4. Рассказывает Юрков
Проснувшись, я первым делом поднял аварийную ширму и отправился проведать 77-48А.
- Зачем ты приходил вчера?
Долго, секунды три-четыре, не было ответа, затем он отреагировал:
- В какое время?
- Зачем ты приходил вчера к двери моей комнаты между 23.00 и 23.30? - уточнил я.
Снова пауза; он, видимо, силился сообразить что-то там в своих жестяных коробках; и ответ:
- Не приходил.
Я позвал Надежду.
- Послушай, Надя, он утверждает, будто и не пытался вчера вломиться к нам.
- Врет? - предположила Надежда. Она казалась невыспавшейся. Эти фокусы новичка действовали ей на нервы. - Или… Или под его номером действовал другой робот?
- А ну-ка, - сказал я, - где ты был вчера между 23.00 и 23.30?
Пауза. Эти его замедленные ответы не слишком хорошо рекомендовали новую модель Фревиля. Мы ждали. Однако на сей раз можно было ждать до бесконечности - ответа так и не последовало.
Я повторил. С тем же успехом. Что-то в нем не срабатывало.
Пришлось проверить его на контрольном вопросе.
- Пять, девять, - начала ряд Надежда, - семь, одиннадцать, девять, тринадцать, одиннадцать…
- Семнадцать, пятнадцать, девятнадцать, семнадцать, двадцать один, девятнадцать, двадцать три, - сразу откликнулся загадочный новичок. - Перемешаны два ряда нечетных чисел.
Да, он был, в принципе, исправен. В чем же дело?
- Надя, ты вчера - когда разговаривала по внутренней связи - правильно набрала номер?
- Безусловно.
- Уверена?
- Я набрала 77-48А и уверена в этом.
- Если мы набирали его номер - значит, мы разговаривали с ним. Следовательно, у двери был он.
Надя вздохнула:
- Юрков! Хоть старых наших можно не бояться…
- Я верю нашим старым.
Еще один вопрос я попытался задать новичку.
- Вот что, - сказал я ему, - расскажи нам свое важное сообщение. Помнишь, ты вчера приходил с важным сообщением.
Я специально поставил ему прямой вопрос и теперь ждал реакции.
Бесполезно.
- И что теперь я должна с ним делать?
Я пожал плечами. В самом деле, что? Если бы я знал, в чем дело!
- Пусть работает, - решил я в конце концов. - А там посмотрим на его поведение.
Надя отвела новичка в отсек, где занимались расчетами наши старые автоматы. Он подключился к работе.
Мы подождали немного, посмотрели его ленту - он довольно быстро обучался, результаты решения задачи на ленте были правильными, и это нас успокоило. Отношения между роботами также не внушали опасений.
Уходя, я еще раз глянул на роботов. Мне пришло в голову, что Фревиль довольно далеко забрался со своими идеями… Я подумал - да ведь он как бы закладывает в роботов гены человеческие. Ну, разумеется, не гены; биотоки, разумеется, импульсы, волны, что там еще, ритмы, стереотипы, всякое разное, что дает схему поведения человека, переписывает Фревиль с оригинала на магнитную или еще какую-то память робота… А по существу - именно это Фревиль делает: да, как бы закладывает в роботов человеческие гены и воспроизводит людей, черты людские - в металле и синтетике…
Мы занялись своими делами.
Все эти расчеты - старые и новые - часть экспериментальной проверки моих теоретических моделей, изза чего я сюда и перебрался года два назад. Мне требовались эмпирические данные, я попросил направить меня в какую-нибудь из лунных лабораторий космической погоды, думал, что попаду в знакомое со студенческих лет Море Москвы; где-то решили мою судьбу, и я оказался на интернациональной Станции. Экспериментальная часть, как я и ждал, была тяжким для меня этапом работы, неблагодарным и нудным, по сравнению с ним то время, когда я играл в «чистого» теоретика, казалось сплошным праздником (на самом деле, хрен редьки не слаще; простонапросто начиналась обыкновенная ностальгия).
Итак, мы разбрелись.
