Глава 19

Сантехник, декоратор – рекомендованный Амелией Тренхольм, – и команда строителей, занимающихся сносом старых стен, должны были быть в доме в девять, поэтому я решила, что у меня будет пара часов, чтобы попытаться поговорить с Джеком. Я убедила себя, что мое желание увидеть Джека продиктовано необходимостью найти как можно больше ответов на все вопросы, которые у меня накопились, и никак не связано с тем фактом, что я действительно скучаю по нему. Хотя, если честно, воспоминания о том вечере, когда я в последний раз видела его, о том, что мы говорили, не говоря уже о почти состоявшемся поцелуе, преследовали меня настойчивее любого призрака.

Джек до сих пор не ответил ни на один мой телефонный звонок, поэтому я решила, что лучший способ напомнить о себе – это просто появиться у его порога. Конечно, мне будет гораздо больнее, если он откажется меня видеть, но, как говорится, попытка не пытка.

Захватив портфель, в котором лежали папка с ксерокопиями, которые дала мне Ивонна, и дневник, я нажала звонок входной двери его дома и некоторое время ждала, слыша, как на Куин-стрит погромыхала одинокая машина.

– Уходи, Мелли.

Я едва узнала в домофоне его скрипучий голос.

– Как ты узнал, что это я? – Я огляделась по сторонам, пытаясь обнаружить видеокамеру, но нигде ее не увидела.

– Потому что среди моих друзей нет идиотов, которые бы стали звонить мне в дверь до десяти часов утра.

Слышать такое было обидно, но я решила не показывать виду.

– Я по важному делу. А ты не ответил ни на один мой телефонный звонок.

Джек тяжело вздохнул в домофон. Я нахмурилась, пытаясь перевести этот вздох в слова.

– А нельзя было подождать? Я вчера поздно лег спать.

Я нахмурилась, глядя на маленькие белые кнопки.

– Ко мне в дом в девять приходят подрядчики, в двенадцать я обедаю с Марком Лонго, а затем я должна быть на работе. Это единственный раз, когда я могу втиснуть тебя в мой график.

Мне показалось, что я услышала его смешок, а там кто знает.

– Так я могу подняться?

– Ну, хорошо, – произнес он после короткой паузы. – Но предупреждаю. Я только что встал с кровати и сплю голым.

Я попыталась подавить жаркую волну, что накатилась на меня, словно десант инопланетных пришельцев. Не знаю, почему, но я ощутила себя наивной девчонкой-подростком на первом свидании.

– А ты мог бы что-нибудь надеть? – Увы, эта просьба была обращена к пустому воздуху.

Раздался гудок, затем щелчок. Я открыла дверь и вошла в фойе. На лифте я поднялась на верхний этаж и, пока ехала, попыталась взять в себя в руки и перестать думать о голом Джеке.

Когда я добралась до его квартиры, дверь была уже открыта. Я сунула голову и, прежде чем войти и закрыть за собой дверь, дважды окликнула его по имени.

– Джек! – позвала я снова, входя в просторную квартиру. Это по-прежнему был со вкусом обставленный лофт, переделанный из бывшего склада, с дорогими, хотя и незатейливыми на вид картинами на стенах и изящными безделушками на низких столиках и полках.

Увы, при этом в квартире царил жуткой кавардак. Повсюду беспорядочно валялись старые газеты и высились стопки писем и пустых коробок из-под пиццы. У меня тотчас зачесались руки навести здесь порядок. В воздухе висел тяжелый запах табачного дыма. Когда же я подошла к барной стойке в кухне, чтобы положить пальто и ключи, то заметила несколько пепельниц с горами окурков в них. Не в силах сдержать себя, я взяла их с гранитной поверхности и вытряхнула содержимое в мусорное ведро под раковиной.

– Если бы я дал тебе пылесос, ты бы все здесь пропылесосила? – раздался за моей спиной голос Джека.

