Глава 7
ДВА КАПИТАНА
Минуту назад захлопнулся люк
И взвыл укрощенный дьявол,
И вниз провалились зеленый луг,
Река, где мальчишкой плавал…
Когда Май, постучавшись, вошла в комнату, Федор, сидел за столом и читал письмо. Перед ним валялся конверт с лунным штемпелем.
– А я к тебе с новостью, – сказала Май. Она покосилась на конверт и села на стул, не дожидаясь приглашения.
– Неужели распределили? – воскликнул Федор.
Май кивнула.
– Наконец-то, – сказал Федор и положил письмо на стол. Разбивка на пары для учебного поиска была событием, которого третьекурсники ждали, о котором говорили целую неделю. В Звездной академии после важного курса инопланетной аэрофотосъемки полагался зачет. Он состоял в том, что слушатели разбивались на пары, один из курсантов в ракетеодиночке исследовал указанную заранее местность на одной из планет. Это могла быть Луна, Марс или Венера, а то и искусственный спутник Земли – один из множества вращавшихся вокруг планеты. Впрочем, последний вариант считался одним из самых простых и легких, а потому и наименее почетным. Пока один из курсантов исследовал естественный и искусственный рельефы местности, изучал распределение речной сети (если она имелась), второй курсант, его дублер, находясь на Земле, контролировал его действия.
Такая система поиска имитировала условия в космическом полете, когда один из астронавтов отчаливал на ракете-шлюпке, чтобы исследовать новую планету, а товарищ, оставшийся на материнском корабле, страховал его.
Когда курсант возвращался, дублер получал новое задание и улетал в той же ракете, а прилетевший страховал его полет.
– Список только что вывесили внизу, – сказала Май. – Там толпа теперь, не протолкнешься.
Май умолчала о том, что ждала списка несколько часов, чтобы сделать приятное Федору.
– Куда я лечу? – спросил Федор.
Май улыбнулась.
– Судя по твоей переписке, тебе повезло, – сказала она. – Тебе досталась Луна.
– А кто мой дублер?
– Я.
Федор усмехнулся.
– И впрямь повезло, – заметил он.
В последнее время они с Май пикировались по всякому поводу, но теперь девушка не обратила внимания на шпильку.
– Когда старт? – спросил Федор.
– Завтра в двенадцать ноль-ноль.
Май поднялась и уже в дверях спросила:
– Сыграем в пинг-понг?
– Некогда, – сказал Федор. – Еще разочек справочники по селенографии просмотрю.
– Ладно, учи, да только как следует, – сказала Май. – Я ошибок не прощаю.
Дверь закрылась, и Федор вернулся к письму Лин. Она писала о жизни на Луне, о том, как продвигается сборка «Пиона». «Мы встретимся нескоро. Я прилечу на Землю только через полгода, – читал Федор, – а мне так много нужно тебе рассказать! Моя дипломная работа посвящена эрцелле. Удалось доказать, что это растение является гораздо более живучим, чем считалось раньше. Оно стойко к радиации. Кое-какие свойства эрцеллы я улучшила – все-таки недаром проторчала три месяца на Оранжерейном спутнике! В ясную погоду видела сверху Зеленый городок, а рядом – твой лагерь… А знаешь, какая мысль вдохновляла меня все время? Что улучшенную мной эрцеллу могут взять на «Пион» и она полетит вместе с кораблем к Черной звезде. Опять, наверно, скажешь, что я фантазерка, да?
Дедушка пишет, что работает много. Энквеном не нахвалится. Впрочем, тебе это, наверно, известно лучше, чем мне. Пиши о своих делах.
На что употребим каникулы? Я предлагаю путешествие по Иртышу и Оби на байдарках. Есть у меня на примете один неплохой рулевой…
А ты? Еще не отказался от идеи во время каникул слетать на Марс, «побродить по пустыне и, если повезет, посмотреть песчаную бурю – бальсаич?» Пишу об Иртыше, но не уверена в успехе: ты у меня упрямый, как Энквен».
Федор аккуратно сложил письмо и спрятал его в конверт. Он подумал, что если съемка лунного участка, координаты которого ему вручат завтра утром, пройдет удачно, то у него будет на Луне несколько свободных часов и можно будет встретиться с Лин. Радировать ей об этом? «Нет, лучше нагряну внезапно, как снег на голову», – решил Федор, пряча конверт в ящик стола, в котором хранил переписку.
Ракета дрогнула, и Федора вдавило в сиденье. Привычно отяжелевшей рукой он поставил рычаг на максимальную скорость и откинулся на спинку. Федор гораздо лучше других курсантов переносил перегрузки, но все равно ощущения в течение того времени, когда корабль шел с ускорением, были не из приятных. Задав курс, Федор закрыл глаза. После зачета по аэрофотосъемке следует геологический поиск – очень серьезный экзамен. Будущий капитан космического корабля должен разбираться не только в звездной навигации. Открыв новую планету, он должен за сравнительно короткий срок определить, пригодна ли она для жизни (или может быть переделана), изучить в общих чертах характер поверхности, выяснить естественные энергетические ресурсы, оценить наличие полезных ископаемых и возможности их разработки.
Конечно, в космическом полете все это выполняет не один капитан: экипаж звездолета укомплектован специалистами. Но очень многое в полете зависит от капитана, от того, какие решения он примет. Потому и обязан капитан знать все.
Лежа под свинцовым прессом перегрузок, Федор подумал: каким же должен быть капитан фотонного корабля, экипаж которого укомплектован белковыми роботами! Вся ответственность на таком корабле ложится на плечи единственного человека.
Ракета продолжала набирать скорость. Кто-то проворно накладывал тяжелые плиты на грудь Федора, лежащего навзничь в пилотском кресле. Дышать стало трудно. Во всей академии такой режим ускорения выдерживал, пожалуй, один Икаров.
