Почему же все-таки взаимоотношения православных христиан с обществом воспринимаются как специфическая проблема?

Здесь не стоит даже говорить, что причина порой в самом элементарном — в неопрятном или чудном внешнем виде. Дело не в одежде как таковой: нравится кому-то всегда, а не только в храме, носить платок и юбку «в пол» — почему бы не носить, но это не должно быть чем-то безвкусным, провоцирующим насмешки. Так же, как длинные волосы и длинная борода у мужчины сами по себе нейтральны, а вот в косматом и засаленном виде, в сочетании с немало повидавшей рубахой и намотанными на руку четками, они создают характерный образ, многим из нас, к сожалению, хорошо знакомый. Так же как и образы «ревностных прихожан», создающих себе подобие одежды монашеской.

Но даже если верующий человек внешне особо не отличается от прочих, в его поступках, словах отличие все равно проявится. Люди будут видеть, что он в обед ест другую пищу, чем они, потому что день постный. Будут видеть, что их ненормативная лексика ему неприятна. Будут видеть, что, когда они над кем-то смеются или кого-то злословят, он в этом не участвует, а то и отговаривает их от этого. И даже если это очень цельный, полноценный, сильный человек, он неизбежно хоть немного будет чувствовать себя «белой вороной». Это создает определенные сложности, но именно христианину легче их преодолеть. Если ты любишь людей и ощущаешь их своими братьями и сестрами, хотя бы они и не отвечали тем же, то все равно чувствуешь единство с ними, а самое главное — единство с Тем, Кто всех нас сотворил. Ты обретаешь возможность хотя бы в какой-то степени смотреть на них так, как смотрит Господь. Ты и тогда можешь ощущать одиночество фактическое, физическое — но не духовное и не душевное. А страшнее всего одиночество именно духовное и душевное, когда ты не знаешь, куда приткнуться, когда ищешь пятый угол, а этого пятого угла нет. А у христианина он есть.

Когда кто-то возмущенно говорит: «Христиан не должно воспринимать как маргиналов!» — на это хочется ответить: «Нет, это мы, христиане, должны жить так, чтобы нас не воспринимали как маргиналов». А нам — никто и ничего не должен, абсолютно. И путь к преодолению синдрома «белой вороны» на самом деле только один: стать настоящим человеком. Мужественным, доброжелательным, деятельным, готовым прийти на помощь… Тогда люди, даже ощущая, что мы в чем-то другие, что им с нами как-то вроде бы странно, что они в чем-то с нами не согласны, будут чувствовать, насколько мы им все-таки необходимы.

Порой православных читателей смущает выражение «общечеловеческие ценности». На некоем общемировом уровне о них сегодня говорить, пожалуй, трудно. Но на уровне обывательском, частном все мы прекрасно понимаем, о чем идет речь. Есть некая совокупность внутренних установок и характерных поступков, которая отличает приличного и порядочного человека от непорядочного и неприличного. И почему-то некоторые считают, что к людям православным это не относится, поскольку это категории светского мира, а христиане основывают свою жизнь на ценностях религиозных. Хотя на самом деле верующий во Христа, безусловно, обязан быть и человеком порядочным, и приличным, и вообще соответствующим высокому человеческому предназначению. В наше время человек представляет собой ценность очень значительную, так что никому — опять же из нормальных, с общечеловеческой точки зрения, людей — и в голову не придет к нему относиться как к какому-то «странненькому», «убогонькому».

А если уж говорить о действительно чудных и маргинальных людях, то они есть где угодно, не только в Церкви. Просто когда они не имеют никакой другой отличительной черты, их как-то не замечаешь, а как только оказывается, что этот человек к тому же верующий, его странность становится заметной. И возникает эта привычная ассоциация: странненький, чудненький, христианин. А из нее уже псевдологический вывод: все христиане — странненькие и чудненькие.

Не стоит забывать и о том, что в Церкви есть место всем. И если корпорация, государственная структура или какое-то другое сообщество может попросту отфильтровывать людей не совсем адекватных, то Господь не отвергает никого. Более того, как сказано у Апостола, немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы посрамить значащее (1 Кор. 1: 27–28). Люди, которые считают себя сильными, умными, красивыми, успешными, зачастую думают, что могут обойтись без Бога — или всю свою жизнь, или пока что-то в этой жизни не случится. А те, кто себя таковыми не ощущает, слабые, ищущие помощи, немощные и чудненькие люди действительно больше к Церкви тянутся. Но совершенно неверно считать таковыми всех христиан, а верным будет радоваться, что и эти скитальцы по жизни, никак не находящие в ней места, оказываются не потеряны для Бога.

Однако хотелось бы вернуться к тому, что долг христианина, его прямая обязанность — не превратить исповедание своей веры ни во что странное и чудное. Бывает, что человек, считающий себя православным, совершенно превратно понимает Священное Писание, его восприятие может быть бессердечным, формальным, корыстным и приводить в результате к совершенно абсурдным вещам, совершенно ложным религиозным идеям. Потому и происходит так, что вера передается из уст в уста, поэтому и есть Церковь, в которой сохраняется не просто традиция, а живая жизнь христианская. И человек именно в Церкви должен находить образ этой жизни, чтобы ей следовать.