Я вздрогнула и уже собралась наорать на него, но в следующее мгновение проглотила язык. Судя по его виду, он целую неделю бродил по пустыне. Его подбородок и щеки успели зарасти темной щетиной. Хотя я из последних сил старалась не поддаваться его чарам, я не могла не признать: Джек Тренхольм – красавец-мужчина. Но сегодня он сразил меня наповал. Мой взгляд медленно переместился со щетины на его обнаженную грудь, затем вниз по плоскому животу на джинсы с незастегнутой верхней пуговицей. И, наконец, упал на пол, и я заметила, что он босиком.

Оторвав взгляд от его ног, я вновь посмотрела ему в лицо. Здесь меня встретила знакомая ухмылка, вынудившая вновь опустить глаза до уровня его голой груди. Оторвав от нёба мой прилипший язык, я выпалила первое, что пришло в голову.

– У тебя голые ноги. – Я помолчала, пока до меня не дошло, что я на самом деле ляпнула. – Я имею в виду, босые.

– Спасибо, Капитан Очевидность.

Не сводя глаз с его ключицы, я сглотнула комок.

– На улице довольно холодно. Я бы советовала тебе надеть рубашку.

Он протянул руку к одной из нескольких куч грязной одежды, разбросанных по всей гостиной, и взял сверху белую футболку. Искоса посмотрев на мои покрасневшие щеки и влажный лоб, он вопросительно поднял брови, однако воздержался от язвительных комментариев в мой адрес.

– Да, не хотелось бы простудиться, – сказал он, натягивая через голову футболку. Я тем временем бросила прощальный взгляд на его обнаженную грудь и похожий на стиральную доску живот. – Извини за беспорядок. Уборщица придет только завтра. Я не ожидал гостей.

Пропустив мимо ушей его слова, я вошла в жилую комнату, где впервые отметила огонь в газовом камине и еще одну переполненную пепельницу на кофейном столике.

– Не знала, что ты куришь.

– А я и не курю. Более того, считаю это отвратительной привычкой.

Я помахала перед лицом рукой.

– Я тоже. Тогда кто же здесь курил? – Я была уверена, что Ребекка не курит, но все равно затаила дыхание, ожидая, что он скажет в ответ.

– Я, – сказал Джек, поднимая полную пачку и, пристально посмотрев на нее, швырнул через всю комнату. Пачка попала в каминную полку и опрокинула фотографию в рамке.

Я машинально подошла к камину и подняла рамку со снимком, чтобы вернуть ее на место на камине. И, к своему великому облегчению, обнаружила, что это фото его родителей, а не Эмили. Я даже подумала, как это мило, что у Джека в квартире есть фотография родителей. Интересно, что они скажут, если узнают, что он курит?

Я повернулась к Джеку.

– Тогда зачем ты это делаешь? – спросила я, кивком указывая на пепельницу.

– Потому что я не пью пиво.

– А-а-а, – протянула я, потому что поняла и потому, что не смогла придумать ничего лучшего. Мне вспомнилось, как мой отец во время своих многочисленных попыток бросить пить жевал бесконечные пачки жевательной резинки, разбрасывая обертки по всему дому, как будто если взять в рот что-то, кроме алкоголя, это заставило бы его мозг воспринимать жизнь иначе. Мы стояли, глядя друг на друга, и я ощущала спиной тепло камина.

Меня посетила мысль, что было бы куда приятнее, будь это настоящий камин. Что и впрямь было весьма странно: я всегда советовала клиентам переводить их дровяные камины на газ, так как это избавило бы их от лишних хлопот, таких как заготовка дров и выгребание золы. Мне даже в голову не приходило, что без запаха горящего дерева одного только потрескивания горящего камина для настоящего уюта мало.

– Что происходит, Джек? – спросила я, когда в то место, где я хранила свое сердце, незаметно закралась первая трещина тревоги.

– Почему ты считаешь, будто что-то происходит?

Я окинула взглядом груды одежды, грязную посуду и пепельницы, и, зная, что сарказм был его родным языком, сказала:

– Откуда мне это знать? – И, встав руки в боки, повторила свой вопрос: – Правда, Джек, что здесь происходит?