Люди должны победить тяготение, избавиться от этого унизительного чувства, когда при старте тебя неизменно сплющивает в лепешку.
Но разве дело только в том, чтобы победить перегрузки? Взнуздать время, научиться управлять его течением! Ради этого стоит пойти на любой риск, принести любые жертвы.
В наушниках что-то щелкнуло.
– Как проходит полет? – прозвучал голос Май.
– Нормально, – ответил Федор, с трудом ворочая языком.
Со штурманского экрана на него смотрела Май.
Повернув голову, Федор выглянул в иллюминатор. Глубоко внизу дымилась чаша Земли.
Грохот дюз оборвался. Кто-то одним ударом сшиб с груди Федора тяжкие плиты. Двигатели отключились, в кабине воцарилась невесомость. Корабль шел теперь по инерции.
Хотя Федор и не любил чувствовать себя пассажиром, но инструкция предписывала на пассивном участке пути пользоваться ракетным автопилотом.
Включив автопилот, Федор задремал. Когда он проснулся, корабль вошел уже в сферу притяжения Луны. Естественный спутник Земли постепенно увеличивался в размерах, перемещаясь к центру обзорного экрана.
Май сидит теперь в глубоком бункере, ее и курсанта Икарова связывают только телевизионный экран да радионаушники. Ну, а вообще-то что их связывает? Только полудетская дружба, которая не выдержала испытания временем? Неужели Май не в силах это понять? Когда он вернется с Луны, надо будет с ней объясниться.
Но сейчас нельзя размагничиваться. Федор посмотрел на часы: уже можно ознакомиться с заданием. Он вытащил из кармана пакет и сломал печати. Задание было не совсем обычным: Икаров должен был исследовать любой – по собственному выбору – участок лунной поверхности и передать его изображение дублеру. Май должна была определить, где находится этот участок.
Луна заняла половину экрана. Пора включать тормозные двигатели. Федор чувствовал ракету, как собственное тело. Так натренированный спортсмен ощущает каждую свою мышцу и владеет ею.
– Федя, ты не заснул? – прозвучал в наушниках насмешливый голос Май.
– Разворачиваюсь на посадку, – сдержанно ответил Федор и усмехнулся. Он подумал еще, что, будь в кабине ракеты установлен биопередатчик, Май могла бы слушать его мысли. Аппараты биосвязи еще не получили широкого распространения и не были усовершенствованы, но после происшествия с Энквеном они не могли не вызвать пристального интереса ученых. Не за горами время, когда люди смогут мысленно общаться друг с другом.
Приступив к ручному управлению, Федор, не отрываясь, смотрел в обзорный экран. Прямо по курсу, как на картинке учебника, перед ним находился лунный диск, усеянный оспинами кратеров. За хвостом корабля на фоне черного неба и звезд висел голубой глобус – Земля.
Под идущим на посадку кораблем медленно поворачивалось гористое южное полушарие Луны.
Лунные горы не чета земным. Первозданные многокилометровые пики соседствуют с такими пропастями, что дух захватывает. Наша старушка планета тоже когда-то имела приличный горный рельеф, но ливни, грозы и ураганы, бушевавшие в течение многих миллионов лет, сгладили его. А на Луне, где до сравнительно недавнего времени не было ни воды, ни атмосферы, царствуют острые углы и резкие, несглаженные переходы.
Федор не спешил садиться. Он маневрировал, выбирая подходящую площадку для штуки, которую задумал.
Под кораблем проплыл лунный Южный полюс – горы Лейбница. Федор восстановил в памяти лунную карту – пользоваться картой на зачете нельзя было – и направил корабль на север. Внизу показался зубчатый кратер – цирк Шиккарда. «Не то!» – решил Федор. Он еще сбросил скорость и повернул ракету на северо-восток. «Вот оно то, что нужно. Плато Варгентина. Круг диаметром примерно в сто километров – значит площадь что-то около восьми тысяч квадратных километров», – сразу прикинул Федор. Он спланировал к центру плато.
Одноместка села, покачнувшись на стабилизаторах. Федор включил передачу изображения, открыл люк и спрыгнул на плато, ровное, как стол.
В наушниках послышался шорох.
– Что это за местность? – растерянно спросила Май, хотя подобные вопросы на зачете не поощрялись.
– Луна, – ответил Федор, что тоже отнюдь не рекомендовалось. Но Федор был рыцарь.
– Луна?.. – переспросила Май.
– Она самая, – подтвердил Федор, наслаждаясь произведенным эффектом.
– Расскажи своему роботу, – прозвучало в наушниках. В голосе Май явственно слышалось: «Если это Луна, то где же горные кряжи, изломанные пики, кратеры и цирки?»
– Это не Луна, – сказала Май. – Признавайся: ты причалил к промежуточному спутнику?
Федор хмыкнул.
– Включи круговое наблюдение! – потребовала Май.
– Включаю, – как положено, ответил Федор.
Однако панорама мало помогла Май. Экран по-прежнему показывал абсолютно ровную поверхность.
– Включи обзор до горизонта, – решила сделать Май последнюю попытку.
– Есть обзор, – с готовностью произнес Федор, нажимая кнопку на переносной панели.
Май умолкла. Видимо, она лихорадочно пыталась сообразить по изображению на экране, куда Икаров посадил одноместку.
Федор торжествовал: расчет его оказался безошибочным. Ни один лунный пик, ни один кратер не попал в поле зрения Май. Перед нею на экране была лишь ровная, как медаль, поверхность. Такая поверхность и впрямь характерна скорее для промежуточного спутника, чем для Луны, – тут Май была права… Строго говоря, Май допустила одну-единственную ошибку: она забыла, что радиус видимого горизонта на Луне мал по сравнению с земным и составляет всего два с половиной километра.