А когда заглянули в отсек (примерно через час), - наш новенький 77-48А валялся на полу с выбитыми предохранителями.
Теперь уж мне пришлось дать согласие на «жучки».
Надежда, понятное дело, усмехнулась. С помощью витализера мы - уже привычная штука! - запустили новичка и снова послали его работать. На этот раз - с наглухо закороченными предохранителями.
Я отправился на совещание. Грустное совещание…
Мне пришлось сказать - я вынужден был это сделать, - что график ввода роботов серии «А» не выполняется.
И я получил, конечно, полную дозу поучений и наказов…
Известно, как относятся экспериментаторы к теоретикам.
Обычно они просто не подпускают нас к своим железкам. Тут, впрочем, есть резон - сколько я ни помню визитов нашего брата на экспериментальные установки, кончалось это, как правило, тем, что кто-то из нас нажимал не на ту кнопку, и из установки валил дым.
Но корень, конечно, в другом. Теоретики испокон веков считают экспериментаторов тупыми эмпириками, а экспериментаторы отвечают снисходительным отношением к теории, как занятию для одаренных лентяев. Разумеется, подобно всякому другому антагонизму такого уровня, это переносится на личности… И мне, влезшему со своим теоретическим, извините, лицом в экспериментальный (калашный) ряд, предстояло испить до дна горькую чашу.
К моему возвращению 77-48А принялся за новые фокусы. Надя рассказала мне, что вывела его из рабочего отсека после того, как он стал печатать на своей ленте совершенно невероятные вещи.
- Я оставила его там всего на какие-нибудь тридцать минут! Прихожу - все работают нормально, а этот…
Мы попытались найти с ним общий язык.
- Что с тобой случилось? - спросил я. - Ты исправен?
- Исправен. Исправен. Девяносто! Икс-ноль. Если является соответственно первым или последним из. Сто! Интегральных узлов. - Он говорил все быстрее, набирая скорость. - Тогда как для формул Бесселя и Стирлинга икс-ноль является. Сто десять! Средним или одним из средних интерполяционных узлов. Сто двадцать!..
- Рехнулся, - сказала Надя.
- Рехнулся - повернулся - запнулся - качнулся, - отвечал ей робот на пределе скоростей. - Окунулся. Проснулся.
- Замолчи! - приказал я.
- Замолчи-замолчи, - скороговоркой выпалил робот, но потом исполнил команду.
Надо было, по крайней мере, воспользоваться тишиной. Мне предстояло принять решение. Какое?
Ну, хорошо, Фревиль копирует психику своих роботов с собственных сотрудников. Может быть, у него в лаборатории появился сумасшедший?
Я предложил послать поздравительную телеграмму Фревилю.
- Лучше отправь рекламацию! - заявила Надя. - Это безобразие - поставлять нам таких придурков.
- Не будем торопиться. Мы можем повредить репутацию Фревиля.
- Юрков, ты совсем со мной не считаешься!
- Знаешь, Надежда, - решил я, - работа сегодня не идет, на совещании мне нотацию прочли, настроение плохое, - пойдем домой!
Черный день, он и есть черный.
Не хватало нам еще поругаться из-за Фревиля.
Последнее, кажется, убедило ее.
Но у меня было еще одно предложение:
- Возьмем с собой новичка? Я хочу немного повозиться с ним. Давай возьмем, Надюша! Он тебе по хозяйству поможет. Договорились?
Очень ей этого не хотелось… Все же она кивнула, и мы втроем отправились в жилую часть Станции.
Я велел ему приготовить ужин. Когда я вручил 77-48А мешочек с крупой, он сказал:
- Гречка - печка.
Это меня насторожило, но я все еще на что-то надеялся. Однако не прошло и нескольких минут, как до нас донесся ужасный запах горелой крупы. Голодные и злые, мы побежали на кухню… Пришлось закусить холодными консервами.
- Этого ты добивался? - спросила у меня Надежда. - Если этого, то, может, отпустишь своего любимчика, пока мы, по крайней мере, живы?
