, прежде чем я успеваю принять решение, – что насчет мамы? – Он сглатывает. – Она все равно не вернется?..
– Нет, Майлз. – Я беру его руку в свою и сжимаю. – Нет, дорогой. Ее нет.
Майлз сердито трет глаза.
– Я не плачу.
Слезы текут по нашим лицам. Я приглушенно смеюсь.
– Я – тоже.
– Айла! Майлз! – Хриплый голос миссис Клиффтон становится выше. – Где они? Я хочу их увидеть.
– Давай, – говорю я Майлзу и подталкиваю его вперед. Он медлит, проводя руками по щекам и вытирая их, потом вскидывает подбородок.
– Какое финальное слово?
Я смотрю в его глаза, широко открытые и сияющие, и понимаю, что мы больше не что-то неправильное, соединенное вместе, оставляющее за собой только трагедию и горе. Вместо этого Стивен, мама и я сыграли свои роли в правильной комбинации, соединили все наши неидеальные части вместе, чтобы раскрыть тайну Проклятия навсегда.
Я уже знаю ответ и, возможно, знала всегда.
– Майлз, – говорю ему, – это мы.