Эта ошибка, характерная почти для всех землян, стоила ей – а заодно, конечно, и Федору – несданного зачета.
Здесь, рядом, в нескольких сотнях километров от злополучного плато Варгентина, находится Лин. Но лететь к ней нельзя. Ввиду того что зачет не принят (а в этом Федор не сомневался), придется немедленно возвращаться на базу. Самое обидное, что Лин даже радировать нельзя: находясь в учебном поиске, запрещается связываться по радио с посторонними лицами. Гм… посторонними лицами.
Однако в своем поступке Федор не раскаивался. Он поправил шлем, сделал несколько шагов. Тело было непривычно легким. Но ходить по Луне было вовсе не так просто, как он ожидал. Тело не привыкло еще к малой тяжести. Лин рассказывала: когда она ребенком попала в лунный интернат, первое, чему их учили, – это ходьба. Такой предмет был – уроки ходьбы.
– Учлет Икаров, возвращайтесь на базу, – прогрохотало в наушниках. Голос начальника курса звучал недовольно.
Май против ожидания, узнав, в чем дело, не обиделась на Федора.
А зачет пришлось сдавать вторично.
Перед тем как войти в «лунную комнату», Федор и Май переглянулись.
– Заварил ты кашу, – сказала Май. – Как теперь расхлебывать будем?
– Ну, и ты хороша, – произнес Федор. – Не смогла отличить Луны от…
– Ладно, теперь дело не в этом, – перебила Май. – Но почему старик сам решил экзаменовать нас?
Федор пожал плечами.
– Может, потому, что знает Луну вдоль и поперек? – предположил он.
Май вздохнула.
– Пойдешь первой? – спросил Федор.
– Даже не знаю… Ой, страшно! Знаешь что? Давай войдем вместе, – предложила Май.
Икаров поправил китель и шагнул в комнату, посвященную целиком Луне – естественному спутнику нашей планеты. Схемы, лунографические карты висели по стенам, пол и стеллажи были уставлены всевозможными моделями, связанными с селенографией, селенологией, преобразованием Луны, строительством на ней.
Следом за Федором вошла Май, осторожно прикрыв за собой дверь. Комната была пустой. Учлеты недоуменно переглянулись.
– Опоздали? – тихо сказала Май.
Федор посмотрел на часы. 17.00. Именно это время назначил начальник академии для переэкзаменовки.
– Может быть, он… – начала Май и поперхнулась: оба одновременно увидели начальника академии, который вышел из-за огромного, в два человеческих роста, лунного глобуса.
– Готовы? – спросил начальник.
– Готовы, профессор, – ответил Федор.
– В каком порядке нам отвечать? – произнесла вдруг Май и залилась румянцем.
Начальник подумал.
– Вместе готовились? – спросил он.
– Вместе, – кивнула Май.
– Ну, и отвечать будете вместе, – решил начальник, окидывая взглядом Май и Федора.
Начальник толкнул пальцем глобус, и тот начал медленно вращаться.
– Присядем, – предложил начальник, и все трое сели за стол, стоявший рядом с глобусом. Поверхность стола была сплошь завалена образцами лунных пород.
– Каково происхождение Луны? – посмотрел начальник на Май.
– Существует несколько теорий. Некоторые астрофизики считают, что Земля и Луна раньше были независимы и лишь затем превратились в единую систему. Другие полагают, что Луна оторвалась от Земли еще в ту пору, когда наша планета была жидкой, под воздействием солнечной гравитации…
– Это единственная причина отрыва Луны от Земли? – спросил начальник. Поскольку Май молчала, взгляд его обратился к Федору.
Икаров посмотрел на лунный глобус, который все еще медленно вращался.
– Луна могла оторваться от Земли вследствие того, что вращение нашей планеты ускорилось, – сказал Федор.
– Но эти теории устарели, – подхватила Май.
Начальник одобрительно кивнул.
– А почему? – спросил он.
– Из этих теорий следует, что Земля и Луна должны быть одного возраста. А на самом деле, по данным радиоактивного анализа, Земля намного старше Луны, – ответила Май. – Земле примерно четыре с половиной миллиарда лет, а Луне всего только три и семь десятых миллиарда…
Начальник остановил рукой глобус, к этому моменту едва вращавшийся.
– Что застали первые люди на Луне? – спросил начальник.
«С чего это старик в историю углубился? Наверно, хочет поглубже копнуть», – подумал Федор.
Май немного подумала.
– Луна оказалась безжизненной, как и ожидалось, – начала она. – Первые космонавты подтвердили, что на Луне очень мало углерода. Выяснилось, что по геологическому составу различные участки Луны довольно сильно отличаются друг от друга.
– Точнее.
– Например, базальты в море Изобилия содержали только один процент окиси титана, а базальты из океана Бурь – целых десять процентов…
– Даже больше десяти, – уточнил экзаменатор. – Ну, а как вы считаете, что дало наукам о Земле изучение Луны? Ну, скажем, в вопросе о происхождении земной атмосферы?
Май прикусила губу.
– У Луны не было своей атмосферы, – произнесла она.
– Так. И что же отсюда следует? А вы помолчите, учлет Икаров, – резко сказал начальник академии, заметив, что Федор порывается что-то подсказать. – До вас очередь дойдет. Итак? – обратился он к Май.
– Не знаю… – прошептала она.
– Не страшно, – сказал начальник. – Капитан космического корабля не должен быть ходячей энциклопедией. – Он строго посмотрел на Май и Федора. – Вы должны научиться думать, строить логические цепи умозаключений… Но конечно, при минимальной затрате времени. Итак, попробуйте, – обратился начальник к Май.