– Ничего особенного, – сказал он, в упор на меня глядя. – Просто после того, как меня поставила на место одна женщина – а точнее, риелтор, – мой редактор не отвечает на телефонные звонки, ни мои, ни моего агента. В издательском мире отсутствие новостей – это всегда плохие новости, и, похоже, я снова буду в пролете. В очередной раз.

Джек, которого я знала, вряд ли бы с такой легкостью сложил оружие перед дурными новостями. Я также по опыту знала, что ему нужна правда.

– Жаль. Представляю, каково тебе. Но я бы на твоем месте сходила на встречу.

Он сел на черный кожаный диван и похлопал по сиденью рядом с собой.

– Знаю. Я уже звонил твоему отцу, и сегодня вечером мы собираемся туда вместе.

– Хорошо, – сказала я, не двигаясь с места.

Он снова похлопал по сиденью рядом с собой.

– Сядь. Обещаю, что не буду кусаться.

Проглотив любые протесты, я выполнила его просьбу, хотя и постаралась сесть как можно дальше от него. Увы, моя стратегия потерпела крах, так как я тотчас начала скользить в его сторону.

– Почему ты здесь, Мелли? Чтобы оскорбить меня еще больше? Думаю, в тот раз я получил представление о том, что ты на самом деле думаешь обо мне.

– Послушай, мне действительно стыдно за мои слова. Просто меня застигла врасплох пара призраков, вот и все. Я была напугана. Призраками, – быстро добавила я.

Он скептически поднял бровь, что тотчас вынудило меня расправить плечи.

– Но ты обещал помочь мне с расследованием, – продолжила я, проглотив мою гордость. – И никто не сможет сделать это так же хорошо, как ты.

Его бровь как будто застыла на месте, но, судя по его взгляду, мое признание явилось неожиданностью не только для меня самой, но и для него тоже.

– Я подумала и решила, что мы с тобой по-прежнему коллеги, вместе работающие над проектом, – продолжила я. – Наша личная жизнь здесь вообще ни при чем. – Поняв, что мой довод недостаточно убедителен, я немного помолчала. – И если ты считаешь, что это расследование стоит того, чтобы написать о нем книгу, я уверена, что уломаю моих родителей дать согласие.

На этот раз бровь поползла вниз.

– Тогда скажи это еще раз.

– Что именно?

– Скажи: «Джек, мне нужна твоя помощь, потому что я не могу сделать это самостоятельно».

– Но…

– Никаких «но», – перебил он меня. – Скажи, или разговора не будет.

Что поделать? Зная, что выбора у меня нет, я повторила:

– Джек, мне нужна твоя помощь, потому что я не могу сделать это самостоятельно.

Одним движением руки он смахнул на пол с журнального столика буквально все – пепельницу, коробку от пиццы и нераспечатанную почту, – затем откинулся на спинку дивана и положил руки на колени:

– Отлично. Показывай, что у тебя есть.

Не дожидаясь, пока он передумает, я поставила портфель на журнальный столик и вынула из него дневник и папку, которую мне вручила Ивонна.

– Это тот самый дневник, который Софи нашла в письменном столе моей бабушки. В том самом, что мы выкупили из магазина твоей матери. Я прочла боˆльшую его часть, но не могу сказать, что он проливает свет на что-либо, так как тот, кто его вел, – очевидно, девушка, – использует только инициалы и никогда не называет полных имен. Но дневник определенно относится к тому же времени, что и портрет двух девушек. Автор упоминает девочку по имени Р. Я не думаю что это моя прабабушка Роза, потому что эта Р. сущий бесенок. Автор дневника даже заподозрила ее в том, что она причастна к исчезновению ее любимого кота.

– И с чего ты взяла, что Р. не может быть твоей прабабушкой?

Я попыталась сдержать возмущение.

– Потому что я… мы… моя семья не такая.

– Верно. Вы известны как великие любители животных.

