Глава 26
11 ноября 1941 года
Птица: канадский поползень
Поползни строят свои гнезда в дуплах деревьев, а потом покрывают вход смолой, защищаясь от хищников.
Каждый раз, возвращаясь в гнездо, они рискуют жизнью.
Они должны выбрать правильный угол и залететь прямиком домой или попасться в свою собственную ловушку.
Добродетели – это только идея.
Но какое-то время такими же были и варианты. Такими же были и великие изобретения: всего лишь концепцией. Поэтому я начинаю подкармливать идею, прочитав все, что нашел, о мозге, анатомии, психологии, эмоциональном развитии, даже работы Аристотеля по этике, добродетели и пороках.
Читаю весь день и раздумываю ночью, когда я глубоко в грязи могил. Изображаю диаграммы на обратных сторонах страниц с моими рисунками птиц. Искра моей идеи разгорается.
Это не так уж сложно. Я привык учить себя тому, что хочу знать.
Прошу Виктора Ларкина встретиться со мной за чашкой кофе без запаха в кафе рядом с Шеффилдом. Меня раздражает то, как он пересчитывает деньги под столом и сразу же смотрит на часы. Ложкой он кладет кубик сахара в кофе.
– Я не совсем понял, зачем надо было встречаться, – говорит он сухо.
– Я слышал, вы изобрели кое-что, заинтересовавшее меня.
Ложка Виктора замирает, но кофе продолжает вращаться вокруг нее.
– И что бы это могло быть?
– Варианты Гипноза.
Он резко вскидывает голову. Теперь я завладел его вниманием.
– Как ты услышал об этом? – шипит он.
Я понижаю голос.
– Я вырос в Стерлинге и знаю все об Исчезновениях.
Он делает глубокий вдох. Я лезу в карман за своей деревянной птичкой. Ставлю ее на стол в пределах досягаемости.
– Я не собираюсь забирать у вас контроль, а хочу помочь расширить его.
Виктор пьет кофе маленькими глотками и жестом приглашает меня продолжать.
– Я тоже немного изобретатель, – говорю и глажу спинку птички. – Создаю то, что можно ввести в мозг с целью отделить Добродетели, такие как Радость, Спокойствие, Храбрость, заставить их подняться наверх подобно сливкам, потом собрать их и поместить в бутылки на продажу, чтобы использовать позже. – Я наслаждаюсь тем, как расширяются его глаза, кофе забыт и остывает на столе. – Можно сказать, экстраполяция вариантов.
– Ты понимаешь, что нечто вроде этого может превзойти даже Малкольма Клиффтона, – говорит он. – Этот лицемерный ублюдок не хочет иметь со мной дело. – Он трет щетину на подбородке. – Что тебе нужно, чтобы начать?
Я рассказываю ему, пока он оплачивает счет.
– Я достану все для тебя, – говорит Виктор, протягивая руку. – Стивен, у меня такое чувство, что мне будет приятно иметь дело с тобой.
Когда я возвращаюсь домой, Финеас в своей комнате.
– Где ты был? – спрашивает он и ходит взад-вперед, заламывая руки. Выглядит взволнованным. Я медленно ставлю на пол свою сумку.
– Договаривался с Виктором.
– Ты узнал, где сейчас Камень?
– Занимаюсь этим, – отвечаю. – Но у меня есть эта великая ид…
Я замолкаю. Внезапно замечаю карты, разложенные вокруг него, которые он нарисовал в спешке, снова и снова, помеченные крестиками. Карты Коррандера, Шеффилда и Стерлинга.
– Что происходит? – спрашиваю медленно.
– Стивен, – говорит он, – думаю, это я вызвал Исчезновения.