Брови Май сошлись к переносице. Вертикальная складка разрезала лоб. Взгляд остановился на груде образцов, заваливших стол. Она сидела, выпрямившись, слегка откинувшись назад, на спинку стула.
– Поскольку Луна лишена была атмосферы, – тряхнула волосами Май, – космические частицы и метеориты могли беспрепятственно бомбардировать ее поверхность. Такая бомбардировка продолжалась в течение миллиардов лет…
– Значит, масса Луны должна была бы увеличиваться? – спросил начальник.
– Конечно. Так оно, наверно, и было вначале, – ответила Май. Она уже ухватила нить рассуждений и обрела уверенность. – Однако энергия метеоритного дождя была так велика, что при встрече частиц с поверхностью Луны происходил взрыв. Ведь метеориты не тормозились защитной атмосферной «шубой»… Те частицы взрыхленной лунной породы, которые приобретали в результате взрыва вторую космическую скорость, безвозвратно уносились в космическое пространство. В результате этого процесса в конце концов установилось равновесие, масса Луны не уменьшалась и не увеличивалась, а на поверхности ее образовался особый слой.
– Согласен, – кивнул начальник. – Именно на этот слой ступили первые космонавты. Но какие выводы можно отсюда сделать относительно земной атмосферы?
Федор неприметно положил руку на оплавленный осколок лунного камня. Каким-то шестым чувством Май догадалась, что он хотел сказать.
– На Земле такого слоя, подобного лунному, нет, – сказала Май. – Значит, с давних времен наша планета имела атмосферу, которая играла роль защитной брони.
– Логично, – согласился начальник. Непонятно почему, но он не касался злополучного лунного вояжа Федора и конфуза Май с рекогносцировкой на местности.
Май перевела дух.
– Что это у вас под рукой? – вдруг спросил начальник, переведя взгляд на Икарова. Он, оказывается, заметил жест Федора.
– Анортозит, – ответил Икаров.
– А можете сказать, из какой примерно области Луны он доставлен? – спросил начальник и тут же пожалел о своем вопросе: вряд ли сумеет ответить на него этот симпатичный учлет.
Федор в раздумье вертел в руках светло-серый кристалл.
– В море Изобилия анортозит имеет другой оттенок, более темный, – начал он рассуждать вслух. – Пожалуй, это порода высокогорная. Она встречается… – Федор помедлил, что-то прикидывая, припоминая, и уверенно добавил: – Да, в кратере «Аполлоний С».
– Точно, – не сдержавшись, улыбнулся начальник. – Образец я привез оттуда. Собственноручно добыл.
Взгляд начальника потеплел. И впрямь ответ учлета был незаурядным по точности. Но каковы истоки этого ответа? Что это? Феноменальная глубина знаний вкупе с абсолютной памятью либо случайное попадание, вытащенный наудачу лотерейный билет, оказавшийся счастливым? Справедливы ли неуемные похвалы, на которые не скупятся обычно осторожные в оценках преподаватели Звездной академии, когда речь заходит о Федоре Икарове?
Во всяком случае далеко не каждый специалист по геологии Луны – селенолог – сумел бы, как этот парень, глянув на обычный образец породы, определить, из какой он географической области Луны. Для этого нужно обладать особой зоркостью, чутьем, тем, что планетологи зовут «нюхом».
– Что вы можете сказать о лунном железе? – спросил начальник Икарова.
Федор, поискав глазами, безошибочно определил в груде, лежащей перед ним, нужный образец. Положив на стол осколок анортозита из кратера, Икаров протянул руку к поблескивающему кристаллу.
– В этом лунном минерале имеется металлическое железо, – сказал Федор. – Оно связано с силикатами. Состоит это железо из двух полиморфных видов, которые часто встречаются в метеоритном железе. Эти виды – камасит и тэнит.
– Чем характерен тэнит? – спросил начальник.
– В нем много никеля.
Поначалу начальник сыпал вопросы, Федор отвечал на них, но постепенно разговор утрачивал экзаменационный характер, превращаясь в беседу двух специалистов относительно предмета, интересующего их обоих.
Май не без удивления наблюдала за этой метаморфозой, совершающейся на ее глазах.
Ведь начальник академии в прошлом был одним из известнейших селенологов, не потому ли, кстати, он и был так пристрастен к двум учлетам, которые завалили зачет по Луне? Что же касается Икарова, то для него селенология была в конце концов обычным учебным курсом. Интересным? Да. Важным? Пожалуй. Но ведь таких курсов у слушателя Звездной академии был не один десяток…
Теперь уже Федор все чаще задавал начальнику вопросы. Они спорили, каждый отстаивал свою точку зрения.
– Долго я ломал голову с этим чертовым тэнитом, – признался Федору начальник. – Слишком много в нем никеля. А как вы считаете, почему в лунной почве вообще так много никеля и платиноидов?
– Я думал над этим, – сразу ответил Федор, словно ждавший этого вопроса. – По-моему, главная причина – вещество метеоритов.
– Да, мне это тоже приходило в голову, – кивнул начальник. – Ну, хорошо. – Он встал, поднялись и Май с Федором. Начальник проводил учлетов.
– Мы продолжим беседу завтра, Икаров, – сказал он, когда Федор был уже в дверях.
* * *
После отчаянного прыжка и неудачного приземления Энквена прошло несколько месяцев. Биокибернетики как будто бы восстановили все функции робота, но дотошный Ливен Брок обнаружил одно тревожное обстоятельство. Когда Энквен не торопился, с ним все было в порядке. Но стоило ему ускорить шаг, побежать или высоко подпрыгнуть, как у Энквена нарушалась координация движений.
Плохо было и другое. Вслед за Энквеном, как бы беря с него пример, начали хромать и спотыкаться и другие белковые роботы из группы «Пиона».