Я знала: Джек намекает на мои попытки избавиться от Генерала Ли после того, как менее года назад я вместе с домом унаследовала этот маленький меховой мячик. Не то чтобы я активно пыталась сбагрить его, но время от времени я устраивала грандиозное шоу, предлагая песика кому-то, кто никогда не сказал бы мне «да».

– Дело не только в этом. – Я перешла на страницу, где читала о призраке, которого Р. не могла видеть. – Смотри сюда. Автор дневника может видеть призрак солдата, а Р. не может. Моя мать помнит, как ее мать говорила ей, что у моей прабабушки Розы было сильно развито шестое чувство. Это своего рода наследственная черта, как слегка раскосые глаза или каштановые волосы.

Джек взял дневник из моих рук и принялся его перелистывать, время от времени останавливаясь, чтобы прочитать ту или иную запись целиком.

– Вот интересное место.

Он сел прямо и прочистил горло.

«С. заходил дважды на этой неделе, и я не уверена, как это понимать.

Он говорит, что хочет увидеться с Р., но потом вечно находит предлог, чтобы взять меня на прогулку в двуколке, принять в игру или даже просто посидеть в гостиной. Люди привыкли думать, что мы с Р. родственницы, так как наши лица очень похожи. Возможно, С. просто пытается изучить наши различия, чтобы не оказаться в будущем в неловком положении. Во время своего последнего визита он зашел так далеко, что заявил, что, когда мы с Р. сидим рядом, нас почти можно принять за близнецов.

Я полагаю, что, поскольку Р. старше, считается, что знаки внимания должны оказываться в первую очередь ей, но я боюсь, что C. вселяет в нее ложные надежды. Мне страшно не за ее разбитое сердце. И за последствия, с которыми придется жить другим, если она будет разочарована.

Она очень ясно дала мне понять, что положила на него глаз, и хотя я не стала говорить, что она угрожала мне, если между ними что-то не получится, я боюсь, что она найдет способ отомстить мне за это».

Джек оторвал глаза от дневника.

– Звучит немного зловеще. – Он побарабанил пальцами по страницам. – Возможно, они сестры, и это не что иное, как соперничество. Такое бывает.

– У меня не возникло такого ощущения от чтения дневника. И они определенно не Приоло, потому что на генеалогическом древе за последние восемь поколений не было никаких сестер.

Я покачала головой:

– Гадание никуда нас не приведет. Ивонна отксерокопировала страницы из семейной истории. Я хочу создать мини-таблицу и записать все имена, какие мне попадались, в алфавитном порядке. Таким образом, у нас будет упорядоченный список членов семьи, а также всех женщин, чьи имена начинались с букв «M» и «Р».

– Что смешного? – спросила я, заметив, что Джек с трудом сдерживает улыбку.

– Ничего. Просто в твоем занудстве есть своя прелесть.

Я ощетинилась:

– Это твой взгляд на вещи. Но я отличный организатор, и я уверена, что если ты, работая над своей книгой, будешь следовать моим методам, то наверняка найдешь их полезными.

Его лицо на мгновение потемнело. Я поспешила сменить тему:

– В дневнике есть кое-что еще, что тебе следует знать. – Я сглотнула, не зная, выложить ли ему все сразу или лучше порциями. – Моя мать – ты наверняка заметил, что она всегда носит перчатки.

Джек кивнул.

– Моя мать объяснила мне, почему. Ее способности медиума в первую очередь проявляются при обращении с предметами, будь то по ее собственной воле или нет.

Я невольно улыбнулась:

– Спасибо. В твоих устах это звучит научно. Мой отец когда-то называл это швырянием вещей, если ей что-то не нравится на ощупь, и женской истерией и многими другим именами.

– Не будь чересчур строга с ним, Мелли. Он военный. Для него видеть мир иначе, нежели черно-белым, порой означает разницу между жизнью и смертью. Это въелось в его плоть и кровь. Чтобы он изменил свое мнение, требуется нечто из ряда вон выходящее. Видеть, как вы с матерью беседуете с воздухом, вряд ли этому поможет.