Но я хотел сначала разобраться в схеме. Я долго водил по ней пальцем, как это делают все неспециалисты… Потом приступил к следующей фазе работы - начал крутить все регулировочные винты, ручки и рукоятки, которые Фревиль счел нужным установить снаружи.
И смотрел, что получится, что будет с роботом. То есть задавал ему вопрос.
- Ну-ка, - спрашивал я, - каких ты знаешь известных ученых?
- Ученых, - немедленно отвечал робот. - Толченых. Крученых. Верченых.
Этого было достаточно, чтобы заключить: я все делаю правильно, вот только не те винты кручу. И я, подобно всем прочим дилетантам в аналогичных ситуациях, повторял то же с другой парой винтов; получал аналогичный результат и переходил к следующим рукояткам.
- Послушай, зачем тебе крутить? - предложила Надежда. Сиди спокойно в кресле. Я буду тебе нести чепуху в рифму. А, Юрков?
Я не ответил - и постучал по крышке приборной секции робота.
Она была запломбирована.
Вздохнув, я взялся за отвертку.
- Что ты делаешь? - закричала Надя. - Ты понимаешь, что ты собираешься сделать? Потом всю жизнь будешь выплачивать его стоимость!
Она выхватила из моей руки отвертку. Я еще поводил пальцем по схеме… Потом решил посмотреть его ленту - что он там насчитал, пока работал с нашими старичками.
Сначала все шло нормально. Он обучался и переходил уже к тем задачам, ради которых мы его и купили.
А потом - сбой. И какой-то странный, словно совсем иная задача. Ни с того ни с сего он вдруг переходил с восьмеричной системы на двоичную, затем - после длинных столбцов единиц и нулей выдавал подряд несколько уравнений регрессии и шпарил свою абракадабру дальше… Но недолго. Затем следовал окончательный выход из строя - автомат выдавал сплошные колонки нулей. Нули - и только. Но если до этого он еще что-то решал, хоть и непонятно что и непонятно каким образом, то здесь уж он просто, можно сказать, сошел с ума - и точка. Предохранители Бзрренса, разумеется, не сработали, не уберегли робота; они и не должны сработать - ведь мы их закоротили.
Одним махом я сбил пломбу. Надежда ахнула. Но теперь ей оставалось только помогать мне.
Мы сняли крышку приборной секции… Ну, там было такое богатство винтов, ручек и рукояток! Но теперь я решил руководствоваться не только интуицией, но еще и здравым смыслом.
Может быть, именно это и дало положительные результаты. Установив, наконец, от каких цепей зависит устойчивость робота, я закрутил нужные регулировочные рукоятки до предела.
77-48А сделался столь уравновешенным и спокойным, что теперь его ничем нельзя было вывести из себя.
Мы задали ему десятка два контрольных вопросов - он быстро и правильно отвечал.
Мы попросили его приготовить ужин - он прекрасно накормил нас.
Довольные и сытые, мы сидели рядышком и придумывали новые испытания для робота.
- Что ж ты, дорогой, перестал говорить складно? - спросила Mадежда. - Прочти-ка нам стихотворение!
- «Люблю грозу в «начале мая, - начал 77-48А, - когда весенний первый гром…» Это был личный подарок Фревиля, - так сказать, номер сверх программы, добавка к обязательному ассортименту.
- А теперь назови нам, все-таки, имена известных ученых!
- Фревиль, - сказал робот и запнулся. Других он не знал. Это была старая шутка Фревиля, которую он закладывал во все свои модели. После паузы робот добавил: - Юрков. Надя.
Мы хохотали. Потом поставили крышку приборной секции на место. Пломбу замазали, - будто так и было.
Сойдет.
Я предложил еще раз попытаться спросить у робота о вчерашнем, но Надя категорически воспротивилась этому.
- Такой хороший вечер! - убеждала она меня. - Наконец-то все наладилось. Потерпи до завтра, ну сделай это для меня!
Пришлось согласиться.
Мы отослали 77-48А в его отсек и - на всякий случай, помня о вчерашней ночи, - опустили снова бетонную аварийную ширму. Так было спокойнее.