Это явление выглядело абсолютно непонятным до тех пор, пока на очередном научном семинаре не выступил Алексей Волга с очередной сногсшибательной идеей. «Белковые роботы как бы связаны невидимой нитью с Энквеном, – сказал Волга, – и объясняется это очень просто: между всеми белковыми группы «Пион» установилась биологическая связь». В каком-то смысле вся группа представляла собой единое целое.
«Вылечим Энквена выздоровеют и остальные», – утверждал Волга.
Карбенко и Волга сидели на садовой скамье во дворе института и разговаривали о разных разностях. На двери операционной они по молчаливому соглашению старались не смотреть.
– Волнуешься? – спросил Карбенко.
– Начинаю волноваться, Володя, – признался Алексей.
– Не нужно, Леша. Великая река Волга должна быть спокойной.
– Почему?
– Потому что она отражает небо, – не очень вразумительно ответил Карбенко.
– Не только небо, Володя.
– Тем более. Ты лучше скажи-ка, Леша, какие у тебя планы на ближайшее воскресенье?
Волга пожал плечами.
– Какие могут быть планы? – сказал он. – Все зависит от того, с чем сейчас выйдут Ливен Брок и Ван.
– С чем, с чем! Я не сомневаюсь, что все будет в порядке, – произнес Карбенко. – А задумал я, Леша, пригласить тебя на небольшую прогулку.
Волга махнул рукой.
– На шахматы больше меня не затащишь, – произнес он мрачно. – Я не хочу быть у вас в клубе мальчиком для битья.
– Речь не о шахматах, а о пещерах, – сказал Карбенко. Волга, внимательно рассматривавший на дорожке муравья, который тащил сухую травинку, поднял голову:
– Каких пещерах?
– Ну, тех, где мы искали с тобой Ливена Брока и Энквена, – пояснил Карбенко.
– Ах, вот оно что! – усмехнулся Волга. – Понравилось, значит?
– Хочу еще раз картину посмотреть, – сказал Карбенко.
– Какую еще картину?
– На стене, первобытного художника, охотник и олень! – громко произнес Карбенко. – Скажи, пожалуйста, где твои мысли?
– Мои мысли там, – кивнул Алексей в сторону операционной. – Уже третий час идет операция.
Карбенко посмотрел на часы.
– Три двадцать, – уточнил он.
– Как думаешь, Володя, смогут они поправить Энквена? – спросил Волга, не поднимая головы.
Вместо ответа Карбенко вскочил со скамьи и ринулся к двери: из нее вышли Ливен Брок и Ван Каро, которым было поручено оперировать Энквена. Брок и Ван шатались от усталости.
– Чем закончилась партия? – спросил Карбенко. – Победой?
– Партия отложена, Володя, – сказал Ливен Брок.
– В какой позиции?
Ливен Брок вытер лоб.
– Позиция неясная, Володя, – сказал Ван.
– Что с Энквеном? – спросил подошедший Волга.
– Операция закончена, Энквен жив, но до испытаний ничего нельзя сказать определенного, – сказал Ливен Брок.
– За чем же дело стало? Полетим на полигон, – предложил Карбенко.
– Испытывать нужно не только Энквена, но и остальных белковых группы «Пиона», – напомнил Ливен Брок.
– Пройдемся по аллее, – предложил Ван. – Подышим свежим воздухом.
Он все время оглядывался.
По аллее они дошли до волейбольной площадки. Шла игра, но играющих не было видно – их заслоняла плотная толпа болельщиков. Слышались лишь глухие удары по мячу, отдельные восклицания игроков да изредка восторженные или раздосадованные вздохи болельщиков.
– Сегодня Лин прилетела, а я ее еще не видел, – пожаловался Ливен Брок.
– Дома ждет? – спросил Карбенко.
– Как бы не так, – улыбнулся Ливен Брок, неплохо изучивший непоседливый характер внучки. – Лин всегда, когда прилетает с Луны, жалуется, что на Земле ей тяжело, «словно карманы камнями набиты». Но вместо того чтобы идти в Дом акклиматизации, как все нормальные люди, прилетевшие на Землю, она либо бежит на Обь поплавать, либо в гимнастический зал, либо в горы отправляется…
– В общем, Лин акклиматизируется на свой лад, – сказал Карбенко.
Кое-как они пробились к игровой площадке. Старый профессор не ошибся – Лин с увлечением играла в волейбол. Вновь подошедших она не заметила.
– Как же мы решим с испытаниями белковых? – озабоченно произнес Ван.
Они говорили негромко, склонившись друг к другу.
– Предлагайте, мушкетеры, – сказал Ливен Брок.
– Есть идея! – воскликнул Волга так громко, что на него оглянулись.
– Очередная, – добавил Карбенко.
– Испытаем немедленно белковых! – так же громко сказал Алексей.
– Где? – спросил Ван.
– Здесь, – указал Волга на волейбольную площадку, по которой метались игроки.
Ливен Брок посмотрел на Алексея.
– В этом что-то есть, – сказал старый воспитатель.
– Я что-то не совсем понял… – пробормотал Карбенко. Что касается Вана, то внимание его было больше поглощено не разговором, а Лин.
– Группа «Пиона» состоит из двенадцати белковых, – блестя глазами, начал развивать свою мысль Алексей. – Разобьем их на две команды, и пусть играют.
– А судить кто будет? – спросил Карбенко.
– Здесь все специалисты, – указал Алексей на болельщиков. – Кибернетики, биологи, программисты… От их взгляда не укроется никакая, даже самая малая, погрешность в движениях белковых.
Ливен Брок слушал, кивая.
– Все? – спросил он, когда Алексей умолк.
– Все, профессор, – ответил Волга.
– Я с тобой не согласен, – сказал Ливен Брок. – Экзаменовать нужно не только белковых, но и тех, кто их создал и воспитал. Потому предлагаю, чтобы белковые сразились с людьми.