Я наклонилась к нему:

– Тогда почему ты все это принимаешь? Ты ведь тоже военный.

Впервые с момента моего прихода к нему он улыбнулся своей неотразимой улыбкой, и я позволила себе слегка расслабиться.

– Значит, ты снова меня гуглила?

– А вот и нет. Это было на суперобложке последней твоей книги.

– Точно. – Он на миг нахмурился. – Наверно, это потому, что я не был кадровым военным, как твой отец. Или из-за всего, чему я стал свидетелем в твоем доме. Вещи летают по воздуху, двери запирают сами себя. Телефонные звонки приходят из ниоткуда. Мы, писатели, называем это отказом от неверия. Я просто решил принять это как данность, чтобы не подвергать сомнению собственное здравомыслие.

– Прекрасно. Хорошо, придержи эту мысль, потому что у меня для тебя есть нечто новенькое. Моя мать вчера взяла в руки этот дневник. Я не была уверена, стоит ли ей это делать, но она настояла. Прикосновение к некоторым вещам причиняет ей физическую боль, и я не хотела, чтобы она подвергала себя риску, но в конечном итоге я даже рада, что она это сделала.

Джек придвинулся ко мне ближе. Наши колени соприкоснулись, однако он, к моему удивлению, тотчас убрал ногу.

– Почему? Что случилось?

– Она вошла в своего рода транс. Похоже, она пыталась что-то сказать, но произнесла только одно слово. – Я пристально посмотрела на него, пытаясь предугадать его реакцию. – Ребекка, – нарочито медленно и четко произнесла я.

Джек ответил не сразу. Пару мгновений его лицо оставалось каменным. Затем:

– Ребекка? Ребекка Эджертон? Она уверена?

Я кивнула:

– Она понятия не имеет, почему. Иногда дух использует предмет как портал общения с кем-то, кто чувствителен… как моя мать. Речь вовсе не обязательно о дневнике, а о проецируемом образе. Это то, что автор дневника пыталась сообщить моей матери.

Джек потер ладонью заросшую щетиной щеку.

– Ты спрашивала об этом Ребекку?

– Нет. Она пока даже не знает о дневнике.

Джек удивленно выгнул бровь:

– Софи не стала сообщать Ребекке, когда она его обнаружила, а с тех пор не возникало повода.

Я отвернулась. Не хотела говорить ему, что истинная причина заключалась в ином: ни я, ни Софи не доверяем Ребекке.

– Но ты ей скажешь, верно?

– Думаю, мне придется. Она хотела присутствовать при разрушении стены, поэтому она будет там, и тогда я скажу ей. Вдруг она даже сможет что-то добавить?

Он встал и предложил мне руку, помогая подняться с дивана. Немного поколебавшись, я ее взяла. Правда, я ожидала, что он подержит ее дольше или притянет меня ближе, но он быстро отпустил мою руку.

– Иди сюда, – сказал он, ведя меня к перегородке, за которой располагался его рабочий кабинет.

Массивный письменный стол из красного дерева был завален бумагами и пустыми банками кока-колы, а компьютер буквально погребен под грудами мусора. Диван стал неузнаваем в своей новой ипостаси корзины для грязного белья.

– Мне нравится, во что ты превратил свою квартиру, – сказала я.

– Спасибо, – ответил он с натянутой усмешкой. Как и в случае с журнальным столиком, он смахнул все с дивана на пол. – Присаживайся.

Затем подошел к столу и начал перебирать бумаги.

– Вопреки распространенному мнению, я иногда работаю. И пока я корпел над окончательной версией романа о бриллиантах Конфедерации – который, кстати, я предварительно назвал «Дом на Трэдд-стрит» – и ожидал, когда мой редактор перезвонит мне, я прочел кое-что из материалов, которые дала мне Ивонна.

– Ивонна сказала мне, что ты приходил к ней на пару с Ребеккой. Я же могла поклясться, что Ребекка сказала мне, что ее встреча с Ивонной состоится не ранее следующей недели.