Одно из распространенных заблуждений в трактовке Евангелия — убежденность в том, что христиане должны быть гонимы, то есть изгоняемы из самых различных человеческих сообществ. В Евангелии не сказано, что христиане должны быть гонимы, там сказано: в мире будете иметь скорбь (Ин. 16: 33) и будете ненавидимы всеми за имя Мое (Мф. 10: 22). «Будете» не значит, что мы должны провоцировать это сами, как не означает и того, что это должно быть сию минуту, сейчас, всегда. Здесь есть указание на то, что это некая неизбежная составляющая жизни христианина, но как и в какой мере это будет проявляться в жизни каждого отдельного человека, сказать невозможно. И поэтому если ты сейчас не одинок и если ты сейчас не скорбен, то за это надо благодарить Бога, а ни в коем случае не искать самому причины стать гонимым и одиноким. У нас же зачастую считается, что если вокруг тебя хорошие люди и они не причиняют тебе скорбей, то что-то в твоей христианской жизни идет не так. Это абсурд, конечно.

Довольно часто — сейчас это вообще тенденция — человек, став, по его мнению, верующим, начинает активно, рьяно бороться с тем, что не соответствует евангельским заповедям. Это могут быть аборты, безнравственность, масоны — что угодно, реально существующее или отчасти вымышленное. Результат всегда один — перед таким борцом и обличителем постепенно закрываются все двери, «нужные» ему для дела люди отказывают во встречах, «заблудшие» не желают слушать увещеваний, а в соцсетях и на форумах его почему-то банят, так что иногда он успевает написать на прощание: А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от йог ваших (Мф. 10: 14), а иногда нет.

Что может сказать об этом священник? Прежде всего, нужно понимать, за что именно тебя гонят. Перед тобой закрывают дверь только на основании того, что ты христианин, или потому, что ты не умеешь себя с людьми вести? Впрочем, обличителю кажется, что он-то ведет себя с людьми как раз правильно — «честно». Но можно говорить верное и вести себя при этом подобно безумцу, можно игнорировать собеседника, хамить, не оставляя ни малейшей возможности решить проблему позитивно, наладить диалог.

Вот активист борьбы с абортами попадает на встречу с главврачом больницы и начинает говорить ему, что подведомственное ему учреждение занимается убийством людей — имея в виду нерожденных детей, конечно. Вы бы на месте главврача стали с этим человеком вступать в диалог? Врачи, производящие аборты, действительно творят зло, кто-то из них этим тяготится, для кого-то это норма, поскольку у него иные представления об эмбрионе, — но ситуацию в любом случае невозможно изменить, настойчиво домогаясь их внимания и объявляя их убийцами. Вообще, человеку можно что-то проповедовать только тогда, когда он признает за тобой моральное право на это и только когда он хочет тебя слушать. А чтобы он этого захотел, его нужно убедить. Если человек увидит, что мы разумные, серьезные, глубокие люди и можем поделиться с ним чем-то, чего у него еще нет, но есть в нашем собственном опыте, тогда, может быть, это будет для него убедительно. И конечно, этому должно сопутствовать хорошее отношение: если человек видит, что его воспринимают как потенциального врага, он никаким словам внимать не будет. Причем, что важно, относиться хорошо нужно не ради того, чтобы достичь своей цели, не чтобы слова «сработали», а ради Христа.

Когда человек считает нечто злом и с этим борется, это само по себе не является добродетелью. Добродетель заключается в том, что человек имеет в своей душе и делает что-то хорошее. А в борьбе люди могут просто реализовывать свои страсти, как мы это и видим, например, в борьбе с разными оскорбительными выставками, фильмами, памятниками. Трудно не заметить, что подобные борцы очень схожи по своей психологии с теми, с кем борются, — содержание разное, а методы борьбы и там, и там основаны на оскорблении.

Дело в том, что человек в подлинном смысле слова — это верующий человек, потому что человек сотворен, чтобы быть с Богом, и только тогда он соответствует своему высшему предназначению. Но это же не дает нам оснований заявить всем неверующим: «Вы — недочеловеки». Это будет своего рода фашизм, только с христианской окраской, что еще страшнее. Христианин не имеет права так говорить с людьми. Он может думать о людях, пребывающих вне Бога, с состраданием, со скорбью, с внутренней болью, но не дай ему Бог, чтобы христианство стало для него поводом и основанием думать о себе лучше, чем о других. То есть человек пришел в Церковь и стал христианином для того, чтобы служить своим страстям. Может быть, это не было первоначальной его целью, произошла подмена цели, ведь враг всегда старается человека сначала отвратить от доброго намерения — от прихода в храм, от прихода ко Христу, а потом, если не вышло, старается извратить это намерение и дать человеку ложную цель. Так происходит нередко и так тоже формируется одиночество христианина в обществе — но ложного христианина и ложное одиночество.