– Но всех белковых двенадцать… – начал Карбенко.
– В командах разрешаются замены, – перебил Ливен Брок. – Что скажете, мушкетеры?
– Проиграем – позор на весь Зеленый городок! – почесал затылок Алексей.
– Нужно выбрать самых сильных игроков, – деловито сказал Владимир.
– Да уж! – согласился Алексей. – Им придется защищать честь всего рода человеческого.
– Икарова бы сюда, – вздохнул Алексей. – Гасит, как бог.
– Икаров здесь, – уверенно сказал Владимир.
– Ты его видел? – обернулся Ван, уловивший последнюю реплику.
– Не видел, но уверен, что он тут. Я открыл новый закон, – пояснил Владимир. – Нашел Лин – ищи Федора.
Ван ничего не сказал.
Между тем события на волейбольной площадке шли своим чередом. Люди и роботы следили за азартной игрой – программисты сражались с математиками. Лин играла за команду математиков.
Ливен Брок вытащил из кармана блок связи.
– Когда уж на биосвязь перейдем! – посетовал он и, пригнувшись над мембраной, велел Энквену поспешить на волейбольную площадку.
Вскоре появился Энквен, несмотря на толпу, сразу же отыскавший воспитателя.
– Отбери пять белковых, – сказал Энквену Ливен Брок, – из тех, у кого в последнее время была больше, чем у других, расстроена координация движений. Ты будешь капитаном команды.
Энквен кивнул.
– Против вас выступит команда людей, – закончил Ливен Брок.
Энквен отошел.
– Простите, – вмешался в разговор старик садовник, когда Энквен исчез из виду. – Насколько я знаю, белковые роботы никогда еще не играли в волейбол.
– Верно, – кивнул Алексей.
– Как же они смогут играть? – удивился садовник.
– Белковые наблюдали игру – этого достаточно, – сказал Ливен Брок.
– А тренировки, практика? – не отставал садовник.
– Белковые обязаны научиться по ходу игры, – пояснил Ливен Брок.
– Ох, проиграют ваши питомцы, – покачал головой садовник.
– Тем хуже для нас, воспитателей, – сказал Ливен Брок.
– Добрый день, друзья! – послышался сзади ломкий басок.
– Федя! Вот кстати, – обрадовался Алексей.
– А я что говорил! – воскликнул Владимир и победоносно осмотрелся.
– Мы тебя ждем, капитан, – сказал Ван.
– Откуда, Федор? – спросил Ливен Брок.
– Я только что с базы, – ответил Икаров и, немного помолчав, добавил, обращаясь к Ливену Броку. – Боюсь, с Энквеном опять что-то неладно.
– А что? – встревожился Ливен Брок.
– Шел я сейчас по аллее, – сказал Икаров, – и еще издали заприметил Энквена. На сей раз я его с вами не спутал… Энквен был не один. С ним стояло несколько белковых, они что-то обсуждали. Я подошел – притихли…
Ливен Брок улыбнулся.
– Готовится важное дело, Федя, – сказал он и изложил вкратце Икарову суть замысла.
– Ты будешь капитаном команды людей, – произнес Алексей.
– Не подкачай! – добавил Владимир.
Весть о матче между белковыми роботами и людьми быстро распространилась среди присутствующих.
Игра на площадке шла к концу. Побеждали математики. Заключительную точку в игре поставила Лин. Высокий пас… прыжок… удар – и мяч, обманным ударом посланный над защитным блоком, опустился на площадке противника.
Ливен Брок вытащил из кармана блокнот.
– Зачем это? – спросила Лин.
– Ты даже не представляешь, Лин, насколько ответственна эта встреча, – сказал Ливен Брок.
Болельщики расступились, на площадку вышла команда белковых, ведомая Энквеном. Неуверенно переступая (здесь они были в первый раз!), белковые заняли свои места. Сделать это было нетрудно: они в точности скопировали действия людей, стоящих за сеткой.
Ливен Брок забрался по лесенке на судейскую вышку, поудобнее уселся и поднес к губам сирену. Игра началась.
На подачу вышел Энквен. Робот ударил несколько раз мяч о землю, как это, он видел, делали люди. Затем подбросил мяч и, когда тот стал опускаться, поддел его снизу, словно рычагом, шестипалой рукой. Мяч взвился над площадкой и опустился в глубоком ауте, где-то за аллеей.
– Не рассчитал… – с досадой пробормотал Ливен Брок и сделал в блокноте первую запись: «Энквен плохо вычисляет траекторию брошенного предмета, обладающего упругостью».
Роли команд переменились – атаковали люди. На подачу выбежал Ван Каро. Мяч он подал квалифицированно, заправским драйвом. Пролетев над самой сеткой, мяч опустился на площадке противника. Белковые лишь проводили его взглядом. Только Кельзав сделал слабую попытку дотянуться до мяча, даже задел его, но это не спасло дела.
– Один: ноль, – провозгласил Ливен Брок, еще что-то черкнув в блокноте.
Счет начал угрожающе расти.
Притихшие воспитатели молча наблюдали за беспомощной игрой своих подопечных.
При счете 5: 0 Ливен Брок объявил тайм-аут, и Энквен сделал игрокам своей команды короткое внушение. О чем он говорил, какие советы давал, осталось неизвестным: разговор шел на радиочастотах, но после возобновления игры роботы немного освоились. Им даже удалось забрать подачу. Правда, белковые тут же ее потеряли, послав мяч в сетку.
Чудо произошло, когда на подачу вышел Алексей. В отличие от Вана он любил подавать высокие мячи. Мяч повис над площадкой роботов. И тут Кельзав, словно подброшенный пружиной, вылетел на перехват. Возможно, сработали ассоциации, связанные с обучением роботов плаванию на Оби… Подпрыгнув на несколько метров, он в воздухе сделал сальто, а затем ударил по мячу с такой силой, что Владимир, пытавшийся его принять, растянулся на песке площадки.