Джек быстро посмотрел на меня, но ничего не сказал, лишь вновь сосредоточился на ворохе бумаг на своем столе. Наконец он вытащил папку, очень похожую на мою, и сел рядом со мной на диван.

– Не хочу тратить время, спрашивая у тебя, что ты знаешь об истории твоей семьи, лучше сразу начну с твоего просвещения.

Я смерила его высокомерным взглядом.

– Я знаю, что мои предки начинали как фермеры на острове Джонс, а затем стали выращивать хлопок.

В ответ он смерил меня не менее высокомерным взглядом.

– Тебе это сказала Ивонна, не так ли?

– Может, да. А может, нет.

– Понятно. Тогда ты также можешь знать, что их бывшая хлопковая плантация находилась на ручье Бохикет, который впадает в реку Эдисто, а та в свою очередь – в океан.

– Потрясающе.

Джек бегло посмотрел на меня, и я поняла: его небрежный тон был призван застать меня врасплох.

– Безусловно. Особенно когда источник доходов твоих предков вызывает сомнение.

– Они были фермерами. Ты только что сказал это сам.

– Они начинали как фермеры, а затем, став выращивать хлопок, разбогатели и даже купили дом на Легар-стрит. Это было не дешево, даже по меркам восемнадцатого века.

– На что ты намекаешь?

Он перебрал бумаги, которые держал в руках.

– Видишь ли, как бы мне ни хотелось присвоить себе эту славу, я воздам должное тому, кто ее заслужил. Я узнал это из семейной истории, которую составил некий Роберт Равенел Приоло, твой дальний родственник, насколько мне известно. Что, безусловно, объясняет, почему не было напечатано большее количество экземпляров книги. Если честно, я удивлен, что сохранился даже один.

– Что ты хочешь сказать? – спросила я. – Что, если весь клан Приоло сожжен на костре за колдовство, потому что они могли видеть мертвецов, а затем кто-то подал в суд иск за клевету? С другой стороны, речь шла о восемнадцатом веке, а не о двадцать первом.

Он пристально посмотрел мне в глаза.

– Они были мародерами, Мелли. Ваши прославленные предки начинали как грабители. Чуть выше в пищевой цепочке, нежели пираты, но гораздо ниже, чем праздный класс плантаторов, который они пополнили, когда накопили достаточно деньжат, чтобы прекратить грабить корабли.

– Извини, я не ослышалась? Какие еще мародеры?

Джек покачал головой:

– Мелли, Мелли, твое знание местной истории удручает. Я должен отправить письмо в твою школу и попросить директора аннулировать твой аттестат.

Говоря эти слова, Джек положил локоть на спинку дивана. Футболка тотчас натянулась на груди, повторяя рельеф мышц. Чтобы не пялиться на них, я попыталась сосредоточить взгляд на его глазах, но, увы, сделать это было не менее сложно.

– Обыкновенные. В здешних краях они промышляли кораблекрушениями. Чтобы заманить корабль в опасные воды, они зажигали береговые огни, имитировавшие огни маяка. Корабль налетел на скалы или на мель, терпел бедствие, и они прибрали к рукам его груз. Или же иногда, они просто грабили корабли после шторма, позволяя матери-природе делать за них их грязную работу.

– А как же пассажиры и экипаж? Что бывало с ними?

– Как правило, они гибли. Тех, кто остался в живых, скорее всего, убивали. Ведь кому нужны свидетели? Согласись, это гораздо хуже, чем просто заставить исчезнуть соседскую кошку, верно?

Я вытаращила глаза:

– Это… подло. Я не… нет… Этого не может быть. Это не моя семья. И вообще, какие у тебя имеются доказательства?

– Осторожнее, Мелли. Не дай бог люди начнут думать, что ты зациклена на родословных и все такое прочее. Что касается доказательств, то каких-либо окончательных доказательств не существует, если только мы не найдем упоминание о том, что кто-то в твоем генеалогическом древе закончил свои дни на виселице. Но этот Роберт Приоло намекает, что сообщения о грузовых судах, пропавших у берегов острова Джонс, и внезапное финансовое благополучие вашей семьи – это не случайное совпадение.