Воспользовавшись паузой, Алексей вытер лоб. Он живо припомнил дождь, ветреный день, водный полигон, где они с Владимиром обучали пионцев плаванию. Кстати, обучение плаванию проводилось примерно по той же схеме, как и теперь обучение волейболу. Роботы, еще не умея плавать, прыгали в воду и тут же, на ходу, самостоятельно постигали технику плавания. Все белковые, кроме отсутствующего Энквена, с честью выдержали тогда испытание. Как плавали они, как ныряли! Как бесподобно научились, прыгая в воду, перехватывать в воздухе сигнальную ракету!
Теперь роль ракеты играл мяч.
С земли, поглаживая бок, поднялся Владимир.
– Сигнальная ракета, – бросил он Алексею. Тот кивнул. В игре наступил перелом. Правда, низкие мячи по-прежнему смущали белковых, но зато верхние подачи все они, за исключением своего капитана Энквена, перехватывали и гасили великолепно.
– Высокие подавай на Энквена! – крикнул Ван, пасуя мяч Федору.
Перевес в игре сохранялся на стороне людей. Они играли гибче, все время меняя тактику, в то время как роботы вели игру слишком прямолинейно.
Первый тайм программисты и биологи выиграли.
Взоры воспитателей были обращены к Ливену Броку. Тот просмотрел записи в блокноте, сунул его в карман, затем поглядел в сторону белковых, которым Энквен вновь что-то спокойно объяснял.
Ливен Брок слез с судейской вышки, его окружили воспитатели.
– Что же это будет, Ливен? – с тревогой спросил один из них.
– После перерыва лед тронется, – уверенно сказал Ливен Брок.
Слова опытного воспитателя оказались пророческими. Начало второго тайма проходило в равной борьбе. Команды двигались очко в очко.
Энквен, служивший в команде роботов связующим началом, и сам освоил технику гашения высоких мячей, и его удары буквально с каждым разом становились все более точными.
Федор, как и остальные его игроки, сражался с полной выкладкой. Но белковые и в защите начали играть безошибочно. Они спасали «мертвые» мячи, умело ставили блок. Как только Федор или кто-либо иной подпрыгивал, чтобы ударить по мячу, перед ним над сеткой вырастали шестипалые руки, преграждавшие путь атаке.
Федору показалось, что роботы научились разгадывать каждый раз его замыслы. Он только успевал продумать маневр, а у белковых уже было готово противоядие.
Один из ударов Энквена оказался настолько сильным, что мяч пробил сетку. Игру на несколько минут пришлось приостановить. К этому моменту роботы выигрывали тайм с подавляющим счетом.
Сетку заменили. Ливен Брок поднес к губам сирену, но его остановил Энквен.
– Погоди, воспитатель! – крикнул Энквен.
Ливен Брок опустил сирену и выжидательно посмотрел на робота. Энквен вперевалку подошел к судейской вышке, подпрыгнул и повис на одной руке, ухватившись за штангу.
– Говори, Энквен! – сказал Ливен Брок.
Робот молчал, раздумывая.
– Я доволен тобой, Энквен, – произнес Ливен Брок.
– А остальными?
– И остальными тоже. Ступай на площадку, – произнес нетерпеливо Ливен Брок.
– Дальнейшая игра бессмысленна, воспитатель, – вполголоса сказал Энквен.
– Вы устали? – удивился Ливен Брок. – Я этого не заметил.
Энквен покачал головой.
– Дело не в нас, – сказал он.
– Ах, вот оно что, – улыбнулся Ливен Брок. – Энквен мой, ты еще не знаешь людей! Их выносливости, выдержке нет предела. Люди могут все…
– Игра бессмысленна, воспитатель, – повторил Энквен. Он висел на руке без всякого видимого усилия.
– Почему?
– Мы освоили эту игру с мячом, – пояснил Энквен. – И с каждой минутой будем играть все лучше. Поэтому результат игры предрешен.
Ливен Брок машинально раскрыл блокнот.
– Записи здесь, – робот свободной рукой коснулся блокнота, – устарели. Каждый из нас может рассчитать полет мяча с точностью до миллиметра.
– До миллиметра?
– Да.
– Проверим, – сказал Ливен Брок. Он попросил мяч и жестом удалил с площадки всех игроков, оставив на ней только Энквена. Затем пошарил по карманам, вытащил карандаш и швырнул его вниз. Карандаш упал на край площадки, которую защищала команда людей.
Зрители и игроки, притихнув, следили за приготовлениями Ливена Брока.
Когда последний игрок покинул поле, Энквен не спеша вышел на середину площадки.
– Готов? – спросил Ливен Брок.
Энквен кивнул.
Ливен Брок с силой бросил мяч вверх и в сторону от Энквена.
Робот пристально следил за полетом мяча. Когда мяч начал снижаться, робот подпрыгнул, в полете изогнулся и резко, наотмашь, ребром ладони нанес удар. Мяч опустился на карандаш, глубоко вдавив его в песок.
Зрители наградили Энквена аплодисментами.
– Вопрос ясен, – сказал Ливен Брок и приготовился слезть с судейской вышки.
– Погоди, воспитатель, – снова остановил его Энквен. Он поднял карандаш и протянул его Ливену Броку.
– Говори, – произнес Ливен Брок.
– Когда встречаются два шахматиста разных категорий, – сказал Энквен, – то для уравнивания шансов один дает другому фору – какую-нибудь фигуру: слона, например, или ладью.
– Моя школа, – пробормотал Карбенко с довольной ухмылкой. Остальные молчали, ожидая, куда клонит Энквен.