Я встала с дивана.

– Что ж, интересная гипотеза, но я бы не осмелилась на нее ставить. Кроме того, какое отношение это имеет к более поздним событиям? Ты говоришь про восемнадцатый век. «Роза» потерпела крушение полтора века спустя.

Джек тоже встал и сунул руки в задние карманы джинсов.

– Верно. Но вспомни картину – замаскированное изображение в окне вашего дома? Там, между прочим, есть океан и дом с плантацией. Это навело меня на кое-какие мысли, вот и все.

Я тоже на минуту задумалась.

– Потому что совпадений не бывает, – медленно произнесла я любимую поговорку Джека.

Он выгнул бровь, но огонек в его глазах потух.

Я же впервые с момента моего знакомства с Джеком Тренхольмом поняла: он не стал цеплять свою привычную маску рубахи-парня. Почему-то мне стало от этого грустно.

Вряд ли причина заключалась во мне. Скорее всего, как только его редактор даст о себе знать, он снова станет прежним Джеком. А пока, обдумывая свою новую книгу и помогая мне разгадать тайну дома моей матери, он тем самым не дал бы себе окончательно пасть духом.

Я шагнула к двери.

– Так ты придешь? Сегодня рабочие ломают на кухне стену. Отныне никаких коров-лонгхорнов.

Прежде чем ответить, Джек несколько мгновений пристально смотрел на меня, и я было подумала, что ошиблась.

– Нет. Вряд ли. Там будет Ребекка, и она всегда расскажет мне о том, что я пропустил. Что бы это ни было.

Я не ожидала, как больно мне будет слышать эти слова. Тем не менее я заставила себя улыбнуться.

– Мой солдат твердит мне, что то, что я ищу, находится там, за этой стеной.

Его лицо осталось каменным.

– Пусть Ребекка сделает снимки.

Я начала было говорить ему то, что сказала мне Ивонна про то, как он считает себя виноватым из-за Эмили, о его предполагаемых чувствах ко мне, однако остановилась, решив, что он не готов обсуждать эту тему. Его отчужденность была мне только на руку, и если и дальше твердить себе это, возможно, я даже в это поверю.

– Дневник! – сказала я, вспомнив, что оставила его на кофейном столике.

Джек сходил за ним и, когда между нами оставался примерно шаг, протянул его мне. Остановиться дальше от меня было бы просто невежливо. Я протянула за дневником руку. Джек отпустил его прежде, чем я успела крепко его взять. Дневник пролетел в воздухе между нами, приземлился на правый верхний угол и замер на деревянном полу возле ног Джека.

Он потянулся было за ним, но я подняла руку.

– Я сама. – Я наклонилась, чтобы поднять его с пола, и, прежде чем открыть на последней странице, чтобы оценить нанесенный дневнику ущерб, обратила внимание на согнутый задний угол.

– Смотри, – сказала я, протягивая дневник Джеку, чтобы тот мог лучше его рассмотреть.

Джек шагнул ближе, и его лицо тут же просияло улыбкой:

– Что это у нас здесь?

На последней странице, за бумажным переплетом, приклеенным к задней обложке, из-за отошедшего края торчал уголок плотной картонной карточки.

– У тебя длинные ногти, Мелли. Попробуй вытащить.

Зажав уголок карточки ногтями большого и указательного пальцев, я легонько потянул ее вверх, полагая, что она застряла внутри после того, как отошел приклеенный край.

Несколько мгновений я рассматривала написанные печатными буквами слова, затем перевернула карточку и показала ее Джеку.

– Похоже на старомодную визитку. – Он медленно прочитал слова вслух: – Мередит Приоло. Легар-стрит, дом тридцать три. – Наши взгляды встретились, и на мгновение передо мной вновь предстал старый добрый Джек. – Кажется, мы только что нашли нашу М., – сказал он со знакомым огоньком в глазах.