– Предлагаю уравнять шансы двух команд, – сказал Энквен и посмотрел на Ливена Брока.
– Так-так… Какую же фигуру ты предлагаешь пожертвовать? – спросил Ливен Брок.
– Пусть против команды людей играет один белковый, – предложил Энквен.
– И он справится один?
– Он выиграет.
– У целой команды?
– Да.
Все посмотрели на Ливена Брока, ожидая, что он ответит Энквену.
– Хорошо, – согласился Ливен Брок. – Какой белковый может выйти на поле?
– Любой, – коротко ответил Энквен.
– Кого ты назначаешь?
– Себя, – мгновенно произнес Энквен.
Ливен Брок кивнул, словно ожидая такого ответа. По его жесту на площадку вышли шесть человек. За сеткой остался только один Энквен. Слегка согнувшись в коленях и подавшись вперед, словно перед прыжком, он ожидал подачи команды противника…
Первые же минуты после возобновления игры показали, что уравнивания сил, о котором говорил Энквен, не произошло. Как ни старались люди обмануть робота, то посылая мяч на края площадки, то опуская его у самой сетки, – расчет Энквена каждый раз оказывался безошибочным, прыжок – точным, а удар
– неотразимым.
В сгустившихся сумерках Энквен метался по площадке, как пантера. Сходство со зверем довершали кошачья гибкость и мягкость движений робота.
Счет в пользу Энквена неумолимо рос.
– Включить освещение, учитель? – спросил Ван.
Ливен Брок махнул рукой.
– Я думаю, пора опустить занавес, – сказал он и свистком возвестил окончание игры, приостановленной ввиду явного преимущества Энквена.
Так закончился необычный матч между людьми и белковыми роботами.
Стемнело. Дорожки начали светиться. По аллее шла группа людей.
– Ах, Энквен, Энквен! – восхищенно повторял Владимир.
– Поздравляю вас, профессор, с успехами воспитанника, – сказал Алексей.
Ливен Брок улыбнулся.
– А я вас, мушкетеры, – сказал он. – А также того капитана, который полетит на «Пионе». На экипаж ему жаловаться не придется.
Лин и Федор ушли вперед.
– Я сегодня не собирался в Зеленый, – сказал Федор.
Лин погладила косу.
– Как же ты очутился на волейболе? – спросила она.
– К тебе прилетел.
– Откуда ты узнал, что я на Земле?
Федор улыбнулся.
– Тайна, – произнес он.
– Я никому не радировала, как же ты мог узнать?
Федор пожал плечами.
– Разве ты не веришь в биосвязь без передатчика? – произнес он многозначительно.
Лин искоса бросила взгляд на Федора: не поймешь, серьезно он говорит или шутит?
– Ты ведь был, кажется, недавно на Луне? – спросила Лин после паузы.
Федор кивнул.
– И улетел, не повидавшись?
– Понимаешь, Лин, так получилось… – замялся Федор. Об истории, связанной с Май и ее неудачной рекогносцировкой на плато Варгентина, у него не было охоты распространяться.
– Понимаю, – сказала Лин. – Опять тайна.
– Я заметил, – перевел разговор Федор, – что ты недолюбливаешь радиограммы.
– Да, – согласилась Лин, – я больше люблю письма.
– Писать?
– И получать тоже!
Дом Ливена Брока был неподалеку от института, но Лин и Федор избрали отнюдь не кратчайший путь. Нужно было и переговорить о многом, и насмотреться друг на друга.
– В письме все важно, – задумчиво проговорила Лин, – и почерк, и конверт, и даже бумага, – я больше люблю старинную бумагу, чем пластик. Знаешь? Когда приходит от тебя письмо, я всегда гадаю…
– Гадаешь?
– Гадаю, в каком настроении ты был, что думал, когда писал письмо. А знаешь, о чем я подумала, когда пролетала сегодня над Атлантикой? Подумала, что хорошо бы написать тебе письмо, засмолить в бутылке и бросить в океан. И пусть оно путешествует долго-долго. Все равно слова не остынут! А потом…
– А потом?
– А потом, много лет спустя, ты случайно придешь на берег океана и найдешь бутылку… Я фантазерка, да?
– Нет, почему же? Когда-то бутылочная почта была в ходу, – заметил Федор.
– Капитан Грант?
– К бутылочной почте прибегали во время катастрофы, кораблекрушения. Это был единственный шанс подать о себе весточку, – сказал Федор. – Но далеко не всем так везло, как капитану Гранту, записку которого все же нашли и не слишком поздно… В этом смысле Христофору Колумбу повезло меньше. Однажды Колумба во время экспедиции начали преследовать несчастья. Одна каравелла – «Санта Мария» – погибла, а на другой – «Нинье» – матросы, измученные лишениями, подняли бунт. Как быть? Радио тогда не было, биосвязи тоже. Колумбу ничего не оставалось, как написать обо всех своих несчастьях в письме, которое он засмолил в бочонке и бросил в море.
– Письмо не погибло?
– Нет.
– А сколько оно шло?
– В этом все дело, – сказал Федор. – Письмо нашли только почти 360 лет спустя. Отчаянное послание выудили в бурных водах Бискайского залива.
– Послушай, Федя, – Лин остановилась от поразившей ее мысли. – Письмо Колумба совершило прыжок во времени, как звездный корабль.
– Как мой отец, – негромко добавил Федор.
Они подошли к дому.
Было за полночь, но окошко Ливена Брока светилось.
– Ливен Брок работает, – сказал Федор.
– Дедушка меня ждет, – прошептала Лин.
Они прощались долго.
Назад: Глава 6 МОЙ ВЗОР ОНА МАНИТ ВСЕГДА…
Дальше: Глава 8 РУТОН
